Joyos de Tolosa — «В день долгожданной как-то Пасхи»

 

— I —

 

L'autrier, el dous temps de Pascor,

En una ribeira,

Aniey cercan novella flor

Cost' una sendieyra;

E per delieg de la verdor

E quar es entieyra

La bona fes qu'ieu port d'amor

A ma vertadieyra

Senti al cor una doussor,

Et a la primeyra

Flor qu'ieu trobiey, torney en plor,

Tro qu'en un'ombreira

Ieu reviriey mos huelhs alhor,

Et una bergeira

La vi, ab la fresca color,

Blanca cum nevieyra;

E son plus bel

De nulh auzelh

Siey huelh gentil,

Humil,

Que mil

Qu'a vil

Lau vezon, met el fil

Et en la carrieyra

De ben amar

Ses mal estar;

E qui lieys ve

Sap be

Desse

Que re

No·lh pot hom dir mas be,

Tant es plazentieyra.

 

I. Однажды, в пору благодатной Пасхи, на берегу реки отыскал я новый цветок у кромки тропинки. Из-за нахлынувшей радости от зелени и из-за переполнявшего меня чувства безупречной искренней любви к моему истинному другу, я почувствовал сладостное томление в своем сердце, и при виде этого первого цветка на глазах появились слёзы; но вскоре я перевел взгляд от него в другую сторону и увидел в тени [под навесом] пастушку с молодым, словно на фреске, белоснежным лицом. Ее глаза прекраснее [глаз] любой птицы, очаровательны, полны мягкости; ибо она идет по пути чистой любви и увлекает за собой тысячи [людей], которым довольно и низменной похвалы. И тот, кто ее видит, сразу понимает, что ничего плохого о ней нельзя сказать, она такая обаятельная.

 

 

 

— II —

 

Et yeu, quan vi son gay cors gen

D'avinent estatge

E sa fresca cara rizen

E·l sieu clar visatge,

Oblidiey tot mon pessamen,

Quar de gran paratge

Mi semblet al ben fait, plazen

Cors de gran barnatge.

Et yeu mezeis suau e gen,

Qu'anc no y vuelc messatge,

Ves lieys m'en aniey humilmen.

Et en l'aferratge

Gardet tres anhels solamen,

Et en mon coratge

Yeu maldis qui primeiramen

Baysset son linhatge.

— « Toza, fi·m yeu,

A Domnidieu

Prec que·us ampar

E·us gar

De far

Mal, quar

Vos fe de ben, ses par,

Ab cors d'agradatge;

E de faillir

Vos gar, quar dir

Puesc ben de ver

Que per

Plazer

Aver

A selhs que·us van vezer,

Vos fe ses follatge ».

 

 

II. Когда я разглядел ее изящную, элегантную статность, с красивым, молодым и радостным лицом, я забыл всю свою грусть, потому что она предстала для меня в полном образе [de gran paratge] – знатной, родной, красивой и благородного происхождения. Не желая высылать вперёд гонца, я cо смирением и вежливостью приблизился к ней. В вольере она охраняла только трех ягнят [Gardet tres anhels solamen], и в глубине души [Et en mon coratge] я проклял того, кто первым унизил её род. «Девушка», - сказал я ей, - «Я молю Бога, чтобы [Он] защитил и удержал тебя от плохих поступков, потому что Он сделал тебя добродетельной, шутливой (бесподобной), как отраду для сердец [Ab cors d'agradatge]. Берегите себя от ошибок; и это правда [E de faillir], если я скажу, что [Он] сотворил Вас без безумия, но только для удовольствия [per Plazer] тех, кто с Вами встретится [Vos fe ses follatge]».

 

 

— III —

 

Er aujatz avinen respos,

Per fin cor sostraire,

Que·m fes ab semblant amoros:

«Amicx, de bon aire

Mi semblatz, e cortes, e pros;

Mas del vostr' afaire

Sabrem, ans que·us lonhetz de nos,

Si etz fis amaire;

Mas primiers vuelh saber de vos,

Qu'aissi·us vey mal traire,

Lo nom, et estar cossiros,

Ni de qual repaire

Vengues. » Et ieu dissi cochos:

«Leu m'es per retraire:

De Tolza, et ai nom Joyos;

No·m reverta gaire,

Quar nulhs socors

No·m ven d'amors,

Ans muer aman,

Celan

Mon dan,

Lauzan

Midons, e sofertan,

Qu'ieu am ses cor vaire;

E ges no·m pes

Qu'elha·m degues

Aucir, ni·m veg

Naleg,

Ans deg,

Per dreg,

Virar de son destreg

Mon cor et estraire».

