Любовь сложное понятие. Кто-то в нее верит, кто-то нет, кто-то романтизирует, кто-то опошляет. На самом же деле по-настоящему осознать и прочувствовать на себе ее силу можно только в случае, когда у тебя ее отбирают. Просто неожиданно без подготовки, ты не провожаешь ее на вокзал, не прощаешься с ней, не готовишь себя к разлуке, просто… действительно просто вдруг звонит телефон, и какой-то официальный голос объявляет тебе, что ЕГО больше нет. И после небольшого оцепенения, после отрицания, после вынужденного принятия правды, как после трех кратного окунания в прорубь в крещенский мороз, ты трясешься всем своим организмом, но никто не закутает тебя в плед, не подстелет солому, чтобы ты добежала до беседки переодеться. Ты остаешься на морозе в мокрой майке, и никого нет, и ничего нет, даже воздуха нет, ты захлебываешься вакуумом. Потому что оказывается любовь была не просто наполовину в тебе и на вторую половину в твоем любимом человеке, она была вокруг тебя, обволакивала тебя целиком словно кожа… А потом вдруг грустно улыбнулась и ушла, ты пытаешься идти за ней по этому морозу, проваливаясь в снег, и она не оборачиваясь ведет тебя за собой по маршруту конечной точкой которого является помешательство.

Я поняла это сейчас, глядя на спокойно спящего муженька, на мужа он не тянет по всем параметрам.

Я хорошо помню день, когда мы познакомились. Это было весной. Меня как раз перевели на удаленку в связи с пандемией, но привычка вставать в пять утра (чтобы не опоздать на автобус) осталась, и свободное утреннее время я тратила на прогулку. На одной из таких прогулок я встретилась с ним.

То утро было холодным. И я в который раз благодарила судьбу за то, что покидать дом следовало в масках. Они хотя бы грели нос.

Он быстро шел мне на встречу и внезапно остановился, словно торопился именно ко мне. Мы долго смотрели друг другу в глаза. Эти глаза были мне знакомы, я бы ни когда и не с кем их не перепутала.

- Привет, — голос показался мне странным и буквально встряхнул меня. Его «привет» меня оттолкнул, но мы снова встретились взглядом, и по телу пробежал холодок.

- Я, Артём — теперь резко бросило в жар, словно в грудной клетке проткнули шар с горячей водой и резкие, сильные струйки кипятка пробежали по всему телу. - Гитарист Артём. У меня даже корочка есть. Показать?

И не дожидаясь ответа, он начал искать что-то в вывернутом пакете, и действительно, у него была с собой корочка, внутри которой поверх текста маркером было выведено «гитарист Артём». Манипуляция с документом вернула меня к реальности, я что-то пробормотала о том, что спешу, и он поспешил меня проводить.

Попутно он рассказывал о своей жизни. Рассказал, что живет здесь со своей мамой. Ещё рассказал, как два месяца проработал на стройке, и ему не выплатили зарплату. Его слова, его манера говорить, его постоянно блуждающий взгляд, его по-детски наивные объяснения наталкивали на мысль, что передо мной маленький мальчик, хотя я видела взрослого мужчину. Я возненавидела его голос, мне хотелось его заглушить, выключить, а ещё лучше переключить на другой — родной, привычный, незабываемый…

- СТОЙ!!!

Спереди ярко-красный диск светофора, сзади пролетела машина, справа пожилой водитель истрёпанных «жигулей» пропускал меня, сопровождая матом. Напуганный Артём остался по другую сторону дороги.

Следующим утром Артём (как я и надеялась) ждал меня на том же месте. Я предложила ему посидеть на скамейке. Мы сидели напротив. Он снова что-то рассказывал, но мне это было абсолютно не интересно. Я обращала внимание на его слова только тогда, когда он моргал, опускал глаза или отводил взгляд. Оборвав очередной рассказ, он вытащил из своего (вывернутого, но уже другого пакета) телефон, подключенный к оголённой микросхеме (видимо разобранный power-банк) и включил гремящую, безвкусно написанную так называемую мелодию, наигранную на расстроенной бас-гитаре.

