О смерти и жизни

***

 

В тёмном провале печного копчёного рта -

там, где когда-то гудел первородный огонь,

угольно скалится вязкая темнота:

не прикасайся! не смей! не тронь!

 

Сыростью тянет из чёрных прорех и щелей,

что расщербатили старый стенающий пол.

В выбитых форточках ветер - извилистый змей -

хищно шипит: убирайся! пошёл! пошёл!

 

Будь мы на малую каплю храбрей и мудрей,

верно б, увидели жизни косые штришки,

что выступают росой на оскольчатых гранях -

 

жизнь утекает сквозь жалобы-скрипы дверей...

На подоконниках стынут могилки-горшки,

вместо крестов - одичавшие стебли герани.

 

***

 

Ей кажется, что в печке чёрный свод,

впитавший дух огня, теплей подполья.

Извечен путь бесхитростных забот:

до холодов бы запастись фасолью.

 

Как дыры хороши в тугих мешках,

как щели между досок благосклонны,

как ароматны червяки в горшках,

носивших прежде алые короны...

 

Бросает день сквозь форточки проём

слепящий луч на прежнее житьё,

на пыльный стол, на стены и кувшины.

 

Здесь каждый миг, здесь всякий скрип - её.

Здесь в хлопковое ветхое рваньё

запрятан нежный выводок мышиный.