Жизнь поэта. Книга 4-я. Прод. 4. стр. 201-300. прод. 5 след.

-Игнатьич, я понимаю, ты тоже конспирируешься, но чтобы 12 палок, не поверю!

-Вот, Фома неверующий. Я начал писать книгу. Пока идёт нормально. Ты сам мне говорил много раз, чтобы я начал писать книгу, вот я и начал.

-Хоть убей, не поверю! Весной, в такую погоду, холостым, когда пиво течёт рекой, а полуголые тёлки ходят толпами и каждая хочет самца, добровольно сесть за сочинение? Ты или герой, тогда тебе надо дать орден или больной?

-Больной, Гаяз, больной. Но если бы ты знал, какое это удовольствие смотреть на собственное сочинение?

-Знаю, Игнатьич, знаю, Когда учительница русского языка вызвала меня к доске и перед всем классом показывала моё черно-красное сочинение, на пол-страничке, а задание было написать на четырёх, где чёрным был мой текст, а красным её исправление, я стоял перед ней и всем классом и говорил себе:

-Твою мать, Гаяз, неужели это ты написал аж целых пол-страницы. Тебе надо дать орден, и потом аттестат с золотой медалью. Целых пол-страницы, а ты накатал 12 страниц, если не врёшь!

-Дина, мне тоже говорила, когда в последний раз была у меня, читая в постели мои стихи, что, наверно, приятно читать собственное сочинение?

-Какая Дина? У тебя новая баба?

-Та, которую я пытался купить за ремонт, а потом она меня долго мурыжила, пока я не перестал её ждать и звонить ей, а потом она пришла сама.

201

-Её звать Дина? Всё понял. Значит, это она сейчас у тебя и ты написал ей 12 страниц. А сколько раз воткнул?

-Не фантазируй! Никого у меня нет! Завтра покажу тебе написанное.

-Ты с ней встречаешься?

-Последний раз была недели две назад.

-Так ты, подлец, и не захотел меня знакомить с ней!

-Это она не захотела. Когда она была последний раз, сказала в разговоре:

-Хорошо, если бы было и так и так.

-Не понимаю, о чём ты Дин?

-Что тут непонятного, чтобы муж оставался таким красивым, как есть и ещё трахал, как любовник.

-Найди, красивого и страстного мужика, сказал я ей.

-Не получается. Мужик, вроде красивый, здоровый, а как залезет, как мой муж, а то и хуже, а замухрышка...

-Значит, я замухрышка? Почему же ты тогда прибежала ко мне?

-Не кипятись! Ты был настойчивым, упорным, а я перед приездом мужа, если бы ещё пару дней голодала, стала бы насиловать первого встречного мужика на улице.

-Почему же ты тогда приходила потом, даже когда приехал из отпуска муж?

-Ты выделывал со мной такое... и потом у тебя добрая душа и ты пишешь стихи.

-А муж не выделывает?

-Он к этому равнодушен!

-Он не еврей?

-С чего ты взял? Русский.

-А я думал он еврей. Я знал одного еврея, Мойшу, он позволял любовнику жены, в своём присутствии, лапать жену за груди и задницу. Твой муж такого не позволяет?

-Я бы сама не позволила. А если бы позволила, то он сделал бы вид, что не замечает.

-Значит, он тебя любит.

-Конечно, любит. И я его люблю.

202

-А изменяешь потому, что после другого мужика, которому ты отдалась, мужа начинаешь любить сильнее!

-Точно! Но откуда ты это знаешь?

-Голубушка, человеческий опыт накапливается годами во всём. А особенно в любви. Ещё пещерная женщина, сожрав кусок сырого мяса, который ей дал самый сильный мужчина племени, как подачку, предварительно изнасиловав её, несла кусочек, спрятанного украдкой мяса, самому слабому мужчине племени и, втихаря, в темноте, отдавалась ему.

-Женщины всегда добрее мужланов.

-Как бы ни так! Это она для того отдавалась слабаку, чтобы потом, более страстно отдаться тому, кого она любит. А те женщины, тогда - любили тех, кто их кормит. Ты думаешь, самый сильный мужчина племени не замечал, что она его мясом подкармливает слабака, а потом стонет в углу от его ласк? Замечал, но делал вид, что не замечает. Он прощал ей, потому, что уже любил. А если мужчина любит, он должен прощать женщине её слабость. Когда Бог создавал женщину, он сделал её сильной. Ни один мужик не смог бы вынести родовые боли. А женщины терпят. Рожают без наркоза. Но когда Бог создавал женщину, то он оставил ей и самое слабое место.

-Продолжай, милый, что ты замолчал? Какое слабое место оставил Бог женщине?

-Диночка, её – передок. Вот это! - И я, Гаяз, схватил её за «это» место. -Ваш передок – самая большая слабость в вашей силе.

Она долго хохотала, а потом сказала:

-Да, видимо, он прав!

-Конечно, он, Сантос, прав!

-Причём здесь какой-то Сантос? Я говорила о Боге.

-Причём здесь Бог? Он сделал своё дело, женщину и в стороне. Я говорю о Сантосе. Это он, Сантос, ещё тогда сказал: -Санчо, женщины слабые существа. У них есть много недостатков. Они часто делают ошибки. Но если мужчина любит женщину, он должен всё ей прощать.

203

-Кто такие Сантос и Санчо?

-Санчо – это я. А Сантос - мой аргентинский друг.

-У тебя есть друзья даже в Аргентине?

-Да, даже один художник – Хоакин. Он, как и Гойя – пишет портреты.

-Ты, оказывается, не только хороший любовник, но и любовник со связями.

-Диночка, если ты пожелаешь, я приглашу Хоакина в гости, и он напишет твой портрет.

-Как Гойя написал маху?

-Да, его любовница и самая любимая женщина донья Каэтана, тринадцатая герцогиня Альба, жена маркиза де Вильябранка, кое-как согласилась на то, чтобы он, Гойя, лучший художник королевского двора, написал её обнажённой, как простолюдинку – маху. А потом они долго прятали этот портрет. Мы с тобой тоже будем долго прятать твой портрет, хотя ты красивее герцогини Каэтана.

-Я подумаю. Но даже если этот Хоакин не сможет приехать из Аргентины, то я всё равно, иногда буду приходить к тебе, чтобы,

-Чтобы поднимать ножки выше головы?

-Дурак, чтобы слушать твои красивые истории.

-Ну, и...

-Ну, и поднимать ножки, тоже

Пауза.

-Гаяз, ты умеешь рисовать?

-Нет, Игнатьич! Ни стихи сочинять, как поэт, ни писать книги, как писатель, ни рисовать картины, как художник.

-Художники картины пишут, а не рисуют. Ни хера ты не умеешь! Мог бы писать портреты, я пригласил бы тебя в гости, представив Хоакином, чтобы ты написал портрет обнаженной Дины. Тогда ты прославился бы на

-Весь мир!

-На все Челны и Елабугу. Так, что не мечтай больше о Дине. И учись писать портреты.

204

-Гаяз, Гаяз, паразит, ты уже час болтаешь по телефону, опять о бабах?

-Гаяз, слышу ор Оли. Вспаши ей пару грядок.

-Я уже вспахал вручную всю землю на участке.

-А ещё вспаши пару грядок. Но не на участке, а под её юбкой, чтобы она успокоилась.

Он захохотал, и крикнул так, чтобы мы оба слышали:

-Оленька, иду, иду, вскапывать тебе грядки под юбкой.

Телефон отключился.

Зачем я ему сказал, что начал писать книгу? Зачем говорить людям правду? Всё равно не верят. А я, дурак, потерял целый час времени. Мог бы написать ещё три страницы своей книги, которая, может, станет шедевром.

-Вань, иди, подыши свежим воздухом! –сказала кошка Наташка. Пива больше двух кружек не пей! Если встретишь большого рыжего кота Босяка, передай ему привет от меня и скажи, что это его детей я ношу в своём пузе, потому, что он первый меня трахнул тогда, в марте. Остальные двенадцать, после него – не в счёт. И скажи, что алименты я с него просить не буду. Ты прокормишь меня и моих детей. Скорее твоих, потому, что должен их усыновить. Ещё скажи Босяку, что в первую мартовскую ночь, в следующем году, пусть ждёт меня на том же месте. Я отдамся первому ему, потому, что – люблю.

-Вань, и сорви веточку сирени, добавил дневник, я буду смотреть на сирень и вспоминать нашу, мою Людмилу.

-И мою - тоже, поправил его я.

Если у кошек и вещей существует любовь, то у людей она проявляется сильнее.

Я выпил пару кружек пива, как и обещал Наташке и взял полторашку с собой. Она же не запрещала мне приносить пива с собой. Всё равно сегодня воскресенье и можно делать, что угодно.

Но писать мне больше не захотелось. Веточки сирени,

205

которые я сорвал для дневника, источали нежный аромат. Кто из нас больше вдыхал этот аромат, дневник или я? Скорее – я!

Я налил пол кружки пива и взял в руки дневник. Кошка Наташка, хоть и подружилась с дневником и больше его не царапала, но когда я брал его в руки, уже не подходила и не садилась мне на колени.

..................................................................................................................................................................

12 ноября. Понедельник.

Как обычно встретились в столовой. Аллы с нами не было. У них там, в конторе, у кого-то юбилей и они пьют чай с тортом. А Аллочка сладкое любит.

Он, снова взял свой гороховый суп и котлету с жареной картошкой, но не ел, а ковырялся в тарелках. Не потому, что, как всегда, много болтал за столом, веселя нас, а был без настроения. Знаю, из-за чего. Из-за - меня. Всё ещё злился. А потом, когда он закашлял и отвернулся от стола, Лорка спросила:

-Вань, может у тебя температура. Ты весь бледный. Сходи в медпункт.

-Пройдёт, Лор. До свадьбы выздоровею.

-Ты собираешься жениться, Капцов? И кто она твоя невеста?

Он отодвинул тарелку со вторым блюдом, встал и сказал:

-Пожалуй, Лор, ты права. Схожу я в медпункт.

Когда он ушёл, Лорка сказала мне:

-А ты, Людка бессердечная! Когда сама заболела, парень трясся над тобой, как наседка над цыплёнком. Даже на занятия не ходил. Лечил тебя мёдом.

-Я его не просила.

Мы до самого цеха шли, молча, а я думала, что Лора права. Но ведь в душе у меня всё ныло от жалости и того, что я неправа.

13 ноября. Вторник.

В обед он не появился в столовой. Значит, не был на работе.

206

А может, был, но не пришёл, чтобы не встречаться со мной. Ну, и чёрт с ним! Но, работая, я всё время думала о нём. Мысль пришла внезапно. Ранка на руке заживала, но краснота ещё была, и я решила сходить в медпункт. Спросила у женщины, которая обрабатывала мне руку:

-А вчера студент-практикант не был у вас?

-Ну, теперь понятно, милая, зачем ты приходила! А я думала: «-И что она припёрлась, когда рана уже почти зажила?» Жив твой студентик. Я ему дала справку на пару дней, чтобы полечился. У него была температура. Сказала, иди в поликлинику, сделают рентген и дадут больничный. Но он отказался и пошёл домой. Можешь навестить. Таблетки я ему дала. Сама виновата, что простудила парня, целуясь на холоде.

Значит, он действительно заболел и виновна я, но не в том, что целовалась с ним на холоде, а в том, что довела его до такого состояния, что он не выдержал и сбежал. Всё-таки – дуры мы, бабы! С Лоркой тоже натянутые отношения. Завтра нужно помириться с ней и предложить сходить, после работы к Вано, если она захочет.

14 ноября. Среда.

Договорились с Лорой, вечером сходить к Вано. Но в обед он сам появился в столовой. Уже не мёртвый, но ещё не оживший. Шутил, но мало. Чуть подкашливал.

-Ты заболел, Ванечка? А мы с Лорой собиралась к тебе после работы.

-Сейчас уже легче. Вчера посылали в поликлинику, отказался. В медпункте дали освобождение на два дня. Сразу ушёл домой. Сегодня валялся в кровати до одиннадцати, читал, а когда книгу дочитал, и стало скучно, пошёл на работу. Мастер сказал, что молодец, что пришёл, людей не хватает. Поставит - полный рабочий день.

-Дурак, ты, Капцов! У тебя была справка. Надо было сидеть дома и лечиться.

-Лор, лечение – это свежий воздух, работа и общество прекрасных дам.

207

-Ах, да, свежий воздух с химкомбината, как в сосновом лесу, в санатории, а насчёт дам, ты неправильно выразился. Надо было сказать – прекрасной дамы, в единственном числе. Из-за этой дамы ты и прискакал больной, не долечившийся. Лорка встала и ушла. И правильно сделала. Если бы она осталась, то наговорила мне гадостей. Я на неё не обиделась. Она права.

-Мы сидели, вначале, молча. Как чужие.

-Ванечка, почему ты тогда 7-го, не сказал мне, что собрался уходить? Я бы тебя не отпустила! Жалела, что ты..

-Люд, мне Сантос, аргентинец вчера рассказал интересную историю. И он начал рассказывать оживлённо и весело, как обычно, когда у него было хорошее настроение и у нас была белая полоса. А, сейчас, мы стояли на меже. Между белой и чёрной полосами и было неизвестно, в какую сторону мы шагнём?

Когда он закончил рассказывать, выдуманную им историю, временами кашляя, я сказала:

-Ты ушёл от моего вопроса, который я тебе задала?

-Людочка, осталось семь минут до начала работы, пойдём, а то опоздаем.

-Да, Капцов, умеешь ты обходить острые углы. А я, вот – не умею! Видишь, поранила руку об острый угол закладной детали. Хорошо, что на мне была перчатка, которые ты, тогда, принёс нам, с Лоркой.

Я протянула ему руку ладонью вверх.

Он прогнулся через стол, взял мою ладонь и всю обцеловал. Затем встал и быстро пошёл к выходу.

Да, трудно мне будет без него, если мы расстанемся. Всё-таки я его люблю, хоть этот кавказский ишак, так и не ответил на мой вопрос. И думаю, никогда не станет отвечать. Не надо задавать глупых вопросов. Ты уже не девочка, Людка, чтобы спрашивать, откуда появляются дети. Часа через полтора он принёс мне такие же перчатки, немного запачканные в бетоне. Наверно, укокошил напарницу,

208

бетонщицу и снял с мёртвой, чтобы принести мне. Как же он меня любит!

И эта тетрадь дневника уже кончается.

-Доченька, ложись, уже поздно! Завтра на работу.

-Ложусь, ма. До завтра, дружок, дневник! Давай, поспим.

Я достала его фотокарточку, которую он мне подарил, сказав, что это он фотографировался в своём Кобулети, когда учился в десятом классе. А его учительница говорила ему, что Есенин похож, на него. Хвастун. Это он, немного похож на Есенина. И то, больше – стихами.

А он, правда, красивый!

Красивый, но почему ты ушёл от меня. Как-то странно!? Как вода между пальцев. Да, ты ушёл, как вода между пальцев. Это же первая строчка стиха!

Я смотрела на его фото с распростёртыми руками и стояла так, сочиняя. Вошли бы сейчас мать или Алка, подумали бы, что молюсь. А я и правду сейчас молилась на него, хотя из моих уст вылетала не молитва, а скудные стихи без всякого правила литературного творчества.

Ты ушёл, как вода между пальцев,

Лишь осталась придонная муть,

Не люблю я влюблённых страдальцев,

209

Обо мне навсегда позабудь!

Пусть твой образ уйдёт, растворится,

Пусть завянет в том сквере сирень,

Пусть ночами ни разу не снится,

Твоя поступь, твой голос и тень.

Пусть твой взгляд такой ласковый, милый,

Не скользнёт по лицу, по глазам,

Пусть восход, в день холодный, унылый,

Не взойдёт и останется там,

За горами, за морем далёким,

Где лагуна твоя, где ты сам,

И пусть станешь ты там одиноким,

Улетишь в облака, к небесам.

Не хочу, обо мне, чтобы помнил,

Чтобы душу тревожил мою,

Пью с другим. Он бокал мой наполнил,

И поёт уже песню свою.

Дарит мне васильки и тюльпаны,

Дарит все полевые цветы,

Все луга, все речные туманы,

Зори все, Но в глазах только ты!

Ты ушёл. Миражом растворился,

Я забуду тебя навсегда,

Только ночью ты снова явился,

210

Стало жаль молодые года.

Не вернуть уж того, всё что было,

Не вернуть уж того, что прошло,

И смотрю я на фото уныло,

Мне так грустно! Совсем не смешно.

Я не плачу! Заплакала вьюга.

Закружила сиренью метель,

Я уже не жена, не подруга,

Жду весну, когда снова капель.

Дурачок, я тебя тоже люблю, хоть не болтаю об этом везде, как ты. Приснись мне сегодня. И чтобы были: весна и сирень и мы, будем гулять с тобой в сквере, а ты, милый, опять будешь ругаться с гипсовым Самсоном. А, затем, мы будем целоваться на скамейке. Лучше стоя, возле сирени, чтобы я чувствовала, как он страстно прижимается ко мне, а я, в ответ, к нему и нам так хорошо......

Нет, так он не приснится. Надо положить своё фото рядом с ним. Мой образ притянет его. Я положила свою карточку рядом, между листочками дневника. А я тоже красивая. Дура, постриженная, перед выпускным балом.

211

ВОСПОМИНАНИЯ. ДИНА,

Понедельник всегда тяжёлый день. И для студента и для домохозяйки. Но особенно – для строителя. Тем более, если он с похмелья. Я объехал три бригады, которые работали у меня. Первую на отделке квартиры, которая, как, оказалось, принадлежала бандиту. Нет, не главарю. Те, более покладистые и немного культурные, бывшие руководители или партийные работники. Квартира принадлежала «быку», рядовому члену банды, бывшему комсомольцу, дружиннику. Он пил кровь из моих девок, заставляя делать штукатурку так, чтобы лезвие безопасной бритвы не пролезало под мерную вертикальную планку. Две хороших работницы уволились. Успокоился он тогда, когда Гаяз встретился с его шефом, через руководство завода КАМАЗ. Придирки остались, но уже не такие глупые. И этот бандит заявил, что ни копейки не заплатит нам за ремонт из-за морального ущерба. Работы осталось на пару дней.

-Соглашайся, Игнатьич, с тем, что этот ремонт был благотворительностью, иначе он там кого-нибудь «замочит», тебя или рабочего, сказал Гаяз.

Потом я съездил на столовую, в Елабуге, где мы меняли сгнивший деревянный пол. Оттуда собирался поехать с Эдиком на обед, но позвонил Гаяз:

-Игнатьич, ты где?

-На доме Сагитова, главного инженера Елазстроя. Собираюсь на обед.

-За полчаса не умрёшь от голода! Подожди меня там!

Минут через сорок он подъехал с парнем. Ребята обедали, а мы с Эдиком играли в карты.

Они вошли в вагончик, нашу бытовку.

-Знакомьтесь, ребята. Это – Модест. Ваш новый коллега, работник.

Я окинул нового «коллегу» с ног до головы. То ли мужик, то ли баба. Нет, одет он был, как мужик. Штаны, футболка и кепка. Но в штаны ему я не полез, чтобы установить наверняка, кто он, на самом деле.

212

-Гаяз, но у меня все бригады укомплектованы. Не хватает только штукатуров. Ты умеешь штукатурить?

-Нет!

-Выйдём, Игнатьич.

-На хера ты мне его привёл? Или он тоже твой родственник. У меня работает два твоих родных брата, Радик и Наиль и двоюродный – Фарид. Он хоть варить или резать металл умеет?

-Игнатьич, ты же видишь какой он, ни рыба, ни мясо. И ничего не умеет делать.

-Слушай, я бы тебя понял, если бы ты привёл ко мне бабу, которая ничего не умеет делать, тогда бы я, хоть знал, что ты её трахаешь. А может, ты того, переориентировался и захотел стать сексуальным меньшинством, сейчас это становится модным, и связался с ним?

-Игнатьич, не хами! Да, я трахаю, но не его, а его жену и обещал ей устроить его на работу. Когда на КАМАЗе начались повальные увольнения, этого тупицу, лентяя и недоумка попёрли в первую очередь. Профсоюза сейчас нет, некому рабочих защищать.

-Послушай, но он, же отберёт часть зарплаты от остальных рабочих, твоих, же братьев.

-Сделаем так. Ты платишь ему 80 процентов от зарплаты других, а остальное доплачиваю я, из своего кооператива «Тан». Но я буду доплачивать ему не 20 процентов, а 120, а может, и 220. Если вдруг увидишь в ведомостях у моего бухгалтера такую большую сумму, держи язык у себя в жопе.

