Rainer Maria Rilke. Die Sonette an Orpheus. XXV. Райнер Мария Рильке. Сонеты к Орфею. Сонет 25.
Dich aber will ich nun, dich, die ich kannte
wie eine Blume, von der ich den Namen nicht weiß,
noch ein Mal erinnern und ihnen zeigen, Entwandte,
schöne Gespielin des unüberwindlichen Schrei's.
Tänzerin erst, die plötzlich, den Körper voll Zögern,
anhielt, als göß man ihr Jungsein in Erz;
trauernd und lauschend—. Da, von den hohen Vermögern,
fiel ihr Musik in das veränderte Herz.
Nah war die Krankheit. Schon von den Schatten bemächtigt,
drängte verdunkelt das Blut, doch, wie flüchtig verdächtigt,
trieb es in seinen natürlichen Frühling hervor.
Wieder und wieder, von Dunkel und Stürz unterbrochen,
glänzte es irdisch. Bis es nach schrecklichem Pochen
trat in das trostlos offene Tor.
Тебя я хочу, тебя, которую знал,
Как нежный цветок, чьё имя мне неизвестно,
Ещё раз вспомнить, и им показать образ тот, что сбежал,
Неумолкавшего крика подруги прекрасной.
Лишь танцовщица, что остановится полным смущения телом
Внезапно, будто бы медью остывшей замерла юность,
Печалясь и вслушиваясь... - И вот, с невозможной и белой
Вершины в сердце, что так изменилось спускается музыка.
Болезнь была близко. Тенями уже окутана,
Теснилась, темнея, кровь, но словно сиюминутным
Естественным проблеском этой весны. И теперь
Всё дальше и дальше, тленом и тьмой прерываясь,
Землисто блестела. Пока страшным потоком толкаема
Она не вошла в безнадёжно открытую дверь.
