Луна в Близнецах Глава XIII Белая борода
XIII. Белая борода.
Уилфред Нэльсон – «W.N.» Под этим именем последние триста лет Один проживал в Англии в окрестностях Лондона. С его способностями рисовать бумаги, представиться жителем любой страны мира не составляло особого труда. Почему же он выбрал именно Англию? Всё просто. В этой стране с её завораживающими природными ландшафтами и придирчивостью знати к убранству своих окрестностей особенно ценилось искусство постригать деревья и следить за садом. В качестве садовника скиталец был нанят старым лендлордом Джоном Брайтоном, семья которого трагически погибла во время крестьянского восстания, развернувшегося в 1549 году в графстве Норфолк. Брайтон поселил молодого садовника в маленьком домике вдали от своих владений. Особо искусен Уилфред был в возведении живых изгородей. Но старый лорд не особо интересовался хозяйством. В течение года старик распустил практически всю прислугу и охваченный горем, уединился в своём замке, не желая никого принимать. Один постепенно взял на себя все заботы по хозяйству. Он стал единственным, кого допускал к себе последний из рода Брайтонов, одного из самых знатных и старейших родов Англии, рода, у которого не осталось живых наследников. Вскоре старик умер и по завещанию молодому Нельсону перешёл замок и все сбережения семьи. Этот факт потомка славян порадовал лишь в том смысле, что ему не пришлось снова приспосабливаться к новым людям и скрывать свой образ жизни. Находясь вдали от светского общества, он вёл совершенно уединённую жизнь, придаваясь своим медитациям. А ещё Один лепил на своей земле новые формы – не однажды перестраивал замок, творил озёра, прокладывал каналы, выращивал цветы, высаживал диковинные растения, которых не могло быть в этих широтах. В конце концов, перекраивать пространство вокруг ему наскучило.
И в один прекрасный день, день когда природа дышала осенью, в Лондоне уже был воздвигнут собор Святого Павла, по Темзе ежедневно передвигались более тысячи прогулочных пассажирских и торговых судов, а городские жители во всю прогуливались по лондонскому мосту, просто потому что на дворе стоял семнадцатый век, к молодому затворнику пожаловали люди в форме. Констебль или смотритель – так назывался человек, аттестованный мировыми судьями согласно Закона Парламента Англии. Территориальный суд постановил провести обход окрестных земель с целью переписи населения и сверки архивных данных с фактически проживающими в Лондоне людьми.
- Ваша территория закреплена… Э-э-э, - запнулся смотритель, пристально разглядывая одежду и обувь хозяина замка.
- Совершенно верно, за лендлордом Джоном Брайтоном, - Один протянул констеблю документы на наследование земли и удостоверение на имя Уилфреда Нельсона, урождённого 15 августа 1622 года.
Смотритель раскрыл обёрнутую в суконную тряпицу книгу и принялся листать.
- Сэр, не утруждайте себя. В этом труде отсутствует пятнадцатая и двадцать четвёртая страница, - вкрадчиво произнёс Нэльсон.
Смотритель занервничал. Затем он обернулся к своему спутнику и заметил,
- Вчера все страницы были на месте, я сам проверял… когда мы переписывали семейство Кросслингов.
- Вы проверяли восьмой том, а это четвёртый, - продолжал настаивать хозяин замка.
Смотритель смешался. Потоптавшись на месте, он кивнул своему подчинённому, тот сделал пометку в журнале, и оба представителя власти поспешили к выходу.
Один предусмотрительно открыл им ворота и вежливо раскланялся.
Прошла неделя, и представители власти вернулись опять. На этот раз они принесли новоиспечённому владельцу замка приглашение в палату судей.
- Извольте расписаться, вам предписано явиться к десяти часам, - констебль жестом фокусника извлёк из нагрудного кармана свёрнутый вчетверо листок и протянул Одину.
Один развернул бумагу, на мгновение задумался и тихо произнёс,
- Двадцать третьего приёма не будет… В связи внеочередным заседанием парламента в Вестминстере.
- Что вы сказали?
- Я сказал, что двадцать третьего приём будет отменён, - Один насмешливо посмотрел на констебля, расписался и протянул ему развёрнутый лист.
Ещё через неделю в замок пожаловал сам судья. Один ждал этого визита, он заранее растопил камин и поставил рядом шикарный букет роз в напольной вазе. Два массивных мягких кресла стояли максимально близко к огню, а на овальном дубовом столике дымился крепкий кофе. Судья оказался плотным коренастым средних лет мужчиной с комично короткими пухлыми ножками и такими же пухлыми руками. Мужчины поприветствовали друг друга. Нельсон провёл своего гостя в просторный зал. Запах кофе манил терпким ореховым ароматом. Утонув в массивном кресле, судья расслабился. Он сам себе удивлялся, как влияла на него обстановка незнакомого жилища и как непринуждённо можно было молчать совершенно с незнакомым ему человеком. Уилфред нарушил молчание.
- Как вы добрались, сэр? Столь долгий путь вас не утомил?
