Снежная чаровница (скандинавская сказка)
Край холодный, край безмолвный, край таинственных лесов,
Ты весь сказкою пронизан! Ты прекрасен и суров!
О твоих немых широтах, я поведаю рассказ,
Что в далёком, славном детстве, мною слышим был не раз.
Ты прости, коль я небрежно, где-то смысл искажу,
Цель моя не достоверность, я искусству лишь служу...
Ночь беспросветная, мрак разлила над округою.
Ветер, буян, разгулялся зловещею вьюгою!
Мгла непомерная стелется всюду и вьётся,
Всё ей отчаянной, всё вездесущей неймётся!
Обречённо изба среди всей этой пляски застыла.
Бесконечную грусть она в недрах своих затаила...
Из узорчатых окон струит оживлённо мерцанье -
Неуёмной свечи упоённо-златое дыханье...
В той избе, у окна, лежит юноша, будто бы, спящий,
А в лице его скорбь... А вокруг него - страх леденящий!
На душе у него, беспощадные иглы скребутся,
Больно ранят внутри, да пронзить его душеньку рвутся.
А поодаль чуть, дева в тоске безутешно рыдает.
Сердце плачет о нём... Сердце, юной, покоя не знает,
Да помочь ему чем-то, увы, горемыка не может.
Зря лишь душу томит и мольбы беспристанные множит.
Вдруг, глаза приоткрыв, увядающий молвил, чуть слышно:
Небо сжалься над мной, да прими мою душу Всевышний!
Слышу близок мой час, слышу вьюга меня призывает...
Слышу ветер, лихач, мне прощальную песнь напевает!
Только прежде чем в путь, мне бы душу облЕгчить больную.
Не унесть мне, похоже, с собой, эту страсть роковую.
Перед тем как уйти, я поведать хочу небылицу:
Как я сердце сгубил, усадив его в скорби темницу...
Ах! придвинься ко мне, моя юная роза Настасья,
Я раскрою тебе, какой глупой сражён я напастью.
Может слышать тебе, эту грешную весть будет больно,
Ты прости если вдруг омрачу твои чувства невольно.
Знаю любишь меня, слышу как по ночам горько плачешь.
Как об участи томной, припавшей на долю, судачишь.
Потому свою тайну с собой унести я не смею.
Хоть отчасти, быть может, тревог твоих тучи рассею.
........................................
Близко года назад, вот такою же зимней порою,
Я охотясь слонялся заснеженной чащей лесною.
По оленьему следу, казалось мне, брёл увлечённо,
Что вилял и терялся в пушистом снегу изощрённо.
Солнце полдень пройдя, уж резонно клонилось к закату,
Воздая небесам чудодейную алую плату.
Лес всем видом своим намекал, что пора возвращаться,
Да таинственный зов не позволил охоте прерваться...
Так ещё поплутав, след вдруг вывел меня на поляну.
Страсть кипела во мне! Я взведённо окрест себя глянул
И на миг обомлел... увидав средь снегов чертовщину!
Не готов был мой разум увидеть такую картину.
Не марал удалой, в то мгновенье, предстал предо мною,
А раскошная дева, с нещадной для глаз красотою...
Я как камень застыл, неожиданным дивом сражённый,
В карнавал странных дум и невиданных чувств погружённый...
Вся в кристаллах она, в изумрудах, да радужных стразах!
Будто звёзды во лбу! Кудри, будто, сияют в алмазах!
Нежный пурпур ланит, да и тот отдаёт переливом
И немыслимый жар полыхает во взгляде игривом...
От такой красоты, я буквально лишился рассудка...
Что-то грудь мою жгло и взрывалось восторгами жутко!
Опьянённая мысль лишь одно излучала желанье:
Чтоб ещё и ещё лицезреть этих глаз начертанье!
Чтоб ещё и ещё милотой этих черт наслаждаться,
Да чтоб подле неё, до скончания дней оставаться!
Обезумевши в край, я пороком желаний влекомый,
Окунался в мечту... В мир безумный и мне не знакомый...
Кто ты дева? я к ней, возбуждённо воззвал с вопрошаньем.
Ты мираж или сон, что моим овладел осознаньем?
Или может я мёртв, а ты ангел пришедший за мною?
Так тогда я готов, хоть в огонь! Хоть куда за тобою!
Что мне удаль твоя? Она холодно мне отвечала...
Твоя глупая речь, только всех моих слуг распугала.
Коль так вольно тебе - так и быть, оставайся со мною.
Только впредь не шуми, я ценю лишь покой с тишиною...
........................................
С той поры я как раб, красотою её ослеплённый,
На свидание мчал, упоённо тщетой поглощённый.
Всё любви ожидал, непутёвый и глупый, взаимной,
Да лишь горечь познал, тешась ласкою скорби противной...
С ней я вскоре раскрыл, опьяняющей стужи блаженство.
Песни вьюги постиг и застывшей реки совершенство...
С ней узнал я о чём умилённые ели трепещут,
Когда тихо в ночи позолотою лунною блещут.
Да на зов моих чувств, она каждый раз, только смеялась...
Что ты, глупый мой, нет, я любить не могу, признавалась.
Для меня любви нет, я пустая, бездушная дева.
Я не то, что весна, я забвений и снов королева!
Я от призрачных грёз, навевающих скуку, свободна.
Их фальшивая суть, для особы как я - непригодна.
Я лишь вечной красе отдаю свою дань уваженья,
Остальное всё прах... и оно не имеет значенья.
Если любишь - люби! Я препятствовать чувству не стану,
Но взаимностью, знай, никогда в твои очи не гляну.
