ПРО НАС (Размышления о человечестве. Подборка за четыре года. Безотносительно чего-либо)
Имеющие уши да услышат,
Чем автор дышит, и о чём он пишет…
Фантомной боли ничего нет злей…
Кончается апрель…
из неопубликованного
1. ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
…и кролик прыгает, дурак, к удаву в пасть.
Чтоб окончательно в депрессию не впасть,
готов на блюде он подать любую часть
себя… и даже целиком взойти на плаху.
Лишь перевариваясь в чреве он поймёт,
что промахнулся, как последний идиот –
искал он выход, переправу или брод,
и вот… итог… похоже, жареным запахло.
Не выдаст Бог, но съест голодная свинья.
Поминки тут же справит стая воронья,
не разобравшись в категориях вранья…
по праву стадного инстинкта всё исполнит -
и отклеймит, и отклюёт себе кусок
чужой добычи, принаряженной в лубок…
помянет всуе Бога… а фальшивый бог
плевать на всё хотел с высокой колокольни.
2. ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ
Посвистывает чайник на плите.
Приоритеты выбраны не те.
А пошлый хоровод небесных тел
застыл и бурных требует оваций.
Действительность схватила за бочок
и, головой в загаженный толчок
макнув… бросает нам через плечо
три жалких «тьфу»… в порядке компенсации.
А в перспективе - персональный бунт
в сияньи и слияньи глупых лун…
Он падает в давно готовый грунт,
в нём прорастая чудо-сорняками.
И споры вновь озвученных идей
витают в атмосфере и, в воде
набухнув, трансформируют людей
в тупых овец или в волков с клыками.
И правило восходит в абсолют,
сдав сироту-историю в приют…
На площади опять евреев бьют.
А что других искать-то виноватых?
И мастеров сжигают на крестах,
всё прикрываясь именем Христа…
По истеченьи лет примерно ста
по новой бег матроса и солдата.
3. ГОВОРЯТ
Цифры и прочие знаки
не помогают в драке,
не добавляют смысла
в этот «весёлый» сюр.
Что ты всё время ищешь
в символах этих нищих?
Ныне, вовек и присно
всё это блажь и дурь.
Время иного рода –
мелкая прёт порода,
дурни поют осанну,
а знатоки говорят,
что на хромой собаке
в рай заезжали раки…
Пётр был в стельку пьян и
всех пропускал подряд.
Мы измеряем страны,
реки и горы… странно…
Лучше б любили близких,
или кого ещё.
В ж…пу работу атланта,
ежели нет таланта…
Небо нависло низко,
и затекло плечо…
4. ПРО "ЗВЁЗДЫ"
Последний оглушительный снаряд
был в молоко... так люди говорят.
По воробьям стреляли канониры.
Ну, почесали пузо у небес,
нагрев воздушно-капельную смесь
слегка… Но пшик - есть пшик. И снова сыро.
Война – войной. А чем живут в миру?
Едят и спят, выходят поутру,
чтоб добежать скорее до сортира.
Детей рожают, пашут, сеют, жнут,
друг другу врут и создают уют,
промеж всего пощипывая лиру.
Да что вы? Бросьте! Это ж не всерьёз!
Но до подобия примат дорос
и стал Его наместником до срока.
И вот «творит» вовсю и без прикрас
и несогласных потчует на раз
отменным ядом и дырявым боком.
Звезда на лацкан, грудь или погон…
Звездит ничтожество со всех сторон
под вой валторн и прочих дудок медных.
Они покажут, мать их всех ети,
как надо верно «родину любить»…
и канут в лету… тихо и бесследно.
5. АНАТОМИЧКА
"Весёлый" наш мирок
болтает и корёжит.
Корм не в коня, похоже…
Да всё, увы, не впрок.
Стяжаем, бьём под дых,
вовсю ломаем копья -
заложники утопий...
без веры в них.
Это кто? – Людь.
Тоже им будь.
Не с руки?
А ты – вопреки.
Какое там? Пожар
давно уже раздули,
раздали всем по пуле…
и вот, объявлен старт.
И сморщилась земля,
и брат идёт на брата…
Но в этом виноваты,
мы сами... мля.
Это что? – Меч.
Голову с плеч.
И тебе, и мне…
дань войне.
И так - за веком век
Земля, смеясь, играла
напалмом и кинжалом,
клонируя калек.
А сверху много лет
смотрел невнятный кто-то,
тестируя пилотный
недопроект.
Это кто? – Бог.
Он один смог...
Говорят,
за это распят.
Но памяти межа
позаросла травою,
историю пристроив
на острие ножа.
Иные времена
придут, иные люди…
И новый махач будет…
с посылом на…
Это что? – Бан.
Сверху нам дан.