Маленькие глазки гостя рассеянно блуждали по залу и, в конце концов, остановились на чашке хозяина, из которой дымилась обыкновенная вода. В лице судьи читалось неподдельное удивление.
- Нарушение сна видите ли. Последнюю неделю стараюсь не употреблять бодрящих напитков. Даже завидую вам в некотором роде.
Один ждал, когда наконец тот заговорит о причине своего визита, хотя понимал суть вопроса.
- Видите ли… Моя жена… вот уже несколько месяцев не поднимается с кровати. У нас дети. Местные доктора разводят руками. Я говорил с констеблем о вас.
- У вашей жены серьёзные изменения в крови. Я дам вам настойку.
Уилфред вышел и через несколько минут вернулся с небольшим флаконом в руках, протянул снадобье своему гостю.
- Пусть принимает утром за два часа до еды с небольшим количеством воды и не более десяти капель. Ваша жена поправится, вам нужно набраться терпения. У Молли серьёзное нервное расстройство. Думаю, для вас не новость, что все наши переживания имеют под собой химическую основу. Стресс способствует образованию ядов, которые подрывают здоровье. Я понятно выражаюсь?
- Весьма.
- Пощадите вашу жену, - Нэльсон многозначительно посмотрел на своего гостя.
- У нас дети… знаете.
- Тем более.
После этого визита к Нэльсону потянулась длинная вереница важных особ. Вся верхушка не однажды пользовалась щедрыми дарами в лице молодого Уилфреда, формально сохраняя его инкогнито и говоря о своём благодетеле исключительно шёпотом. И такая жизнь ему нравилась, нравилась роль этакого покровителя, которая давала иллюзию сопричастности к жизни этого мира. Время шло, у знатных вельмож рождались дети, внуки, рода их разрастались, как и счета в банках. И никто не задавался вопросом, как давно проживает в их городе некий маг, который взмахом волшебной палочки может разрешить любой конфликт, одолеть любую болезнь. Казалось, всех всё устраивает. Но все эти люди были для Одина совершенно чужими, и только Вильям снискал его расположение. Эта парочка – молодой лорд и Изабелла действительно превратились для него в настоящих искренних друзей. В них не было напыщенности и надменности, которая была свойственна особам их круга. И, конечно же, их роднило то, что у каждого из них тоже не было пары, как собственно и у самого Князя. Этот титул прилип к Одину как-то сам собой, и ни кто даже не заметил когда, это произошло. Но жизнь не всегда благоволит нам, порою, она круто меняется, поворачивая свою реку вспять, а мы не можем себе объяснить причины. После той медитации, когда Князь так проворно орудовал своим намерением, словно ножницами для стрижки деревьев, когда он безответственно обрезал все нити, пытаясь заставить Натали вспомнить своё предыдущее воплощение, с ним стали происходить очень странные вещи. После одного из своих показательных выступлений в гостиной у Браунов, Один вдруг почувствовал непреодолимый голод. Устрицы в тот вечер показались ему сказочным лакомством. Постепенно он стал принимать обычную человеческую пищу, находя в этом всё большее удовольствие. А когда явился к Браунам чтобы продемонстрировать очередной сеанс гипноза, Вильям заговорщически прошептал ему в ухо,
- Ты загримировался на славу, я представлю тебя, как джина… из бутылки.
Один подошёл к зеркалу и содрогнулся. На него смотрел незнакомый мужчина лет пятидесяти пяти с сильно заметной проседью на левом виске.
- Тебе нравится? – с иронической усмешкой выдавил он из себя, глядя на друга.
- Ты каждый раз чем-то удивляешь.
- Не поверишь, я и сам удивлён.
Вильям засмеялся в ответ, готовый поддержать шутку.
Да, это было бы смешно… если бы не было так грустно. С той медитации Нэльсон начал стремительно стареть и болеть. Солнце отказывалось служить для него пищей, концентрироваться в медитациях удавалось с большим трудом, всё реже и реже получалось холить и лелеять свои розы. Процесс шёл незаметно и постепенно. Со временем Князь отказался от своих публичных выступлений, ссылаясь на занятость, и нездоровье и никого не принимал у себя. Но первопричиной такого затворничества в действительности была неспособность предвидеть события и выступать в прежней роли фокусника - мага, которую он избрал для себя. Но самой опасной его иллюзией было то, что причиной происходящего, он считал разлуку с камнем. Он даже не сопоставил, что все его беды начались много раньше того, как он отправил Натали в Россию. Они начались именно с той ночи, когда он видел её в последний раз в своей медитации, когда понял, что Натали и Агни суть одно и то же и разрушил своим намерением все её родовые связи. Он свято верил, что отдав ей камень, повернёт время вспять, что она вспомнит всё, бывшее некогда между ними, и вернётся. Он получит назад свою Агни, непременно получит. Но дело приняло иной оборот. Время шло. И однажды наступил тот день, когда встревоженные Брауны решили навестить своего друга. Увидев его плачевное состояние, брат с сестрой решились сообщить Натали о случившемся. Они отправили ей своё послание с торговым судном Берда, пообещав щедро отблагодарить его, если тот согласится принять на своём корабле русскую подданную и предоставить ей лучшую каюту. Уговорить Берда было не просто, ведь после Крымской войны напряжение между Россией и Англией чувствовалось по-прежнему. Но всё дело решил заказ Натали на литьё колокола для храма. Дело решил колокол. Берд, заключив с русской графиней крупную сделку, не мог отказать её друзьям.
