Площадь
I
Левитирующий снег продолжает скорбить о Помпеях,
Стайки женщин младше двадцати пяти
Снуют над занятыми лавочками,
Как пчёлы над пролитым лимонадом,
Сокрушаясь, что для лавочки не сшили ливрею,
Ибо даже она без наряда не ахти.
II
Вскользь сбросив груз с открытых Солнцу плеч,
Они испарились, будто только это их на земле и держало,
На них посматривает кровожадная оса, не обнажая жала,
Со времён Франциска закон для животного - речь.
III
Речь для фауны совсем не то,
что для флоры. Покинув водное плато,
Небольшой кустарник
Не оскалит зелёных резцов, не
Возьмёт за руку,
Как минимум, Я для него - категория извне,
Предпочтительнее взгляд со скукой.
III
Я стою в середине людской трясины,
Вечерние тени говорят об обеде,
Ибо что для человека - ужин,
То для тени - пробужденье из лужи,
Каплющей из "Аз, буки, веди,
Глагол". Форум тоже часть чертовщины.
V
Запёкшийся на затылке укор обывателя
Грозится превратиться в укол,
Прохожие бросают окурки в угол,
Шепчут что-то тучным подругам,
При каждом сердцебиении хватают подол,
Как цепь с лёгкой руки надзирателя.
VI
В городе, где даже в пустом трамвае кондуктор
На протянутый полтинник говорит: "Один?",
Ночами в парках жарко, совсем недавно был девятый круг,
Я паркам друг,
Но признание в любви паркам
Не освобождает от перерезания нити
Одноглазой свитой;
Движением здесь, кажется, управляет бородатый рупор,
Воодружённый позади голубых седин, -
Он один.
VII
Но в целом, это всё одно - Фатум, утренний кофе, газета,
Продолжаясь в руке, всё, кроме первого,
Нашёптывает заговоры одиночества,
Преклоняется перед Её Высочеством
скукой. Впрочем, любой день, кроме нервного,
Чувствует зависимость от привета.
VIII
Любая доля тем и хороша, что всегда найдётся
Индивид, примеряющий её суровые скулы,
Одиночество бежит этой солидарности
Как чёрт от ладана, или писатель от данности,
Норовит упасть со стула,
Всегда спит там, где придётся.
IX
В провинции дожди маршируют ровным строем,
Здесь они - единственные солдаты, бдящие на границе,
Для аборигенов потоки воды - всегда почти конец света,
Как минимум, - окончание лета,
Местные ждут прилёт синицы,
Нечленораздельные крики сливаются с собачьим воем.
X
Наблюдаю за полифонией человеческой праздности;
Через каждые полмысли - Донна,
Припомнить, к чему или к кому забрёл сюда
Не смогу, ибо падающая откуда-то сверху вода,
Наверно, смывает память, как мух с поддона,
Забывая о своей допотопной важности.
XI
Мои помышления вне Донны тоже
Сродни влаге до ковчега Ноева,
Отрада от неё появилась только после катастрофы,
Так после сердечного коллапса пиит начинает ваять строфы,
Невесть какие, сказать честно, но щегольство коими
Для него, само собой, писательства дороже.
XII
Светило забирает мокрый сюртук у асфальта,
Заряжает бледного компаньона фотоном без тепла,
Впору бы встать, но, как водится у вечноцветущих
И вечно недовольных, - лодыжки пустили корни в земляную гущу.
На другом конце города, должно быть, мгла,
Пожалуй, конец гештальта.
