Стрекоза
Попрыгунья стрекоза...
И.А.Крылов
В двойной калейдоскоп гранёных глаз
драконьей мухи, в преломлений соты
затянут мир, ни профиль, ни анфас
не есть лицо - но только обороты
послойных срезов; взмахи Пикассо -
мельканье становления серсо
без центра тяжести и точки схода; дня
кристалл текучий рассыпает чётки
винерпо лун, в них море крон - не для
разбега звуковой чечётки,
но знак - стеклянный распахнул орган
летучей бездны голубой капкан:
в полёт, в полёт! треща и трепеща,
пропеллер крыльев двигает огранку
земного хаоса, вращаясь как праща,
пейзаж развязан и, затягиваясь в ранку
норы воздушной, в друзах русел рек
мелькают карты неба. Человек
шагнет под веко Хроноса - и сгинет
за тот её короткий перелёт,
замкнувший вектором мазки подвижных линий;
она стяженье отражений шьёт
сгущеньем времени. Об острие в яйце
звенит её танцующий пинцет.
Бирюльки жизни - черви и птенцы
неоперённые - дурной навар природы:
младенцы сладкие, как леденцы,
и отвратительные роды -
что в этот мир, что в следующий - выдох
Горгоны, выпивающей люби-до.
Мир превращений страшен. Красота
ещё не родилась в его раскладе.
Лишь только жизни длящейся с листа
в узор полёта составляет ради
всё это Меб? Здесь Бэкона ланцет
теряет рассекаемый предмет -
Она есть рассечение.
В слюду
оправленная молния движенья
средь камнепада форм. Какое жженье
для языка: она живёт в аду!
В крушенье мира! В кносском лабиринте
без выхода! Но что скрепляет винтик
сей - во Вселенной? Что ведёт черту
её телесностью? К чему такие знаки
для наблюдателей, катающих во рту
привычных формул козинаки,
подвеска смерти всех привычек дня?
И ветер вырастает из огня