-Тебе можно сделать проще. Отдавать деньги, которые ты собираешься начислять ему, наличными его жене, своей любовнице. И налогов не будет.

-Где-то ты шибко умный, а где-то полнейший дурак! Если я бы решил поступить так, как ты предлагаешь, он по-прежнему целые дни лежал на диване и смотрел телевизор. А где я буду еб....ть его жену? У тебя, что ли?

213

Тогда давай твои ключи, я сделаю копию.

-Нет, только не это. Я лучше буду платить ему также 100 процентов, как другим.

-А вот это не нужно делать. Плати ему меньше, иначе взбунтуются. И первым мой старший брат – Наиль. Он - мужик справедливый.

-А что, я – не справедливый?

-Игнатьич, тебе уже пора понять, что в этом, наступившем, волчьем капитализме – всё продаётся и всё покупается. И - ВСЕ!

-Не – все! Я – не продаюсь и не покупаюсь.

-Да, чуть не забыл, я тут выписал премию, через свой кооператив рабочим, зайдём, надо выдать.

-Мужики, это премия за работу на моём гараже.

Он достал ведомость и пачку денег и стал выдавать. В первую очередь своим братьям. А потом назвал Эдика. Тот удивился, но стал расписываться и получать деньги.

-Игнатьич, а, тебе за смету, которую ты сделал по гаражу.

Ни я, ни Эдик, никаким боком там не участвовали. И ни какую смету я ему не делал. -Плевать! – решил я.

Моя сумма была в два раза выше, чем у остальных.

Когда, Гаяз спрятал ведомость и остатки денег, в папку, посмотрел на меня и улыбнулся.

Его глаза говорили мне:

-А ты, козёл, говорил мне, что не продаёшься и не покупаешься! А я вот, купил тебя с потрохами, за вшивую премию.

Перед отъездом Гаяз сказал мне, чтобы я не ставил его, Модеста, ни в одну бригаду, работающую в Челнах, только в Елабуге, а когда у него будет намечаться встреча с женой Модеста, то я лично проверил на месте он или нет.

-Она, хоть красивая?

-Красавица! Такой бабы у меня не было.

-Как она оказалась в твоих руках?

-Игнатьич, в этом мире все и всё покупается и продаётся.

214

Моей Гулечке было очень трудно. Они оба оказались без работы.

Когда он уехал, наверняка наставлять этому придурку рога, у меня было гадко на душе.

Интересно, как там живёт Людмила, в своей Украине, после распада СССР? Возможно и её кто-то также использует? Мою красавицу. Затем, когда мы, с Эдиком подошли к машине, чтобы ехать в столовую, посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрел дед. Не столетний, сморщенный и сгорбленный. Но – дед. Вернее – пожилой, уставший человек, которому через три месяца стукнет пятьдесят девять лет. Значит, и она, моя, чужая Людмила – такого же возраста, ведь мы – ровесники. Если, конечно, она ещё жива? Хорошо, что я не видел её старухой! Пусть она всегда остаётся в сердце такой, как я видел её последний раз, после окончания техникума. В те, мимолётные наши встречи, когда я приезжал в Херсон, я не смог запомнить её лица, так, чтобы оно врезалось, отпечаталось в памяти навеки. И хорошо! Иначе, помнил бы только то, её, уже не молодое лицо. А, сейчас, я помню все её лица: добрые и злые, весёлые и грустные, радостные и печальные, любящие и ненавидящие, близкие и далёкие, но по времени с 1960 по 1962 год.

-Бать, Гаяз дал взбучку? Давно я не видел тебя такого, грустного, с того момента, как умерла мать.

-Да, мы немного поцапались.

-Из-за этого козла, которого он привёз? Похоже, тоже его родственник?

-Сказал, что нет. Может, соврал.

-Можно мне сегодня сорваться пораньше, на час, полтора, с машиной. Хотели съездить с Лилей в лес.

-Ты сильно хочешь есть?

-Так, себе.

-Тогда поворачивай на Челнинскую дорогу, довезёшь меня до дома и «гуляй, Вася». Или гуляй в лесу, Эдик.

-Спасибо! Только ты, сегодня, много не пей!

215

-Но премию-то - обмыть надо!

-Пап, тебе он дал премию, понятно, за смету, а мне за что? Я же на этом гараже не работал.

-Сынок, ты оформлен водителем и возишь директора фирмы «Эра», так?

-Ну, так!

-А мы с тобой были на этом гараже?

-Один раз. Привозили перфоратор и пилу «болгарку».

-Вот и заработали премию.

-Надо было съездить туда дважды, тогда премия была бы в два раза больше.

-Эта премия за то, чтобы мы держали языки в жопе, по поводу этого хрена Модеста. Не связывайся с ним.

-Понял. Он или тупорылый сын большого начальника или бандита.

-Какая нам разница?!

Мы, по дороге, ещё долго разговаривали с Эдиком, о нашем смутном, шатающемся времени, уходящего двадцатого века, перед наступающим новым двадцать первым веком. Интересно, что он нам принесёт?

Я вышел у универсама и пошёл за продуктами. Хорошего вина не было, и я купил коньяк. Всё равно деньги – халявные, не заработанные честным трудом. Хотел позвонить какой-нибудь из баб: Нине, Эльвире или Дине, но настроения не было.

В магазинах появился кошачий корм, и я взял его своей беременной Наташке. Всё равно, этот бомж, рыжий кот Босяк, не платит Наташке алименты. Мне так и придётся усыновлять всё её кошачье семейство. Ну и пусть! Кошек я люблю, а котят обожаю. Буду бегать с ними в догонялки по квартире, как когда-то бегал с козлятами, в далёкой юности. А потом рассказывал об этом Людочке и она безумно хохотала.

Мы с Наташкой поели и я сел за книгу. Писатель. Но в голову ничего не лезло. Тяжёлая участь писателей. Или писать о том, что было, но это не интересно, или выдумывать чего не было.

216

Но зачем мне это нужно? Книгу я решил писать для себя, а не для других. Как Людмила –дневник. Тогда пусть моя книга станет своеобразным дневником, но написанным задним числом. Хотел вначале подправить, отшлифовать написанное вчера, но решил не трогать. Пусть отстоится, как свежая налитая брага. Муть вся осядет и останется хмельной напиток. Напишу всю главу, если не брошу это глупое занятие, а потом начну корректировать. На чём же я остановился? На недопитом коньяке в бокале. Я сделал несколько глотков, сунул в рот дольку лимона и, как Жорж Сименон, принялся писать. Только тот сосал трубку, а я дольку лимона и он писал детективы, а я сразу начал писать книгу о себе. Хотя и у него, Жоржа Сименона, есть автобиографический трёхтомник. Вдруг я его переплюну и напишу четырёхтомник? Но, лучше – пятитомник. Начинаю писать - с чёртовой дюжины – 13-й страницы.

В Аджарской республике, Грузинской ССР советских

времён люди умирали, в основном – с середины ноября и по середину февраля, когда днём и ночью непрерывно шёл мелкий, противный, выворачивающий душу наизнанку - дождь. Влажность была - максимальная! Соль и сахар, если они у кого-то и были, не просто были влажными, а просто мокрыми, как будто туда постоянно доливали воду. (не знаю, как сейчас - дипломатические отношения с Грузией разорваны, в связи с пятидневной войной, когда она напала на Южную Осетию. Это дополнение я сделал намного позже).

Сырость и отсутствие нормального питания в военные и послевоенные годы «косила» людей, особенно детей, как на войне и они умирали не от пуль, а от чахотки, от туберкулёза.

Эта участь не миновала и меня. У меня болел – правый бок. День, два, три - неделю, месяц, год. Но дети, ведь – не придают значения болям в организме, потому, что для них «мир» всегда окрашен разными красками,

217

а у боли всегда - чёрный цвет, который дети, почти всегда отрицают. Мне было плохо, но я - терпел! Мне, иногда - хотелось выть, как здоровенному кобелю, у которого не было на шее цепи, и была полная свобода, но он ночами - выл на Остановился передохнуть, принял допинг, как спортсмен (глотнул коньячку) и начал писать дальше.

Однажды, когда я присматривал за козами, чтобы они не зашли на мандариновую плантацию, невдалеке в середине мандаринового дерева запела птичка. Очень красиво. Что это была за птичка - я не знал, но стал, как настоящий охотник медленно подкрадываться к ней.

Цитрусовые деревья - низкорослые, высотой от двух до пяти метров. Певунья сидела на высоте метра в два-три.

В кармане у меня всегда были мелкие камушки. Ими мы стреляли на спор, на дальность. На птиц никогда и никто не охотился, кроме кошек, и птицы подпускали нас очень близко.

С расстояния в два метра я прицелился и точно попал ей в голову. Пение сразу прекратилось. Она медленно по листочкам скатывалась на землю.

Через несколько дней, когда мы шли вместе с матерью и запела такая же птица, я спросил:

- Мама, как называется эта птичка, которая так красиво поёт?

- Соловей, сынок. Если ты станешь интересоваться

218

пением птиц, то никогда не станешь их убивать.

- А я их и не убивал, резко выпалил я и краска залила мне лицо. Мать, догадалась, ведь дети не умеют врать.

Нет, рогатку я носил в карманах ещё целый год, но на птичек уже больше – не охотился. И затем, когда переехал в Татарию и у меня появились друзья охотники, я всё равно не смог стрелять в птиц.

На этот раз я написал тоже 12 страниц, выполнил вчерашнюю норму, но решил побить свой рекорд и написать ещё одну страницу. На всё это у меня ушло четыре часа. Если мне не изменяет память, Хемингуэй, в одной из своих книг писал, что для написания четырёх страниц одного из рассказов, он также затратил четыре часа. А я написал, аж целых – тринадцать. Не стоит гоняться за количеством. Главное – качество! В процессе написания у меня, подсознательно проявлялись различные эпизоды той, детской и юношеской жизни, о которых я давно забыл. Стала появляться призрачная уверенность, что я смогу написать книгу. Но жизнь вносит свои коррективы. Я, тогда, в юности, тоже питал призрачною надежду на то, что мы, с Людмилой, будем всегда и всюду вместе, но она, эта надежда – не сбылась.

Наташка, когда я стал снимать её с коленей, открыла один глаз и удивлённо посмотрела на меня. Похоже, она уже меня – приватизировала. Сейчас все всё приватизируют.

-Иди, дурочка, в кресло! А у меня затекли ноги. Писать книги, это тебе не трахаться в марте с котами, на крышах.

Я включил радиолу. Хотя она была современной, красивой, зарубежной, целый комбайн, но на всех радиостанциях были такие помехи, что невозможно слушать. Я поставил пластинку Петра Лещенко «Голубые глаза», выпил приличную порцию коньяка и пригласил на танец красавицу Наташку.

219

-Дурак, тебя будут все осуждать, танцуешь с беременной. Пригласи лучше Людмилу. Она так на тебя смотрит.

Я пригласил Люду, но она сказала:

-Ванечка, даже Наташка не согласилась с тобой танцевать, но не потому, что она беременная, а потому, что хреново танцуешь. Давай, лучше поговорим. Садись ко мне на диван. Только не обнимай и не лезь целоваться.

Мы сидели, молча, пока не кончилась мелодия.

-Я знаю, ты любишь Лещенко. Привёз из Москвы, почти весь его репертуар. Мне он тоже нравится. Но давай послушаем, наши общие любимые мелодии, ты знаешь какие.

-Знаю, милая, знаю.

Я поставил «серебряную гитару» и мы стали слушать, каждый думая о своём. Я вспоминал то прекрасное время и нашу любовь. Похоже, и она думала о том же.

-Тебе плохо без меня?

-Очень.

-Знаю. Поэтому и решила заглянуть к тебе.

-Но после твоего ухода мне будет ещё хуже.

-И мне. Ты решил написать о нас книгу, но у тебя сомнения. И, хотя у тебя большая сила воли, боюсь, что ты отступишься. Я писать не умею, только чертить. А если ты забросишь начатое, кто же ещё напишет о нашей красивой любви?

-Такая ли уж она была красивая?

-Любовь всегда – красивая, только разная у всех. Поэтому я пришла для того, чтобы взять с тебя обещание, нет клятву о том, что ты будешь писать книгу, чтобы не случилось.

-Я могу дать клятву и не сдержать её.

-Не правда! Ты кавказец, а они никогда не нарушают клятвы. Значит, и ты не нарушишь, если поклянёшься.

-Грузины клянутся мамой, а моя мама давно умерла, за четыре месяца, до смерти жены. Мне уже нечем клясться.

220

-Есть!

-Не мечтай! Детьми я не стану клясться!

-И не надо! Поклянись нашей любовью. Ты её ценишь так же, как и детей. Правда, она на втором месте, после них.

-Козёл, не клянись! Ты же без конца водишь баб и завтра можешь привести очередную.

-Молчи, паскуда, Ванька-двойник! Не вздумай, гад, об этом сказать вслух!

-Что ты молчишь, Ванечка? Решай! Пока ты не дашь клятву, я не уйду!

-Люд, но я же, уже начал писать. Написал двадцать пять страниц.

-Знаю. Но там пока нет, ни строчки о нашей любви. А чтобы дойти до этого, нужно написать сотни страниц.

-Давай, я лучше буду писать, не давая клятву.

-Я не согласна! Клянись! А лучше повторяй за мной, клятву, которую я придумала: «Я, Капцов Иван, повторяй, повторяй, не сиди пнём!

-Я, Капцов Иван, именем нашей, самой красивой любви, с Грищенко Людмилой, клянусь, что буду писать книгу об этой любви, пока не закончу её историю или, не дописав – умру.

-Вот теперь, я довольна! Можно и уходить.

-Расскажи о себе!

-Не нужно. Книга должна оборваться, на нашей последней встрече, там, в Херсоне, когда мы были ещё молодыми. Не вздумай меня обманывать! И не ругай своего двойника-Ваньку, который тебе нашёптывал. А баб, как водил, так и води, пока будет стоять. Жизнь есть – жизнь! И от этого никуда ни уйдёшь!

Она взяла со стола свой дневник и стала гладить его. Его пожелтевшие листочки, от счастья стали светлеть.

-Да, а дневник можешь использовать по своему усмотрению. То, что посчитаешь нужным, можешь включать в книгу. Мой милый писатель.

221

Она чмокнула меня в щёку, а дневник в обе стороны обложки, погладила Наташку и исчезла.

-Вань, а она красивая, и добрая. Она так ласково гладила меня, как мой кот Босяк, в первую мартовскую встречу, не то, что гладишь ты – равнодушно.

Зазвонил телефон. Аж, вздрогнула Наташка.

Не терпится Гаязу давать указания по работе.

-Я, слушаю!

-Я правильно звоню? Вы принимаете заказы на ремонт квартир?

-Да, милая, Диночка, я рад твоему звонку! Значит, он, твой дома?

-Вы сможете завтра принять заказ с 8 до 12?

-Смогу в любое время. Буду ждать.

-Меня устраивает только это время. Заказ будет на ремонт офиса. Вы офисы ремонтируете?

-Я даже начал учиться писать портреты, как Гоя и могу написать вас, моя принцесса Каэтана.

-Тогда до завтра.

-Гаяз, ещё не спите с Олей?

-Оля шьёт трусы, а я смотрю телевизор.

-Ты такой жадный, мудак, что экономишь на трусах и заставляешь шить Олю трусы, после её основной работы.

-Оля уже пять месяцев не получает зарплату, на своей основной работе и шьёт мужские трусы, а потом сдаёт их оптом на рынок. Имеет больше, чем платят конторским крысам у неё, на шлюзах. А я смотрю телевизор и морально поддерживаю её. Что ты хотел?

-Завтра, друг, меня до двенадцати не ищи! Отключу телефон?

-Понял. Кто финансирует?

-Дина, только что позвонила. Может, ничего и не получится.

-Потом доложишь! Может, найдётся работа и для моего кооператива?

222

-Я уже представляю, как твой «кооператив» возбуждается у тебя в штанах, но думаю, что у него будет облом. Говорил ей насчёт тебя, но у неё нет таких подруг.

-Игнатьич, с 8 до 12 мне не звони, буду занят.

-Понял, значит, даёшь добро. Слушай, а твоя Оля уши не навострила? Не подслушивает?

-Ещё как?

-Ты бы сейчас, сказал, если бы мог говорить открыто, а моя Оля так напрягла свои локаторы, что хочет уловить каждый шорох, малейший звук. Её уши сейчас лопнут от напряжения.

-Всё так и есть. До завтра. Он засмеялся и отключился.

-Видишь, Наташка, как мы вас, бабс, дурочек, объегориваем?

-Мы не дурочки! Когда мой Босяк, в марте, сделал своё дело и, спрыгнув с меня, сказал:

-Наташ, ты посиди, а я пойду, покурю с друзьями, а сам тут же побежал к брюнетке, шалаве Мурке, я ему тоже сказала: -иди, милый, иди, а сама повернулась, к алкашу Ваське, из нашего подвала и подняла хвост. Неизвестно кто умнее, вы – мужики, или мы – бабы? Давай, спать!

-Наташ, ты спи, а я сяду писать книгу. Ты же слышала, что я дал клятву. Теперь нужно днём и ночью трудиться.

-Иди, пиши! Клятвенник! Завтра днём ты будешь трудиться на Дине.

Утром я встал, как обычно, в полседьмого. Принял душ, побрился, выпил кофе с молоком, и съел маленький бутерброд с маслом. Трахаться на голодный желудок лег-че, но сил меньше. Волновался, как при первом свидании, потому, что ждал не обычную маху, уличную девку, а саму принцессу, красавицу - Каэтану.

Полбутылки коньяка ещё оставалась, но она этим не злоупотребляет.

223

Без пяти восемь. Сейчас зазвонит звонок, я открою дверь, и войдёт она.

Все бабы опаздывают, хотя бы на пять минут. Она уже опоздала на двадцать пять. Курва! Опять обманула. Да, пошла она на....

Я открыл тетрадь и ещё минут пятнадцать настраивал мозги на работу. Книгу писать, это не пить коньяк. А почему бы не выпить? Она всё равно не придёт.

На чём я остановился?

И затем, когда переехал в Татарию и у меня появились друзья охотники, я всё равно не смог стрелять в птиц.

По этому случаю мною написаны следующие стихотворения:

Я - не охотник! В птичек - не стреляю!

Пусть летают, наслаждаясь пеньем,

Иногда я птицей стать мечтаю

И смотрю на птиц всегда с волнением.

Писалось быстро и хорошо. Твою мать! Закончилась последняя, 48-я страница тетрадки.

Она появилась внезапно и встала за моей спиной.

-Ванечка, это болезнь всех начинающих писателей. Первая моя тетрадка для дневника была из 12 страниц. Я думала мне, этот дневник, хватит на целый год. В нём я писала большими детскими буквами и рисовала листочки. Мне его хватило на месяц. И тогда я взяла тетрадку, как у тебя, из 48 страниц. Её мне хватило до летних каникул. Тебе нужно брать сразу толстую, на 96 листов, и в два раза длиннее, чем школьная.

-Ты меня испугала.

- С каких пор ты стал пугливым.

-С тех самых, как встретил тебя.

-А ты меня ещё любишь?

-А ты – меня?

224

-Если бы не любила, то не пришла. Ты прости меня, за то, что я вчера заставила дать клятву, да ещё дура, учу тебя, какую нужно выбрать тетрадь. Но я написала так много в дневнике, что меня тоже можно причислить к писателям, дилетантам, любителям.

-Многие профессиональные писатели позавидовали бы тебе, прочитав его. А потом, все писатели – дилетанты. В, основном, все мировые известные писатели начинали писать или от скуки, или от любопытства или, чтобы заработать денег. Никто их специально не обучал. У нас, ещё в СССР попытались сделать попытку – учить писательскому мастерству в литературном институте, но, как мне кажется, оттуда выходили одни бездари, за исключением немногих, которые поступили туда, уже имея определенные труды за плечами.

-Не знаю, милый, это ты у нас, в техникуме, был самый умный. Не в смысле учёбы, а в смысле знаний. Всегда меня просвещал, между поцелуями.

-Нет, скорее целовал между просветительством. Лучше бы больше целовал, чем просвещал.

-Ты всё делал правильно. Просто тогда мы думали, что будем всегда молодыми и будем жить вечно.

-Жаль, что судьба разлучила нас!

-Не надо ворошить прошлого! А ты расстроился, что твоя сучка не пришла. Это я сделала так, что ей не удалось с тобой связаться, чтобы ты сел за написание книги.

