Полёт

В гараже деда неизменно пахнет чуть ржавым металлом, холодным деревом и подсыхающими водорослями — вдоль стен с инструментами развёрнута рыболовная сеть. Без своей табуреточки едва дотягиваюсь до середины, но сложности таковыми не признаются: мне невероятно нравится вытаскивать рассыпающиеся в пыль листки из сплетения нитей. Дед не любит выбирать лишнее, слишком кропотливая и неинтересная работа; я влюблена в истории о пиратах и заброшенных кладах. В пять я читала «Остров сокровищ» довольно медленно и часто ходила в гараж вместе с такой непонятной энциклопедией. Бабушка смыслит в самолётах, но ничего не понимает в морских узлах.

 

Мне обещают настоящее несолёное море и я верю.

 

В автомобиле мало места и нельзя высовываться в окно, хотя собаке разрешают. Молча завидую Лайфе и вглядываюсь в сосны за едва приоткрытым с моей стороны окном. В глаза хлёстко бьёт ветер, вызывая чувство полёта и эйфории: «папа, а я смогу полететь? а мне можно в “воронье гнездо”?». Отец смеётся и говорит, что девочки не летают, но если они очень хотят стать волшебницами — иногда получается. Люк в потолке крыши выглядит заманчиво.

 

Байкальские суслики очаровательно грызут сухари прямо с ладони и пугливо отпрыгивают, когда к ним подходит кто-то, кроме меня. Мама на них обижается и не соглашается утешаться блестящими от слюды камнями. К ночи ярко и высоко разгорается костёр, у меня от дыма кружится голова, а на небе клубятся тёмные тучи. Крёстный опасливо смотрит вверх и ворчит о штормовом; вокруг слишком тепло и шумно, чтобы ему поверили.

 

Сон чутко рвётся от хлопков брезента большой палатки — ещё несильных, но звонких. Я спала в маленькой и удивляюсь, что осталась одна: тётя торопливо собирает ведёрки и складные табуретки. Ветер подталкивает женщину к воде, словно та ничего не весит, отчего на её лице написано смешное возмущение.

 

Окликаю крёстного, потому что сама до машины не доберусь. Он не слышит, ныряя под брезент рухнувшей палатки и вытаскивая оттуда одеяла. Сосны сгибаются под порывами, походя на луки. Мама оглядывается, защёлкивая багажник, и всплёскивает руками: «маленькая кошка, я думала ты уже...» — не успеваю читать по губам, что она говорит. Пол палатки внезапно проседает. Я взвизгиваю от неожиданности: земля ощутимо дальше, чем должна быть. Мне не страшно. Папа сказал, если очень захотеть стать волшебницей — можно научиться летать, и у меня получается.

 

Длинный берег заканчивается слишком быстро, и я застреваю в кустах у самой воды. Всё правильно, ведь я не спросила, как научиться плавать.

 

Теперь не помню ни крутой спуск, ни холодную рябь, ни цвет полосок на камнях, ни трогательных сусликов — разве что ощущение прикосновения к ладони.

 

Зато знаю, что если очень захотеть...

 

 

* Воронье гнездо — исторический морской термин, которым образно обозначался наблюдательный пост в виде открытой бочки закреплённой над марсовой площадкой фок-мачты (в художественной литературе звали и просто смотровой корзиной).