Жжёнка

Тяжёлый снег структурно был сравним,

по мнению жены, с оконной ватой.

Капустный запах был солоноватым

и сильно замедлял работу лёгких.

Жена кричала в трубку: "Быт - за ним,

но он не правит нашим батальоном

и с возрастом совсем не матереет:

с Андрюшей возвращается с "зарниц"

и ставит сапоги на батарею".

 

С продбазы ты притаскивал горох

и очень редко - скумбрию в томате.

Жену порой отчитывал: ты - мать им,

а Вася ходит, словно голодранец.

Семья была большая - пять голов:

один другого громче горлопанил

и всяк был предыдущего рыжее.

Но благо всем нашелся уголок

путём арифметических решений

 

в наёмной коммуналке. Много раз

обедали картофелем в мундирах.

Жена, поплакав, фыркала "мудила!"

и после - не давала больше года.

На взбучку ты, конечно, был горазд,

но видел брата Ольги - Большакова

Серёгу, кабинетчика. С грошами

ты был ему не ровней. Пить с горла

с кувшином и цветочными горшками,

 

ты бегал без компании в лабаз,

но врал жене уверенно: "Мы - с Колей!"

Жена душилась "Красною Москвою"

(от запаха ползли спиной мурашки).

Ты столько раз пытался на словах

подвигнуть её женственность "мы раньше...",

но чаще разражался глупым спичем.

Подчас тошнило Валю - ты совал

в безгубый рот обломанную спичку -

 

народное лекарство - и молил,

чтоб девочку не вырвало в трамвае;

как мантру проговаривал "ты мать им!";

воспитывал, но был к ним справедливым.

Как многие, вы жили на мели.

Добро в конечном счёте стало лихом,

но ты шептал на ухо спящей жёнке -

мне жаль, что эти дети не мои! -

и залпом пил припрятанную жжёнку.