Послушайте!.. О Маяковском
Поразмышляем о Маяковском.
Процарапаны перьями груды лести. Алым отсветом пепельная строка… но если звёзды всё ещё зажигают, значит, это кому-нибудь нужно - пялиться в телескоп, размышляя о планете-Поэте. Размышления будут спорными… фанатам-иконотворцам предлагаю выйти, проорать анафему и вернуться.
С вами тесно, без вас не скучно.
В прозе Поэт лапидарен, как докладная записка.
«Пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил»… знаменитая фраза из предсмертного письма. И тут же (вот логика!): «Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо». Семейка – просто на зависть! Определённо, в высшем свете шушукались… а сейчас? Чем нынче сплетня отличается от суждения? Недостатком информации, желанием улучшить (читай: переврать!) исчезающую действительность.
Попробуем не сплетничать, просят же.
Благо, пищи для споров не занимать. Фигура горькая и величественная… по значимости в русской поэтике – Пушкин ХХ века. Стихи, поступки и взгляды нашего героя с ростом, карами и падением Революции кардинально менялись. Поэт остановлен жизнью на пике журнальной славы – и прекращает быть, избегая падения с высоты. Бегом бы спустился, да некуда.С вершины привычней падать.
И нам, и большинству недалёких предков вводили Поэта “принудительно, как картошку при Екатерине”, по выражению Пастернака. Оттого поэма «Во весь голос» исчерпана прологом – слушайте, товарищи потомки, насколько нонешние мне осточертели! Не о чем разговаривать – вот и роемся в окаменевшем г…не.
Может, сыновья сыновей поймут, какой это социализм и для кого его в одиночестве строил Поэт?
Да в каком одиночестве! Пролетариат Поэта не принял – сколько тот ни вылизывал чахоткины плевки шершавым языком плаката. Не помогли ни «Окна РОСТА», ни потрясающая «Советская азбука», написанная как средство ликвидации неграмотности. «Азбука» была настолько сказочна, что её цитировали даже белогвардейцы: антисемит Антанте мил, Антанта – сборище громил…
Не добитая тремя поколениями вождей, советская интеллигенция не любила Поэта. От слова "совсем".
Критики при жизни покусывали, чиновники от звука имени вздрагивали, редакторы интриговали… куда как славно быть дышащей окаменелостью! Копнём мятущуюся душу: чтобы проникнуть внутрь, отбросим наносное, второстепенное, затасканное - неудобную лесенку строк и грохот басов.
Поэта было многовато – он занимал всё поэтическое пространство, расчищенное культуртрегерами с наганом. Вначале он и сам над этим посмеивался:
Я знаю –
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!
Привыкая к хорошему, не забывайте: за него придётся платить.
Кто-то заплатит жизнью… титул «лучшего пролетарского поэта», присвоенный Поэту быстро входящим в силу Иосифом Сталиным, обрекали на одиночество, которым он тяготится:
Есть ещё у нас Асеев Колька,
Этот может,
Хватка у него моя…
И тут же извиняющимся тоном Поэт сообщает Пушкину («Юбилейное»), что хватки-то знакомцу недостаёт: у Кольки «маленькая, но семья». Вот как описывает Асеев свою первую встречу с Маяковским:
«Я узнал его, идущего по Тверскому бульвару, именно по непохожести на окружающих. Высокий детина двигался мне навстречу, издали приметный в толпе ростом, сиянием глаз, широким шагом. Я подошел, предчувствуя угадывание, как иногда предчувствуешь удачу.
– Вы Маяковский?
– Да, деточка».
Деточка, хоть и был ниже ростом, пребывал в зрелом возрасте…
Застрял курянин в памяти потомков любимым стихом Маяковского, одним из главных шансон-шедевров середины 70-х – «Синие гусары», положенным на музыку актёром и исполнителем Александром Хочинским:
Раненым медведем мороз дерет.
Санки по Фонтанке летят вперед.
Полоз остер, полосатит снег.
Чьи это там голоса и смех?
…
Розовые губы, витой чубук,
Синие гусары, пытай судьбу!
Вот они, не сгинув, не умирав,
Снова собираются в номерах.