-Представляешь, я за три часа написал 23 страницы, почти столько, сколько за прошлые два дня.

-Ты растёшь в моих глазах. И растёшь, как писатель.

-Оказывается, писать, что употреблять наркотик, хотя я никогда его не употреблял. Чем больше пишешь, тем больше хочется писать.

-Это только начало. Когда ты дойдёшь до того места, когда мы встретились с тобой, то тогда, я уверена, ничто тебя не заставит бросить писать. Разве только смерть. Прости, я не хочу этого. Но в жизни всё возможно. Мне

225

пора уходить. Я слышу её шаги.

-Чьи:

-Той сучки, которую ты ждал. Мне нужно уходить, но мне так хочется посмотреть, как ты будешь её любить. Может мне понаблюдать за вами?

-Лучше уходи! А иначе, я буду чувствовать себя скованно и, боюсь, что у меня ничего не получится.

-Да, стареешь ты, милый. Звонят. Открывай дверь!

-А как же ты?

-Я выйду в дверь. Хочу посмотреть на неё. Потом буду жалеть и плакать. Открывай, а то она не перестанет звонить! Прощай, милый! Но я ещё буду приходить.

-Прощай, любимая.

-Почему так, долго не открывал? У тебя другая? Ты её прятал? Слушай было такое впечатление, что мимо меня кто-то прошёл и даже толкнул в бок.

-Долго не открывал, дописывал последние строчки своего романа о любви. А ты, похоже, тоже пишешь книгу фантастического содержания об инопланетянах или потусторонних силах, раз у тебя такие бурные фантазии.

-Что ты дорогой? Если бы я стала писать, то только о бурной страсти. Лучше секса ничего нет.

-Проходите, принцесса донья Каэтана, в мои увы, не королевские покои.

-Тебе нравится называть меня этим дурацким именем. Ах, ты поклонник Гойи и его обнажённой махи.

-Моя одетая маха, почему вы настолько опоздали?

-Я не – твоя и не уличная девка, маха, а опоздала, не поверишь, забыла утром взять будильник, когда срочно вызвали в офис. Шефа срочно вызвали в Москву и мы всем отделом готовили ему документы.

-Ты, наверно голодная?

-Голодная? Я жрать хочу, как африканская львица!

-У меня есть колбаса, сыр, моя основная пища и пачка пельменей. Пойду, сварю.

226

-Ты, дурак, что ли? Я что, по-твоему, пришла сюда за жратвой? Я неделю без секса. За это время никто не раздвигал мне ножки и не бросал их на свои плечи. Что ты стоишь? Раздевай меня!

-Это я люблю делать.

-Трусы я сниму сама. Лучше расстегни лиф и иди стели постель, пока я буду в душе.

-Она готова с утра, вернее с вчерашнего вечера. Пойду только сменю простынь.

-Зачем? Ты спал не один?

-Да, мы спали вдвоём.

-У тебя вчера была баба?

-Почему была? Она и сейчас здесь?

-Где, в постели?

-Вон, в кресле. Я спал с Наташкой. Мы всегда спим вместе.

-А, это та кошка? В последний раз когда я приходила, она всё время терлась о мои ноги, а сейчас, только открыла глаза и наблюдает.

-Она – беременная. Скоро будут котята.

-Неудивительно, если вы вместе спите. Значит, тебе с кошкой лучше, чем с бабой.

-У Наташки есть законный муж, Босяк и она ему не изменяет.

-Ты хотел меня уколоть? Я, наверно оденусь и уйду.

-Прости, Диночка! Просто, вылетело машинально.

-Да, нет, ты прав! Зачем обижаться? У меня тоже есть законный муж, красавец, от которого бабы без ума. Но когда, в общественных местах они крутятся возле него, как пчёлы над цветком, я говорю им мысленно: «-Девочки, пчёлочки, это не цветок, и вам не придётся добыть из него нектар, потому что, это – говно! А вы, милые – не пчёлы, а – мухи! И тогда настроение у меня поднимается, и я уже вижу мух липнущих к дерьму. Тогда я тоже, как муха лечу искать своё говно.

-Один – один, Динуля. Теперь ты меня уколола и назвала говном.

227

-Извини! Я тоже сказала машинально. Так ты отпустишь меня в душ или нет?

-Ты выпьешь рюмочку?

-После.

-После душа?

-После оргазма. А лучше двух.

Зазвонил телефон. Ого! уже половина первого. Это точно Гаяз, любопытная сорока. Я отключил телефон и всё-таки поменял простынь. Наташкины волосы были повсюду.

-У тебя сегодня выходной?

-Если женщина назначает определённое время, надо это время увеличивать вдвое, а то и втрое. Поэтому я на сегодня взял отгул.

-Шеф, нас тоже, на сегодня, отпустил.

-А домой ты не торопишься?

-Муж, наверняка, был на обеде и видел мой мобильник. К тому же, он меня не пасёт, как другие.

-Значит, у нас времени много.

-До самого вечера. Но на ночь, как ты понимаешь, я остаться не могу. Не хватит наглости. Знаешь, стоит только раз позволить себе такое, а затем войдёт в привычку и хотя, муж добрый и терпеливый, но всему есть предел. А, к тому же, я его – люблю! И ревную. Если бы он попробовал мне изменить, наверно убила.

-Ты не хочешь есть?

-Кофе выпила бы. И съела бы бутерброд с маслом.

-Тогда я пойду приготовлю и принесу тебе в постель.

-А я пока понежусь. Насытилась, как кошка в марте на крыше. Но ты не мечтай, что на этом всё закончится. Знаешь с чем я себя сравнила?

-Ты же уже сказала, что с мартовской кошкой.

-Нет. С аккумуляторной батарейкой для мобильника. Ты должен меня зарядить, чтобы хватило, хотя бы, на неделю.

228

-Дин, ты давно у меня не была, жила без подзарядки? Или муж заряжал?

-У него слабое напряжение, не хватает для моей батарейки. У меня есть ещё два источника энергии. кроме тебя. Но давай, об этом не будем! Я, хоть и баба, но не люблю сплетни. Иди, готовь кофе! Да, пока будешь готовить, дай почитать то, что написал, если, конечно возможно?

-Наоборот. Ты будешь моим первым читателем. Хочешь, дам ещё и ручку, чтобы делала пометки?

-Не надо! Я не критик.

-Ты выпьешь рюмочку?

-Тащи! И лимончик, если есть.

А потом мы лежали, и я читал ей свои новые стихи.

Я рисую чёрной краской твой портрет,

Потому, что не со мной ты, тебя нет.

Я рисую краской красной твою кровь,

Пролилась вся и вся вытекла любовь.

Синей – нарисую я твои глаза,

Улетела ты, как стрекоза,

Образ твой стоит передо мной,

Цветом неба – вечно голубой.

Нет, порву, порву я твой портрет,

Без тебя и жизни больше нет,

Без тебя - одна сплошная ночь,

Темноту – не в силах превозмочь.

Без тебя все цифры – только ноль!

Без тебя тоска, сплошная, боль,

Без тебя нет солнца – всюду тень,

Без тебя – не радует сирень.

Не могу тебя нарисовать,

Краски все смешались, как вода,

Как же я хочу тебя обнять!

Но ты ушла. И, видно, навсегда?

Чёрной краской я замазал круг,

Только подлый треугольник в нём,

229

У тебя теперь уж новый друг,

А я сгорел оранжевым огнём.

* * *

-Понравилось?

-Очень.

-А почему ты лежишь с закрытыми глазами? Захотела спать?

-Представляю портрет этой девушки, о которой ты писал. Как ты чёрной краской замазываешь ей лицо. Не будь таким жестоким! Лучше напиши сверху одно слово «ЛЮБОВЬ» и зачеркни чёрной краской.

-Хорошо! Я так и сделаю.

-Почитай ещё! Не знаю, это твои стихи или ты у кого-то их содрал, но читаешь ты их хорошо, с выражением.

-Пусть содрал, если ты так считаешь, но чтобы ещё тебе прочитать?

-Читай всё подряд.

-Всё подряд не буду. Некоторые мне не нравятся самому. Давай прочитаю вот это.

-Читай!

230

Любовь, потерянной монетой,

Лежала, жалкая, в пыли,

А я кружился над планетой,

Толь - Гондурасом, то ль – Мали?

А, может, милой Аргентиной?

Иль Петербургом иль Москвой?

Теперь казалось всё рутиной,

Расстались, милая с тобой.

Ушла, беспечно ты – направо,

Налево я сбежал, чудак,

И на любовь лишились права,

Теперь любовь, для нас – пустяк.

Монетой в пыль любовь швырнули,

Пусть там покоится в пыли,

Зато свободу мы вернули,

Ей наслаждаемся вдали.

Но о тебе я вновь мечтаю,

Как ты прекрасна, хороша!

Приснишься если, льдинкой таю

И млеет чувствами душа.

И обо мне ты не забыла,

С другим, а, словно бы, со мной,

Как хорошо вдвоём нам было!

В твоих мечтах, я - твой герой.

-----------------------------------------

Любовь монетой - не швыряйте!

Любовь там - кровью истечёт!

Любовь - навеки сохраняйте!

Любви всей – слава и почёт!

* * *

-Знаешь, а я, хоть и сучка, изменяю мужу, но мне с ним повезло. Пусть он меня мало и плохо трахает, но мы счастливая семья. Если бы я ещё ни была такая падкая, нет, не на мужиков, а на секс, когда я голодная, то можно было бы считать, что у нас идеальная семья.

-Значит, ты не всегда их хочешь?

231

-Кого?

-Мужиков, самцов?

-Те не наблюдательный. Когда, я звонила тебе в квартиру, сильно расстроилась, думала, что ты не дождался меня и ушёл. Уже не знала, что делать, так меня припёрло. А сейчас, я спокойна. И смотрю на твоё голое тело, как врач прозектор, в морге, на мертвеца.

-Не говори такие ужасы, а то накаркаешь.

-На меня такие приступы накатывают временами. Иногда я месяц, совсем равнодушна к противоположному полу. Тогда для меня муж – идеал.

-Может, у тебя бешенство матки?

-Не знаю, может? Тогда я действительно, как бешеная собака, сучка, хочу самца. Вот сейчас, ты меня зарядил и я – спокойна. Мне уже не нужна любовь. Хочу просто лежать с тобой и слушать твои стихи. Но, ты только не обижайся, если бы сейчас, на твоём месте лежал мой муж, да ещё и читал стихи, то это был было верхом блаженства. Прочитай ещё что-нибудь!?

-Есть у меня одно забавное стихотворение. Родилась в голове одна строчка, а потом я к нему приплёл целую историю. Но я сам такие свои стихи – не люблю! Они не трогают за душу. Я такие стихи считаю – пустыми. Слушай:

Ты идёшь по песку, обнажённая,

Из гарема сбежала, на днях,

Не такая уже ты, влюблённая,

Но по-прежнему плачешь, в слезах.

Ты в султана, так сразу, влюбилась,

Верблюда; он тебе подарил,

На султана три ночи молилась,

Как тебя, не других, он любил.

Ах, какие, то были, три ночи!

Ах, какая была у вас страсть!

Приезжал по делам султан в Сочи,

С ним, его вся, придворная власть.

232

Согласилась поехать к султану,

Он дворец, он Эдем – обещал.

Изменила ты другу, Ивану,

Он совсем, гад, уже обнищал.

Нет дворца, верблюдо;в у Ивана,

Не качает ни нефть он, ни газ,

Не слезает, поддавшим, с дивана,

Так и хочется дать ему в глаз!

В Эмиратах всё было красиво,

Подкатил к трапу сам кадиллак,

На султана смотрела ты льстиво,

Но султан – он султан! Не мудак!

И тебя он в «тойоту» засунул,

Увезли тебя сразу в гарем,

Там визирь пару раз тебе всунул,

И уже вся прислуга, затем.

А потом ты, в гареме, страдала,

Как красоток султан уводил,

Ты о жизни такой не мечтала,

Твой султан ведь тебя – не любил.

И, однажды, прикончив визиря,

Ты сбежала. Тебе помогли.

Но осталась улика, та гиря,

И пугает тебя издали.

Ты идёшь по песку, обнажённая,

Из гарема сбежала, на днях,

Не такая уже ты, влюблённая,

Но по-прежнему плачешь, в слезах.

Сзади туча песка. Кто-то скачет?

Это, милая, знать за тобой,

Коль узнает Иван, то заплачет,

А сегодня, с похмелья, больной!

* * *

-А мне понравилось. Представила себя, бегущей по раскаленной пустыне, а сзади погоня. Я бы от страха, наверно...

233

-Уписалась!

-Нет, умерла бы. Я трусиха.

-А Этери – уписывалась, но не от страха, а от смеха.

-У меня мочевой пузырь крепкий. А кто эта Этери? Грузинское имя. Когда мы были в Грузии, нас возили в Кахетию на экскурсию. Там выращивают виноград и делают прекрасные грузинские вина. Марочные. Переводчикам у нас была – Этери.

-Женщина, лет двадцати восьми, чёрная, с красивой фигурой, небольшого роста?

-С чего ты взял? Чёрная, с проседью, они все там – чёрные и не высокого роста, но вроде бы немного сутуловатая, только твоего возраста или чуть старше.

-Ах, да, конечно. Я не учёл время. Но, похоже – это она! А муж у неё – ишак?

-Милый, ты перевозбудился. Несёшь всякую чушь.

-А рядом с ней, её мужа, Автандила не было?

-Автандил был. Директор или хозяин виноградника. Когда мы ходили по его участку она, эта Этери, нам и переводила, потому что этот Автандил, не кумекал по-русски.

-Это были они! Точно они! Этери и её муж Автандил. А у него нос был большим?

-Ну, ты и спросил! Это равносильно тому, как спросить, а обезьяна в зоопарке ела банан? Они все там жрут бананы, а у грузин у всех – длинные носы. И все горбатые.

-Нет, горбатым он не был. Этери бы сказала, что её муж – горбатый.

-Я имела в виду нос. А он точно у этого Автандила был большим и изогнутым, горбатым. Почему, я вспомнила, Фарида, из нашей группы прошептала, когда нас завели в его кабинет, что если у него такой и в штанах, как на морде, то он настоящий жеребец.

-Ишак, а не жеребец.

-Какая разница, что ишак, что жеребец?

234

-Большая. Если ты, действительно, видела их, то его, этого Автандила, все в деревне звали ишаком, потому, что у него член, как у ишака.

-Откуда ты знаешь такие подробности? Тебя интересовали мужики?

-Если это были они, а, похоже, всё так и есть, потому, что всё сходится, виноградники, её возраст, его большой горбатый нос, она переводчик, то вы были там, на её родине.

-Она что, твоя родственница?

-Жена. Бывшая.

-Ты же говорил, что у тебя жена умерла и похоронена здесь, в Челнах.

-Вторая, а первой была она. Как бы я хотел её увидеть!

-Похоже, она в, молодости, была красивой.

-Красивой?! Она была красавицей и если бы не была замужем, за этим ишаком, то стала моей женой.

-Ничего не понимаю, то была твоей женой, то стала бы женой?

-И не поймёшь! Это целая история. Одиннадцать дней нашей с ней любви.

-Я люблю слушать любовные истории. Хочешь – расскажи.

-И расскажу! Мы же, пока - никуда не торопимся? И оба – сытые. Нас на физическую любовь не тянет. Можно рассказывать и слушать.

-Так, начинай рассказывать!

-Перед таким рассказом нужно промочить горло. Будешь?

-А, давай, наливай! Всё равно уже пила и приду с запахом. Скажу, обмывали отъезд шефа в кафе. Муж всё равно не проверяет.

-Вам, женщинам, красоткам, надо доверять, но и проверять.

-Лучше доверять без проверок.

235

-Тогда выпьем, за неё, за Этери!

-За неё, так за неё, если у тебя нет желания выпить за меня?

-За тебя - следующий, обещаю.

-Ты хочешь меня споить, чтобы оставить на ночь? Пустые хлопоты. Позвоню мужу, скажу, что у любовника, и он приедет за мной.

-А мне набьёт морду!

-Он моим друзьям не бьёт морды, и вообще не любит драться.

-Тогда третий тост мы выпьем за Мойшу.

-Он – не Мойша! Алексей.

-Тогда – за Лёшу.

-Знаешь, я все эти напитки – не люблю! Особенно ром и коньяк, а этот – ничего, понравился.

-Потому, что он заговоренный шаманом.

-Как это?

-Я покупаю одну или пару бутылок, ставлю на стол и полночи танцую вокруг, сгоняя в бутылку, всех древних духов, которые любят выпить.

-Шаман, рассказывай об этой своей Этери, только я положу голову тебе на грудь и закрою глаза. А ты не вздумай прерывать свой рассказ, как моя мама. Когда она рассказывала мне сказки и, думая, что я заснула, переставала, я ревела и просила продолжать.

-Договорились. Слушай:

На второй день, после приезда, я днем, пошёл к лучшему другу детства, с которым вырастал, длинноносому Резо. Мать сказала, что он скоро должен прийти на обед.

Дом, в котором они жили, был единственным высотным домом в совхозе. Аж, целых два этажа. Остальные бараки были все одноэтажные. Резо, с матерью, жили на втором этаже, там давали квартиры только передовикам производства. А его мать была одной из лучших рабочих. Их соседями были армянин Вардгес и его жена грузинка

236

из Кахетии - красочного региона, в восточной части Грузии - Нанули. Они оба были передовиками производства. Квартиры были все однокомнатные. Без удобств. Общественные туалеты находились во дворе.

Коридором служил, не остеклённый балкон, или лоджия на всю длину дома.

Я стоял между комнатами Резо и Нанули. Двери, из-за жары, почти ни у кого не закрывались, а завешивались белой марлей, украденной с плантации.

Нанули спрашивала меня, как я учусь, и как там живут в России? Для всех грузин и армян, живших в нашем совхозе, что Украина, что Белоруссия или Молдавия, назывались Россией.

Из комнаты Нанули вышла симпатичная девушка, ростом и фигурой похожая на Людмилу, пристально посмотрела на меня и громко спросила по-грузински:

Эс ламази бичи, ром мовида русетидан, виси швили? (Этот красивый парень, что приехал из России, чей сын? груз.)

-Эгнатес швили! Момцонс? (Сын Игната. Понравился?

-Дзалиан! (Очень!)

-Гинда, ром щени ико? (Хочешь, чтоб твоим стал?)

-Сулели хар? Ме кмари мкавс. (Ты сумасшедшая? У меня муж есть.)

-Ну, гещиния, ме ар вутхра. (Не бойся, ему не скажу!)

Нанули повернулась ко мне и сказала по-грузински:

-Бичо, гинда ром эс гогона щени ико? (Парень, хочешь, чтобы эта девочка стала твоей?)

Я, глядя на девушку, тоже ответил по-грузински:

-Минда, дзалиан минда! Ис дзалиан карги, ламзи гого! (Хочу, очень хочу! Она очень хорошая и красивая девушка!)

Девушка ошалело посмотрела на меня, затем заорала на сестру:

-Цади, щен ктари дзагли! (Пошла ты, дохлая собака!)

237

И мигом убежала в комнату.

-Ваня, пошли, будем её успокаивать. Она быстро отходит.

Девушка лежала на животе, закрыв лицо руками.

-Не плачь, Этери! Я пошутила.

-А кто была эта Людмила? – спросила Дина, не открывая глаз.

-Не перебивай, по ходу рассказа, потом, всё поймёшь. Слушай дальше:

Между рассказом, мы ещё пару раз пили с Диной по рюмке, и она просила, чтобы я произносил тосты. В заключение этого повествования, я сказал:

;;;;;;;! – (Поехали!) – сказал водитель и стал включать скорость.

Я еле оторвал Этери от своей шеи и затолкал в автобус.

-Я тебя люблю! Береги себя! – крикнула Этери, в пока, ещё не закрытую дверь автобуса.

-;; ;;; ;;;;;;;;;! ;; ;; ;;;; ;;;;;;;;;;;;! – Я тебя люблю! И не забуду! – крикнул я.

-Женщина, это не брат твоего мужа! Это – твой муж!! Зачем ты обманываешь нас? – сказала по-русски одна из пассажирок.

Автобус тронулся.

- ;;;;;;;; ;;;! –(счастливой дороги) – крикнул я вслед и слёзы навернулись на моих глазах.

Автобус отдалялся, а я долго смотрел ему вслед. Сердце стучало и говорило: ты навсегда провожаешь свою любовь, настоящую любовь. Ведь ты полюбил её? Смотри, она стоит у тебя перед глазами.

