Лучи восходящего солнца весело прыгали по белым рукавичкам сосен, бесстыдно бросались разноцветными искрами-отблесками под подол вековых елей, играли радугой в туманных облачках снежной пыли, подымаемой проснувшимся ветерком.

Вот, заигравшийся очередным снежным зарядом, ветерок спотыкается о цепочку трассирующих следов, резво уходящих в чащу. Хозяин следов явно куда-то торопился.

Глубоко в чаще, на крошечной полянке, защищенной со всех сторон несколькими упавшими деревьями, устало лежит серая, с чёрным носиком-точкой и беленьким заячьим хвостиком, ушастая фигурка. Тяжелое дыхание, с тихим хрипом вырывающееся из недоумённой мордочки, оплавляет свежий снег, окропляя его белизну рубиновым оттенком, рассыпая мелкую морось драгоценных камней

Фигурка тоскливо смотрит в утреннее, синее с пушисто-белым, небо. По которому уплывают в даль белокрылые лошадки… В далёкую даль.

По серой шёрстке пошли лёгкие волны, тонкие ножки инстинктивно дёрнулись, пытаясь сделать свой самый лучший прыжок. Допрыгнуть до неба. Чтобы отправиться в далёкую даль с белокрылыми лошадками. Но не смогли. Они очень устали, поэтому к небу отправилось лишь лёгкое белое облачко. Последнее. И исчезло в далёкой дали.

Тускнеющие бездонно-чёрные глаза всё ещё отражают уплывающие облака.

Облака, в свою очередь, не отражают ничего, они умеют только отражаться.

Полянка также пристально всматривается в небо. Её единственный глаз, с серым зрачком в центре, заполняется красновато-алой радужкой. Цвета восхода.

Последнего.

Или первого.

Повод: Прозаические миниатюры —18 (первая)