Глухое безвременье 70-х, обуздавшее вольницу бардов, породило новый проект – блатную лирику, удобно ложившуюся на музыку, вместе с татуировками, сленгом, заточками и цыканьем зубом внедрявшуюся в атрибутику молодёжных культов. Нельзя блатняку взойти, рассудила власть… довольно с нас социальных протестов – того же Галича, Неистового Аввакума Советской власти… поразмыслив, официоз, в лице КГБ плюс масс-медиа, вернулся к андеграунду и подхватил симфо-бардов, тянущих нараспев нео-классиков или хрестоматийные тексты вроде «Гусаров». Пуповину симфо-бардятины носители жанра отрывали позднее в Парижах, Яффах и Амстердамах… и оторвав, неожиданно умерли.
Блатари меж тем терзали песенный жанр, благо рос социальный заказ.
Барды, чтобы сойти за своих, принялись швыряться модными словечками: кенты, шматьё, беспонтовый… весь псевдо-шансон "сидел на нарах, как король на именинах".
Вертинский пылился в архивах, но время его сближалось с новыми современниками. Именно Вертинский отпочковал явление русского шансона, а Есенин и Маяковский заложили его основы. Это, разумеется, исключительно мнение автора… на мостовых столицы мудрый, не противоречивший властям, но накидавший изрядно на вентилятор из-за границы Окуджава собирал под занавес свои ихие толпы.
Моталась в поднебесье слепая звезда Высоцкого, ещё не зная, что будет звездой пророков.
Из-за бугра сквозило белогвардейщиной: не надо грустить, господа офицеры… но офицеры всё же грустили.
И рвались пистолетными выстрелами магнитофонные ленты, обрывая рождение нового слова… а у властей в культурной повестке неуклонно стояло: разделяй и властвуй.
Андеграунд неизбежен? Надо его возглавить. И были явлены народу рок-клубы.
Власти выходили навстречу запросам масс, чтобы вывернуть их, запросы, по-своему, наизнанку.
Нынешнее состояние шансона – лучшее тому подтверждение.
Поэта не пели, но шансонный поток мгновенно покатился по быстрым и колким рифмам, по гиперболе недостижимости ( Высоцкий: «Я Як-истребитель, мотор мой звенит…»). И тот же Визбор постанывал рядом: милая моя, солнышко лесное… и Кукин: а я еду за туманом… беру примеры, лежащие на слуху. Второй принцип управления: непобедимое размывай!
Связь Маяковского с современной реинкарнацией городского романса могла бы стать предметом серьёзного исследования… трону её пунктиром и двинусь дальше. Спросите, что объединяет Маяковского и шансон? Умение развлечь самого себя, без пошлости. Поэтизация простых и сильных образов: а вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб? Этим ноктюрном, господа рифмоплёты, мы до сих пор заняты.
От разрывов песенной эволюции перейдём к парадоксам истории.
В грузинском селении Багдади гимназисту Володе было скучно и тесно.
Старшая сестрица Людмила студенткой укатила в Москву. Отец-лесничий, потомок благородного грузинского рода, уколол палец ржавой булавкой и, получив заражение крови, умер от столбняка. Кроха-сын, в возрасте лет четырнадцати, переметнулся в столицу, поближе к сестре – внутренне насторожённый,наружно раскованный.
Ринулся младенцем в Революцию, был членом Московской большевистской организации… трижды был задержан: за листовки, за нападение на полицейского с целью отбить задержанного революционера-грузина, а также по подозрению в причастности к эксам… это была реальная опасность, но, к счастью, Камо с подельниками смог обойтись без помощи угрюмого падростка.
Говорливость уличного Гавроша Поэту весьма пригодится в публичных дебатах… и быть бы ему профи-боевиком, однако тюрьма (читаем, судьба) решила иначе. По сообщению надзирателя, в августе 1909 года «Владимир Маяковский… своим поведением подстрекал других заключенных к неповиновению по отношению к сотрудникам тюрьмы". Малолетку-бунтаря переводят из камеры в камеру. Эпопея странствий завершается в одиночке Бутырской тюрьмы. Здесь появилось у будущего Поэта первое стихотворение… ну, чем не муки шансона? Милей всего свобода смотрится из-за колючки в два кола.
