Во всем двухэтажном доме моим ровесником был только один лопоухий Генка. Да и то, его на весь день уводили в какой-то детский сад, а я оставалась одна на свободе под присмотром дворовых бабушек. Родители прибегали на обед, полчаса искали меня под лопухами, отмывали, кормили и снова убегали на работу до вечера.

 

Но иногда мы с детсадовцем все-таки играли вместе. Почему-то все наши затеи заканчивались одинаково: или Генку кусал шмель, или у него рвались штаны в интересном месте, или его сандаль утопал в грязной луже. Он плакал и бежал домой. Его мама шла к моим родителям ругаться и снова запрещала сыну со мной дружить. Моя мама вздыхала и, когда соседка уходила, звонко смеялась, смакуя подробности наших шалостей.

 

Мои родители никогда не наказывали единственного ребенка. Только объясняли, почему так нельзя делать, а вот так нужно. Один раз мама решила отлупить меня за то, что я заплела косичками всю бахрому в скатерти на круглом столе. Минут пять она бегала за мной с тряпкой вокруг этого стола, а потом расхохоталась и ушла на кухню.

 

Папа-инженер учил нас с мамой по вечерам играть в шахматы, рассказывал, что такое полупроводниковые диоды и, размешивая чай в огромной кружке, объяснял принципы центробежной силы. Он уверял, что, если раскрутить ведро с водой, то из него не прольется ни капли.

 

Мама разрешала мне строчить тряпочки на старенькой швейной машинке, читала сказки и иногда посылала за молоком. Литровый бидончик весело позвякивал мелочью в утробе, когда я бежала на соседнюю улицу к бабе Клаве, которая держала трех белых безрогих козочек. Еще у нее жил в будке веселый песик Черныш, который любил всех, спал с котом и боялся рыжего петуха. Я его тоже побаивалась.

 

Однажды, возвращаясь обратно с полным бидончиком парного козьего молока, я встретила Генку и сразу решила рассказать ему о центробежной силе. Для наглядности я смело крутанула в руке алюминиевую тару и сама страшно удивилась, что жидкость не пролилась.

- А вот и не честно! У тебя крышка закрыта! – противно прищурившись, дразнился мальчишка.

 

Я смело открыла бидон и вместе с привязанной к нему крышкой снова быстро подняла над головой. В этот момент крышка больно ударила меня по пальцам, я ойкнула, и … молоко белым теплым душем вылилось прямо на голову Геннадия. Он заревел и опять побежал жаловаться на меня своей маме. А я с пустым бидончиком стояла во дворе и думала: «Может быть, молоко убегает не только от центра, но и просто так, от неожиданности?!»