Все туда
уйдём навсегда.
6. КОНЧАЕТСЯ АПРЕЛЬ...
Боюсь дышать, а вдруг вдохну я лишку,
а вдруг допру неправильным умишком
до дна, до сути всяческих вещей…
Весна сегодня на себя похожа
и заползает, сука, мне под кожу,
там тихо умирая… И вообще,
весне недолго мучиться осталось.
Её непреходящую усталость
мне некогда любить, а может лень.
Мелькают дни – сплошные штампострочки…
Но многоточье поздно ставить. Точка.
Хотя, для этого – не лучший день.
Весна – безделица… на жизнь похожа.
Фасеточно… то истиной, то ложью
перетекает в растровые сны
и там до декабря живёт, покуда
перфоманс наблюдаем мы паскудный –
ужимки мира на полях войны.
И прорастает из чего-то почка
для нового и чистого листочка…
На нём напишут парочку имён
и будут помнить… может даже долго,
подталкиваемые чувством долга,
до новых списков в череде времён.
7. ТАКОЕ ВРЕМЯ
Споры истин рождаются в спорах.
Жаль, что быстро закончился порох,
да и бисера мал запас…
И у стен погибающей Трои
имидж радостно чей-то утроит
не Улисс – простой Свинопас.
Волки дохнут, жиреют зайцы,
бесполезно стучаться пальцем…
Может сразу с разбегу лбом?
Не пробьёшь, так покончишь махом
с тем, что так напрягает… на хер
посылая врагов… Слабо?
Зёрна боли растут в неволе,
недоумки меняют роли,
а тебе новой роли нет.
Куклы Вуду под бой там-тамов
вылезают из всех карманов
и вгрызаются в твой хребет.
Что ты хочешь? Такое время.
Мир не раз ещё кожу сменит
на броню, скорлупу, хитин,
изведут всех мазаев зайцы…
Хочешь в зрители? – оставайся!..
А Улисс предпочёл уйти.
8. ОТ АРЛЕКИНА ДО ПЬЕРО
Я давно наблюдаю кину эту… хоть и незряч…
Арлекины/Пьеро – персонажи не первого плана,
им Мальвин не видать, ведь герои мальвинных романов –
длинноносый пройдоха и жадный тупой бородач.
Арлекин – идиот, благородный Пьеро – не у дел,
их задача проста – фигурировать в роли массовки,
но захапает всё тот, кто более наглый и ловкий,
или тот, кто на этом, как минимум, пуделя съел.
Арлекины храбрятся, коль задним умишком крепки,
воют песни Пьеро про малину и лунные фазы…
И, пока их Мальвина ложится в постель к Карабасу,
эти двое друг дружке зазря раздают тумаки.
Мне на это плевать, я – Тортилла и сдохну в пруду,
передав, наконец, победителю грёбаный ключик.
Это всё не о том… а о том, что величество случай
коррелирует чью-то удачу и чью-то беду.
Я опять наблюдаю кину… в нём одно дурачьё
чистит рыло другому… Мальвина сигает в окошко…
Их спасать раз от раза уже задолбался немножко
неприкаянный, добрый, наивный бедняга Сверчок.
9. ПОВОРОТ
А кукушка, охрипнув, даёт петуха,
промелькнув между строк в этих недостихах.
И ку-ку – не ку-ку,
я чего-то реку
поелику… опять наступил день сурка.
Поворот – недород, перекрыт кислород,
в переходе толпится о чём-то народ.
Там халяву дают,
так… за совесть твою…
Продавай/предавай… положи её под
перепев, перелист, перебор недострун.
Сын стреляет в отца, брат зарезал сестру…
Мир мигнул и погас…
В этот день, в этот час
может кто-то помолится всё же за нас.
Колдуны и адепты различных мастей
дуракам проповедуют жить во Христе…
И ведут их на бой,
угостив по одной,
замостив их телами подходы у стен.
Я сверну не туда, не за теми пойду…
я – чудак, не пляшу под чужую дуду.
Сколько есть высоты
в свете истин простых?
Вся – моя!.. с ночи той… в Гефсиманском саду.
10. #КНИГАСУДЕБ
А мы молчим все главные слова
и произносим «нечего сказать».
Но, те и эти в правде и в правах
своих… отводят в сторону глаза.
А сверху смотрит кто-то на перфо
манс этот пошлый… Он смотреть устал
на многочисленность дурацких форм
того, что создал... и считать до ста.
Не досчитает, и зевнув, уснёт,
финал он точно знает наперёд. –
Роман дописан, перевёрнут лист.
Всё зае…
11. БЕЗ КУРСА
Что белые рукавицы? Они давно
поменяны на смирительную рубаху.
Мир прахом пошёл? Ну, что же, мир его праху.
