Лето. Отдых. Море.

 

Оно напоминает собаку. Может быть ласковым, игривым. То касаться тебя краешком волн, нежно, будто гладя, а потом внезапно отпрыгивая. А может стать рассерженным и агрессивным, когда со всей силы накроет штормовым столбом, а потом ещё протащит по унизанному ракушками мелководью.

 

С морем можно дружить, но всегда оставаться начеку.

 

Уже который год подряд нас встречала Будакская коса разноцветными лентами многочисленных санаториев и пансионатов, которые, словно цветные камешки, были разбросаны вдоль побережья.

 

Я поехал отдыхать со своей племянницей, которая пребывала в самом прекрасном возрасте, когда уже не девочка, но пока и не женщина. Ещё год назад сотрудники базы отдыха приняли меня за её папу, а в этом году уже бросали несколько осуждающие взгляды, решив, что я её папик.

 

А так как мы с малой любили всякие авантюры и троллинг, то переубеждать никого в их заблуждениях не стали, просто тихо посмеивались.

 

За окнами, а выходили они прямо на море, бархатный сезон раскинулся чистым песком закрытого пляжа, спасательными яркими зонтиками над простынно-белыми шезлонгами, волнами, почесывающими за ушко берег да редкими криками: «Пахлава медовая, варёная кукуруза, креветки, пиво холодное баночное!!!»

 

Побросав вещи, так толком их и не распаковав, племяха кинулась к душевой.

 

— Чур, я первая!

 

Через пять минут чудо вынырнуло в купальнике и стало крутиться передо мной:

 

— Ну как я тебе?

 

«Как она выросла!» — умиление с ноткой грусти проскочило в голове. Ещё по-юношески угловатая, но начавшая приобретать приятные мягкие женские округлости фигурка уже отчётливо прорисовывалась.

 

— Модель! — я поднял вверх большой палец. — И купальник у тебя стильный.

 

— Сама выбирала! — закатила глазки юная кокетка. — А теперь ты иди переодевайся скорее!

 

— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Высочество! — я склонился в притворном поклоне.

 

Пока я в душевой натягивал купальные шорты, она стояла под дверью и говорила:

 

— Дядя, а давай купим креветок и пива!

 

— Что?! Какое пиво, малолетняя пьянь!

 

Я вышел из душевой. На меня уставились огромные-огромные светло-синие глаза — кот из Шрека просто отдыхает:

 

— Ну, Кир… Вот с родоками ездить совсем не интересно. Мать ничего не разрешает, она уже отстала от жизни. А батя — зануда редкий. А ты совсем другой. Мне нравится с тобой ездить. Ты идеальный. Ведешь себя как ребёнок, а платишь как взрослый, — кукольное личико, формой напоминающее сердечко, озарила хитрая ухмылочка.

 

— Глупышка, родители любят тебя, потому волнуются. А я… Конечно, идеальный. В меру упитанный мужчина в самом расцвете сил!

 

— Не, — она показала мне язык, — ты не похож на Карлсона, он был толстый…

 

— Ладно, худышка, пошли за пивом и креветками, куда тебя денешь, и сразу на пляж.

 

***

 

Удобно расположившись на покрывалах, мы за несколько минут схомячили двести граммов варёных креветок и выпили по 0.3 свежего разливного пива, что под ласковыми лучами зенитного солнца расслабило нас окончательно.

 

Тёплая вода приняла нас как родных. Мы начали нырять, плёскаться, выделывать в воде всевозможные кульбиты. А когда надоело, я пару раз нырнул поглубже, и море одарило парой довольно крупных рапанов. Малая с визгами радости помчалась на берег. Там и осталась, ведь поднялся ветер, и начало немного штормить.

 

А мне всегда нравилось балансировать на волнах в небольшой шторм. Ловить ритм морской стихи, слушать её пульс, качаться в унисон, ощущая как тебя будто из рук в руки передают накатывающиеся водные массы. Пока ты ловишь ритм, море нежное, как возлюбленная, но только стоит выбиться из этой мерной пульсации… оно становится жестоким.

 

Но не в этот раз. Я, словно довольный кот, покачивался на надувном матрасе, пока меня не начало слегка подташнивать, поэтому и решил, что пора на берег. И только вылез, выкинул своё нехитрое плавательное средство, повернулся, чтобы сполоснуть ноги, как увидел тревожную картину.

 

Несколько детей, тоже, видимо, любителей плавать в шторм, отнесло довольно далеко от берега. Я видел их, они мирно играли на огромном надувном матрасе, но сейчас там явно было что-то неладное. Двое карабкались, но матрас шатало, и они могли лишь держаться за него, а третий пару раз нырнул, и уже какое-то время не выныривал.

 

Думать было некогда. Мозг ещё обрабатывал информацию, а тело уже прыгнуло прямо в пасть открывшейся стихии. Плавать в шторм — задача нелёгкая, тут не до улавливания ритма. Но на каком-то интуитивном уровне я не попал под удары волн, проскакивая под ними, пока совершал прыжки баттерфляем.

 

Дети были перепуганы, двоих, что постарше, лет восьми и десяти, я быстро закинул на матрас.

 

— Где третий? — тяжело дыша, спросил.

