(ἄλλη χθών)
(ἄλλη χθών)
Хрусти сухим, срезая звук-бутон,
подхватывай канон закрытым ртом —
живое жалит, мёртвое тревожит
тем тяжелее, чем быстрей до дна,
да велика ли улья глубина,
прочна ли бесхитиновая кожа?
Падение смягчит густой ковёр —
несобранный целительный подмор,
ещё до окончания сезона
нападает порядком хрупких тел
поверх меня, и кто не улетел,
но выжил, не коснутся аллохтона
из суеверия. Варись в одном котле —
что пользы в твоём сухоньком крыле,
что яда в пальцах острых, узловатых —
течёт медовый дух, кипит отвар —
и смерть, простой языческий товар,
провизору приносит гонорар,
а может, смятый счёт за неуплату
аккордного налога. Хочешь — пой,
и медоносная поляна за тобой
раскроет докрасна больные горла,
а и молчи, катая языком
прополиса прогорклый, клейкий ком,
внутри чужого заколоченного города —
едино всё. Подмор, отвар — и ничего
иного или просто своего
в гетероморфном улье не сыграет.
Засахаренный, зачерствевший год,
и капля остриём наоборот
над ним встаёт — живая, кровяная.