Ему для старт-а́па достаточно было дано.
Ни Дьявол в каюте-люкс, ни забытый Бог,
прибитый гвоздями к рее, пока не в курсе,
что больше работы нет – у Земли нет пульса,
и вход – не выход уже, а последний вдох.
А бомжик, надравшись, мирно сопит во сне.
Он здесь один ни при чём, потому спокоен.
Ему до фени звон чужих колоколен –
он просто ждёт тепла, чтоб растаял снег.
Чтоб шёл "ковчег", куда-нибудь, лишь бы шёл,
и вылезло тощее солнце, и чтоб привычно
его мирок решительно был ограничен
от борта до борта… И всё – ему хорошо.
Не кисни! Налей! Вино? Ну, давай вина.
И хлеб, пока ещё есть, доедай скорее.
Пойду, пожалуй, и я – повишу на рее…
Да, выбрось чек. Он оплачен уже. Сполна.
12. ИСТОРИЯ. УРОК ВТОРОЙ
История, хоть как её ты режь
в анатомичке личных предпочтений –
лишь череда бессмысленных горений
искавших правду, чтоб задраить брешь
в контексте недоказанных идей,
нет – догм удобных, поданных на блюде
божественного промысла… а люди
и без того имеют много дел.
Неплохо, вроде, выучен урок,
старательно и чётко он изложен.
Причастным похер, непричастным – тоже…
Палач кого-то снова поволок
на эшафот… Привязанный к столбу,
смотрю, как жрёт огонь чужие кости.
Мой хворост не горит, однако бросить
не позволяет жадность атрибут.
Мне нечего сказать, мне нечем крыть
и жертвовать во имя – тоже нечем.
Я - наблюдатель, жалкий человечек,
хватающийся за уютный быт.
Параграф утверждён, дрожит атлант,
посчитаны слоны, киты и луны…
Сгорают на кострах Джордано Бруно
дотла
13. ТОЧКА КИПЕНИЯ
Апрель - к итогу, мы - на карантин.
Сидим в берлогах собственных квартир
под светом ламп, в тени цветных гардин...
Таким весна запомнит этот мир.
А чё? Ничо! Иллюзия течёт.
В аду охреневает даже чёрт -
ему на днях за газ прислали счёт,
чтоб под котлами было горячо.
Депрессия ли, кризис - всё одно.
"Титаник" погружается на дно.
"Пророки" обряжаются в рядно
нарядное. Грохочет метроном
в ушах. Трещит по швам базар-вокзал.
А сверху кто-то вектор указав,
глядит на мир в блевоте и слезах...
и прикрывает шорами глаза.
14. #ВСЁПРОСТО
Наверное, всё это очень просто –
ценить шесток, клевать чужое просо,
где надо хайпануть… и, где не надо
среди овец, клонированных в стадо.
Или молчать и, наливаясь желчью,
терять последний облик человечий
и ждать реванша от слепой удачи,
и верить, что никак нельзя иначе.
Бредём в закат ли, топчемся на месте,
в руках сжимая палку или крестик,
сменяя крылья на шипы и иглы
для персональных «сциллы» и «харибды».
А им до фени мы и наши бредни –
сгодится в пищу и дурак, и гений,
пока мы ноем, что исчезли «нои»…
И лень искать спасение иное.
15. ЭТНОГРАФИЯ
Нулевой километр
во времени "че" –
не отыщешь бессмертных,
что в порядке вещей.
Обмелело окошко,
и зима горяча.
Постелить бы дорожку,
да под цвет кумача.
Но ломаются копья
словно спички в руках.
В пластилиновой топи
дельта слишком узка.
Разобрались по норам,
по берлогам, шесткам.
Скоро жатва-то? Скоро.
Отчего так жестка?
Оттого, что исчерпан
всепрощения пул,
и отдельные черти
превратились в толпу.
Раскачали лодчонку
и поют в унисон...
А у Бога – в печёнках
эти игры в серсо.
С бесполезным аусвайсом
перспективы – мелки.
Полухворые зайцы
сами лезут в силки.
Недоречь узаконив,
положив под язык,
в каждом новом драконе,
что велик и безлик,
ищем выход из тени
в подсознание масс
и братаемся с теми,
кто назавтра продаст.
Щедро машем кадилом
над обычной водой.
Откормив крокодилов,
повышаем надой.
Сеем вечное нечто,
чтобы наверняка,
мир флудил бесконечно
и на всех языках.
____________
Ни конца, ни начала,
только мутная взвесь.
Мир весна привечала
перештопанный весь.
И задраив все шлюзы
на исходе зимы
Будто шарики в лузу
в вечность падали мы.
16. #ПРОТЕНДЕНЦИИ
Тенденции – пугающе не те.