***
После того, как камень оказался в руках Князя, здоровье его начало восстанавливаться. Камень вернул Одина к тому возрасту и состоянию, когда он
впервые взял его в руки. Но не более того. Все способности, которыми славянин овладел в обители восьми монахов, улетучились, растаяли словно утренний туман. Замок оставался по-прежнему висеть хрустальным шаром в воздухе, а кусты приходилось теперь постригать тяжёлыми стальными ножницами. Ножницы наотрез отказывались слушаться своего хозяина, и их приходилось регулярно точить, чтобы дело продвигалось быстрее. Брауны навещали своего друга всё реже и, в конце концов, их отношения совершенно расстроились. Брат с сестрой наблюдали у Уилфреда жесточайшую депрессию, но у них хватало такта, чтобы не давать ему советов обратиться к врачу. Вот когда ему по-настоящему пригодились сбережения Брайтонов, и пришлось всерьёз заняться своими счетами, овладеть банковским делом. И это Одину казалось много сложнее, чем путешествовать между различными уровнями сознания и орудовать воображаемыми ножницами. Бывший маг снова был на равных с «презренной материей» и учился постигать её жёсткие законы.
***
Это случилось двадцать первого января 1877 года.
Древние славяне этот день посвящали прославлению Солнца и Сварги Небесной. На Руси считалось, что в этот день смягчались холода и Ведуны благодарили бога, давшего людям огонь для растопления Великого Льда. На Землю проливалась живительная вода – Сурья, благодаря которой все источники становились целебными.
Этот день начался для Одина не как обычно. Он проснулся в семь утра, растопил камин и, дождавшись восхода солнца, поспешил к озеру. В широкой спальной рубахе мужчина вошёл в воду. Тело не ощущало холода, напротив, жар пронзил все его члены с головы до пят. Губы шевелились сами собой. Молитвы, которые когда-то произносил славянин на священной горке, где росла чудодейственная трава, будто огненными письменами рисовались внутри сознания. Глаза мужчины были обращены к небу, а горячие слёзы катились сами собой, застывая льдинками на впалых щеках. Затем он вернулся в замок, сел на свой старый коврик перед камином и закрыл глаза. Сознание унеслось в прошлое. Голубое небо простиралось над его головой и там - в вышине он вдруг расслышал смешок. Над ним медленно обретало очертания знакомое лицо.
- Ты???
- Приветствую тебя, - эту фразу Белая борода произносил в немом молчании, когда заходил по утрам в домик Одина.
- Ты всё знал? Ты знал!!!
- Да… Я же говорил, что у тебя будет этот выбор.
- Но ты знал, что я уйду. Зачем же ты дал мне камень? «Благословение Юпи-и-итера», - с издёвкой прокричал юноша.
- Я дал тебе возможность.
- Какую возможность, быть чужим среди людей?
- Понять, что все эти сюжеты стары как мир, все об одном и том же.
- Ты отнял у меня любовь! Камень её отнял.
- Это другая любовь. Чтобы её постичь, ты должен был расстаться с камнем.
- Но я его отдал.
- А потом забрал…
Молчание
- Отдал, чтобы вернуть Агни – первая ошибка, забрал, чтобы вернуть жизнь - вторая. Какая же это любовь?
- А что я должен был делать?
- Ты вообразил что у тебя миссия… благодетеля. Камень был дан для того, чтобы ты от него отказался, а ты им воспользовался. Если бы ты оставил камень Натали, то постиг бы Величие Сатурна – пересёк границу.
- Ей не нужен этот камень.
- Верно, не нужен. Она сильнее его.
- Зачем вы привезли меня тогда?
- Я должен был уйти. На тот момент ты был единственным. Тебе выпал шанс… понять.
- А они? Монахи.
- Они так же ждут, когда придёт их время.
- А моё?
- Там на верху много уровней: мир легов, мир арлегов, мир аранов, мир сияний и много других. У людей их тоже много. Но ты мог пересечь границу, в том и есть благословение Юпитера. Ты был совсем рядом.
- А Агни?
- Она выберет. Уйдёт… если сама захочет.
- А я?
- Живи, как все. Ты в другом времени. Учись. У нас тут ведь нет времени. Жизнь твоя будет течь очень медленно… Но ты смертен, запомни это.
- Ты придёшь ещё?
- Такое разрешение даётся здесь только однажды. Я рад был тебя видеть.
- И я.
Очнулся Один поздно вечером. Дрова в камине выгорели. Мужчина инстинктивно потянулся ладонью к камню, лежащему рядом, и одёрнул руку. Тот ответил ледяным презрением. Светящаяся позолотой надпись на бархатном мешочке вытерлась, её совсем не было видно. Один положил талисман в чехол, поднялся в свой кабинет и запер своё сокровище в ящике письменного стола.
