Океаны
Утро
То ли шторы бьются в море зари,
То ли сон кривит все мысли об утре,
Погоро́дно¹ всем хочется вновь испарить
Календарные дни календарною бурей;
Растолкать слова к бледнеющим лицам,
Отчеканив с искрой: "Мы — непосильные!",
А потом толковать, что мечтаем мы слиться
На окраине с самыми хрупкими спинами.
В разговоре улиц, в звоне оливы,
Где не платят должно цену за танец,
Покупают потопы любовного ливня,
Всё равно не имея и дальше пристанищ.
То ли мир на утро кличет вопросами,
Разбирая раны разума разного,
То ли наши характеры — в траурной россыпи,
Чтоб друг друга никто никогда и не праздновал.
¹погоро́дно — неологизм, произошедший от "поголовно". Погоро́дно — значит, всему городу.
День
Под наплывом солнца тянется речь,
И весь быт поломан в горкую степень.
Болевые пороги обугленных плеч
Говорят, что хозяева их перетерпят;
До своих достать ногами не можем, —
На глазах оттоптан страх от размытости.
Люди метятся город собой подытожить,
Но в итоге им город в себе и не вымостить.
Ничего, на лицах дыбятся скалы;
Ничего, открыты руки для лома;
Вся война посчитается "делом за малым",
Если звать эти лица с руинами домом.
От того ли жизнь от глупости — полная,
От того ли мы запаяны заживо?
Человек догремится последними волнами,
Недовывесив то, что когда-то вынашивал.
Вечер
Облака под небом ставят печать,
Пропитавшись гаммой встречного солнца.
В галерее нас заново учит молчать
Каждый топот, что не был изнанкой осознан.
Теперь вечер, блюдом общим разлитый,
Оголяет все отбитые цоколи.
Человечество будто музейные плиты:
Ему больно всегда, но не хочет, чтоб трогали.
И не спрячешь жизнь, не высечешь трупа,
Не пойдёт назад проигранный вечер, —
На огромной планете, похожей на рупор,
Нам самим себя полностью выплакать нечем.
В миллиардах ран — разбиты вдребезги,
И в моём лице — бессчётные пропасти.
Города все закончатся швом человеческим,
У которого тайный,
единственный ход —
Простить.