Плывёт планета к вечной мерзлоте.
А кажется, что, будто, понарошку
живём, воюем, рушим и творим,
из заповедей вспоминая три,
едим окрошку, трахаем матрёшек.
Олигофренный пластиковый век
никак не приживётся в голове…
Историю – в ломбард, богов – на плаху.
В почёте цифровая благодать,
в которой деньги можно зашибать
за ни хера, и тут же тратить на хер.
И так бежим по кругу в неглиже,
дыхалка на двадцатом вираже
уже ни к чёрту… и к такому спорту,
кто непригоден был, давно сошёл.
А в прочем… всё, маркиза, хорошо! –
себя мы уговариваем твёрдо
и пилим сук, выкалываем глаз.
И тот, который нас уже не спас,
глядит с тоской на тонущее судно.
А где-то в умирающем лесу
вальсирует зачуханный барсук,
являя квинтэссенцию абсурда.
17. ОВЦЫ
– А кто он? Бог?
– Да нет, всего лишь Меч,
в руках того, кто смог его извлечь
из камня ли, иной какой дыры.
Он нарезает в ломтики миры,
а тот, другой из них слагает пазлы
так вдохновенно, так разнообразно
в пределах правил собственной игры.
– А дальше что?
– А дальше – ни при чём.
Мы все тут под дамокловым мечом,
с мячом, который, сука, всё не тонет
в слезах убогой Тани или хтони,
что посадила Таню на плечо.
– И в чём же смысл?
– А смысла больше нет.
И до копейки схлопнут белый свет,
и род людской до статуса отары,
где первым гибнет слабый или старый
за тридцать мельхиоровых монет.
И остаётся с кротким, ёмким «нах»
в дурацких фильдеперсовых чулках
лишь травку жрать и ждать, когда спокойно
нас острижёт и поведёт на бойню
тот, у кого реально меч в руках.
18. ЧЕРТЫХАЛОЧКА
С обратной стороны луны
не видно ни черта.
Под теми, кто обречены,
подведена черта.
Садится солнце на восток
с поправками на юг.
А в небе тает лепесток,
и пранкеры поют
о том, что с этой стороны
отлично цель видна,
и на обломках той луны
взойдёт ЕЩЁ луна,
о том, что этот век свиреп,
а тот погряз во лжи,
что живы рейв, шансон и рэп,
а rock-n-roll не жив.
И чёрти-что, и чёрти-где,
и чёрту вопреки...
У нас с тобою много дел
с протянутой руки.
С неё подкинутый пятак
ложится так и сяк.
Любой клинический дурак
идейно на сносях.
И жвачка заменяет хлеб,
а распорядок - жизнь.
Ты тонешь в этом барахле -
тебе кричат: "Держись,
хлебай, греби!.." И ты гребёшь
без отдыха и сна...
А за окном - вчерашний дождь,
и больше - ни хрена.
19. EXTERMINATIO
Белые снеги в спешке ссыпались небом.
Боги курили солнце и пили граппу.
В пёстрых одеждах шёл человек на запад.
Шёл человек... и глаза его были слепы.
В них отражалось время глухих и борзых
недогероев, не спящих под песни банши.
Падала тень. Густел постепенно воздух.
Шёл человек и не ведал, что будет дальше.
Шёл через снежное поле, шёл через город,
видел, как ведьм сжигают и рубят сучья,
как этот мир постепенно становится сучьим,
не замечая, что вождь совершенно голый.
Видел, как блеют пророки и топят паству –
стадо таких же баранов пустоголовых,
как небеса кричат, набухая красным,
а дураки под ними опять не готовы
выстоять. Падает замертво каждый третий
в тщетной попытке урвать пирога побольше.
И на костях их рождаются нео-дети
с встроенной опцией – жить по законам волчьим.
---------------------
Рушились города, дни сменяли ночи,
падали листья и камыши шумели.
А generation next, подсидев шумеров,
точно по той же схеме сжирало прочих.
Боги сгоняли за водкой, покончив с граппой.
Мир был помянут и тут же к столу нарезан.
В белых одеждах шёл человек обратно...
Шёл, и в его глазах расцветала бездна.
20. В РАЗРЕЗЕ
Поделится надвое шутка.
Мы сходим за знанием к бабке.
Гертруда напьётся из кубка,
а Сенька получит по шапке.
И в этой весёлой движухе
всем хватит и зрелищ, и хлеба.
Летят перелётные мухи
толпой, заслоняя полнеба.
Местами прикрывшись крестами,
не стоит поддразнивать лихо.
Когда-то и солнце устанет
за грош торговать своим ликом.
Кресты обернутся кострами,
их сменят впоследствии печи...
Века между мылом и драмой
болтается мир человечий.
