Во-первых, я ушел из жизни...
* * *
Во-первых, я ушел из жизни,
Невыносимо оскорблен
Тем фактом, что в моей отчизне
Маммону возвели на трон.
А во-вторых, своею смертью
Я никого не огорчил –
Не поддаваться милосердью
Людей Маммона приучил.
И, в-третьих, вскоре надоумил
Меня мой одинокий быт
Признать, что я не только умер,
Но основательно забыт.
И тем не менее, в-четвертых,
Мой голос все же не умолк
И говорит о жизни мертвых –
Таков уж мой мертвецкий долг.
* * *
Моя душа прекрасно выглядит,
Такая толстая, большая,
Недаром черт ее преследует,
Всем видом алчность выражая.
Он, весь обвешанный соблазнами,
Приплясывает на дороге,
Ведет меня под ручку в сауну,
Где бабы, пиво и миноги,
Потом я просыпаюсь, чувствуя
Себя каким-то гнусным гадом –
И всё ж душа, моя голубушка,
Лежит, посапывая, рядом.
Так почему же ты, голубушка,
От негодяя не сбежала?
Она в ответ: «Подумай, пьяница,
Ведь я стихи тебе рожала.
Рожала всюду – в той же сауне
И в поле, в гуще травостоя.
Пойми, дурак: душа ведь женщина,
И детки для нее – святое».
