fumerie d'opium
I
Основная ткань текста
le fragment
Когда в алчном вертепе от мародёрной ласки эфира
Разлагается сердце; преступной пленное сластью дурмана, -
Нам чёрный солнца свет ланиты плавит шипящей слезою факира
И нет никаких угрызений, коль бальзамирует душу Самообман;
Когда, лоскутьями густых теней зашторив солнца угль,
Я, прилунясь в альков — тамо, за амфорой, без ужасна узрел,
Как томный труп ангела шлюхи с червивой комуфлирует буклей
Тощей кистью виноградной — из глазницы падший осколк шпинели;
Тоской иссохшая, она, шипя, оскалы щерит в позе Сфинкса
И, тщась, выпрастывает мускус мученицы Лесбоса из уст, -
То как тянучая цикута Зла, знобящая экстазом никса,
Лишь к меркнувшим телам возносит хриплый гимн распутств.
II
ПЕРЕВОД НА ФРАНЦУЗСКИЙ
quand le cœur est dans le fumoir de la caresse maraudeuse de l'éther,
captivé par la douceur criminelle de la drogue, se désintègre,
la lumière noire du soleil nous fait fondre les joues avec la larme cuisante d'un fakir
et il n'y a aucun remords car l’auto-tromperie embaume l’âme.
quand des volutes d'ombres épaisses assombrissent
le charbon du soleil, moi, allongé dans
niche, là, derrière l'amphore, sans horreur,
J'ai vu comment un fragment de spinelle tombant de son orbite déguise
cadavre languissant putain d'ange avec des grappes de raisin maigres et véreuses
flétrie de mélancolie, elle, sifflant, avec une grimace dans la pose d'un sphinx et en vain
le musc du martyre lesbien quittait ses lèvres.
puis, comme la ciguë visqueuse du mal qui tremble sous l'hypnose
rien seulement vers les corps qui disparaissent
il élève un hymne rauque à la débauche.
III
ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО
Опиумная курильня
когда в коптильне от мародёрствующей ласки эфира сердце,
пленное преступной сладостью наркотика, разлагается,
чёрный свет солнца плавит нам щеки с щипящей слезой факира
и нет никакого раскяния,поскольку самообман бальзамирует душу.
когда клочья густыхтеней затемняют уголь солнца,я,лёжа в
нише, там, за амфорой, без ужаса,
я видел, как падающий с орбиты осколок шпинели маскирует
томящийся труп
грёбаного ангела с тощей и червивой виноградной кистью
засохшая от тоски, она, шипя,
с гримасой в позе сфинкса и напрасно
покинул её губы мускус лесбийского мученичества,
тогда, как вязкий болиголов зла, который дрожит под гипнозом
никса. только навстречу исчезающим телам
он поднимает хриплый гимн разврата.