 

— Там, — разревевшись, сказал старший.

 

Я нырнул, но в бушующей воде ничего не разглядеть. Вынырнул. Набрал побольше воздуха, и теперь опустился глубже. Малыш был там, пытался дёргаться, но вяло. Я подхватил его и начал выталкивать наверх. Вскоре мы оба оказались над поверхностью воды, затем еле-еле с помощью оставшихся двух детей вытолкал его на матрас.

 

Я уже почти вздохнул с облегчением, намереваясь стать мотором в этой импровизированной надувной лодке, как судорога ужасной силы прошлась по правой ноге. Словно спица пронзила живого мотылька, коим я летел к месту неприятностей, чуть не постигших не трёх мудрецов, но трёх младенцев. Невольно я вскрикнул, отпустил матрас и меня накрыло волной. Хлебнув воды, превозмогая боль, я попытался вынырнуть. Но вторая волна ещё сильнее ударила. Я ушёл под воду, во мрак и темень, не имея возможности вздохнуть.

 

Время словно растянулось на бесконечность во тьме морской мглы. В районе солнечного сплетения появился неприятный холодок. «Господи! Ну почему я всегда во что-то влипаю?!» — промелькнуло молнией в голове. Новая судорога опять словно когтистой лапой прошлась по икре. Это дало мне толчок вновь заработать руками и вынырнуть. Но рывка хватило лишь на то, чтобы жадно схватить воздуха и увидеть мчащиеся к нам скутеры спасателей.

 

 

 

 

Новый приступ и волна опять погрузили меня под воду. Когда спазм чуть отпустил я, лихорадочно работая руками, начал выбираться из-под толщи воды. Вынырнув, увидел, что один спасатель занят детьми, а второй подплывает ко мне.

 

— Чувак, ты в порядке? — спросил он

 

Я лишь качнул головой и простонал: «Нога».

 

Он всё понял, поудобнее расположил скутер и стал меня вытягивать. Судороги немного стихли, и я кое-как забрался на спасательное средство. Еле-еле умостившись за спиной парня, я вцепился как тисками в ремни его спасательного жилета, и уже через минуту мы были на берегу.

 

Только ступил на берег, а как новый спазм повалил меня на песок. Спасатель принялся методично разминать мне ногу.

 

Краем глаза я видел, как подбежали бледные родители детей, как они благодарили, но мне было не до того. Тошнило, мутило, сердце билось где-то в висках. Ещё и мышца на ноге не хотела расслабляться. Боли уже не было, но икра оставалась в сведённом состоянии.

 

Тут подбежала и бледная малая:

 

— Кир, я так испугалась! — она начала разминать ногу. Её ладошка была тёплой и нежной, прикосновения относительно лёгкими, но достаточными, чтобы мышцу отпустило.

 

Народ понемногу стал расходиться. Спасатели вычитывали раззяв, горе-родителей. Мы с племянницей остались вдвоём.

 

— Кир, ну ты что? Ты же такой сильный. Я чуть не умерла от страха, когда увидела, что ты тонешь. Ты же плаваешь хорошо. Даже представить было страшно, что такое может случиться. Как же я бы без тебя, без моего идеального дяди?.. — в голосе неподдельные эмоции и страха, и шутки.

 

— И что, — устало сказал я, — теперь померк идеал в твоих глазах? — тень улыбки застыла на губах. — Да, как видишь, детка, твой дядя из плоти и крови, а не супермен. Всего лишь жалкий человечишка.

 

Она надула губы и стала тщательнее тереть икру, которая к тому времени уже совсем расслабилась.

 

— Ну хватит, хватит, а то шкуру с меня живьём снимешь! — притворно возмутился я.

 

После происшествия мы в тот день в море уже не ходили, но разлеглись на шезлонгах, подставив свои девственно-белые тушки под ласковые лучи господнего солярия. Наш покой потревожили только раз — благодарные родители, которые принесли пахлаву, от которой у нас чуть не слиплось везде, и золотой, нежной молодой кукурузы, так и пышущей манящим ароматом.

 

Малая деловито уткнулась в мобильник, а через минут пятнадцать с серьёзным видом, как минимум, претендующим на профессорский, проговорила:

 

— Я вот вычитала, что если алкоголь в крови и пойти купаться, то в любом случае схватит судорога. Даже если чуть-чуть. Зря мы пиво пили.

 

— А я тебе говорил, — лениво ответил, — что нефиг дядю спаивать, малолетняя алкашка. Вот утонул бы я, кто тебе креветок бы покупал? — я показал ей язык.

 

— Кревеееетки, хочу ещё креветок! — тут же встрепенулась племяха, приняв позу кота из Шрека и распахнув глазищи, вторящие цвету моря.

 

— Ладно. Я тут видишь, раненый, в лазарете, — похлопал по шезлонгу. — Возьми кредитку, сходи за креветками.

 

Она послушно кивнула, ловко вытянула из чехла мобилки спрятанную кредитку и помчалась к киоску. Через три минуты мы уже подкреплялись креветками, запивали их… на этот раз свежим кваском, который малая изъявила желание купить вместо пиваса, и заедали липкой медовой пахлавой.