Сильвия Плат - Кто
Месяц цветенья окончен. В нём плод
Поеден или выгнил. Я - цельный рот.
Октябрь – месяц складского храненья.
Затхл сарай, как мамочкин живот:
Старые орудья, рукояти, бивни ржавые.
Здесь дома я, среди мертвых голов.
Дай-ка усядусь в цветочный горшок,
Пауки не заметят.
Мое сердце – застывшая герань.
О, если б только ветер оставил мои лёгкие в покое.
Чернорабочий нюхает лепестки. Они цветут вверх дном.
Они трещат, словно кусты гортензий.
Меня утешают трухлявые головы,
Вчера прибитые к стропилам:
Арестанты, не погружающиеся в спячку.
Капустноголовые: червиво-пурпурные, в серебристой глазури,
Одеянье из ослиных ушей, изъеденные молью шкуры, но с сердцем зеленым,
Их вены белы, как жир свиной.
О красота употребленья!
Оранжевые тыквы безглазы.
Эти залы полны женщин, полагающих себя птицами.
Это – унылая школа.
Я – корень, камень, катышек совиный,
Лишенная каких бы то ни было грёз.
Мама, ты – те уста,
Которым послужила б языком я. Мать непохожести,
Съешь меня. Зеваку мусорной, пустой корзины, тень пролёта дверного.
Произнесла: Должна об этом помнить, будучи крохотной.
Были огромные цветы,
Пурпурные и красные уста, красивы чрезвычайно.
Кольца ежевичных стволов заставили меня плакать.
Теперь они зажгли меня, как электрическую лампу.
Неделями я ничего не в силах вспомнить.
The month of flowering's finished. The fruit's in,
Eaten or rotten. I am all mouth.
October's the month for storage.
Thie shed's fusty as a mummy's stomach:
Old tools, handles and rusty tusks.
I am at home here among the dead heads.
Let me sit in a flowerpot,
The spiders won't notice.
My heart is a stopped geranium.
If only the wind would leave my lungs alone.
Dogsbody noses the petals. They bloom upside down.
They rattle like hydrangea bushes.
Mouldering heads console me,
Nailed to the rafters yesterday:
Inmates who don't hibernate.
Cabbageheads: wormy purple, silver-glaze,
A dressing of mule ears, mothy pelts, but green-hearted,
Their veins white as porkfat.
O the beauty of usage!
The orange pumpkins have no eyes.
These halls are full of women who think they are birds.
This is a dull school.
I am a root, a stone, an owl pellet,
Without dreams of any sort.
Mother, you are the one mouth
I would be a tongue to. Mother of otherness
Eat me. Wastebasket gaper, shadow of doorways.
I said: I must remember this, being small.
There were such enormous flowers,
Purple and red mouths, utterly lovely.
The hoops of blackberry stems made me cry.
Now they light me up like an electric bulb.
For weeks I can remember nothing at all.