Тогда, напомним, тюрьма учила, а не опускала собственных постояльцев… обретённое в юности трепетное отношение к окружающему (помните стих о лошади и немножко нервное… к лошадям обыватели в ту пору относились, как нынешние автовладельцы к велосипедистам – со страхом, презрением, ненавистью и, за некоторой спешкой, с безграничным равнодушием)… любовь к обаянию разума и ненависть к мещанскому быту складываются в мировоззрении Поэта в крайне противоречивый клубок. Он часто будет тосковать по тому, что так ненавидел. Любовь и ненависть в Маяковском не смешиваются, они властвуют поочерёдно и безраздельно, поэтому глубокая и цельная личность годами держится на грани раскола. Опять же, строго имхо.
Таким был партизанский врач Че Гевара. Такой была сама Революция.
Никто проникновенней Поэта не сказал ещё о Любви:
Тело твоё
Буду беречь и любить,
Как солдат,
Обрубленный войною,
Никому не нужный,
Ничей,
Бережёт свою
Единственную ногу.
Сознательно не привожу названия... найдите и почитайте!
Публику шокировала ненависть бунтаря: чем нежно сюсюкать обжорной харе, я лучше в баре… и далее по тексту. Футуризм Маяковского, говоря бегло и понимая, что тема шире, чем груды эссе, есть бунт одиночки на стройке нового общества. Умер царизм, но ничего не прошло… общество плюёт на идеалы Свободы в первой четверти 2000-х так же, как плевало в начале прошлого века, ища разностороннего разврата идей. Кругом одни «болотные» обормоты. Но хватит об этом.
Авангардный живописец и поэт Бурлюк вместе с его распустейшеством г-ном Кручёных пасли Маяковского не разгибаясь, как Клюев с Мариенгофом опекали Есенина. В подобных свитах, чем громче орёшь, тем больше избранник неба чувствует одиночество. Приходят призраки обреченности, невесомости, избранности… и быстро укореняются, рождая гигантских монстров.
Мессии русской поэзии взошли на крест по собственной воле… не стоит себя обманывать.
Единственный сын вдовы, Маяковский призван на военную службу, но живо изображает ужасы потерь Первой Мировой в поэме «Война и мир», признанной критиками реакционной… вот вам!
Затем появилась поэма «Человек», плакатно-лирическое произведение, дающее читателю смутное впечатление немыслимых мук, разбитого сердца и безответной любви. Признаюсь, от подобной лирики всегда немного подташнивало... мужчина призван любить, а не истошно вопить о "чуйствах".
Я, впрочем, чаще возвращаюсь к поэтическому первенцу Поэта в крупном формате, к поэме «Облако в штанах»… приятно всё-таки родиться мужчиной! Можете себе представить женщину, шагающую по небу? Сбегутся снизу подглядывать, зуб даю.
Помимо поэм, немало было горьких, прекрасных слов… но мимо, всё мимо.
Необычайно живая образность городской лирики, рождённой на переломе эпох, сыграла с Великаном в Стране Лилипутов злейшую шутку. Сделав ложный вывод о возможности построения социализма отдельно взятой строкой, Маяковский вбивает талант, как гвоздь, в замызганный гроб Революции.
Появляются поэмы «Хорошо!» и «Владимир Ильич Ленин»: чем гуще славословие, тем сильнее ощущение полной художественной беспомощности.
Зарубежье путешественнику Маяковскому, кроме внебрачных детей, тоже ничего не приносит.
Только социализм, рождённый революцией, созвучен поэзии!
Маяковский и эволюция немыслимы. Отсюда разочарование в НЭПе, гнетущая пустота туннеля, в конце которого грянул выстрел… взошла в небесах иная звезда, и не было с ней Поэта.
Значит, кому-то было нужно, чтобы светило угасло… египтяне считали звёзды душами умерших богов, влекомых в Млечном Потоке. Пусть жизнь вам станет молоком и мёдом, далёкие призраки.
О чём толкуют души небожителей – Маяковского, Есенина, Гумилёва?
О неблагодарности современников? Так нет же пророка в своём Отечестве.
Вы думаете, современным потомкам Маяковский был бы более признателен?
Выпрямился бы во весь свой божественный рост.
Глянул по сторонам, рявкнул оглушительно: твари вы бездуховные!..
И застрелился бы заново.
