ЛЮБОВЬ

Бедное детство в солнечном приморском городке незаметно сменилось яркой и бурной молодостью в столице янтарного края.

Учёба и веселые посиделки в общежитии коммуникабельной и такой красивой Любе нравились, кажется, одинаково.

Первый глоток вина, первая затяжка сигареты, первый мужчина. От всего в этой жизни она получала какое-то особое удовольствие.

Симпатичные кавалеры, бурные романы и легкость расставания. Ничто не тяготило молодую красавицу, так неимоверно любившую саму жизнь во всем её многообразии.

После института молодой фармацевт Любовь совершенно незаметно, но очень прочно вписалась в веселый аптечный коллектив.

Дни летели за днями, и вот уже минуло первое после окончания института лето, наступала промозглая прибалтийская осень, с дождями, ветрами и штормами.

Обожавшая застолья и всяческие веселья Люба, быстро и без уговоров согласилась поехать вместе с мамой на юбилей её давней подруги и бывшей коллеги.

…Шумное застолье подходило к концу. Старший сын юбилярши, развёз за два раза всех гостей, живших довольно далеко. Кое-кто пошел домой пешком, а некоторые вызвали такси. Ехать в соседний город в этот час можно было только на машине и две женщины с радостью приняли предложение подвезти их.

Ноябрь свирепствовал. Лил дождь. Нет, не просто дождь, какой случается в средней полосе России. Это была стена воды. Дорога, занимавшая в обычное время не более часа, превратилась в двухчасовое испытание.

Обратная дорога была спокойной. Люба, немного повздорив с матерью, решила непременно возвращаться обратно именно с Марком, старшим сыном маминой подруги.

Дождь закончился, и теперь стояла изумительная, глубокая ноябрьская ночь. Воздух был свеж и чист. Ветер стих и море успокоилось. Они уезжали вглубь материка и огромная луна, воцарившаяся на небе, нагло подглядывала за ними.

Из динамиков его авто полились дивные звуки Па-де-де танца принца Оршада и феи Драже из балета «Щелкунчик» Петра Ильича Чайковского в исполнении Государственного Симфонического оркестра Большого театра. Спутница Марка удивленно посмотрела на мужчину и он, почувствовав этот взгляд на себе, улыбнулся.

Да, он любил классическую музыку и слушал её потому, что она ему нравилась, а не ради того, чтобы произвести впечатление. И ему нравилось удивление его попутчиков, когда в череде современных мелодий, которые он слушал в авто, они слышали нечто необычное.

Постепенно музыкальный темп музыки стал ускоряться, а звуки нарастать, следуя правилам крещендо, и в момент кульминации по странному стечению обстоятельств на дорогу выскочил заяц. Испуганный, растерянный, освещенный ярким светом фар авто, он быстро метнулся обратно в те же кусты. А Марк резко ударил по тормозам, поддавшись инстинкту самосохранения, и машину начало заносить. На скользкой дороге вместо того, чтобы филигранно играть педалью тормоза, он допустил занос. Их вынесло на полосу встречного движения и только чудо уберегло от ДТП. Вернувшуюся в свою полосу машину еще немного покачало, и она полностью выровнялась.

Мужчина понимал, что Любу трясёт от страха, но ни воды, ни лекарства у него не было. Они перебросились парой дежурных фраз. Нужных слов он в тот момент найти не смог. Он чувствовал себя виноватым.

Въехав в город, она попросила его подвезти её сначала до аптеки. Марк предложил оплатить её расходы, но Люба мило улыбнулась, сказав, что она здесь работает и вернется быстро.

В этом ноябре Марк был почти раздавлен пасмурной, сырой и ветреной погодой с моросящими дождями. По мере усиления циклонической деятельности с каждым днем увеличивалась облачность, а относительная влажность достигала почти ста процентов.

Балтика становилась суровым северным морем, с которого дули непрерывные ветра.

В суете будничного дня он забыл о своей вине перед девушкой, но уже к вечеру снова вернулся к этой мысли, размышляя о возможных решениях.

Дождь делал улицы большого прибалтийского города унылыми, и только яркие зонты пешеходов разрезали серость.

Она стояла на остановке, прикрыв глаза и веря, что чудо неизменно произойдет и она окажется где-то в тепле.