Этери, действительно стояла у окна и махала мне рукой,

238

но сзади неё стояла Людмила и презрительно улыбалась. Так кого же из них я люблю?

-Милый, об этом можно написать целую отдельную книгу. Напиши обязательно об этом!

-Я так и думал. Написать, вначале книгу «ЛЮБОВЬ» о нашей любви с Людмилой, а затем, попробовать, написать другую книгу о ней – Этери.

-И тоже назови книгу «Любовь». А третью напиши о нас с тобой и тоже назови её «Любовь». Напиши столько книг, сколько у тебя было женщин под одним названием «любовь». И не смейся. Это глупо, хоть я не писатель и не критик. Ты так красиво рассказывал и о ней – Этери, и о ней – Людмиле и всё это вперемежку. Одно без другого было бы не интересно. Нет, интересно, но не так. Но это моё личное мнение. А ты волен поступать, как знаешь. Ты - автор. Я дам тебе маленький совет. Бесплатно. Если ты уж решил написать книгу о своих подругах, напишу одну, цельную книгу о своей жизни. И можешь озаглавить её – Жизнь бабника. Или жизнь бабника, писателя. А лучше всего назови - «Жизнь писателя». Там, ты сможешь выходить за любые рамки, не ограничивая себя. Писать о чём угодно.

-А ведь, ты права! Я, пожалуй, так и сделаю.

-Вот и хорошо, милый, что ты послушал женщину. Их, иногда, нужно слушать.

-Дин, извини, почему ты всё время называешь меня – милый, а не по имени?

-Твоё имя – Иван – мне не нравится. А называть тебя, как те девочки, которых ты любил и которые тоже, видимо, любили тебя – Ванечкой – я не хочу и не буду. Ведь, я тебя – не люблю, как и ты меня. Мы с тобой встречаемся только «на тропе войны», как сказали бы американские индейцы или говоря нашим современным языком, «на тропе телесной близости», а проще – секса. У нас с тобой чисто меркантильные отношения, у тебя есть товар,

239

которого нет у меня, а у меня есть товар, которого нет у

тебя, мы кооперируемся на короткое время, получаем обоюдную выгоду и разбегаемся. Или я не права?

-Ты не только красивая и страстная женщина, но и умная.

-Одновременно: красота, страстность и ум женщины – это гремучая смесь, заряд, который при определённых обстоятельствах, может привести к взрыву. Берегись таких женщин!

-Постараюсь. Но ты – исключение.

-Поэтому со мной, кроме сексуальных, и то, когда этого захочу я, лучше не иметь никаких отношений.

-Но ты так редко звонишь!

-Какого чёрта здесь ей надо? Прогони её! Брысь!

-Не кричи на неё, Она тоже обидчивая женщина.

-Обижается, когда ты её ночью не трахаешь? Ты же с ней ночью спишь!

-Она со мной. А какие красивые песни она поёт, когда её гладишь!

-Эта нахалка лезет ко мне, а не к тебе!

-Значит, она не ревнует тебя ко мне. Погладь её! Знаешь, почему она сейчас пришла к тебе? Ты последние слова произносила на повышенных тонах и, слегка, расстроилась, а она пришла тебя успокаивать.

-А у неё блох нет?

-Раз у меня нет, значит, и у неё нет.

-Шёрстка у неё приятная. И она, правда, запела песенку, замурлыкала.

-Нравится тебе, о чём она поёт?

-Откуда мне знать, о чём она поёт? Я же не – кошка?

-Все женщины – кошки и должны друг друга понимать. А поёт она, вот о чём:

Лучше нет на свете марта,

Когда все мы влюблены,

Рвёмся мы к котам со старта,

От котов мы так пьяны.

240

Страстно нас коты ласкают,

О любви нам говорят,

Нам, затем, они вливают,

И, кошечки, затем - родят.

-Ты этот стишок давно сочинил или, сейчас, на ходу, экспромтом?

-С чего ты взяла? Я ничего не сочинял. Только перевёл с кошачьего языка на человеческий, русский.

-Я не знаю, получится из тебя писатель или нет, но стихи твои, которые ты давал мне почитать – нравятся. А ты сам, как думаешь, кто ты больше – писатель или поэт?

-Ни тот и ни другой. Строитель. И то - хреновый, такой же, как и писатель и поэт.

-Это похвально ругать себя вслух и хвалить в душе, но я, пожалуй, беру свои слова назад. Ты назови свою книгу не «Жизнь писателя», а «Жизнь поэта». Потому, что ты больше поэт, чем писатель. Даже в любви, то есть в телесной близости, в сексе, ты – поэт! Поэтому меня так тянет к тебе.

-Согласен. Озаглавлю свою книгу, если хватит сил и умения её написать – «Жизнь поэта», но только с одним условием, что в книге укажу, что это не моя, а твоя идея.

-Ты, что будешь писать и обо мне?

-Я же не могу выкинуть часть своей жизни, драгоценные минуты, проведённые с тобой, красавицей и умницей - принцессой Каэтаной!

-Значит, хочешь сохранить меня на века?

-Да, если люди будущего будут читать книги и если моё бездарное произведение, кому-то из них попадёт в руки?! Тогда ты, как маха, написанная гениальным Гойя, станешь бессмертной. Только жаль не увидят твою...

-Не я. А твои девочки: Людмила и Этери. О них ты будешь писать чаще и больше. Через каждую строчку, а обо мне так – мимоходом. А Наташка, правда, своей песенкой успокаивает, даже не мурлыканьем. Вроде от неё исходят какие-то импульсы. Мне даже захотелось поспать. А ты не хочешь? Может, поспим?

241

-Вы, с Наташкой, спите, а я буду охранять вас.

-От кого?

-От котов. Чтобы они, сволочи, не пришли к вам во сне и не оттрахали вас. Или вы, две кошки, блудливые женщины, не побежали бы к котам!

Отсмеявшись, она сказала:

-Я поняла, почему меня, иногда так тянет к тебе. Ты не только заряжаешь моё похотливое тело, положительной энергией, но и освобождаешь душу от отрицательной.

Две женщины или две похотливые кошки, тесно прижавшись друг к другу спали, а я, открыв новую бутылку коньяка и влив в себя порцию вдохновения, снова сел за написание книги. Первым делом, я зачеркнул слово «любовь» и написал «Жизнь поэта». Затем нашёл толстую, начатую тетрадь, где были данные по работе за прошлый год, выдрал исписанные листки и уже в новой тетради написал: «Жизнь поэта». Продолжение 2. Это для того чтобы, не путаться, и продолжил писать.

..........................................................................................................................................................................

Жизнь делится на: части, отрезки, периоды, как угодно

их можно назвать. Это не обязательно: детство, юность, зрелость и старость. Иногда старый человек – душой и всеми своими действиями - ребёнок. А иногда ребёнок - уже глубокий старик. Примеров тому – масса.

Наше поколение в основном, даже в старости остаётся детьми, глядящими на мир с удивлением. Во многом это зависит от воспитания и образа жизни.

По сути дела нас никто не воспитывал. Мы воспитывались сами, потому что родителям было не до нас. Как я уже говорил выше, в пятый класс я пошёл в другую школу, десятилетку. Учителями, были русские, грузины, но большую часть составляли греки. Директорами школы были два брата грека, которые менялись через год, два. Чем это было вызвано, я не знаю и как они ква-лифицировались, как администраторы - тоже, но как воспитатели,

242

они были прекрасны. И как люди – тоже.

.............................................................................................................................................................

-Ни хрена себе?! Уже 57 страниц! – сказал я себе, почти 57 страниц, сейчас допишу и пропущу рюмку.

Вся, школа знала, что директор лупит учеников у себя в кабинете, но, ни разу, за время моей учёбы никто не пожаловался на него.

Я уже поднёс рюмку ко рту, как услышал её голос:

-Что, милый решил выпить без меня?

-Ты уже проснулась?

-Мы уже проснулись. С Наташкой. А почему, не назвал меня принцессой Каэтаной? А лучше – махой. Посмотри на свою обнажённую маху (она откинула покрывало) и начинай писать её словесный портрет.

-Пока ты спала, я писал.

-Но я же, была под покрывалом?!

-Я, с самого первого дня нашей встречи, украл твой портрет и спрятал в мозгу, а теперь подсматриваю там.

-Но тогда я была одетой!

-А я быстро тебя раздел. Мысленно.

-Нахал!

-Налить тебе?

-Сколько времени?

-Четыре или точнее – шестнадцать с минутами.

-Я так мало спала?

-Сорок пять минут, но ты не поверишь, я написал восемь страниц.

-Молодец! Не сбавляй темп.

-Так выпьешь или нет?

-Наливай, змей-искуситель! Но если я выпью твоего зашаманенного коньяка, тебе придётся

-А я уже готов. Разве ты не видишь?

-Я другое хотела сказать. А ты, так и писал голым?

-Зачем тратить время впустую? Оно, итак, летит птицей. Бери сразу и лимончик.

-Давай!

243

-За тебя, моя – маха!

-Ты сразу полез в кровать, кот!

-Все коты такие, нехорошие.

-Убери Наташку, я при свидетелях не могу....

Когда она ушла, я включил телефон и позвонил Гаязу.

-Почему ты мне не позвонил сразу после двенадцати?

-Не мог, работал.

-Не ври! Ты не был сегодня на роботе.

-Конечно, не был на объектах. Но у меня была более приятная, но тяжёлая работа. Она, принцесса, пришла только в половине первого.

-Надо было сразу и позвонить!

-Лёжа на ней?

-А потом?

-А потом - я звоню. Она ушла пару минут назад.

-Это так долго ты был с ней?

-Ты когда последний раз был у жены Модеста?

-Ну, позавчера. А почему тебя это интересует?

-Ты был с нею пять минут или всё-то время, что у тебя был отключен мобильник?

-Ну, и гад, ты – Капцов! И здесь меня подловил. Но, ведь это была моя Гулечка!

-Не твоя, а Модестова. А сегодня у меня была она, принцесса Каэтана, обнажённая маха.

-Не обнажённая, голая. Каждый кулик хвалит своё болото.

-Каждый мужик хвалит чужую жену, называя её своей.

-Тебе палец в рот не ложи, откусишь, болтун. А насчёт чужих жён ты хорошо сказал. Можно говорить в кампаниях, для хохмы.

-Говори всем! Дарю эту цитату тебе.

-На завтра больше ни одна баба не запланирована?

-Теперь, как всегда буду пахать без выходных.

-Завтра заезжай в офис, кое-что надо обсудить.

244

Я сел писать, предварительно надев плавки и добавив вдохновения. Надо ещё выпросить у Гаяза премию на коньяк. На дурняка – он вкуснее. Это даже Дина заметила.

Писалось легко и просто. Я ничего не выдумывал, только описывал события, которые вспоминал.

Вспомнил случай из школьной жизни и задумался.

Нам, после окончания восьмого класса, учительница Анна Фёдоровна, дала задание написать сочинение на тему - «как я провёл летние каникулы». Принесли, все кроме нас троих. Я совершенно об этом забыл.

-Тот, кто не написал, останется после уроков и будет писать, иначе завтра я вызову родителей.

Мне никак нельзя было оставаться. У нас была назначена игра по футболу с ребятами новой чайной фабрики, а я был лучшим защитником в нашей команде. Всегда упирался, как бешеный, и старался не пропускать противников к своим воротам. Не мог же я подвести ребят!

На третий урок, истории – я не пошёл. Зашёл в пустой класс и стал писать. Задание было написать на четырёх страницах, но я этого не помнил. Думал надо описать все каникулы от начала и до конца. Писал и писал. Торопился. К концу урока исписал всю школьную тетрадь, которую взял у Маши Болговой, правда, там не хватало двух средних листов. Я накатал двадцать страниц, вместо четырёх, но всё, что мне хотелось написать, так и не уместил. Затем, после уроков подошёл к учительнице и, протягивая ей тетрадь, виновато сказал:

-Анна Фёдоровна, вот, я написал. Правда, все каникулы, как Вы велели, не описал, и исправить ошибки не успел. Но продолжение я напишу дома. А ошибки исправлю потом, если...

-Капцов, когда ты успел написать? Да, здесь же, целый роман!

-На уроке истории.

-Писал во время урока?

-Нет, там бы не получилось, шумно. Я не ходил на урок.

245

-Это плохо, пропускать уроки. А продолжение ты напишешь дома. Можешь идти домой.

Мы продули игру и с крупным счётом. Нам забили 27 голов, а мы им только 8. И дважды по моей вине. И хотя я спорил, доказывал, что если бы я не дал забить два гола, всё равно было бы: 25 – 8 в их пользу. Всё равно, мы проиграли. Но, все шишки, посыпались на меня.

-Сынок, ты ещё не делал уроки, - сказала мать, когда покормила меня, и тут я вспомнил, что обещал написать продолжение сочинения.

Взял чистую тетрадь и исписал все 24 страницы. И всё равно конец получился скомканным, потому что, не хватило места. Писал я с вдохновением. Наверно, потому, чтобы забыть о позорном проигрыше в футболе.

Утром отдал учительнице.

Последний урок был уроком русского языка. Она принесла наши сочинения. Все были на листочках и только у меня – две тетради.

Её похвала в мой адрес вонзалась острым ножом.

-Дурак, мудак, - говорил я себе, - надо было написать всего четыре страницы, а я накатал 44. Почти целых две тетради, если бы я спросил у кого-нибудь, то тоже написал, как и все – четыре страницы, а теперь кроме клички «капчёная рыба» прибавится кличка «писатель», потому, что Анна Фёдоровна несколько раз назвала меня так. А она всё продолжала:

-У него не только всё описано последовательно, логично, взаимосвязано между собой, но и как у настоящего писателя присутствуют поэтические образы. Он пишет, что волны нежно шептались с берегом, а тучка, как маленькая обиженная девочка заплакала и стала ронять слёзы на большие пальмовые листья, под которыми он стоял. А луну он назвал милой ночной одинокой красавицей, которую окружают яркие далёкие звёзды, дающие влюблённым радость.

246

Я не знал, куда спрятать глаза от стыда. И зачем только я всё это писал? Для того, чтобы заполнить пустое место в тетради. А девочки, влюблено глазели на меня.

-Кроме того, что у него яркое образное изложение, -продолжала нахваливать меня Анна Фёдоровна, - у него всего 18 ошибок. Это на 48 страниц (два вырванных листа, она, видимо, не заметила). А у Сванидзе на три с половиной страницы – 29 ошибок. Это ещё раз доказывает мою правоту, что вам нужно читать как можно больше книг. Художественную литературу.

Хоть у всех допущено много ошибок, с заданием вы справились. И я всем ставлю положительные оценки. Им, Капцову и Болговой – пятёрки. Асе Гулая и Толи Диденко – четвёрки, а остальным – тройки. И даже родненькому, бедненькому Вите Чеботарёву, у которого, оказывается, не было каникул. Вот его сочинение:

Ура – каникулы! Это первая страничка сочинения.

Витька, собери учебники, завтра в школу, сказала мать и я стал собирать книги. Это последняя страничка сочинения.

Нет, ещё внизу подпись. Сочинение В. Чеботарёва.

Все стали дружно и заразительно смеяться и героем дня стал не я, как дурак, написавший аж две тетради, а он В. Чеботарёв. Бездари всегда в почёте.

Зато, те летние каникулы, я запомнил, лучше, чем все остальные, потому, что на свежую голову закрепил их в своеобразном дневнике – школьном сочинении. Если бы я с детства начал писать дневник, так же, как Людмила? А ведь много раз принимался за него, до седьмого класса. Но дальше чем в Витькином сочинении у меня дело не шло. Две строчки на первой странице школьной тетради, а дальше... а дальше она сгорала в огне.

Оторвавшись от нахлынувших воспоминаний, начал писать дальше, но уже не школьное сочинение, а книгу. Хорошо, что запомнил слова Анны Фёдоровны, что не фиксирование событий, фактов украшают любое произведение,

247

а незначительные мелкие детали, которые первоначально кажутся пустяковыми. Как женщину – не золотое колье на шее, а ямочки на щёчках. Может, поэтому первое, что я заметил у Людмилы – её ямочки и из-за них полюбил её?

Писалось легко и быстро. Самое главное, что сегодня я нашёл, поймал в прицел цель, основу будущей книги, благодаря Дине, и определился с её названием. Значит, боги, сама Муза, в образе Дины пришла ко мне и направила меня.

.................................................................................................................................................................

Нас повели по широкому, двухметровому штреку - (коридору-выработке), высотой тоже около двух метров. Потолок и стены были укреплены такими брёвнами, (стойками), которые я перемещал на собственном горбу, работая на лесной базе. Стояли скрип и скрежет. Казалось, потолок сейчас рухнет и погребёт под собой всех нас. Штрек привёл нас в широкую лаву (разрабатываемый угольный пласт).

Не знаю как других, но меня сверлила одна мысль:

-Что если я выберусь отсюда живым и здоровым, то меня никакая б…дь не заставит больше залезть в эту мрачную тёмную, скрипящую могилу.

Пробыли мы в шахте часа четыре. На поверхности помылись в бане и разъехались по домам.

-Лучше сутками собирать чай под жарким кавказским солнцем, думал я – чем быть мастером в шахте. Окончу техникум, а работать на шахту не пойду.

На моё счастье, год назад, когда я готовился поступать на шахтное отделение, открылось новое отделение: «Изготовление и монтаж сборных железобетонных конструкций», для промышленно – гражданского строительства, сокращённо - ПГС.

Поговорив с братом, я перевёлся на новое отделение, но уже на четвёртый курс.

Летние каникулы, как и положено, отбыл дома, не вылезая из моря.

248

Это были мои предпоследние студенческие каникулы. Время пролетело быстро и незаметно.

Резо работал. Даже стал передовиком производства.

С ним общался в основном вечером. Интересы постепенно становились разными. В основном играли в шахматы или вспоминали детство. Взяв заранее билет, в конце августа уехал вновь в Енакиево, чтобы к сентябрю снова вернуться на занятия в техникум.

ГЛАВА III. Любовь.

На занятия в новую группу я пришёл, как и положено 1 го сентября. Ещё не все были в сборе. Некоторых ребят и девчонок из группы я знал, с остальными стал знакомиться.

Техникум был большой. В нём училось до тысячи человек. Только актовый зал был рассчитан на 300 мест.

Дописал последнее слово. Поставил точку. Посмотрел на страницу – 95. Пусть, даже я вычеркну 1/3. Всё равно останется 60 страниц. Но, думаю, при корректировке, страницы не только сократятся, но и добавятся. Многое я упустил. А я – молодец! И сдержу клятву, что дал Людмиле и буду получать наслаждение, возв-ращаясь в прошлое, стану проживать свою жизнь вторично со всеми её радостями, муками и болями.

Был уже час ночи. Наташка, спавшая в кресле, встала, потёрлась, об мою ногу и сказала:

-Вань, пошли спать! Мне без тебя одиноко. А ты не верь этой вшивой принцессе Каэтане-Дине, что я хочу стать твоей любовницей. Не обижайся, но мой кот Босяк красивее, чем ты! Я не люблю облезлых котов и не даю им. А ты – лысый, значит, облезлый. И как только эта дура, красавица Дина даёт тебе. Наверно из-за того, что ты долго не спрыгиваешь с неё. Мой Босяк, хоть красивее тебя, а так долго не может. Встретишь его во дворе, научи его. А лучше не надо, а то другим котам не достанется.

Наташка прижалась, замурлыкала и мы заснули.

249

ВОСПОМИНАНИЯ. ДНЕВНИК. МЕЖА.

15 ноября. Четверг.

Вчера вечером просила его присниться. Даже положила наши фотографии рядом. А он не приснился. А приснился Джон и, почти, оттрахал меня. Я не сопротивлялась, назло Вано. Но, слава богу, что это происходило всё во сне, и его не было рядом. Когда ехали с Алкой на работу, подумала, может, рассказать об этом Вано и расхохоталась. Алка глянула на меня, как на дурочку.

Пересилила себя и пошла на полигон к Вано.

Он трудился, как пчёлка. Ручным вибратором уплотнял бетонную смесь. Женщина рядом с ним стояла с большой тёркой в руках, чтобы начать заглаживать поверхность изделия. Когда он выключил вибратор, она сказала:

-Студентик, лапочка, это та синичка, для которой ты выпрашивал перчатки?

-Тёть Надь, она не выпрашивала, это я выпрашивал для неё. И она не синичка, а Золушка.

-Только без хрустальных башмачков. Ладно, пока воркуйте, а я пойду за перчатками для неё. Две пары хватит, Золушка?

-Спасибо, тёть Надь, а лучше три.

