Первый раз

Вчера вступил я за черту твоих дверей

(пусть подождут меня кометы, звёзды и диплом),

и вскоре стал рабом мясистости и влажности твоей,

дыша телесным изжелта-оливковым теплом.

Не знаю я, кто сочинил тебя

из глины или из ненужного ребра,

но не найти нежнее кожи в мировых зыбях –

прикосновение к тебе дороже всякого добра.

 

Скульптурные округлости твои я расчехлил.

Пронзил обоих полносочной жизни жар,

и вскоре каждый щедро лил

прозрачный вязкий свой нектар.

Я вавилонской истекал слюной

и жадно пил твой томный сок,

неосторожно обнажал неровный ряд зубной,

стараясь не задеть мясной цветок.

 

Трепещущий финал ты отдаляла так и сяк,

но я прилежно теребил лучистый твой цветок

(его лучи – щетина), и запас терпения иссяк –

ты напряжённо задышала, ощутив бордовый ток,

но, видно, как ракета, был готов Мальчиш-Кибальчич мой

до у́тра продержаться ночь и простоять весь день,

но я ладонь твою тотчас же заменил твою своей рукой,

и пол испачкал мой заросший волоснёй герой-злодей.

 

Я навсегда запомню руки на застенчивых сосках,

плакуче-демоническую вязь густых волос,

укрывшую лицо, впитавший тайны потолка

мечтательный твой взгляд нежнее чистых лунных слёз.

Почти осенний воздух вечера твоей вагиной пах,

когда о том, о сём мы радостно журчали до метро,

Напоминал тот запах о дневных цветах

на клумбах неприметно-вкрадчивых дворов.

 

Поднимет не единожды кручение судьбы

в моём мозгу на перекрёстке городов и дней

твой тонкий уязвимый ротик, что так нежен был,

и орган страсти меж холмов, что словно в море Моисей.

Пускай тебе всегда напоминают обо мне

рисунки на потрёпанных листах,

а в недрах Авраама наших дней

теперь тихонько копошится новый Исаак.