Мёртвые травы живых городов
Я бродил по пояс в траве,
жёсткой, сплошной, зелёной,
впитавшей людских кровей
тысячи миллионов.
Обрывая трескучие стебли,
обрываясь о паростки тёрна.
Землю пулями рожь застелит —
опадают сухие зёрна.
Своим именем всё назвал
и, смеясь, подавился воздухом.
Не оглядывался назад,
но считал себя диким олухом.
От дороги бежал подальше,
не слышал шипенья асфальта.
Не знал истины или фальши,
помнил небо цветов кобальта.
Но проснулся однажды утром
и не вспомнил полей и трав.
Всё бензиновым перламутром
городские несут ветра́.
Брожу там по горло в траве,
бетонной, железной, серой.
В проводке сети ветвей
запутались дух и вера.
Разорвался опять на части
между ярким и чёрно-белым.
Бросил кости в оскалы пасти,
отплатил за свободу тленом.
Молчал или тихо врал,
сохранял на лице спокойствие.
Возрождался и умирал
с бессмысленным удовольствием.
И природа, и претворение.
Имитировал их кумира,
не принёс умиротворения,
хотя в имени — слава мира.
И я славил зарю и солнце,
и энергию теплостанции.
Согревал меня лютый стронций,
охлаждали в реанимации.
И я славил траву и росы, и
дороги заасфальтированные.
И неоново ярко розовый
шрам горел мой прооперированный.
Город бил и душил отравами.
Все углы обсчитал я рёбрами,
заскучал за своими травами,
и теперь ухожу разобранный.
От людского тащусь подальше.
Там заря на окне поблёкла.
В мыслях были мечты — это раньше,
а сейчас только битые стёкла.