Большой внедорожник мягко притормозил возле нее спустя пару минут после того, как она отпустила в небеса мысль-мольбу о тепле.

Она обрадовалась внезапному появлению Марка и быстро уселась на переднем сидении, одарив его ослепительной улыбкой.

Она не сказала, куда надо её отвезти, а он не спросил. Им обоим вдруг так захотелось провести этот вечер вместе.

Первое свидание незаметно и логично переросло в первую ночь вместе и вот уже в его доме появилась её зубная щетка, потом шампунь, потом ажурное бельё, предназначенное исключительно для того, чтобы быть снятым. И вот она уже стояла на его кухне в коротеньких шортиках и его футболке, готовя какую-то вкусноту, чтобы порадовать любимого мужчину. Она любила готовить с наушниками в ушах, немного пританцовывая и подпевая себе под нос слова любимых песен. Забавная девчонка, которая была сильно младше него.

С ней он впервые почувствовал себя серьезным взрослым мужчиной, на котором не только лежит груз ответственности, но которого слушают и слушаются. Его самолюбие безмерно тешилось её «как скажешь».

Наступила первая весна их любви. Пышная, солнечная, теплая. У них уже появились первые ритуалы. Например, он варил по утрам кофе на двоих и отвозил её на работу, а вечером они долго гуляли вдоль моря, по парку возле дома или сидели в уютной кафешке, как тем первым ноябрьским вечером.

Вернувшись однажды апрельским вечером домой с двумя рожками мороженного, он не застал её. А утром выяснилось, что она сбежала.

Люба, испугавшись его желания не иметь больше детей, убежала к маме в родной город, узнав о своей первой беременности.

Всё было неважно. Она хотела этого ребенка несмотря ни на что и вопреки всему. С момента, когда она узнала о своей беременности, всё внутри нее изменилось. Девочка стала женщиной, взявшей на себя ответственность за маленькую растущую в ней жизнь.

В первое лето жизни малыша, она много часов гуляла у моря, рассказывая сыну о том, как любит это северное море его папа. И когда её малыш спал, она тысячи раз писала своему любимому смс о том, что у них родился сын, но так ни одного и не отправила.

А потом пришла беда. Оказалось, что ребенок серьезно болен. Началась мучительная, изнуряющая, ожесточенная война за крошечную жизнь. Война, в которой через три года врачи провинциальной больницы расписались в своей беспомощности.

Этот день она помнит как сейчас. Она, всегда такая веселая, так любившая жизнь, ехала домой, умываясь слезами. Малыш мирно спал рядом в машине. Он и не знал, что ему подписали смертный приговор. Но Люба не могла с этим смириться. Она чувствовала свою вину перед любимым мужчиной за то, что сбежала тогда, за то, что не сказала ему о рождении сына и что он болен. Десятки эмоций одновременно бушевали в ней.

Однако любовь к сыну победила всё. Она доехала до дома, где жила со своей мамой, наспех собрала какие-то вещи, взяла баночки с питанием и гору лекарств для сына. Ехать долго, но в областном центре, где жил отец ребенка, ей должны помочь. Она верила, что он ей поможет. Знала, что он не отвернется. Он был успешным бизнесменом, для которого деньги давно перестали быть проблемой. У него было достаточно связей. Наконец, он был её последним шансом спасти их сына. И она ухватилась за эту последнюю мысль, как утопающий за спасательный круг.

…Вечерний город зажег сотни фонарей. В воздухе приятно пахло свежей листвой и первыми цветами. Он медленно шел к своему подъезду, вдыхая эту весну. У него было сложное отношение к весне, но в целом она ему нравилась.

Он прошел мимо нее, не обратив внимания. Она замерла от смешанных эмоций и с трудом произнесла его имя, чтобы окликнуть.

Он был удивлен и немного рад увидеть её. Он еще не знал, что судьба начинает писать новую главу его жизни.