- Ну, как тебе? Я с этой музыкой выиграл конкурс в Омске.

- Наверное, в этом что-то есть... Но я абсолютно не разбираюсь в музыке.

- Шутишь? - он искренне улыбнулся, точнее, улыбались его глаза — так тепло улыбаться мог только…

- Ну так что?

- Что?

- Как тебе моя музыка?

- А… Ну так я же сказала, что ничего в этом не смыслю — я тоже попыталась улыбнуться, но искренность не мой конёк.

- Как?

Артём резко вскочил, поражённый услышанным. Меня удивила подобная реакция. Он опустил глаза и снова сел на скамейку, но уже на ее край, подальше от меня. Его словно разочаровал мой ответ. Испугавшись, что подобное может означать, что мы больше не встретимся, я уже начала ругать себя за свой обман. Но что я могла сказать? Что у меня за плечами музыкальная школа и три года консерватории, которую я бросила и ни разу не пожалела, и что его музыка бездарна?

Он уберег меня от подобных признаний…

- Может, просто сексом займемся? (именно так через е). Это пресловутое «е» меня рассмешило.

Войдя в мою квартиру, он снял маску. До этого момента я научила себя мириться с его голосом, словно это говорил не он, а другой человек… надоедливый прохожий решивший отблагодарить нас за ответ на вопрос «Который час?» скучной беседой. Я научила себя отделять его голос от него самого. Теперь же картинка сложилась целиком. Передо мной стоял чужой человек. К горлу подступила тошнота. В голову ударил гнев на себя, на него, на судьбу… В приступе ярости я вытолкала его за дверь. Меня моментально накрыло. Все мои запрятанные эмоции, невыплаканные слёзы, не пережитая боль, ощущение одиночества все соединилось, закрутилось, образовав торнадо, вытолкнувшее страх перед правдой. Вот я сижу на полу прислонившись к двери, и вот - правда довольная тем, что я ее вижу, смотрит на меня и над моей ничтожностью усмехается. Мне плохо мне никогда не было так плохо, а она продолжает улыбаться. Правда всегда улыбается последней, а тот, кого она застаёт врасплох, не улыбается… больше никогда.

Проснувшись на следующий день, я уже не думала ни о чем подобном. В отношениях с Артёмом я нашла удобное решение — в моменты близости я прикрывала его рот рукой. В дальнейшем появились проблемы с его матерью, но мне удалось убедить её, что я не причиню вреда её «солнечному мальчику». Что же касается моих родственников, то они оставили меня после смерти мужа. Ведь на тот момент я перестала терпеливо выслушивать их проблемы, забывала пересылать деньги с зарплаты, в общем, проявляла непростительный эгоизм.

Каждый день я говорила себе, что дальше так нельзя, я понимала, что проваливаюсь в бездну. Мне хотелось поделиться, но было некому. Узнав о моем текущем «браке» с «нетакимкаквсе» мужчиной меня считают ненормальной. Они просто не знают всего… да и зачем знать… Я чувствовала на себе тяжесть своих действий, словно круглосуточно носила тяжеленую советского образца дубленку, в которой не то что ходить сложно, невозможно руки согнуть. Меня вся эта история тяготила как грех, я чувствовала, что все, что я делаю, не просто ошибка, а обдуманное преступление. Никого состояния аффекта, никакой бес меня не путал, я твердо и намеренно шагала не туда куда следует…

В общем, решила, что единственное место, куда в данной ситуации следует обратиться – церковь. Я исповедалась. Батюшка ласково по-отечески снял с меня дубленку. Мне впервые за многое время стало легко дышать, совершенно не от того, что он мне говорил, а от того, что у меня самой появилась возможность выговориться. Туго замотанный застрявший в моем горле клубок медленно распутался сантиметр за сантиметром, исчезая вместе со словами.