 

 

III. Её ответ поразил меня до глубины сердца [Per fin cor sostraire], потому что был дан с любовью [Que·m fes ab semblant amoros]: «Друг, высокородный, Вы мне показались невысоким и храбрым [Mi semblatz, e cortes, e pros], но по [Вашему] поведению мы узнаём о Вашей любви скорее, чем Вы о нас вдалеке [Sabrem, ans que·us lonhetz de nos] – насколько она искренняя [Si etz fis amaire]; но прежде всего я хочу знать, потому что я вижу Вас таким несчастным и в меланхолии, Ваше имя и происхождение» — Я быстро ответил: «Мне легко сказать: я родом из Тулузы, и меня зовут Джойос; меня многое не устраивает, потому что от Любви мне не приходит помощь, наоборот, я умираю любящим, скрывая свою скорбь, восхваляю госпожу и терплю, так как я не люблю сердцем изменника [Midons, e sofertan, qu'ieu am ses cor vaire]. И я вовсе не полагаю, что она [Любовь] должна вести меня к смерти; я не чувствую себя виноватым и, скорее, я должен с полным правом отвлечь свое сердце и увести его от её владычества».

 

После прочтения этой пасторали хочется немного помолчать. Её можно воспринимать, как есть, и не задумываться о большем. Можно попытаться понять то, о чём, что и кому пытался донести этим текстом автор. И это не просто текст. Пожалуй, эта часть самая простая и с неё следует начать восхождение к смыслам.

 

Три строфы с совершенно необычной структурой ритма и рифм. За всю историю песенного искусства таких повторений было только два (в XIII веке): вульгарная перепалка слепого окситанского жонглёра Лантельма (Lantelm - 1247) с молодым придворным Ланфраном Сияль (Lanfran Cigal: 1235 - 1257). Больше никогда ритмический строй пасторали не воспроизводился в истории песенного искусства. Его «уникальность» только на первый взгляд уникальна: 32 строки в каждой строфе, 16 первых строк имеют строго фиксированное число слогов и две рифмы – a8-b5-a8-b5-a8-b5… a8-b5; их меняет другая схема рифм и ритма – с4 c4 d2 d2 d2 d6 b5 и ещё раз с4 c4 d2 d2 d2 d6 b5. Цифрами указано число фонетических слогов в каждой строчке. Современный человек назвал бы такой строй запевом и припевом. Очевидно, что только голосом и музыкой можно выправить этот ряд рифм и строк. Вся пастораль написана ямбом. Если попробовать воспроизвести такую музыку, то грустной её никак невозможно будет назвать. Две оставшиеся строфы выдержаны в том же ритме, но с другими рифмами. Но текст пасторали далёк от иронического, он более чем серьёзный. К тексту и перейдём.

 

Первая строфа. Пасхальная пора, завершился Великий Пост, всеобщая радость от воскрешения самой жизни: природа оживает, птичий гам, зеленеет трава, бежит, неся талые воды, хрустальный ручей… Это и есть часть Воскрешения. И среди этого праздника есть один человек, который наблюдает это, но душа его остаётся замкнутой, несёт в себе страдания. Он открыт Природе, готов делиться с ней своими секретами. У края реки замечает новый одинокий цветок [Aniey cercan novella flor] на обочине тропинки у края реки [En una ribeira]. Автор специально акцентирует внимание на единственном числе. Одинокий цветок, стремительная река, край тропинки. Ассоциации. Вся первая строфа построена на ассоциациях. Чтобы это понять достаточно обратить внимание на рифмы первых шестнадцати строчек. И не важно какой ряд привести – a или b – общая картина сложится однозначная: (а) – Пасха – цветок – новая зелень – любовь – сладость чувств (в сердце) – навернулись слёзы – блуждающий взор – фреска – глаза – полная мягкости; (b) – Река – тропинка – благостное удовольствие – истинная вера – тенистый двор – крестьянка – белоснежная – мягкость – скромность. Кто из владеющих пером не сотворил бы поэму уже только из этих двух ассоциативных рядов? И она была бы созвучна с той, что написал трубадур в далёком XIII веке в Провансе. Почему в Провансе? Ответ на этот вопрос содержится в третьей строфе.

 

Цветок… что бы это могло быть? Ромашка? Нет, ромашки не растут одиноко, они всегда семьёй. Крокус? У берега реки крокусы не растут. Можно перебирать долго, а ответ очевиден для любого наблюдательного человека: это – одуванчик. Да, жёлтый одуванчик последним уходит с тропинок, первым приходит вновь, едва солнышко пригреет землю. Жизнь его коротка и он быстро превращается в рой парашютиков, чтобы разлететься на все четыре стороны. Созвучно с мыслями автора этой пасторали.

