Жизнь, как она есть
Я жил полсотни лет. И что с того? Я видел жизнь, какая она есть!
Я видел голод, нищету и боль... жестокости немыслимую плеть.
Я слышал песни, стоя у таверн, и стоны - из гниющих куч дерьма.
Солдатом был и видел, как в бою, сражённые, валились с ног друзья...
Иль гибли медленней в другом аду: под плетью африканского врага.
Я их держал вот в этих вот руках, последний принимая тихий вздох.
Так, видя жизнь, какая она есть, мой каждый друг в отчаяньи издох.
И славы не было, предсмертных храбрых слов; одно смятение в глазах
И шёпотом рыдающим вопрос: "За что?" - и неизбывный дикий страх.
Скажу я вам, вопрос был не о том, за что их обрекли на эту смерть;
Вопрос о том, зачем была их жизнь. И если жизнь безумна по себе,
И сумасшествие в ней правит бал, кто смеет рассудить: безумье - где?
Практичным быть - безумье, может быть; предать мечту - безумье или нет?
Сокровища искать в простой грязи. Избыток здравого ума - вот бред.
Глупей всего: зреть жизнь, какой та есть, а не какой ей должно быть!
Я видел голод, нищету и боль... жестокости немыслимую плеть.
Я слышал песни, стоя у таверн, и стоны - из гниющих куч дерьма.
Солдатом был и видел, как в бою, сражённые, валились с ног друзья...
Иль гибли медленней в другом аду: под плетью африканского врага.
Я их держал вот в этих вот руках, последний принимая тихий вздох.
Так, видя жизнь, какая она есть, мой каждый друг в отчаяньи издох.
И славы не было, предсмертных храбрых слов; одно смятение в глазах
И шёпотом рыдающим вопрос: "За что?" - и неизбывный дикий страх.
Скажу я вам, вопрос был не о том, за что их обрекли на эту смерть;
Вопрос о том, зачем была их жизнь. И если жизнь безумна по себе,
И сумасшествие в ней правит бал, кто смеет рассудить: безумье - где?
Практичным быть - безумье, может быть; предать мечту - безумье или нет?
Сокровища искать в простой грязи. Избыток здравого ума - вот бред.
Глупей всего: зреть жизнь, какой та есть, а не какой ей должно быть!