-Привет, Капцов! Ты всё отвечал за меня. Даже не дал слово сказать.

-Люд, она добрая тётка, но если ей что-то не так скажешь, то – кобра.

-Женишься на такой, тогда узнаешь почём фунт лиха!

-Я женюсь или на тебе, или ни на ком.

-Поживём, увидим.

-У тебя ко мне какое-то дело?

-Да, хотела спросить, нет ли у тебя хорошей книги?

-Люд, книги нет. Есть несколько потрепанных журналов «Иностранная литература», где в 1955 году был напечатан роман немецкого писателя, еврейского происхождения Лиона Фейхтвангера «Гойя или тяжкий путь познания». О великом испанском художнике восемнадцатого века Франсиско Гойе. Слышала о таком?

250

-Откуда, Вано? Это ты у нас такой начитанный.

-Могу принести. Мне роман – понравился. Там такая, любовь!

-Если про любовь, то принеси!

-Завтра.

-Не забудь!

-Наворковались, голубки? На, Золушка. Две пары новых, две уж быушных, но не порванных. Носи.

-Спасибо вам!

-А ты, оказывается, и разговаривать умеешь! Спасибо не мне, а твоему студентику, и держи его всегда в рукавицах, а то они, мужики, похотливы, как коты.

Вот и хорошо, что сама первой пошла к нему. И сократила путь к примирению и перчатки заработала, да он ещё и книгу принесёт. Хотя, дома полно книг для чтения, но его, почему-то - всегда интереснее. Две пары перчаток сразу отдала Лорке. Вовремя. Те у неё уже неделю, как порвались.

За обедом он снова был весёлым и смешил нас. Правда, иногда подкашливал.

27 ноября. Понедельник.

Зима пришла неожиданно.

Пушистый снег падал на шапки и шляпы, на пальто и шубы прохожих. Большие хлопья садились на ресницы и люди становились ещё красивее. Малыши играли в сне-

жки и лепили снежную бабу.

Можно считать, что половина практики прошла. Однажды Вано, когда мы выходили из столовой, сказал:

-Люд, можно я приду вечером?

Мне хотелось броситься ему на шею и крикнуть:

-Дурачок, я давно этого жду.

Но я притворилась принцессой недотрогой и сказала:

-Зачем, мы же расстались. И между нами ничего не может быть!

-У тебя уже есть другой?

251

-А тебе какая разница?

Он остановился, а я пошла, догонять Лорку с Алкой. Какая всё-таки я дура! Для чего я это делаю? Чёрт с ним! Пусть позлится. Сильнее будет любить. А если у него перегорит от моих капризов? Чуть позднее схожу и скажу, что передумала и приглашу его в кино. Но через час на полигоне уже никого не было. Сломался растворо-бето-ный узел и всех рабочих полигона отпустили домой.

28 ноября. Вторник.

Надеялась встретить его в столовой, но он не пришёл. Через час заходил в цех за мелкими закладными, но ко мне не подошёл. Злится. Ну, и пусть. Будет знать, как понапрасну обзывать меня шлюхой. А может, он и не обзывал, а Нинка, тогда приврала? А на улице так хорошо! Когда у нас было всё нормально, обещала сходить с ним на каток. Парень ни разу не вставал, ни на коньки, ни на лыжи. Смешно. Но зато он хорошо плавает, а я совсем не умею.

Сейчас бы гуляли и целовались. По своей глупости сижу дома. Хорошо, что принёс журналы об испанском художнике – Гойя. Оказывается и в те времена было распутство. Он женат. Она замужем и открыто живут вместе, да ещё у неё дома. Попробовала бы я привести любовника в дом? Вано сразу бы меня зарезал. Какие глупые мысли лезут в голову? Что же делать – не знаю? Похоже, он стал меня сторониться. Какая же у нас полоса? Чёрная или белая? Скорее – чёрная. Мы, если встречаемся мимоходом в столовой, перекидываемся несколькими словами, но обедает он всегда не за нашим столом. Значит, мы не в ссоре, но и не в мире. Стоим и ни на чёрной и ни на белой полосе. На меже. Кто же из нас первым потянет другого с межы на ту или иную полосу? Он или я?

-Женщина должна быть мудрее и покладистее, а тут наоборот, он больше шёл мне на уступки. Если помиримся и у нас всё наладится, я никогда не стану делать того, чтобы ему было плохо.

252

1 ноября. Пятница.

Неужели он и завтра не придёт обедать? Питается, наверно всухомятку, бутербродами? Испортит желудок.

Лорка предложила сходить вечером на каток. Хотели предложить Вано, но он снова не появился в столовой.

3 Ноября. Воскресенье.

В субботу, с утра была такая хорошая погода. Лёгкий морозец и снежок. На душе радостно. Предчувствие меня не обманывает. Что-то должно случиться?! Хорошее, разумеется.

Я уже переоделась, когда появилась Лора.

-Ну, что, Лор, ходила вчера на каток?

-Ходила. Было здорово. Люд, не знаю, говорить тебе или нет?

-Что, залетела от очередного хахаля?

-Причём здесь это?

-Ты же, как ненормальная, бегала всё лето искать хахалей, да ещё и меня таскала с собой.

-Люд, я хотела с тобой по хорошему, но ты меня разозлила, а теперь я тебе ничего не скажу.

-Ну, и не говори! Больно надо!

-Да, пошла ты к чёрту.

-Сама иди туда, дурочка.

Вано, наконец-то появился в столовой. Взял пищу и с подносом глазами искал, куда бы сесть. Увидел Лорку, сидящую отдельно от нас с Аллой, и направился к ней. Они оживлённо стали болтать и смеяться. Наверно, он, как всегда, рассказывал ей анекдоты. Дура, если б не поцапалась с Лоркой, сидела бы сейчас с ними, а потом бы уговорили его пойти на каток. Когда я уже научусь сдерживать свои эмоции и не поступать, как всегда, вначале действовать, а затем думать, а не наоборот? Что же она хотела мне сказать? Наверно, Вано просил её поговорить со мной. Трус, несчастный! Не может набраться смелости, чтобы подойти и всё сказать самому. Хотя, он подходил и даже просил разрешения прийти, а я бзикнула. Сама

253

виновата. А, может, что-то другое? Подойду к ней и извинюсь. Чёрт с ней, с гордостью.

До конца перерыва оставалось, минут двадцать. Я подошла к Ларисе.

-Лор, извини, не сдержалась. Но я ведь не желаю тебе ничего плохого, наоборот волнуюсь за тебя.

-Ты, мне не мать, чтобы волноваться! Ладно, что было прошло.

-Мир?

-Мир. Но я с тобой не ссорилась.

-Что ты хотела мне сказать?

-Уже пере хотела.

-Говоришь, мир, а сама всё ещё злишься.

-Не уверена, что должна говорить это тебе.

-Это касается тебя или кого-то из нашего класса?

-Тебя.

-Меня? Странно! Тогда говори!

-А, может быть, я ошиблась?

-В чём?

-Он был или нет?

-Кто? Что ты говоришь загадками? Раз начала, то выкладывай!

-Мне показалось, что вчера на катке был Вано.

-Показалось, Лорочка, показалось. Если он не умеет даже танцевать танго и вальс, как он может уметь кататься на коньках? Он в жизни на них даже не стоял.

-Тогда показалось. Они быстро бежали с девкой, взявшись за руки и сразу ушли. Я была на другом конце катка.

-Я быстрее поверю, что он стал космонавтом, чем конькобежцем.

-Да, скорее, я ошиблась.

-А как он был одет?

-Брюки - его, коричневый свитер и синяя шапочка и, вроде – женская.

-У него таких, сроду не было. А почему ты не спросила у него,

254

во время обеда? Сидели же рядом!

-Постеснялась. Если бы я точно была уверена, что это был он – спросила.

-А о чём вы болтали и смеялись?

-Рассказывал разные истории и анекдоты.

-Я так и подумала.

-Он говорил, что идёт новый аргентинский фильм. Спросила, почему не посмотрел, ответил, что одному не хочется.

-Лор, а давай сами пригласим его в кино!?

-Люд, а почему тебе самой не пригласить?

-Неудобно.

-Понимаю, до этого выкаблучивалась. Но я буду третьей лишней.

-Можем сделать таким образом; заходим в зал, а ты минут через десять уходишь. Может же, у тебя заболеть голова во время сеанса? А деньги я тебе компенсирую.

-Дура, что ли? Нужны мне твои деньги!

-До конца перерыва ещё десять минут, сходим к нему?

-Вы, как дети, хернёй занимаетесь, а меня, как няньку, заставляете возиться с вами.

-Не ворчи! Всё наладится, куплю бутылку вина.

-Я и сама могу купить. Но подругу выручать надо. А насчёт того, чтобы не залетать, меня научили точно высчитывать время. Ты знаешь как?

-Нет.

-Слушай....

Вано удивился, когда мы подошли. Согласился сразу и ещё больше повеселел, хотя грусти в его лице я не заметила. А, может, он правда был с какой-то девкой на катке? Когда всё наладится, возможно - спрошу. Интересно, он всё так же меня любит? Похоже, мы, с ним, сделали один шаг, нет маленький шажок, для того, чтобы передвинуться с той межы, на которой мы находились, в сторону белой полосы. Что покажет сегодняшний вечер, когда он после фильма пойдёт меня провожать? Полезет целоваться

255

или нет? Или мне самой, первой надо будет предпринимать усилия?

Пока Вано стоял в очереди за билетами, Лорка ушла, а я сказала ему, что она встретила бывшего своего хахаля и они пошли в кафе, но он улыбнулся, значит, всё понял.

В кино, он не предпринимал никаких усилий, только всё время держал мою руку в своей, видимо, боялся, что я сбегу. Но это слабая связь. Накрепко он уже связал мою душу со своей. А я, видимо, повзрослела. Если с Вадимом я ходила в кино, для того, чтобы он погладил мне ляжку, то сейчас, с Вано, мне этого уже не хотелось. Мне было приятно, что он сидит рядом и тепло его руки разливается по всему моему телу. А может, я постарела и у меня начинают атрофироваться чувства, хотя вечером, перед сном, всегда кладу под подушку запасные трусики, потому, что только подумаю о нём и начинаю внизу «потеть».

Кинотеатр недалеко от нашего дома, и мы, почти, всю дорогу после фильма, шли, взявшись за руки.

Как обычно, больше говорил он. Я слушала, но из меня всё время пёрло - женское говно любопытства. Всё время хотелось спросить, был ли он на катке? И если был, то с кем?

Когда мы перешли железнодорожный переезд и стали подходить к моему дому, я не выдержала:

-Вано, (пока язык не поворачивается, назвать его, милый Ванечка) ты не научился ещё кататься на коньках?

-Людочка, а я только что собирался предложить тебе сходить на каток. Ты не поверишь, но я уже не только стою на коньках, правда, ещё неуверенно, но даже пробежал пару кругов, но не без поддержки.

-И тебя, конечно, поддерживала девушка?

-Девушка, Люд. Вчера вечером ни Сантоса, аргентинца, ни Виктора не было дома. Читать мне было нечего, и навалилась такая тоска, что я пошёл на улицу. Ты же видела, какая прелестная была погода? Ходил по улицам и подошёл к катку. Стоял и смотрел, как красиво катаются пары и одиночки.

256

Две пары даже танцевали танго на коньках. Думал, умел бы я так хорошо кататься, катался бы с Людой. Возле меня ходила взад и вперёд девушка с сумкой и с двумя парами коньков через плечо. Разговорились. Она ждала друга, а он не пришёл. Предложила мне, я сказал, что в жизни не стоял на коньках. Потом согласился попробовать. Коньки её парня были большого размера и я взял напрокат. Ну, она меня и учила. Падал я много раз и все вокруг хохотали. Ну, и я, разумеется, тоже.

-Значит, она тебя закадрила?

-Никто никого не кадрил. Правда, там, где выдавали коньки, дали свитер, большого размера и шапочку, похоже, что она была женская, но это уже мелочи. Как это здорово встать впервые на коньки! Я даже понял тех, кто впервые был на море и окунался в него.

-И как же звали эту девушку?

-Лена.

-А потом вы с этой Леной целовались?

-Не много. Всего раз пятнадцать.

Пауза и замешательство.

-Зачем ты вырвала свою руку и стала уходить?

-Можешь идти и продолжать целоваться со своей Леной! Не трогай мою руку. Отпусти! Или я сейчас закричу.

-Кричи, кричи! На всю Горловку, что любишь меня и ревнуешь.

-С чего ты взял?

-Людочка, я отпустил твою руку. Не бесись. Теперь я понял, нет, теперь я точно знаю, что ты тоже любишь меня.

-Я никого не люблю!

-Любишь, любишь! Ты помнишь, говорила мне, что специально стала кокетничать с Вадимом, чтобы узнать стану ли я злиться или нет? А я после этого, сбежал с занятий, потому что - разозлился. А сейчас, я специально сказал, что целовался с этой Леной, чтобы увидеть твою

257

реакцию и если бы, ты восприняла это равнодушно, я бы расстроился. Единственно, что у нас было с этой Леной – это она меня держала за руку, когда мы бежали, чтобы я не свалился, и то - она была в перчатках. Давай я погрею твои руки, лапочка!

-Ты меня никогда так не называл.

-Я тебя называю всеми ласковыми именами, но ты меня не слышишь, потому, что избегаешь. Да, если бы у меня было что-то с этой девкой, я бы тебе вообще не сказал, что был на катке.

-Шила в мешке не утаишь. Тебя вчера на катке видела Лорка, но она не была уверена, что это ты.

-Почему же она не подошла?

-Я же говорю, что не была уверена.

-Ты не замёрзла? Мы постоим ещё?

-Давай походим.

-Люд, не знаю, сказать тебе или нет?

-Ещё какой-то сюрприз?

-У тебя на ресничках снежинки, можно я их сниму губами?

-Нет, Капцов, на тебя трудно обидеться. До чего же ты хитрый!

-Люд, если бы я тебе сказал, можно я тебя поцелую, ты бы сказала - нет, хотя, может быть, хочешь этого.

-Пойдём в конец улицы, там темнее.

......................................

-Ты, сумасшедший, скоро начнешь, есть мои губы.

-Я давно хочу всю тебя съесть.

-А почему же не ешь?

-Никак не могу выбрать приправу, с какой ты будешь вкуснее. Боже мой, как же я о тебе соскучился и как же я тебя люблю!

-Съешь меня, Ванечка, съешь! Я хочу, чтобы только ты меня съел.

-Мы с тобой похожи на скалистый берег и волну. Волна влюблена в него и с радостью бежит к нему, бурлит, пенится, торопится, чтобы быстрее ему отдаться, а берег

258

ждёт её, ждёт и злиться, что она не так быстро катится, чтобы встретиться с ним, да ещё, по пути, флиртует с ветром, который её оседлал, целует и поёт ей песенки. А когда, они, в порыве страсти, встречаются, то скалистый берег, от злости разбивает волну, и по его щекам начинают струиться слёзы влюблённой волны, вперемежку с его собственными слезами. Любовь красивая, но страшная штука: радость веселье, мучение и боль.

-Где ты прочитал такую красивую историю об этой прекрасной любви волны и берега?

-В собственной голове. Когда я не с тобой, вернее, когда ты не со мной, в голову приходит разное. А сейчас родилась вот эта история и на неё меня натолкнула твоя ревность. Глядя, на тебя, я думал: -глупая, ну, почему ты ревнуешь? Видно и ты, глядя на меня, говоришь: -глупый, ну, почему ты ревнуешь?

-Точно, так и есть. А кто из нас в этой истории был волной, а кто скалистым берегом?

-В зависимости от ситуации. Чаще всего волной была ты и я глупо, иногда беспричинно, тебя ревновал, и когда ты, такая красивая, с радостью приближалась ко мне, волной, чтобы нам вместе слиться, я, в порыве злости, разбивал тебя о себя, а потом плакал.

-Мы вместе плакали.

-Я не знаю, плакала ли ты, потому что не видел твои слёзы, но я всегда плакал.

-Я тоже ни разу не видела твоих слёз.

-А я плакал, даже при тебе, душой. Один раз. Правда, открыто, когда ты уходила, с тем красавцем, твоим братом, но я не знал, что он твой брат, а та девушка - это не - ты, а его жена - Оксана!

-Плохо всё тогда получилось. Сразу столько совпадений, как в глупом, плохом фильме.

-Люд, это судьба вставляет нам палки в колёса, в нашу любовную телегу.

-Ой, ты опять так красиво, образно сказал – телегу.

259

-Да, милая, у всех влюблённых кареты, а у нас телега, потому, что другие украшают свои телеги, превращая их в кареты, а мы сдираем с нашей арбы, то есть телеги, последние украшения.

-Так, украшай её!

-Любимая, понаблюдай за птичками, когда они весной начинают влюбляться, строят свои гнёздышки парами, кроме кукушки, он и она, и их гнёздышки получаются красивыми. Нам надо вдвоём превращать нашу телегу в карету.

-А кто сегодня был волной? Тоже я?

-Нет, Сегодня волной был я, а ты скалистым берегом, потому, что ты приревновала меня и чуть не разбила на кусочки.

-Но я всё равно не видела твоих слёз. Так не хочется расставаться. Я о тебе тоже скучала.

-Если бы мы с тобой поженились, лежали бы сейчас в кровати и

-Целовались!

-Нет! Гадали бы, кто у нас будет первым: мальчик или девочка?

-Ты невыносим! Не знаешь, что ты скажешь в следующую минуту.

-Это же хорошо! А вот когда мы проживём с тобой лет сорок, нам вместе будет неинтересно.

-Почему?

-Потому что мы настолько притрёмся друг к другу, что будем читать мысли друг друга.

-Откуда ты это знаешь?

-От родителей. Они прожили вместе более сорока лет и сейчас понимают друг друга с полуслова. Мне, иногда, кажется, что они не молчат за обедом или ужином, а разговаривают, мысленно. Мать родила меня, когда ей было сорок девять лет. Люд, а как бы ты хотела назвать девочку, дочку и как мальчика, сына?

-Я об этом не думала. Потому что, рано.

260

-Так ты думай! А то, потом у нас опять с тобой будет ссора из-за этого.

Я засмеялась и сильнее прижалась к нему, а потом сказала:

-Давай сделаем так. Всех девочек буду называть я. А иначе ты всем им дашь имена своих подружек, а мальчиков будешь называть ты.

-Иначе ты им всем дашь имена своих любовников.

-Ванечка, у меня любовников не было! Были мальчики, которые мне нравились. Кроме Флорина, но он тоже не был моим любовником. А теперь только - ты. Но тоже ещё пока не – любовник!

-Муж!

-Объелся груш. Пока только друг. Лучший.

-Люд, а можем же мы с тобой договариваться, как сейчас, насчёт имён детей. Значит, и в будущем, должны вначале спокойно поговорить обо всём, а затем уже принимать те или иные действия.

-Мы с тобой слишком эмоциональны, оба.

-Нет, мы с тобой, как магниты. Когда стоим лицами друг к другу – притягиваемся, а когда – жопами – отталкиваемся.

Я захохотала и сильнее прижала его к себе.

Как же мне с ним хорошо! Похоже, мы снова сошли с межи и встали на белую полосу. Надо постучать по столу, чтобы не сглазить.

Я закрыла дневник и легла спать.

Мать спала, а Алка ещё читала журнал «иностранная литература», в котором был напечатан роман о художнике Гойе.

-Алл, нравится?

-Нет, дребедень, мура.

-А мне о Гойё – понравилось.

-Тот роман – шедевр. Я его ещё вчера дочитала. Сейчас читаю повесть об англичанах. Говно. Давай спать.

261

 

ВОСПОМИНАНИЯ. РАЗНЫЕ. 1. ЛЕНА.

С Ленкой было здорово. Она была непредсказуема. Могла в первый день отдаться, а во второй послать тебя к чёрту. Помню, тогда, среди недели, зашёл в магазин погреться, сочинял на морозе стихи, было грустное настроение и стихи получались грустными. Так, как моя голубка, хоть и не летала под небом с другим голубком, но не подпускала к своей голубятне, а мне так не хватало её тепла, её воркования, её милых ямочек и запаха её волос!

С Леной мы нашли контакт сразу. В тот вечер на катке было здорово. Я впервые в жизни встал на коньки, что стало предметом моей гордости, так, как я всем ребятам в совхозе рассказывал, на каникулах, и потом, когда приезжал в отпуск, что катаюсь на коньках и лыжах. Врал.

А, затем, Лена привела меня к себе, накормила и душу и тело и вдобавок избавила меня от любовного голода. Поэтому на выходные отпала нужда в поездке к Верочке с Галкой. Да, к тому же, я помирился с Людой.

