Введение

Вопреки всем стереотипам, в детстве я не любил автомобили.

И хотя отец каждые выходные таскал меня с собой в гараж, где он занимался ремонтом чужой бытовой техники и машин советского автопрома, в моём воображении я был отважным капитаном, а не каким-то там механиком.

При этом я обожал своего деда Колю, который был механиком от бога с золотыми руками и неиссякаемой смекалкой.

Дед, живя в деревне, выписывал огромное количество научных и научно-познавательных журналов.

Вслед за отцом и дедом я стал хорошо разбираться в технике и различных механизмах, но знать и любить – это, как говаривал дед, две большие разницы.

Поддавшись моим уговорам и взяв с меня честное слово «читать», мама записала меня, десятилетнего, в местную библиотеку.

В силу возраста, мне сначала выдавали литературу только из детского отдела, но уже через пару лет моего фактического проживания в библиотеке считали «своим» и позволяли брать домой на ночь книги даже из читального зала.

Самыми замечательными были ночи с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье, потому что мне не нужно было идти в школу и можно было читать всю ночь напролёт. Но не наспех, как в будни, а вальяжно откладывая книгу, наливая чай, а спал я на кухне, и, размышляя о написанном, позволять себе выписывать некоторые мысли в особую толстую тетрадку, честно заработанную на каком-то очередном библиотечном конкурсе.

После приключенческих книг, годам к четырнадцати меня увлекли книги о путешествиях. К тому времени моими любимыми предметами в школе были, кроме литературы, история и география.

Точные науки, такие как математика, физика, химия давались мне так легко, что были совершенно неинтересны. Есть и есть. Когда я «брался за ум», то выбивался в ударники и готов был потеснить отличников на их узком пьедестале почета. Когда лодырничал, увлекался футболом и девчонками, «скатывался» до хрестоматийного троечника.

После девятого класса я поступил в «мореходку». Я был уверен, что моя жизнь и я сам буду принадлежать морю. Через два года пришло понимание, что я не просто хочу водить суда, я хочу служить Родине.

Благодаря связям мамы, я был принят на первый курс военного института.

На дворе стоял март 1995 года. В разгаре была первая чеченская кампания. После взятия города Грозного российским силам необходимо было установить контроль сначала над равнинными, а потом и над горными районами республики.

Для обеспечения поставленных задач родная страна привлекала всех, кто хоть как-то умел держать оружие в руках.

Однако, этих мер было не достаточно и в июне 1995г. случился теракт в Будённовске.

Враждующие стороны пытались договориться, но никто не соблюдал режим перемирия в полном объеме.

В июле 1995 года я женился. Я был полон юношеских фантазий о том, что стану большим моряком, которого молодая жена будет ждать на берегу.

Однако уже в январе 1996г. случился теракт в дагестанском Кизляре. По официальным данным, потери российской стороны составили 78 человек погибшими и несколько сотен ранеными.

Родине требовались всё новые и новые военные. Нас собрали первого марта и экстренно перекинули военными эшелонами в Брянск.

Говорили, что будут военно-тактические учения и отработка навыков на местности. Через пару дней мы проснулись на станции «Гудермес»...

…Чудом уцелев и вернувшись в родной приморский город, я был не только разочарован действующей службой, но и стал отцом, что накладывало на меня вполне конкретные обязательства.

Я понимал, что нужно что-то менять, и менять кардинально. Летом я еще считался курсантом, а к сентябрю пришло известие «комиссован». В статусе простого студента я перевелся на вечернее отделение института, а потом и на заочку.

Всё лето я работал грузчиком в порту. Этих денег катастрофически не хватало нашей молодой семье.

Осенью через знакомых я устроился водителем рейсового автобуса. Эта пара лет работы на автобусе сама по себе заслуживают отдельного рассказа, но это уже совсем другая история.

В августе 1998 года случился дефолт. И без того нищее население потеряло, кажется, всё.

Руководство автобусного парка стало выплачивать заработную плату через раз, урезая и те крохи, которые были положены.

Я брал все возможные рейсы, я выходил за своих товарищей и рассчитывал на приличные по тем временам деньги, поскольку не допускал опозданий, простоев и прочих ошибок.

На дворе стоял мерзкий ноябрь. Дождь лил каждый день стеной. Шторма усиливались. Дорога между городами была невыносимо сложной. Я понимал, что несу ответственность за жизни пассажиров, стоявших и сидевших у меня за спиной.

В двадцатых числах ноября, я, как и все, пошел в кассу получать зарплату. Кассир проверила мой паспорт, положила мне какую-то бумажку на подпись и выдала какие-то крошечные деньги. Я пересчитал. Можно было подумать, что я вообще не работал. Я уточнил, не произошла ли ошибка. Кассир перепроверила документы и сообщила, что ошибки нет.

Нет, я не шел, я почти бежал к начальнику автоколонны, моему непосредственному шефу, чтобы понять, как оказалось, что я получил чуть ли не меньше всех водителей.

Начальник автоколонны долго рассказывал мне о сложной ситуации в стране и на АТП, и еще что-то про мою нетолератность, т.е. неумение выкруживать и «дружить» с шефом, и про автобус, который мне надлежит регулярнее обслуживать, и что деньги он с меня снял, потому что к автобусу были нарекания, которые нужно устранить.

Не выдержав такого отношения, я, забыв обо всем, уволился в тот же день, сняв со своего автобуса все до последней детали, которые покупал сам.

И стал судорожно искать работу, перебиваясь случайными подработками в порту.

Именно тогда школьный друг предложил мне пойти напарником к нему на фуру, памятуя о том, что у меня были все категории водительских прав и знания об устройствах машин.

Кроме больших денег, работа дальнобойщиком манила меня романтикой приключений.

О неромантичной романтике и бытии дальнобойной доли я и хочу рассказать тебе, мой дорогой читатель.