С той поры поэтам худо

У царя то бал, то ужин,

То похмельная пора…

Царский сад стал остро нужен

Для какого-то ворá.

Если в летописях верно

Летописец отмечал,

До семи плодов,примерно,

Пропадало по ночам.

Не представишь даже мер ты

В совокупности защит,

Но нашли в саду эксперты

След изящный от копыт.

Сыну царь в тоске осенней

Молвит:

— Нет у нас дружин!

В сад ступай, мой сын, Арсений,

Да плоды посторожи!

Как он там? Никто не знает.

Что он мог устерегти?

Сочных фруктов убывает —

Чуть поболее пяти.

Ну а сын, совсем не к месту —

Как дежурил, от дверей

Расписал по анапесту,

Но сбивался на хорей.

Царь, конечно, зверя лютей,

В свете первой же звезды:

— Твой черёд, мой сын, Панфутий!

Разтудыт твою туды!

Этот тоже, откровенно,

Был в поэзии лохóм,

Но с утра (Какого хрена?)

Описал всю ночь стихом.

Мол, и так стерег, и этак,

Не вздремнувши, — сто пудов! —

Кто-то спёр с высоких веток

До пятнадцати плодов.

Говорил, сойдя на ямбы,

И учил отца, как жить:

Мол, в саду нарыть бы ям бы,

Да из ям посторожить!

Царь, конечно, бред не слушал,

Но ругался от души,

А как вечер:

— Сын Ванюша!

Ты теперь посторожи.

Ваня, хоть собою красен,

Не дурак, а так… балбес,

Среди ночи:

— Нифига се!

Это так он о Пегасе,

Опустившемся с небес.

И при помощи аркана:

«Ишь, мля, яблок захотел!» —

Ваня вяжет хулигана,

Доставляет в райотдел.

... С той поры поэтам худо,

Нет огня душевных ран!

Кто-то… (да Иван паскуда!)

Приспособил это чудо

Для себя в аэроплан.