Людочка, как тигрица набросилась на меня, когда я ей сказал, что поцеловал Ленку пятнадцать раз. Но я соврал. Сколько раз я её целовал – не знаю, а вот ...

-Если бы всё это рассказать Людмиле, тогда прощай моя не смазанная телега – любовь! Но совесть моя, первоначально была чиста. Я бы никогда не пошёл к Лене, если бы у нас, с Людой всё было хорошо. А потом я скурвился. Как малыш, который однажды украл конфетку и, втихаря от родителей, её слопал. А потом стал воровать постоянно, пока его не поймала мать на месте преступления и не отшлёпала.

Какие же мы в молодости глупцы?! А в зрелости или в старости, разве мы меняемся? Однажды мы с Гаязом пригласили девок, Нинку с Эльвирой, и, совсем, забыв на это же время пригласили других, с которыми недавно познакомились. Хорошо, что потом позвонила Эльвира и сказала, что у них изменились обстоятельства, и они не при-дут. Мог выйти конфуз, если бы они заявились, когда у

262

нас уже были другие.

Я сам, потихоньку, своими же руками выпускал, мою драгоценную птичку, Людочку из клетки, в которую долго, долго пытался её заманить. Она, моя канарейка, только, только стала привыкать к этой, пусть не золотой, а деревянной клетке и уже собиралась запеть мне песнь любви, а я уже стал заглядываться на других поющих птичек и развлекаться с ними, слушая их кудахтанье.

Лена играла на гитаре и пела. И любила стихи. Но, Люда тоже, оказывается, любила стихи и даже, что-то сочинила. Почему я тогда ни разу не спросил у неё об этом. Боялся, считал это постыдным явлением. Дурак! С ней, Леной я чувствовал себя раскованным даже больше, чем с Веркой. А, потом, у неё, как я узнал, позже - тоже была безответная любовь. Я же, почти всегда считал, что Люда меня не любит, если бы я, хоть на миг, тогда, смог заглянуть в её дневник? Ещё можно было узнать все её секреты через её душу, а туда я не смог проникнуть, не потому, что она меня туда не пускала, а потому, что я не смог найти лазейку. Плохо искал, или не хотел найти!

Однажды Лена у меня спросила:

-У тебя много друзей:

-Знакомых много, приятелей достаточно, а друзей всего двое. Резо, самый лучший мой друг на Кавказе и здесь, Вовка Савон, в Енакиево, но с ним мы друзья в основном по бля...м.

-Почему ты замолчал?

-По разным стечениям обстоятельств.

-А мне кажется, ты хотел сказать по бабам.

-Ну, и по бабам - тоже.

-А я ни в друзей и ни в подруг не верю. И те и другие быстро предают. Особенно сучки. Из-за кобелей. А твои друзья тебя не предали бы из-за девки?

-Насчёт Вовки – не знаю, а Резо бы – никогда!

Ох, и врал же я тогда! Вовка познакомил меня с ней, Верой, привёл к ней как своего лучшего друга, а сам её использовал,

263

как хотел, пока сама Веерка не проболталась. Нет, Резо - не такой! Резо бы меня никогда не предал. Но зато я предал Резо. Увёл у него Этери, из-под самого носа.

Милая детская шалость. Уж такая ли детская? И такая ли милая?

Я достал альбом, в котором хранились мои фотографии и, которые, как мы договорились с Раей, она не станет выбрасывать. Она – мои, а я – её. Это тоже частица прожитой жизни, и пусть хранятся. Кушать такие фото – не просят, но, иногда, при просмотрах, доставляют радость или грусть.

Пока искал карточку Лены, просмотрел много других и с каждой фотографией всплывали те или иные истории.

А она, Лена – красивая! У меня все девки были красивые, хоть, я сам – не красавец. Но ведь в молодости, все красивые уже сами по себе. Красивая, но с Людой – не сравнится, Люда – красивее. Люда была всех красивее.

Нашёл фото, где мы в гостях у Резо. Анжеле было тогда 12 лет, а Эдику – 6. Мы жили у моей двоюродной сестры – Нади, в их частном доме, в Кобулети и пару раз ездили в гости к Резо. До совхоза - всего семь километров.

264

ВОСПОМИНАНИЯ. РАЗНЫЕ. 2. РЕЗО.

 

Я смотрел на фото и череда воспоминаний, кадрами киноплёнки проносилась в моей голове.

-Вань, Это у тебя уже такая взрослая дочь?- спросила Клава, жена Резо. -Невеста. Ей двадцать уже ест?

-Ты что, Клав, с ума сошла? Ей в октябре исполнится только тринадцать, а Эдику - в июне было семь.

-А моим, Нодари и Манане, 12 и 11, а Таечке, в прошлом месяце было уже восемь. В кого у тебя такие крупные дети?

-Клав, у меня сосед двухметрового роста, когда мы собирались заводить детей, я специально уезжал в командировку.

-Болтун, смеясь, сказала Рая, но я видел, что она горда, что у неё такие здоровые и красивые дети.

-Кто отец, моих детей, я приблизительно знаю, и догадываюсь, а кто отец твоих детей, Клава? Маленький, хромой Либо.

Клава со злостью, глянула на меня и презрительно сказала:

-Не напоминай мне об этой хромой армянской сволочи. Эта тварь уже всем в совхозе надоела. Убила бы его!

-Да, ладно, Клав. Нормальный мужик. Ты сама постоянно кусаешь его,

265

а он злопамятный, и острый на язык, вот вы и враждуете. А с его женой вы даже дружите.

-Не кукарекай! У тебя есть чем угощать гостей?

-Клав, мы взяли бутылку коньяка. Вано сказал, что Резо - не пьющий. Так что не переживай.

-Рай, он крепкие напитки не пьёт, а вино по чуть-чуть глотает, если он сегодня не станет пить за вашу семью, я вылью ему бутылку на голову. Иди, принеси вино. Билал, вроде пошёл домой, на обед, если что - иди к нему домой.

Мы вышли с Резо во двор. Я не стал глазеть на совхозное метро, которое было проложено на всю трёхсот метровую длину, центральной части совхоза. На проспекты и бульвары, на вокзалы и стадионы, я глазел на такие родные сараюшки, притулившиеся к большим соснам и редким, оставшимся гигантам эвкалиптам, на жиденькие банановые деревья, некоторые из которых, имели огромные листья, но не рождали плодов. Как же я любил тебя родной совхоз! Родина – это твой дом, твой двор, где ты родился или вырос, люди, с которыми жил часть времени, когда формировался твой взгляд на жизнь, люди, которые любили тебя, а ты их.

-Резо, а кто живёт в моей, нашей квартире?

-Приезжие сваны, разнорабочие плантаций, там сейчас общежитие.

-И сколько человек, их, там живёт?

-Вначале проживало – восемь. Осталось пятеро. Остальные не выдержали, сбежали.

-Пойдём, я хочу посмотреть. Как же они там помещались восемь человек? В двадцатипяти метровую комнату не поставишь столько кроватей!

-А их и не ставили. Они все спали на полу.

-А сейчас?

-Вроде стоит одна кровать, для бригадира, а остальные также спят на полу. Стол, за которым они едят, перед сном выносят на веранду, а утром заносят.

-Ну, что? Зайдёшь?

266

-Нет, я уже пере хотел.

-Дело твоё. Пошли к Билалу.

-Послушай, а вот те два парня, похожие друг на друга, что вышли из его двора не Чук и Гек?

-Да, они. Сейчас спросим, отец дома или уже ушёл в магазин?

Мы сблизились. Я, как дурак, бросился их обнимать, а они меня. Расцеловались. И даже чуть не расплакались от счастья, что встретились друг с другом. Им, братьям близнецам, было лет по восемь, когда я уехал, а сейчас это были молодые красивые жеребцы.

Когда страстные наши объятия закончились, кто-то из них, то ли Чук, а то ли Гек, их не различишь, спросил у Резо на грузинском языке:

-Резо, а кто – этот мужчина?

Резо, у которого была железная выдержка, который всегда всех смешил, а сам даже не улыбался, когда все валялись от смеха, вначале прыснул, а затем мы разразились гомерическим хохотом, но сильнее нас хохотали Чук и Гек, и мы, глядя на них тоже не могли остановиться.

Но сильнее нас потом смеялись Рая и Клава, когда мы рассказали им эту историю за застольем.

В 1953 году вышел на экраны мультфильм по мотивам А. Гайдара «Чук и Гек». А у Билала через год или два родились братья близнецы и какой-то шутник назвал их Чуком и Геком. Так их и стали звать, хотя их настоящие имена были: Сосо и Важа. Но, практически их никто не называл настоящими именами. И они откликались только на Чука и Гека. Похоже, что они и сами не знали кто из них Чук, а кто Гек.

Билял был уже в магазине и когда, после приветствий мы рассказали ему об этом случае, он тоже заразительно хохотал и открыл бутылку «Цинандали», несколько ящиков которой хранил для директора совхоза, а когда мы уходили, дал ещё две с собой. Кавказцы добрый и хороший народ. Я рад, что судьба предоставила мне такую возможность родиться, и вырасти там, на Кавказе.

267

-Клав, а я представляла, по рассказам Вано, что у вас маленькая квартира, даже не квартира, а одна комната. А у вас целые хоромы. Три комнаты, как и у нас, и кухня. Правда, нет ванной и туалета. И вода холодная проведена.

-Так Резо с матерью и жили в такой. А когда у нас появилось двое детей, стали перестраивать наш дом, дали нам эту квартиру. Мы все передовики производства. Тётя Мария, мать Резо, царство ей небесное, Резо и я.

-Клав, ты не шутишь? Резо – передовик производства? Рассмешила.

-А ты завтра сходи к конторе и посмотри, на стенде. Там красуется его большой горбатый нос, а лучше бы фуй.

-Перестань, Клав! Не позорь меня!

-Ты сам себя, идиот, позоришь.

-Раечка, у нас не пять детей, а шесть.

-Каких шесть? Мы видели троих.

-Двое в деревне. У его тётки, материной сестры, тоже болгарки. Она замужем за аджарцем.

-Всё равно получается пять. А шестой ребёнок?

-А шестой пятилетний Вовка прибегал пару часов назад, я его кормила.

-Но он, вроде, называл тебя тётей Клавой?

-Правильно. У него своя мать. Любовница этого кобеля.

-Клав, знаешь же, что мы с ней расстались.

-Вовка мне сказал, что ты недавно приходил к ним.

-Я приносил ему конфеты.

-Уж лучше бы забрал пацана у этой шалавы. Пропадёт парень, хоть мне и обидно, что все тычут носом, а мне мальчика жалко. Вылитый мингрел.

-Кто это мингрел, Клав?

-Вон, напротив, сидит. Это сейчас у него фамилия – Тилькеев, и мы все Тилькеевы, а по отцу, мингрелу, он – Джожуа. Горбоносый, гад!

268

-А мы тоже планировали пятерых, но не получилось. С двумя и то трудно, а с пятерыми, наверно – ад?

-Разницы большой нет. Трудно, когда они маленькие. А сейчас уже - помощники. Я забыла, когда сама последний раз стирала. Девчонки стирают и даже уже готовят.

-Вань, пошли, покурим, хотя ты не куришь, а то надоела бабская болтовня.

Идите, только не долго, а мы обновим стол и поставим горячее. Сациви уже готов.

Когда мы выходили из-за стола Резо, беря сигареты, провёл моей Рае по заднице. Я сделал вид, что не заметил.

-Дай и я закурю.

-Ты же не куришь?

-Курил. Восемь месяцев, когда поступил в техникум. Затем бросил.

Мы закурили и пошли по совхозу. Многие были мне не знакомы.

-Эх, какая девочка! Прелесть!

-Она ещё ребёнок!

-Какой ребёнок! Ей уже шестнадцать. В самом расцвете.

-Ты, что, педофил?

-Кто это?

-Мужчина, который любит совращать малолетних.

-Её мать, в её годы, сбежала с грузином.

-Кто, я её не знаю?

-Мы с ней, когда нам было по семь лет, голыми ловили в речке раков, забыл? Посмотри, она же вылитая мать, Жужуна.

-Это дочка Жужуны? А, правда, похожа, как быстро пролетело время!

-Вань, ты счастливый. Тебе повезло. Даже не так, ты был всегда упорным и старался добиться своей цели. Учился хорошо.

-Я учился хорошо?

-Ну, ты всё равно выучился, живёшь в большом городе,

269

с женщиной, которую очень любил и о которой много рассказывал, когда был на последних каникулах, когда увёл у меня Этери. Я представлял её красивой, но не такой, как она есть на самом деле.

-Резо, ты что-то путаешь! Я тогда о Рае даже и не слышал. А рассказывал тебе - о Людмиле. Но с ней у меня -ничего не вышло.

-Так это не она? Но всё равно красивая, не то, что моя клуша. Это я так Клавку зову. Не, баба она добрая и хороша в постели, но...

-Резо, чужие жёны всегда лучше. А это правда, что мальчик Вовка твой сын?

-У меня, кроме него, ещё есть и девочка от другой бабы, но хорошо, что они уехали. Так, как с её мужем были постоянные стычки.

-Ну, ты и ****ун? А как же Рипсик? Бросил старуху?

-Они, с Муко, оба умерли. В один год. Но, не поверишь, вначале она. Была такой здоровой бабой, но рак скрутил её за три месяца. А Муко не пережил её смерть.

Нет, Вань, всё-таки, жена у тебя – красивая!

-Думается, ты положил на неё глаз. Но ты мой лучший друг. Я ехал за пару тысяч километров, не только для того, чтобы показать детям море и побывать в родных местах, но и встретиться с тобой. Мы всегда подставляли друг другу спину, а ты сегодня всё время за столом, не сводил с неё глаз. Она - не Этери. И, кроме того, я тут, с ней. Кстати Этери больше не приезжала к Нанули?

-Приезжала, но с мужем Автандилом, дня на три. Но у меня с ней ничего не вышло. А её приёмные дети, близнецы, приезжают, почти каждый год. У кого-то из них уже семья.

-Надо зайти к Нанули.

-Пойдём?

-Ты совсем без башки! Из твоего застолья - к ним. Нанули сразу накроет стол, а если мы там тормознёмся, то твоя Клава - обидится. Лучше оставим на завтра.

270

-Как хочешь.

Мы часа три сидели за столом и многое вспоминали. Клава и Резо рассказывали обо всех жителях совхоза, которых я знал и не знал, но всё равно было интересно.

Когда мы, вечером уложили детей, вернее они «спалились» от усталости, нас повели в комнату матери Резо, на ночлег.

-Клав, а комнату матери Резо, после её смерти не заселили?

-Отдали, нам, Вань. У нас же многодетная семья.

-Её соседями были, вроде - Нанули и Вардгес?

-Они и сейчас наши соседи.

-Зайти бы, поздороваться с ними.

-Дома одна Нанули, Вардгес, вроде уехал. Что зайдём?

-Давай, зайдём.

Нанули встретила нас приветливо, как и положено в армянских и грузинских семьях.

-Ваня, джан, это ты? А я слышу, вроде знакомый голос. Уже весь совхоз знает, что у Резо гости с России, думала Клавины родственники приехали. Клав, помоги накрыть стол. Вардгеса дома нет, и я ничего не готовила, но аджобсандал можно приготовить быстро: яйца, помидоры, баклажаны, зелень, это всё у меня есть.

-Нанули, не позорь меня! Не хочешь ли ты сказать, что они ушли от меня голодными?

-Всё равно, давай накроем небольшой стол. Мой и режь овощи, и сыр сулугуни, а я пока достану вино. Кахетиинское, домашнее, киндзмараули, дети Этери привозили.

-Клава, а кого ты ко мне привела?

-Ты, что Нанули, совсем стала старой и вышла из ума?

-Это же Иван, сын Игната. А это Рая, его жена. А дети, двое, уже спят. Вот и их я вела, укладывать спать.

-Не суетись Клава. Я сразу по голосу, узнала, что это Ваня, сын Игната, и назвала его Ваня-джан, голос-то его, но это – не он.

271

-Как не он?

-Ты же не видела его тогда. Приехала позже к сестре в гости, а этот ишак Резо, тебя обольстил и женил на себе. А тот Ваня, настоящий сын Игната, был молодым, красивым, кучерявым мальчиком. Не тот, что этот располневший индюк, в очках.

-Она права Клав, всё так и было, только вот эта располневшая старая индюшка, была молодой, не очень стройной, но красивой тридцатилетней женщиной.

-Мне было только 29, я всего на два года была старше сестры - Этери.

Мы все засмеялись.

-Нанули, но я намного младше тебя, а выгляжу старше. Из-за моего ****уна Резо. Я же была тоже красавицей.

-Знаю, милая, знаю, значит, такая судьба. Твой придурок тебя не бережёт. Сколько ты абортов сделала?

-Двенадцать.

-А я – четыре. И родила я - двоих, а ты – пятерых. А вот Ваня, наверно, свою - бережёт. Она стройная, миниатюрная, как девочка.

-А ещё зависит, где живёшь. В городе жить – легче. Они не пашут там: полгода на цитрусовых плантациях, полгода – на чайных, как мы здесь ишачим. Раечка прости меня! Я не хотела тебя обидеть.

-Конечно, у меня работа бухгалтера не тяжёлая, но ответственная. Зато у вас - чистый воздух и море, а у нас – загазованность.

-Давайте к столу. Клав, может, позовёшь Резо?

-Да, ну, его к чёрту! Отдохну от него. Он уже, наверно, умотал к какой нибудь бабе.

-Клав, неужели он такой гуляка?

-Вань, Бабник! Донжуан совхозный. Ни одной юбки не пропустит. Хорошо, что бабка Рипсик умерла, царство ей небесное, стыдно было слушать, как говорили, что его снова видели с ней вечером, на плантациях.

272

-Ваня, Нанули пододвинула ко мне бутылку, ты знаешь наши законы, обычно тамада, хозяин дома, но раз нет Вардгеса, будь за тамаду. Ты один среди нас мужчина.

Я разлил вино в бокалы, встал и сказал:

-Я, как тамада, хочу нарушить обычное ведение застолья и предложить этот тост, не только за хозяйку этого дома, но и всех прекрасных дам. Когда-то я пил в этой же комнате такое же прекрасное вино, но не из хрустального бокала, а из гранёного стакана. Да, тогда мы все были беднее, но моложе и красивее, и хотя, сегодня, перед началом застолья дамы, сидящие за столом, наговаривали на себя, они – прекрасны! Женщины никогда не должны стареть, телом и особенно душой. Пусть вы, в сердцах муж-чин, всегда выглядите красавицами, золушками и если, подлецы мужчины, паршивые принцы, не несут вам хрустальные туфельки, назло им покупайте туфельки сами и всегда считайте себя самыми красивыми. Даже болотная жаба никогда не признается себе, что она жаба, а говорит всем, что она лягушка-царевна. И, прежде чем выпить этот божественный напиток, из хрустального бокала, я хочу поцеловать вам ваши милые ручки и пожелать вам, милые и прекрасные женщины – любви и счастья.

Я поцеловал всем дамам руки, и мы выпили бокалы до дна. Даже моя Рая, которая не особенно любит вино.

-Клав, у тебя глаза повлажнели, дать платок?

-Спасибо, Раечка! Мне впервые в жизни мужчина по-

целовал руку. Когда в каком-то из фильмов, я видела, как барин целует руку барыне, мне всегда было смешно, а оказывается это приятно, вот я и прослезилась.

-У нас, грузин, не принято, чтобы мужчина целовал руку женщине. Но мы, с сестрой Этери, выросли на русской литературе. Мама была учительницей русского языка и литературы в грузинской школе, поэтому, я много читала об этом, но мне тоже никто не целовал руку, так что Клава, согласна с тобой, что это приятно.

273

-Девочки, у вас уже заблестели глаза, но не от того, что я поцеловал вам ручки, а от прекрасного вина –киндзмараули. Если сейчас мы выпьем ещё по бокалу, то вам захочется, чтобы я поцеловал вам ножки. Нанули, я разливаю?

-Что ты спрашиваешь? Ты же тамада? Пока ты разливаешь, Ваня, я пойду, помою ноги, чтобы от них не воняло по;том и старой индюшкой, когда ты будешь целовать мою ножку.

Все засмеялись.

-А хорошо, что вы зашли ко мне. Завтра, я бы с утра уехала на рынок, и мы могли не встретиться.

Мы выпили, и я рассказал им несколько анекдотов про армян и грузин. Было чертовски весело и непринуждённо. Может, и хорошо, что не было Резо, а то он опять сидел бы и пялился на Раю.