Никогда от меня ты желаемых слов не дождёшься
Лишь растратишь себя, да гнетущей тоской изведёшься...
Но коль вверишься мне, да наивные бредни оставишь,
Да весь свой интерес к осознанию истин проявишь,-
То узнаешь тогда, чем извечная стужа бесценна;
Как причудлива смерть, как бывает она совершенна...
Как полярная ночь звездоликой вселенной подобна;
Как душа вне любви - бесконечна, полна и свободна...
И чем дольше она, эти странные речи шептала,
Тем всё более ум, вместе с сердцем моим остужала.
Так утопши совсем, в забытье её сладостных песен,
Я как будто исчез... и мне мир, что был прежде, стал пресен.
В неге призрачных грёз, мой рассудок с лихвой растворился.
Уподобившись ей, я на дно пустоты опустился...
Но чем ближе к весне, тем она становилась мрачнее...
Грусть вселялась в неё, становясь, день за днём, всё сильнее.
Будто скорый рассвет задевал её чем-то и ранил,
Будто призрак весны, её хладную сущность тиранил.
И с приходом тепла среброкурой красотки не стало...
Только эхо о ней в пробуждённых потоках звучало.
Только ветра мотив, был холодной учтивости верен,
В завываньях пустых, да в безумии с ней соразмерен.
Но пока всё вокруг пробуждалось и жизнью кипело,
Сердце стыло моё... и совсем уж в конец огрубело...
Не мило ему впредь, ни тепло, ни светила ласканье,
Ни звучание птиц, ни ожившей водицы журчанье!
Лишь одна для него нескончаемо значима участь:
Чтоб вернулась она и смела ожиданий тягучесть!
Чтобы в бездну очей её, снова как в сон окунуться,
Да забыться в них так, чтоб уже никогда не проснуться...
........................................
Сам не ведаю как пережил я несносное лето...
Жизнь утратила смысл... Жизнь поблёкла, лишённая света.
Разве только луна мне забыться совсем не давала,
Снежным видом своим мне наивные сны навевала.
Разве только с тобой, моих дней беспощадных, подруга,
Унималась слегка и стихала в душе моей вьюга...
Но вернулась она! Ветром, слышишь, как томно играет?!
Да всё сущность мою, что во власти её, призывает.
От призыва того, я теперь нескончаемо болен,
Обессилен душой и противиться зову не волен...
Да и смысла в том нет, ведь для сердца он, всё же, желаем.
Он навязчивый сон, сладкозвучен и неисчерпаем...
Не печалься сестра, всё равно мне не долго осталось.
Вдоволь сердце уже, беспокойством и страхом терзалось.
Твои слёзы святы и грехов моих жалких не стоят,
Убиваться за мной и безбожно их лить - то пустое...
Всё одно я за ней, как настанет мой час, устремлюся,
Мне уже всё равно. Одного я лишь только боюся:
Чтоб жестокая скорбь и твою не изранила душу.
Я себя не прощу, если мир твой душевный нарушу...
......................................
Уже близок финал, уж и вьюги запал утихает...
Жизни бренный уклад, неуклонно рассвет приближает,
А он всё бормотал свои горькие, странные речи:
О грехе, о любви, о грядущей таинственной встрече...
О забытом тепле; О бездумном, не здравом влеченье;
О наивности грёз и о сладком, от них же, спасенье...
Он как раненый зверь, истязаемый болью, метался!
То шептаньем стихал... То безумством каким-то взрывался!
Лишь в одном он всегда, был настойчив и твёрдо уверен,
Что любви той былой, он всё так же, по прежнему верен.
Что лишь нею одной, он теперь существует и дышит,
Что в ночи, каждый раз, её шепот таинственный слышит...
Что теперь лишь она, его бренной судьбою владеет;
Что венец её снов, над главой его грешной довлеет:
Коль она повелит, то и с жизнью он тут же простится!
Такова коль судьба, то пускай, так и быть, всё свершится!
Его голос дрожа, ещё спорил с гласящею вьюгой,
Что резвилась из вне, воздымая клубы над лачугой,
Но слабеющий он, становился всё тише и тише...
Пока вовсе не стих... и никем стал, навеки, не слышим...
...................................................
...................................................
Никогда ещё он, не казался таким совершенным.
Уж ни боли, ни мук не читалося в лике смиренном.
Ледяные черты, излучали покой и беспечность,
А в туманных очах затаилась безликая вечность...
На поблёкших устах, чуть заметно, улыбка застыла,
Что о мысли его, о какой-то последней, гласила.
Всё в ней, будто, сплелось: и печаль, и любовь, и прощанье...
И сошедшая блажь... И ожившей мечты ликованье!
Лишь оттенков конца, в той улыбке, никак не читалось.
Будто он просто спал... А былое всё - просто казалось...
Будто, вот ещё миг и он вновь, полон жизни, очнётся!
И очнувшись, опять новой страстною речью взорвётся!
Так подобно закат, в миг сошедшего с неба светила,
Когда дерзкая ночь, всю округу почти поглотила
И один горизонт лишь румяной полоскою тлеет...
Но, увы, этот блеск, уж ничто осветить не сумеет...
........................................
Только вьюга теперь наполняла скупое молчанье,
Что повисло в избе, источая печаль и страданье...
Да поленья в печи, в жгучих ласках огня трепетали,
Звонкой вьюге подстать, свою ноту тоски подпевали.
И чуть слышимый плачь, из другого угла доносился,
Что из недр любви, самой светлой и чистой родился...
Той высокой любви, что порой величают: святою!
Юный, искренний плачь... девы любящей всею душою...
