Рубеж обороны.
Но вот к утру, станица впереди.
А Сталинград, остался позади.
Манштейн, разжать колечко, захотел.
Армады танков, самолётов, беспредел.
И всё отборные, эсэсовские части.
Армада мощная и сильная пока.
Остановить армаду, в нашей власти.
И собираем мы в кулак, свои войска.
Перед станицей, расположена река.
Мы выдвигаем артиллерию пока.
Занять западный берег, укрепиться.
Не дать врагу, в реке, воды напиться.
Весь день долбили мёрзлую породу,
Окопы, ходы сообщения и блиндажи.
Орудия вкопали на наводку,
Что б танки выбивать, остановить нажим.
И только к вечеру, к ним, заявилась кухня.
Там старшина и повар на коне.
Их все спросили: «Где же вы припухли?
Или в немецком побывали вы котле?»
А старшина, мужик здоровый, дюжий.
Шинельку расстегнул, медальку показал.
«Что мог поделать я, как сдюжить.
Тылы отстали, но продукты, я достал.»
Сидит весь взвод, получена и водка.
Ждут лейтенанта Кузнецова, командира.
Вот входит он: «Хорошая погодка,
Орудия установили, по прямой наводке.»
В блиндаж, ко взводу, Зоя подошла.
Нечаев: «Зоенька, послушайте, сестра.
Давайте выпьем за здоровье командира.
Я разливаю: раз, два, три, четыре.»
Суровая солдатская вечеря.
Нет шуток, смеха нет, но это лишь, пол – дела.
Зашёл Уханов: «Закопались до предела.
Пусть только сунутся, побреем их за дело.
Закончен ужин, Кузнецов выходит.
Он Зою пропускает, он проводит.
Она идёт к Дроздовскому, в блиндаж.
Походная жена, у них, свой экипаж.
Подходит и Уханов к командиру,
И оба слушают, вдруг тишину пронзило.
«Значит прорвали немцы, смяли фронт,
Теперь пойдут на нас, будет урон.»
Совсем немного им осталось тишины.
Грызут солдаты землю и впиваются в неё.
А тишина, как будто нет войны.
И вспоминают давнее, своё.