-Ваня, а ты помнишь Этери?

-Конечно! С того момента, как ты попросила свозить её на море.

-Правда, потом она ездила сама и даже научилась тогда плавать. Ты знаешь, как хорошо она сейчас плавает? В прошлый раз, года три назад, когда они приезжали с мужем Автандилом, эта безумная так далеко заплыла в море, что за ней поехала спасательная лодка. Мы, с ним, Автандилом сильно переживали. А потом вечером, она напилась. Я её такой никогда не видела, а Автандил сказал, что раз, два в месяц, с ней такое случается. Но им простительно, они же, выращивают виноград и делают вино. У них в погребе несколько больших бочек вина. Чуть не забыла, у меня есть фото Этери, которое она привезла мне в прошлый раз. Хочешь посмотреть?

-Покажи.

-Сейчас, принесу из спальни. А ты, пока хорошо исполняй роль тамады. Разлей вино, но не целуй ножки дамам без меня.

А мои дамы - уже «закосели».

274

Вот, смотрите! Это она, моя милая сестричка – Этери.

С фотокарточки смотрели на меня её большие красивые чёрные глаза, то ли с любовью, то ли с ненавистью. Ничего, после следующего бокала, разберусь. Как давно я не пил такого хорошего вина и не закусывал овечьим сыром сулугуни. Это она, Этери, - приготовила их для меня.

-Ваня, если хочешь, возьми её!

-Нанули, как я могу взять фотографию, которую она подарила тебе и ещё наверно, подписала.

-Да, здесь написано моему любимому мужу от Этери.

-А ты хочешь отдать её мне. Ещё чего доброго, приревнует жена Рая.

-Тогда я отдам фотокарточку Рае. Пусть останется память о нашей встрече, как мы пили вино и хохотали. На, Рая, возьмёшь?

-Давай, Нанули. Но лучше бы ты дала нам свою фотографию.

-Я всегда получаюсь плохо, поэтому не люблю фотографироваться.

-Как и я. Тогда давай эту.

Нет, работать дипломатами, нужно посылать только баб. Как они красиво могут врать? Не могла же сказать Нанули: - Ваня, эту фотокарточку передала тебе Этери, потому что до сих пор любит тебя,

275

после тех одиннадцати дней вашей безумной любви.

-Нанули, прошло много времени и я не совсем хорошо помню её лицо. Здесь она, вроде немного другая.

-Жизнь меняет всех. Здесь, она через три года, как вы виделись. А сейчас, она немного располнела, как и я, как и ты. Я, по праву хозяйки дома, могу тебя попросить, поднять тост за неё.

Вино в хрустальных бокалах играло хрустальным огнём, отсвечивая от огней маленькой люстры под потолком.

Я поднял бокал, встал (ещё ни один тамада не произносил тост, сидя) и, всматриваясь в фото, сказал:

-Все женщины, как бабочки, красивые бабочки, как маленькие птички, которые хотят иметь большие крылья, как у орла, и летать свободно над вершинами гор, любуясь всеми красотами, но этих птичек, часто сажают в тесные клетки и заставляют томиться в одиночестве без любви, но жить без любви всегда трудно.

И эта, маленькая птичка Этери, которая живёт рядом с горами и летает свободно над ними, иногда хочет представить себя не орлицей, а белой чайкой и летать над синим морем, на берегу которого растут пальмы.

Так выпьем за то, чтобы эта девушка Этери чаще превращалась в чайку и прилетала к морю, вдыхать йодистый морской воздух, грелась на песочке и собирала разноцветные камушки и чтобы встретила своего альбатроса моряка, который полюбил её, а она его.

Когда мы выпили и чокнулись Клава сказала:

-Вань, тост красивый, но не для Этери!

-Почему?

-Она же замужем?

-Клава, разве ты ни разу не мечтала, что поехала в дом отдыха или на море, без Резо и там встретила красавца? Влюбилась в него, а он в тебя и у вас был роман.

-Но это же, мечты!

276

-Тосты те же мечты! Но с оттенком пожелания и пусть все наши мечты и пожелания сбываются. А хотите, я вам прочитаю стихотворение которое написал в поезде, когда мы сюда ехали?

-Вань, я, пожалуй, в тебя влюблюсь и брошу Резо. Ты уже сегодня поцеловал мне руку, а сейчас ещё хочешь прочитать стихотворение. Точно влюблюсь.

-Клав у тебя слишком длинный состав.

-Не поняла.

-Поезд слишком длинный. За тобой, локомотивом, пять пассажирских вагонов прицеплены, мал мала меньше, да ещё один товарный – Вовка.

Все засмеялись.

-А, потом, Резо - мой друг. Не могу же я у него увести жену, предать его.

-Не волнуйся, он бы смог.

Рая улыбнулась. Она не знала, что я видел, как Резо лапнул её за задницу.

-Итак, читаю стихотворение:

-Читай, Ваня-джан, читай! Этери говорила, что у тебя красивые стихи.

-Во, бля, эти бабы, сучки, никогда не научаться держать языки у себя в жопе!- это я сказал мысленно. А потом вслух стал читать стих.

Хрустальный звон, хрустального бокала,

Уже прошёл. И пустота в нём, пусть.

Вино уже иссякло. Нет накала,

Одна тоска. Хрустальная лишь грусть.

Вчера - уста любимой прикасались,

Помады след остался на краях,

277

Ну, а сегодня с ней уже расстались,

Бокал в тоске, как каторжник в цепях.

А без любимой - пустота и только.

А без любимой - пустота кругом

А без любимой гадливо и горько,

А без любимой в баре сплошь – дурдом.

Целуют все: путаны, проститутки,

И из бокала – все шалавы пьют,

Бокал всех поит – уж вторые сутки,

Его ж глаза о милой слёзы льют.

Она пришла с глазами голубыми,

И попросила чуточку вина,

Глаза её мне стали вдруг родными,

Влюбился. В том уж - не моя вина!

Ведь мы, бокалы – существа живые,

Мы понимаем и тоску и страсть

Хотя молчим, как будто бы немые,

Любовью можем упиваться всласть.

Она ушла. Когда ещё вернётся?

А, может, не вернётся никогда,

А бармен надо мной уже смеётся,

А для меня – вино уже вода.

Хрустальный звон, хрустального бокала,

Уже прошёл. И пустота в нём, пусть.

Вино уже иссякло. Нет накала.

Одна тоска. Хрустальная лишь грусть.

Но её губы не забыть! Их сладость,

Запах весны, ночных фиалок стон,

В моём бокальном теле – сразу радость,

Полёт души. Хрустальный перезвон.

* * *

-Красиво. Неужели это ты сам сочинил, Вань?

-Болею этим.

-А мой - только бабами. С ним и в кампанию не хочется идти. Или пялится на кого-то из баб, или пытается умыкнуть. И всё время молчит.

278

-Клав, он когда-то был самым весёлым. Всех смешил.

-Он и сейчас всех смешит. Весь совхоз смеётся над ним, над его проделками. А ты Колю, Яковлева, знал?

-Младший брат Петра и Ивана Яковлевых, как же не знал? Вместе ходили в Очхамури, в школу. Только он на два года был старше нас с Резо.

Так, он, Николай, повесился у нас на огороде из-за него, Резо. Жена Николая была любовницей Резо и они, в последнее время, гуляли почти в открытую. Вот, Каля, и повесился. Я целый год не ходила на свой участок.

-Знаю, Клав, мне уже рассказали. Знаешь кто? Хромой Петро, брат Николая. Говорит, как ты мог приехать к нему в гости, он то-то и то-то и такой, сякой! А Резо - мой друг. И, пока, лучше его у меня не было, и нет друзей. Будь я на месте Николая, не стал бы вешаться, а подвесил Резо и не за шею, а за яйца.

Бабы дружно хохотали.

-Хорошо, что вы заехали, Вань. Такой радостной посиделки, у меня давно уже - не было. И Нанули рада. Давайте выпьем за нас!

Мы ещё пили пару раз. Даже я опьянел. А дамы сильнее.

-Ты хороший болтун, Вано, но сегодня был в ударе. И откуда у тебя рождаются такие красивые тосты?

-Я же – кавказец.

-Да, но я немного не поняла, перед кем ты так выё... выпендривался? Передо мной или перед этими совхозными клушами?

-Раечка, когда старый петух выпендривается перед молодыми курочками, понятно, но даже молодые петухи выпендриваются перед наседками. Такова природа петухов. Настроение - обалденное. Приехал на родину. Встретил друга. Пил хорошее грузинское вино. Ел сыр сулугуни. Не злился, а радовался, когда Резо так пялился на тебя. А радовался за то, что ты у меня такая красивая. Когда мы выходили покурить, Резо два раза сказал, что ты очень красивая.

279

-Ты его, своего друга Резо, так хвалишь, а знаешь, что он меня уже гладил по жопе?

-Видел, мельком провёл рукой тебе по заднице, когда доставал свои папиросы, с тумбочки, подумал, что случайно. Я, иногда, тоже случайно, провожу по заднице.

-А потом на кухне, когда мы остались на минуту вдвоём, уже откровенно провёл всей пятернёй по жопе и похотливо смотрел, как я отреагирую. Хотела дать по морде, но мы, же у него в гостях. Можно было бы остаться здесь ещё на сутки, детям здесь веселее, чем там, у Нади, в Кобулети, но из-за Резо я не хочу. Он, наверняка, полезет ещё раз, а я не стерплю и дам ему по роже. Ладно, чёрт с ним, с Резо! А у меня сегодня игривое настроение.

-Я уже вижу по твоим рукам. Ты их тоже стала распускать, как и Резо. У меня тоже игривое настроение. Вино всегда создаёт такое настроение.

Около девяти утра нас разбудили ребята.

Я похмелялся вином, а Рая с Клавой коньяком. Резо вчера не пил и сегодня только сделал пару глотков. Он так нахально глядел на Раю, что мне хотелось ему врезать, хоть он и лучший мой друг. Но лучшим друзьям можно доверять свою жизнь, но не свою жену.

В два часа дня мы уехали к моей двоюродной сестре Наде, в Кобулети, дом которой стоял в пяти минутах ходьбы до вокзала и в двадцати пяти минутах до моря.

280

ВОСПОМИНАНИЯ. РАЗНЫЕ. 3. НОВЫЙ ГОД.

Заканчивался последний год 20-го века. Впереди маячил 21-й. Я не думал, что доживу до него, хотя, однажды в шутливом разговоре с Людой, когда у нас была белая полоса, сказал ей, что куплю в конце 1999 года 365 бутылок шампанского для неё, своей любимой бабушке. Шампанское она любила, в отличие от меня и она будет весь 2000-й год пить по бутылке в день, радуясь внукам. И вот кончается он этот 1999 год.

Я дожил до него. И даже есть возможность купить 1000 бутылок шампанского, но нет Людмилы. Ванька-двойник, как всегда, вылез не вовремя и нахально сказал:

-Что ты, индюк, радуешься? Тебе же 59 с половиной, а через полгода будет – 60. У нормальных, непьющих мужиков средняя продолжительность жизни 56, 3 года, а ты – пьющий, а у пьющих на 7 лет меньше. Ты уже давно должен быть, вычеркнут из списка живых, но о тебе временно забыли.

-О чём ты задумался, Игнатьич? -спросил вошедший в свой кабинет, Гаяз, вешая куртку.

-Думаю, кого поздравить с Новым Годом и Новым Веком, а кого нет. Вроде определился. Эльвиру с Нинкой буду, Дину буду, твою Олю буду, а тебя нет!

-Почему?

-По двум причинам. Первая, скажешь, что занимаюсь подхалимажем, вторая, ты зануда, весь год цеплялся ко мне по мелочам.

-Игнатьич, знаешь, почему ты мне нравишься?

-Не знаю.

-Ведь вызвал тебя, чтобы натыкать х..в за то, что не поставил бригаду на ремонт квартиры этого мудака

-Знаю, какого. Что же тебе этот мудак, когда жаловался не сказал, что не оставил ключи. Я что в форточку затаскивал бы людей и материалы.

-Ладно. А нравишься ты мне за то, что ехал сюда злой, а ты меня сразу рассмешил тем, что не станешь меня поздравлять с Новым Годом. Где ты встречаешь праздник?

281

-Пока не решил. Скорее всего, поеду в Нижнекамск, к сёстрам.

-А давай, ко мне. У меня будут только Радик с женой Светой и я с Олей.

-Как раз три пары.

-А ты с кем хочешь придти?

-А ни с кем! Один.

-Постой, как же тогда будет три пары, если ты придёшь один?

-А ты посчитай! Ты с Олей, Радик со Светкой и я с Лариской, вашей морской свинкой. Как раз три пары.

Когда мы отсмеялись, он сказал:

-А хорошо, что я тебя вызвал. Хотел по телефону оттянуть, но думал, что в кабинете врежу больнее, а получилось, что приеду, сегодня домой весёлым и улыбчивым и не стану срывать зло на Оле.

-И пьяным.

-Почему пьяным? У меня ни в одном глазу нет. И в холодильнике пусто.

-Гояз, не обижайся, я всегда считал тебя жмотом, правда, в душе, но не до такой степени, чтобы скрывать выпивку от меня. Я не верю, чтобы у тебя в холодильнике не было выпивки!

-Открой и посмотри!

-Не имею привычки лазить по чужим холодильникам.

-На, смотри! (Он распахнул дверцу) - Ё....здесь и водка, и коньяк и шампанское. Валентина, бухгалтер не могла принести, уехала. Ключи только у нас с тобой. Раз в холодильнике сыр, значит, это твоя работа. Ну, и гад, же ты. А почему сам не выпил, ожидая меня?

-Хотел. Но представил, как ты заходишь в ярости и видишь меня поддавшим, тогда уже мне ничего бы не помогло.

Так выпьем, шеф, с тобой за службу,

Я стану век тебе служить!

-Игнатьич, за службу не надо! Ну, её на хер! Лучше за дружбу.

282

Не хотел сегодня пить, но за дружбу выпью.

-Гаяз, знаешь, за что я тебя люблю?

-Я не девка, чтобы меня любить.

-Гаяз, знаешь, за что ты мне нравишься?

-Говори, за что?

-Тебя всегда можно уговорить на пьянку и б***ки.

-А мы с тобой одинаковы. Оба любим и то и другое. Наливай, только свой вонючий сыр возле меня не ставь!

-Тот, кто не любит сыр не знает и не понимает вкус жизни. Итальянцы и французы лучше всех понимают суть жизни. В Швейцарии полно тех и других. А самый лучший сыр – швейцарский. Они много его жрут, долго живут и подолгу трахают баб и лучше всех занимаются французской любовью их бабы. За французскую любовь!

-Я думал, ты меня просвещаешь, а ты говорил тост. И что теперь, скажет Оля?

-Разве не знаешь? Скажет, Гаяз, паразит, грешно заниматься с чужими жёнами французской любовью!

-Да, я не об этом. Скажет, Гаяз, паразит, опять заявился пьяным! А я ей вчера обещал, что до Нового Года в рот не возьму ни грамма. Теперь – загрызёт. А как разъедемся по домам?

-Я без машины. Пешком дойду. До дома три квартала. А тебя, пьяного за рулём, менты довезут.

-Всё издеваешься?

-Эдик, развезёт. Я уже договорился. Старая схема. Меня до дома, тебя до гаража, поставит твою тачку и на такси вернётся. Он подъедет минут через сорок.

-Я сегодня много пить не буду. Ещё по паре рюмок и закругляемся.

-Как знаешь.

-Ну, что договорилась, насчёт Нового Года? Придёшь? Тогда я предупрежу Олю.

-Гаяз, а удобно ли? Всё же это семейный праздник.

-У нас они всегда скучные. Как на похоронах. А так, хоть - будет разнообразие.

283

-В общем, буду у вас, как свадебный генерал.

-Дурак, как друг, коллега.

-Скажу завтра. Сделаю один звонок, если не получится, то приду.

-Хочешь провести с бабой? Не тяни! Осталась неделя.

-За полторы минуты Гагарин сделал один виток вокруг Земли.

-Ты не Гагарин, а я – не Земля. А время идёт.

-Гаяз, какой ты наивный парень!? Прям, юноша. Где ты видел, что время идёт?

-Посмотри на свои наручные часы. Стрелки топают ножками вперёд.

-Это у тебя. А теперь, посмотри на свои наручные часы, правда, они у тебя, не как у меня – золотые.

-Что мне смотреть? Я и так знаю, сколько время, а Эдика твоего всё нет.

-У тебя, Гаяз, время идёт, как у семнадцатилетнего парня, а у меня летит со скоростью света 300 тысяч км в час.

-Тем более, не тяни его. Завтра, точно скажи! Ну, заходи, дорогой мы тебя заждались. Эдик, на ключи, подгони машину к подъезду.

-Эдик, подгони машину президенту Ельцину Гаязу к подъезду. И будешь караулить возле его дома, а когда он захочет срать, повезёшь его в туалет.

-Я бы и сам пошёл к машине, но подумал, что пока Эдик будет подгонять машину, хряпнем с тобой ещё по одной, какая разница, что две, что три, что пять рюмок?

-Настоящие слова, настоящего мужчины.

-А сегодня она будет права.

-Кто и в чём?

-Моя Ольга. Утром сказала мне:

-Постарайся до Нового Года не встречаться с ним, гадом, Игнатьичем, а то он снова тебя накачает.

-Значит, во всех твоих бедах и во всём - виноват я?

-Не во всех! Но сегодня она права.

284

-Тогда давай выпьем за неё. Она хорошая баба у тебя.

-Скажу, ей сегодня, когда она будет ругать, что он, гад, заставил пить за тебя, а я не мог, не выпить за тебя!

Мы выпили, а потом засмеялись.

-Возьми из холодильника бутылку шампанского и отдай Эдику, за то, что он меня отвезёт.

-Я в чужие холодильники не залезаю. Хочешь отдать бери сам.

-Ответь, на нескромный вопрос! Зачем ты мне всё это принёс и поставил в холодильник.

-Я хоть хреновый, но шахматист. Просчитываю ходы наперёд. Пришёл бы ты злой, а я предвидел, что ты придёшь злым, и сказал себе:

-Игнатьич, ты подлец, сколько раз пил за счёт Гаяза, все наши совместные б***ки оплачивает он. Неужели ты не можешь позволить себе один раз разориться. Он, злой, навтыкает тебе, а ты, потом ещё злее, чем он, всё равно возьмёшь бутылку, а пить-то не с кем! Твоя Наташка ушла, сбежала к другому и тебе придётся пить одному, а одному пить тоскливо.

-Ты жил с бабой, Наташкой, а мне ничего не говорил?

-Я тебе много раз пытался рассказать о ней, но ты меня не слушал, перебивал и сразу начинал трепаться о своих бабах, особенно об этой красавице Гуле, жене идиота Модеста. А моя Наташка - кошка. Сволочь, ради своего облезлого кота, Босяка, бросила меня. Хотя, я тоже уже облезлый, лысый кот.

-Игнатьич, чуть не забыл. Эдик, на тебе бутылку шампанского за то, что увезёшь меня и подожди пару минут за дверью.

-Эдик, ты не переживай, у Гаяза есть гениальный план свергнуть алкаша Ельцина и посадить вместо него меня. А тебя я сделаю министром всех водочных магазинов.

-Кстати, ты вовремя напомнил мне, назвав Модеста, завтра, напиши рапорт на моё имя, на поощрение, ну ты знаешь кого, моих братьев, Модеста и включи три четыре

285

фамилии, а тебя и Эдика я включу сам. Послезавтра приедет Валентина, бухгалтер, и к Новому Году получите премии. А теперь, по домам.

Я, правда, решил позвонить и поздравить с праздником кое-кого из родственников и знакомых. Но Нинка не отвечала, хотя гудки шли постоянные, у Эльвиры мобильник был отключён, тогда решил позвонить Дине, моей милой Каэтане, принцессе Альба.

Трубку взял мужчина, муж или любовник?

-Я вас слушаю, говорите! Не слышно!

Молчать была глупо. Сразу возникло бы подозрение.

-Мне бы Каэтану!

-Какого Каэтану, здесь такого нет!

-Не какого, а какую. Каэтану Гоейву.

-Кто это, Лёш?

-Кто-то ошибся номером. Спрашивает, какую-ту мадам Гоеву Каэтану.

-Пошли его к чёрту!

Телефон отключился.

Всё равно я слышал милый голос Каэтаны-Дины. Хоть, и спал с ней несколько раз, но она мне приятна.

А что если мне позвонить ей, своей Людмиле и поздравить с наступающим праздником всей Планеты Земля, с Новым Веком.