 

 

Вторая строфа – «Когда её я сердце разглядел» (Et yeu, quan vi son gay cors gen). Эта строфа намного сложнее, чем может показаться. Это ключевая строфа в понимании и личности, и чувств автора, который раскрыл себя в ней донельзя. В первой строфе автор пишет о крестьянке и во второй начинает с того, что он разглядел в ней девушку, которая статная, весёлая, молодая, завораживающая настолько, что он, забыв свою грусть, представил её в полном образе [de gran paratge] – знатной, родной, красивой и высокого происхождения. Что это? Крестьянка со свежим лицом? Ранние подъёмы, весь день на улице под ветром и дождями, под холодом и жарой, в трудах и заботах? Он видел её, крестьянку, но думал и обращался к другой, к недоступной, к невозможной. Теперь понятно употребления оборота, что она подобна изваянию на фреске [la fresca color] в первой строфе. На фрески смотрят снизу-вверх – на их белоснежные изваяния. Он видел крестьянку (пастушку с тремя овечками... хоть кто-то в своей жизни видел ягнят в загоне, а не на лужайке? Скорее всего речь идёт о детях, а слово "ягнята" имеет своё ключевое значение), а думал и мысленно обращался к другой – к той недосягаемой, к той, которую любил, к той, что мукой жгла его сердце в этот пасхальный день.

 

Этот литературный приём – держать за руку одну и говорить о другой – неоднократно потом использовался в классической литературе. Гамлет успокаивает Офелию, но она ни слова не способна понять из его речи. Или более современный пример: «Нестар Петрович, Вы о чём-то о своём», - а потом бежит к своему потерянному мужу.

 

Он наделяет крестьянку всеми атрибутами высокого происхождения – высокая, статная, красивая и почему-то «родная». Он бурно возмущается в душе, когда видит, что она действительно крестьянка и на её попечении находятся три ягнёнка, а на вопрос об имени своём охотно рекомендует себя, как Джойос, созвучно с еврейским именем. То, что он из Тулузы тоже имеет значение. Такого человека не только в Тулузе, но и вообще на белом свете не существовало.

 

Едва представившись, Джойос начинает упрашивать девушку не совершать ошибок и не поддаваться обманам. Он говорит, что Бог создал её искушать других людей, но просит не поддаваться этому. Своё высокое положение подчёркивает тем, что мог бы послать гонца (посыльного) с выражением своих чувств, но смиренно сам решил засвидетельствовать своё отношение. Этим и завершается вторая строфа.

 

Третья строфа – «Er aujatz avinen respos» (и было мне в ответ). Джойос говорит, что ответ был дан с любовью, а начинается он с того, что она видит в нём невысокого господина, но не сомневается в его храбрости и доблестях. Автор обозначает свой невысокий рост через слова крестьянки. Это звучит как противопоставление его восприятию девушки – высокая, статная, красивая, благородная, мягкая, добрая. Дело в том, что он, выразив её слова восхищения и уважение, не сделал главного: он не увидел в ней даму и назвал «Toza» - разговорным обращением к тем дамам, что не смеют оспаривать своё место на земле. Это сегодня эквивалентно обращению «Девушка», «Девочка». Кому-то возможно и льстит. Он не назвал её сеньоритой. Девушка моментально это почувствовала и построила свою речь на сочувствии, но сохранила дистанцию. Она сразу сказала, что «они» - она не одна такая – умеют видеть издалека, что стоят чьи-то слова о любви. Казалось бы, полное фиаско.

 

Нет, не фиаско. Именно эта встреча дала ему понять, что любовь не должна мучить и изживать её носителя в могилу. Он встретил ту – на одном берегу реки (в этот раз не пришлось её переходить вброд), - которая умеет любить и способна дать счастье его исстрадавшейся душе. Хранить верность Любви – это не одно и тоже, что мучиться от любви. Он делает свой выбор, озвучивает его для «tozo», словно она способна проникнуть в его мысли.

 

Никаких сомнений об авторе этой пасторали больше не остаётся… Об этом в заключительной части.

 

PS. Так кто же у кого увёл мелодию этой пасторали – Джойос у жонглёра Лантельма с сотоварищем Ланфраном Сияль или они у него? На это тоже есть ответ. Но попробуйте сами подобрать мелодию. У меня получилось.