Можно плакать...

Можно плакать пленительно, по-королевски:

потихоньку, украдкой, в платок с монограммой,

пустяковые слухи становятся драмой,

ты прониклась, в глазах появляется блеск и

в зазеркалье тебя привечают вассалы,

ты несешь свои горести, будто корону.

Ты сегодня сама – да, сама! – приказала

Удалиться в изгнание душке барону.

 

Можно плакать изысканно, будто дворянка,

утешает пускай воздыхатель прилежный,

к изголовью постели бросается рьяно…

Надо, надо страдальца погладить по плеши…

Что-то сказка становится серым реалом.

Нет, еще не пора, стоит больше стараться!..

 

Ты грустишь у окна, чудо в бархате алом,

Многомудрая дочка купца-иностранца…

нет, красивее – негоцианта!

Грусть-хворобу развеет гусар черноусый,

он приносит гитару с малиновым бантом,

дарит страстные песни, признания, бусы.

 

…Я опять схлопотала по алгебре двойку,

голосила – ну прям над корытом старуха,

а сестра заявила, что я – поломойка,

так вписала меня, мол, в свою повестуху!

 

Ерунда это все – голошу или плачу,

в кубке или в стакане устроила бурю.

Мой Антошка, мой мальчик, – не принц и не мачо,

но – завидуй! – меня принимает любую.