Она взяла трубку сразу, словно не отходила от телефона, ожидая моего звонка, как тогда в гостинице, когда я в то, далёкое время, приезжал к ней и привозил её дневник.

-Здравствуй, Людочка!

-Здравствуй, Ванечка! Наконец-то ты соизволил позвонить. Я так долго жду твоего звонка. Даже, иногда, сплю, сидя в кресле у телефона.

-Вот, мы и дожили с тобой до 1999 года. Я обещал тебе купить 365 бутылок шампанского, чтобы пить по одной в день,

286

но я купил 1100, по три бутылке на день, чтобы ты пила и возилась с нашими внуками.

-Разве они у нас есть? А я и не знала. Но у нас нет даже детей!

-Ты забыла, мы планировали четверых, но у нас трое. И шесть внуков. Я купил всем подарки, а ты положишь под елку, в валенки.

-У меня нет столько валенок.

-Когда ты приедешь?

-В любое время, когда ты скажешь.

-Выезжай прямо сейчас.

-Уже, почти ночь. Темно. Но ты меня жди! Ты такой же молодой и красивый. Я тебя люблю!

-Я тебя тоже. Это ты молодая и красивая, как прежде, а я постарел, полысел и ношу очки.

-Не разыгрывай меня! Ты всегда меня разыгрывал...

-Вань, возьми телефон, звонит. Уже надоел, а ты там, где-то в облаках витаешь, Бери же, чёрт бы тебя побрал!

-Заткнись Ванька-двойник! Я с ней разговаривал по телефону, с моей Людмилой. Ладно, возьму, наверно, она снова звонит?

-Привет, милый, почему так долго не брал трубку? У тебя любовница?

-Нет, никого нет. Даже паршивая кошка Наташка сбежала от меня.

-Почему, ты нарушил наш договор и позвонил? Трубку брал он, муж, но ты, похоже, красиво выкрутился и когда он сказал, что спрашивают Каэтану, я сразу поняла, что это ты звонил.

-Хотел поздравить с такой наступающей вехой – Новым Веком.

-Только лишь?

-Ну, и услышать твой голос.

-Ты не влюбился ли в меня?

-Я люблю - другую! Только что разговаривал с ней по телефону.

287

-По-домашнему?

-Забыла, что у меня нет домашнего?

-Значит, по второму телефону.

-Второго у меня тоже нет.

-Но...

-Нет, крыша у меня не поехала. Я разговаривал с ней мысленно и поэтому долго не брал трубку. Как ты?

-Хреново?

-Снова припёрло? Бес твоей неуёмной страсти вырвался наружу и требует самца? Эти полгода, что ты мне не звонила, под заряжала свою батарейку от других источников энергии, но сегодня что-то помешало и ты позвонила мне?

-Знаешь, я уже перегорела. Стала другой. Может, из-за Алексея, мужа. Он заболел.

-Простыл, чихает, но он у тебя здоровый, сама говорила, оклемается.

-У него простатит.

-Тоже мне нашла болезнь?! У девяноста пяти процентов мужиков – простатит. Это более безопасно, чем насморк или менструация у дам.

-У тебя тоже простатит?

-Я в числе тех пяти процентов, у кого его нет. Но гарантии нет, что его завтра не будет. Старею и он, подлец, старается больше спать, а всем мышцам организма нужна постоянная, усиленная работа.

-Разве он – мышца? А везде пишут, что член!

-Он член-мышца. И как все члены правительства хочет меньше работать, но получать большую зарплату.

-А ты, что, платишь ему зарплату?

-Представляешь, плачу, но не деньгами, а коньяком. Когда он не подводит, а он пока ещё не подводил, опускаю уставшего, но довольного в рюмку с коньяком.

-И что, он пьёт?

-Ещё как! Но не до дна, как я. Приходится допивать.

288

-Ты меня развеселил.

-А ты откуда звонишь? От того, кто заряжает твою батарейку энергией?

-Из дома.

-При муже?

-Четыре часа назад, когда ты звонил, я как раз собирала ему вещи.

-Он уехал в Таиланд или на Багамы, отдыхать?

-В Казань, на более полное обследование. У нас, в БСМП у него признали рак простаты или предстательной железы и направили в Казань.

-Прости меня, за глупые шутки!

-Но ты, ни как не шутил.

-Шутил, насчёт Таиланда и Богам.

-Всё в порядке.

-Как чувствуешь сама?

-Хреново! Тоскливо. А, ты, наверно, ожидал моего визита и обрадовался?!

-Если честно, то да. Но сейчас понял, что тебе не до этого.

-Секса, мне давно не нужно, но душу отвести хочется.

-А, приезжай!

-А, и приеду!

-И бросишь детей одних?

-Какой же ты заботливый! Дети у бабки. Его матери, в Лениногорске.

-Муж оттуда?

-Да!

-Красивый город! На холмах, напоминает мне Грузию. Люблю там бывать, если удаётся.

-Ты увёл разговор в сторону. Передумал? А то я, настроилась.

-Не передумал. Бери такси и приезжай. Ты голодная? В смысле - ужинала?

-Так, перекусила.

-Приезжала сестра из Нижнекамска и привезла мне

289

большой термос с грузинским блюдом лобио. Пробовала?

-Да, когда была в Грузии. Но мне больше понравилось сациви и лепёшка с сыром.

-Хачапури называется. Хачапури я не смогу тебя угостить, а сациви сделаю. Пару часов назад замариновал курицу для нового года, сделаю сациви.

-Ты умеешь готовить?

-Умею и хорошо, но это не моя епархия, не моя территория. Если кто-то готовил бы продукты, то я готовил бы. Пока ты будешь ехать, разберусь с картошкой и овощами.

-Может, что-то купить?

-Всё есть, кроме спичек, зажигать газ. Возьму у соседей.

-Не надо, я возьму из дома и привезу тебе в подарок электрическую зажигалку для газа. У нас две.

-Тоже не надо. У нас их три. Но я ими не пользуюсь.

-Должна же я внести какой-то свой вклад в этот праздник жизни!

-Твоим вкладом будет твой приезд.

-Хорошо, тогда я подарю тебе - себя!

-Таксисту скажешь: ГЭС, 9/5 третий подъезд.

-Не забыла. До встречи!

-До встречи!

-Открыто, заходи! Я тебя не встречаю, готовлю сациви, мешаю, чтобы не подгорело.

-Привет, повар. Ты не только хороший любовник, поэт, писатель, но, оказывается, и повар. А фартук тебе идёт. Помочь?

-Конечно, накрывай на стол!

-На кухне или в зале?

-В зале. А насчёт хорошего или плохого повара скажешь, когда попробуешь блюдо.

-Уже сейчас говорю – хороший! Вкусно пахнет.

-Шампанское откроем?

-Если есть, то да?!

290

-Ты готовился встретить новый год с дамой, поэтому всем запасся?

-Я всегда стараюсь хорошо подготовиться к этому празднику. Люблю его.

-Чтобы потом весь год был таким, как встретил?

-Всё это сказки. Иногда на Новый Год бывают сюрпризы, заявляются неожиданные гости.

-Незваные.

-Всё равно гости. Неудобно будет, если ни чем не угостишь.

-Незваные гости могли заявиться в те, советские времена. При социализме, а сейчас у многих нет денег даже на хлеб. Это мы шикуем. Хоть, и не бандиты, а простые предприниматели. Но не могут же, все 100 процентов населения быть предпринимателями? Кому-то надо быть и рабочими.

-Браво, браво Каэтана, если бы ты сказала эти слова в Испании, в то время, когда великий Гойя писал с тебя, принцессы – маху простолюдинку, то тебя сожгли бы на костре инквизиции. Ты не обиделась?

-Что ты милый? Нет, конечно. У меня всё готово, кроме того, что не положены салфетки на стол. Где они?

-Во, бля, а салфеток у меня нет. И что теперь?

-Я положу на стол свои неиспользованные прокладки, гигиенически они чище салфеток.

Мы засмеялись, и она поцеловала меня в щёку.

-Дин, возьми в шкафу чистые полотенца. Мне положи два?

-Для чего?

-Я буду, есть сациви - руками?

-А я видела, как в Грузии некоторые ели пищу руками. Я тоже стану есть руками и тоже положу себе два полотенца. А почему по два?

-Одним вытирать руки, другим, более чистым - губы.

На столе стояло всё, кроме спиртного. Я, не спрашивая, что она будет пить, поставил шампанское и коньяк.

291

-Если бы у тебя стояла ёлка, можно было представить, что сегодня – Новый Год.

-У меня ёлка стоит и зимой и летом.

-А где она? На лоджии?

-В штанах.

-Ещё пару часов назад, я не знала, куда себя деть от тоски, а сейчас смеюсь, как полоумная. Похоже, я большая сволочь, мужа отправила в больницу, а сама - к любовнику, и даже, ещё не выпив – хохочу.

-Всё правильно. Я продолжу твою мысль. Жизнь на месте не стоит. Она тем и хороша, что говорит цветку: -не увядай, цветок, радуйся солнцу и ветерку, жизнь так коротка. Я наливаю бокалы нектаром жизни, шампанским и мы будем радоваться ей.

-Я люблю шампанское больше других напитков. Даже в голову ударило. А ты только пригубил.

-Составил тебе кампанию. Я не люблю шампанское.

-Налей себе коньяка.

-Да, а тебе налью ещё шампанского.

-Не надо. Я выпью твой бокал.

-Не волнуйся! У меня три бутылки. Сейчас поставлю ещё две охлаждаться.

-Тогда давай выпьем ещё, а то я нажрусь этой вкуснятины, кавказской и не куда будет помещать шампанское.

-И всё-таки ёлочки не хватает.

-Женщинам всегда не хватает чего-то! Особенно ёлочек-палочек.

-Не смеши, а то я подавлюсь. Видел бы мой Алексей, как я облизываю жирные пальцы, ужаснулся бы. Он всегда ел пищу только ножом и вилкой, даже дома, когда не перед кем было выпендриваться.

-Это привычка. Стиль жизни. Я всегда говорю тост, даже, если пью один. Дома. Раньше меня слушала красавица Наташка, кошка, а после того, как она сбежала, мои тосты приходится выслушивать только Ваньке.

-Соседу?

292

-Квартиросъёмщику.

-Ты пустил кого-то жить к себе?

-Он всю жизнь живёт в моей квартире, с момента рождения, Ванька-двойник. И всё время пытается мной командовать. Но чаще всего, чего-нибудь требует от меня.

-И что же он сейчас требует. Чтобы ты уложил меня в кровать?

-А ты хочешь этого?

-Пока нет. Такой красивый стол. Куда нам торопиться? Я могу остаться на всю ночь.

-Почему – могу? Я так и считал, что до утра.

-До утра, до утра. Пусть твой Ванька-двойник успокоится.

-Только он, в последнее время не это требует, совсем другое. Ругает за то, что я забросил писать книгу.

-Ты бросил сочинять?

-Не, сочиняю я каждый день разные небылицы, особенно на работе, пускаю пыль в глаза. А вот писать совсем забросил. Стихи иногда появляются, потому что рифмы, эти проститутки, постоянно крутятся рядом и пытаются совратить меня. Красивых я ловлю и использую, то есть пишу стих и записываю его, не шлифуя, а не красивых прогоняю прочь, на панель. Хочешь, я тебе, что нибудь почитаю?

-Спрашиваешь? Конечно, хочу!

-О чём?

-О чём хочешь. Только красивые.

-У меня все стихи красивые.

-Не хвали себя, пусть другие похвалят.

-Если жаба на болоте не будет днём и ночью квакать, рассказывая всем, что она лягушка-царевна, кто об этом узнает? Разве только кулик, который тоже хвалит это болото. Из какой же тетради тебе прочитать?

-Все эти тетради со стихами?

-Да.

-А почему ты их не перепечатаешь на офисную бумагу и не разместишь в папках?

293

-Ты опоздала с этой идеей. Часть мне уже перепечатали. Часть печатают.

-За красивые глаза?

-За денежки и сдирают прилично. И хоть эта милая дама довольно грамотная, работает секретарём у большого начальника Елаза, после неё мне приходится исправлять кучу ошибок.

-Печатай сам.

-Я не умею печатать на машинке.

-Она тебе печатает на машинке?

-На компьютере.

-Так печатай сам на компьютере.

-У меня его нет.

-Приобрети. Ты же все свои произведения отдаёшь дяде.

-Тёте, секретарь – она.

-Разницы нет. Всё что она печатает тебе, в копиях остаётся у неё.

-Она честная женщина. Чужое не возьмёт.

-Поступай, как знаешь. Но я бы, на твоём месте, приобрела компьютер и печатала сама, так как мне захочется.

-Диночка, а ты молодец! Подкинула мне, барану, ещё одну идею.

-Бараны стихи не пишут. Пишут Байроны, Шекспиры, и Пушкины.

-А ещё Есенины и Капцовы.

-Есенин мне нравится, а Кольцов нет.

-Я сказал – Капцов, а не Кольцов.

-Я такого поэта не знаю.

-Ты только что пила шампанское у него за столом и просишь его прочитать своё стихотворение.

-Значит, ты Капцов? Тогда найди такое стихотворение, чтобы я тебе поаплодировала, от имени слушателей большого зала.

-Уже нашёл такое. Читаю.

294

А скоро снег. Зима опять нагрянет.

Пушистым снегом землю заметёт,

Душа от холода сожмётся и завянет

И босиком к Снегурочке уйдёт.

Ведь обе ж бабы, Надо потрепаться,

Нас, мужиков, помоями облить,

А мужикам, нам лучше бы надраться,

Чем этих дур, замызганных любить.

Хотя, порой, они стройны, как лани,

Хотя, порой, в постели – хороши!

Но, а порой, как – львицы и на грани…

Тогда, дружок, любить их не спеши.

С Душой моей, зимой всегда разлады,

Душа зимой сурова, холодна,

Она зимою просит винограда,

А я – спиртное. Мне бы пить до дна.

Душа моя, она меня – не любит!

Она, как тёща, каждый день ворчит,

Она меня когда-нибудь погубит,

Когда ж я пьян – на улице торчит.

А скоро снег. К Зиме не приспособлен.

Пургу и вьюгу, холод – не люблю!

Зимой холодной – хомяку подобен

295

И, по полдня, в постели всё храплю.

Когда Весна – совсем другое дело,

Когда Весна, то соловьём пою,

Весной поют Душа моя и Тело,

Весной гормоны чувств я не таю.

Весною чувства просятся на волю,

Их удержать, мне не хватает сил,

Весной брожу я босиком по полю,

Любой цветок весной на поле мил.

А скоро снег. Зима в окно стучится,

Мне Зиму одному – не одолеть!

Зимой со мною всё может случиться:

Могу иль заболеть, иль околеть.

Эх, снова б Лета жаркого дождаться

И ласточек любимых повстречать,

За комарами б вместе погоняться,

Иль за буйки бы, в море, заплывать.

Сходить на пруд к лягушкам беззаботным

И окуньков беспечных половить,

Или к бомжам податься, безработным

И с ними о судьбе поговорить.

А осенью припрётся Муза снова,

И, пристыдив, заставит вновь писать,

Но мне легко найти для рифмы слово,

Труднее сущность зримого понять.

А вот и снег. Запорошило белым.

Снежинки все узорные летят,

Я сел писать о том, что наболело,

О том, чего, другому – не понять!!!

* * *

-Браво, браво, браво! Ты слышишь многочисленные овации? Весь зал встал и стоя тебе аплодирует.

-Поэтому и ты встала?

-Не могу же я сидеть, когда весь зал аплодирует стоя. За такое стихотворение я хочу выпить. Особенно за то, что ты Снегурочку и Душу обозвал дурами. Снегурочки, может, и не все дуры, а Души, почти – все. Моя точно –дура и сволочь.

296

Муж в больнице, а я развлекаюсь. Наливай ещё! Выпьем.

-Знал бы, что расстроишься, не стал бы читать это стихотворение.

-Если стих берёт за душу, значит, он – хорош. А тот, который не берёт - говно! Ты, правда, хороший поэт!

-Да, какой я поэт? Дилетант, самоучка.

-Не спорь со мной! Я не умею произносить тосты, как ты, но этот бокал хочу выпить за то, чтобы ты не терял своего вдохновения и писал, писал, писал, до тех пор, пока не закроются глаза. И пусть твои произведения прочтут многие тысячи, а может - миллионы читателей.

-Твоя похвала стоит больше, моя милая Каэтана. чем овации большого зала. Спасибо тебе!

-Мне-то, за что?

-За то, что ты есть.

-Я уже выпила, почти бутылку. Мне так хорошо! Ты ещё почитаешь?

-Сейчас поищу, но не такое грустное. А то ты снова расстроишься.

-Пока ищешь, я сбегаю в туалет. Освобожу мочевой пузырь, для очередной порции шампанского.

-Освободила?

-Освободила. Теперь содержимое ещё одной бутылки шампанского туда влезет. А ты нашёл стихотворение?

-Нашёл?

-Читай?

-Может, выпьем?

-Потом, но ты, если хочешь, выпей.

-Выпью. Сухо во рту.

-Тогда вместе. За лучших поэтов.

Мы выпили.

-Теперь читай!

Ах, словно мёд эти уста!

Без них и жизнь моя пуста,

Всегда на крыльях к ним лечу

297

И целовать я их хочу.

Чуть выше – длинные ресницы,

Как взмах большой, красивой птицы,

Она ресницами взмахнёт

И сразу голову снесёт.

Под ними две фиалки – глазки,

Волшебные, словно из сказки,

Обманчива голубизна,

Утонешь в них, они без дна.

Их нежный, добродушный блеск,

В душе рождают - чувства всплеск.

А талия, моей любимой,

Тонка;, тонка;, как у осы,

Любовным ядом я – гонимый,

Хочу стать каплей от росы,

Что утром светится в тюльпане,

Под солнцем ласковым горит,

Как колокольчик на поляне,

Цикад, кузнечиков пленит.

Дороже всех алмазов, злата,

Яхонтов, платин, серебра,

Моя любимая. Богата

Душой прекрасной. И добра.

Бегу, бегу к ней на свиданье,

298

Не знаю только, добегу?

Вручу любовное признанье

И поцелую, как смогу.

* * *

-Прекрасно! Зря мы с тобой выпили до того, как ты прочитал. Сейчас бы выпили за этот стих. Такое впечатление, что слушаешь Есенина. А его стихи я люблю.

-У него немного другой стиль. Я попробую, что нибудь найти, чтобы напомнило тебе Есенина.

-Ты ему стараешься подражать?

-Тот, кто кому-то в чём-то подражает, теряет свою индивидуальность. Даже наша великая страна, СССР, потеряла себя и свой облик и распалась, подражая подлой Европе и подлейшей Америке. Поэтому, я, даже в стихах, пишу, ни кому не подражая. Но получается, как получается. Вот нашёл.

Ах, как пахло душистой мятой,

Когда мы на поляне, той,

Полевыми цветами, богатой,

Целовались, смеясь с тобой.

То смеялись мы, то целовались,

То пускались в любовный пляс,

Что любить будем вечно – клялись,

Что любовь не покинет нас.

299

Но прошло лишь всего полгода,

Наступила, зима, пришла,

Перемену любит природа,

Меня бросила ты, ушла.

За окном плачет серая вьюга,

И метель за окном поёт,

Ты письмо мне прислала с юга,

Где тепло и где всё цветёт.

Ты писала, что счастлива снова

У тебя уже снова другой,

Для тебя он, как платье, обнова,

Как мимоза в руках, весной.

Открываю я форточку. Вьюга,

Вся замерзла, ко мне спешит,

Говорю ей: - Входи, подруга,

Мы с тобою станем грешить.

Мы наполнили с нею бокалы,

Виноградным хорошим вином,

И завыли, как воют шакалы...

Я не помню, что было потом.

То ли вьюга моя отогрелась,

То ли я - Дед Морозом стал,

Я запел. Мне, как прежде уж пелось,

Я от грусти совсем устал.

Эх, пойду на каток сегодня,

Иль на танцы пойду опять,

Там Фортуна, противная сводня,

Мне подкинет путану иль бл....ть.

* * *

-Да, сильно напоминает есенинский стиль. Если бы я его прочитала в какой-то книге, могла спорить на пари, что это написал Есенин. И ритм, и описание природы и даже матерное слово в конце – всё есенинское. А, может, так и есть, и ты выдаёшь его – за своё?

-Считай, как хочешь. Если тебе не надоело слушать, прочту ещё одно, написанное в другом стиле.

300

Продолжение 4 следует.