Он задавал тысячи вопросов почему и куда она делась. И она ответила: «Ты был терпким, как коньяк, обжигающий тело, но наполняющий теплом. Я знала, что погибаю, но вырваться из тебя не могла, как бабочка, влекомая на свет. Сопротивление было бесполезно. Ты выпил бы меня до дна и выбросил бы на ходу, как окурок той дорогой сигареты, сладкий дурман которой я помню до сих пор. Я даже не могу на тебя обижаться. Ты центр вселенной, а я лишь метеорит, который пролетел по случайной траектории, по краешку твоей судьбы, разнося мою собственную в клочья. Ты был отцом, которого у меня никогда не было. Я обожала тебя в часы, когда ты был безмятежен и добр, и умирала от страха, когда ты был суров, как наше северное море. Я едва смогла вырваться из поля твоего притяжения. Я бы погибла рядом с тобой, но я решила выжить».

А потом был долгий многочасовой разговор, когда они то кричали, то молчали, когда он выходил на балкон курить, хотя давно бросил, а она тихо плакала, уверяя, что это на самом деле его ребенок, казалось никогда не закончится. Происходящее казалось ему дурным сном, фантасмагорией, но никак не помещалось в рамки реальности.

И всё же, взяв себя в руки, он принял решение помочь ей и её ребенку, потому, что всегда знал, что чужих детей не бывает. Он крепко усвоил эту простую истину.

Отцовство во взрослом возрасте подарило ему новые оттенки счастья. Он по-новому переживал все прекрасные минуты общения с сыном. Мальчик был слаб и быстро уставал, но зато Господь наградил его усидчивостью и острым, совсем не по годам, умом.

Люба радовалась тому, что Марк принял сына, и сожалела, что сбежала тогда. Эти весна и лето после их воссоединения были самыми радостными и прекрасными в её жизни.

Однако Господь отмерил их сыну короткую жизнь, и вот уже смерть огромными крылами распростерлась над их ребенком в те минуты, когда врачи в очередной раз боролись за его маленькую жизнь.

Но забрала ли она только его одного. Нет, смерть как будто погасила сразу три души. Каленым железом она пробила насквозь сразу три сердца.

Они не были женаты. Они странные гости в судьбах друг друга, познавшие ад и рай. И вот теперь у них была одна на двоих боль. Но даже разделенная на двоих эта боль была невыносима.

Первые сорок дней после смерти сына Люба пролежала на кровати в большом доме Марка, отказываясь от пищи. Она позволяла себя напоить водой, только когда чувствовала крайнюю степень жажды. Она молчала, глядя стеклянными глазами в потолок. Она превратилась в комок боли, в одно сплошное страдание.

Кажется, огонь и её жизни почти погас.

Однажды в шторм она пошла на море. Всё, что ей хотелось, чтобы пронизывающий ветер выдул из её души эту невероятную боль. Но ветер не расслышал её и вместо боли душевной подарил ей боль физическую. Она заболела тяжелейшей формой пневмонии и совершенно отказывалась возвращаться к жизни.

И всё же молодой организм победил болезнь. Люба поддалась уговорам знакомых и подруг, оставшись в столичном городе. Работа нашлась довольно быстро. Она сняла квартиру, и тихие, одинокие дни потекли один за другим, как полноводная река.

Незаметно для себя и окружающих молодая женщина стала сходить с ума. Она сделала в своей маленькой квартирке небольшой алтарь, на котором разложила игрушки и вещи своего сына, а по стенам развесила его фотографии. Так ей казалось, что он просто уехал к папе или бабушке на денек-другой.

Потом, приходя домой, она начала разговаривать со своим гипотетическим сыном, словно он был рядом и мог ответить. В её мыслях он и отвечал ей.

Особых развлечений в городе не было. Ходить в кино и театры было не с кем, да она и не хотела, а вот отказать себе в удовольствии сходить на выставку картин одной известной художницы Люба себе не смогла.

Среди десятков её работ, Люба внезапно остановилась у той, которая по странному стечению обстоятельств называлась «Любовь».

Яркими черно-красными штрихами, словно рубцами на сердце Любы, художница изобразила любовь. «Любовь» висела в рамке напротив Любови и поражала, переворачивая всё её нутро.

«Я непременно хочу эту картину», - единственная мысль крутилась в голове молодой женщины.

…Люба поспешно убирала фотографии и вещи сына в большой чемодан. Теперь на месте фотографий должна была висеть «Любовь».

Теперь и Любовь должна была измениться, поддавшись силе любви. Той самой любви к жизни, которую невероятным образом передавала волшебная картина прекрасной Ирис…