Офорты
Полночь в июле. Щурюсь в термометр уличный.
Плюс десять по Цельсию. Mёрзнут руки гортензии,
Мёрзнут ноги мангала - но железному крупу комфортно.
Звёзды в мангал с холодного неба валятся,
Греются в тёплой коробке; простор, от неба отличный, но
Жмутся к чумазым углям; к мангалу нету претензий -
Звёзды, узнав тепло, в металле жаровни травят офорты:
Единороги Дюрера крупами пухлыми хвалятся,
Мельницы Рембрандта мерно стучат жерновами,
Чудища Гойи тайком тянут Tinto из толстых бочек,
Цыгане Калло кочуют - со скарбом к надменным звёздам?
Я, будто цыганка, кутаюсь в драную яркую шаль.
Мой бокал с тёмным Tinto застрял в прорехах между веками.
Моя мельница мелет седую муку - не для хлебов поточных.
Мой единорог разнуздан и дик - будто не для меня создан.
Со мной солидарны только термометр да июльская даль.
В жаровне угли и звёзды выложены рядами;
Рембрандт и Гойя, Калло и Дюрер полночь купили в рассрочку,
Едят ароматное мясо, говорят о высоком, и низком, и грозном.
Плюс десять по Цельсию, и зябких гортензий жаль.
Плюс десять по Цельсию. Mёрзнут руки гортензии,
Мёрзнут ноги мангала - но железному крупу комфортно.
Звёзды в мангал с холодного неба валятся,
Греются в тёплой коробке; простор, от неба отличный, но
Жмутся к чумазым углям; к мангалу нету претензий -
Звёзды, узнав тепло, в металле жаровни травят офорты:
Единороги Дюрера крупами пухлыми хвалятся,
Мельницы Рембрандта мерно стучат жерновами,
Чудища Гойи тайком тянут Tinto из толстых бочек,
Цыгане Калло кочуют - со скарбом к надменным звёздам?
Я, будто цыганка, кутаюсь в драную яркую шаль.
Мой бокал с тёмным Tinto застрял в прорехах между веками.
Моя мельница мелет седую муку - не для хлебов поточных.
Мой единорог разнуздан и дик - будто не для меня создан.
Со мной солидарны только термометр да июльская даль.
В жаровне угли и звёзды выложены рядами;
Рембрандт и Гойя, Калло и Дюрер полночь купили в рассрочку,
Едят ароматное мясо, говорят о высоком, и низком, и грозном.
Плюс десять по Цельсию, и зябких гортензий жаль.