Старый

Слышу его: шаг на третьей ноге.

И из-под двух — смерть разбегается врозь.

Знаю: сегодня Старый идёт ко мне,

И в своем доме я — лишь почётный гость.

 

Посох тяжелый, куда уж нашим шагам!

Пытаться этот могильный звук перебить

Рáвно, что крикнуть в спину колоколам:

Не услышат, а если да, могут убить.

 

Старый умён и хитёр: с ним не сладишь.

Такой, как он, у смерти не просит — берёт.

Его лицо — отпечатавший горе камень.

Голос его — словно хрипло воет койот.

 

Старый крадётся тихо и шепчет умело:

"Ты", — говорит, — "следующий. Этим гордись.

Будь, как и все до тебя, стойким и смелым.

Дай из себя выжечь бога. Своим пригодись".

 

Его рога, как и речь, инеем крыты.

Здесь нет тепла и покоя, только мороз.

Вот, значит, чем наш Старик украшает могилы?Мертвенным сном, холодом зимних гроз?

 

Ветер шумит, древней палке послушный.

Посох, ещё бы. Простая коряга в руке.

То, что в нее вложили, конечно, жутко.

То, что из неё вытащу я — вдвойне.

 

Я догадался: огонь не съедает бога.

Он позволяет тебе, Старик, выживать.

Хочешь ещё? У меня сил, я знаю, немного.

Но, знаешь, что есть, буду рад наконец отдать.

 

Пламя поднимется ввысь, провожая вечер.

Ночь, оголив звёздный свет, вступает в права.

Ох, извини. Я напомню, что ты не вечен.

Для тебя, и только, сегодня я прял слова.

 

Ты прости, но я буду сегодня огнём нетронут:

Я подготовил всё так, чтоб тебя провести.

Ты хитёр и умел, и твой век уже слишком долог.

Твой отчаянный крик услышать должно повезти.

 

Посох трещину дал: пламя сегодня в восторге.

Я стою на помосте: не связан, окутан лишь.

Я смотрю, как ты руки тянешь к своей котóмке.

Нет, Старик, я не глупец. Ты меня услышь:

 

Не будет больше спасения в горьких травах

Для тебя и для тех, кто богом меня назвал.

Ты сжёг, кто был до меня, никого не оставил.

Теперь, уходя навсегда, я сжигаю тебя.

 

Спасибо за силу, которая не пригодится.

Боги погибли, бывший бог — убежал.

Впитав вместе с силой ещё и чужие лица,

Я надеюсь, что найду жизнь, хотя не искал.