Они
Ты вновь говоришь мне, что я земная,
Что слишком спокойно моё дыханье.
- Как можно, все мерзости мира зная,
Не звать его тут же на покаянье,
Не грызть, словно зверь бесноватый, клетку? -
Ты спросишь.
А есть ли она? - отвечу,
Мир вечен, мой милый, прозренье - редко,
Нам новое время течёт навстречу,
Я чувствую дрожь в этих сотнях слабых,
Которым так страшно узреть обличье
Разнузданной смерти на мягких лапах,
Их смутные взоры - почти что птичьи.
И птичье же пение слышно: "Воля! Ты станешь для нас золотою былью! "
Над вихрями их безутешной боли
Трепещут мои белоснежные крылья.
