Жизнь поэта. Книга 1-я. прод.12. стр.341-431. Окончание.

Это не ПОЭМА, а РОМАН. А скорее - ПОЭТИЧЕСКИЙ РОМАН или РОМАНТИЧЕСКАЯ ПОЭМА из 11 книг. 12-я пишется. Это лучший роман современности о ЛЮБВИ.

Когда в таких случаях, уставшая, откинувшись и раз-

бросав ножки в разные стороны - она спала, я тихонько

залезал в её сумку, до отказа набитую рифмами, ворова-

то доставал их и переписывал в свою толстую тетрадь,

которую мне подарила Лира. Шариковых ручек ещё не

было, и я по-прежнему записывал карандашом.

Глядя на спящую Лиру, вспомнил Юлю, как она

предстала передо мной в маске лисички. Где ты моя

Лисичка? Может быть, гуляешь где-то на природе, а

может дома? Грустишь обо мне…

Утром рано просыпаюсь,

На поляну в лес бегу,

Там природой наслаждаюсь

И здоровье берегу.

Жизнь кипит и бьёт фонтаном,

Хорошо всегда в лесу,

Вон лиса идёт с капканом,

Жаль плутовку мне, лису.

Лисий взгляд зовёт и просит

Петлю ей с ноги убрать,

Как в беде её мне бросить?

Зверям нужно помогать.

Мишка толстый, косолапый

Любит так пчелиный мёд,

Бьёт по дереву он лапой,

Будто знает наперёд:

Пчёлы улей свой забросят,

За нектаром полетят,

Улей он на землю сбросит

И застолью будет рад.

Зайцы - серенькими стали,

Их косой приятен взгляд.

Шубки беленькие сняли,

Поменяли свой наряд.

В старых листьях под берёзой

341

Еж колючий зашуршал,

Он на всех шипит с угрозой,

Домик там он делать стал.

Вот уж солнце к небу всходит

И лучи его горят.

Звери тихо, тихо бродят,

Меж собою говорят.

Утром рано просыпаюсь,

На поляну в лес бегу,

Там природой наслаждаюсь

И здоровье берегу.

Вспоминая Юлю, представил наши любовные оргии

в беседке.

Однажды, когда мы были в беседке раздетые, она

рассказала анекдот с «картинками». Я громко захохо-

тал.

-Что ты ржёшь, как жеребец!? Нас могут услышать

и кто нибудь войдёт.

-Если я жеребец, то ты моя кобылка! Хочешь, я зас-

кочу на тебя, как жеребец на кобылу?

-Хочу! Очень хочу!!! – сказала она и, встав на четве-

ренки, подставила свой кругленький зад.

Лира, проснувшись, толкнула меня обнажённой но-

жкой и сказала:

-Напиши об этом стих. Рифмы для него в сумке,

вверху, в левом кармашке.

Я вытащил рифмы и переписал себе в блокнот, не пе-

ределывая, так как было записано у Лиры.

Она пришла. Лошадка появилась,

От радости я жеребцом заржал.

Как я в неё, она в меня влюбилась.

Наверно так. И тут я ей сказал:

-Я оседлать хочу тебя, лошадка,

И седоком запрыгнуть на тебя,

Езда верхом так радостна и сладка,

Когда ты скачешь, милую любя.

342

Она дрожит, и круп свой подставляет

И тихо шепчет, будто невзначай:

-Давай скакать, пусть ночь нам помогает...

Так я твоя! Бери меня! Седлай!

Мы понеслись, помчались, поскакали,

Взбешённый конь и чувственный седок

И счастья меру полную познали,

Да так, как раньше было невдомёк.

* * *

-Ты совсем забыл Люду. Напиши стих о ней!

-Отстань! не береди мне душу!

-Отстала. Но если захочешь написать, залезь в

правый верхний кармашек сумки. Строчки - там.

Я долго не решался, а когда Лира захрапела, украд-

кой вытащил из сумки несколько тетрадей. Стихи, в од-

ной из них, были полностью посвящены Луне и звёздам.

Видимо я вытащил не ту тетрадь или перепутал ка-

рмашки в Лириной сумке.

Глотнув хорошую порцию вина из грелки, вначале

всё перечитал. Стихи мне настолько понравились, что я

решил переписать их:

Звёзды светятся, мигают...

Мне о чём-то говорят,

Может быть, меня ругают?

Что Луне-пьянчужке, брат.

Я не брат Луне - любовник!

Вместе с нею часто спим...

Сяду я на подоконник,

Страстью дикою горим!

Тучи (сволочи) закроют

Часть Луны, а я горю!

Я шакалом в небо вою!

Тучам чёрным говорю:

-Ну, откройте ж мне светило!

Вы, её откройте лик!

Без Луны мне так уныло!

343

А без Луны мне так уныло!

Я душой и телом сник!

А они не открывают,

Тучи чёрные молчат,

Меж Луной и мной встревают,

Нашей страсти не хотят!

Почему же? Почему же?

Ненавистна так любовь?!

Радость всем, когда ты в луже

Остужаешь свою кровь.

Говорят:- Он в луже - пьяный!

Как свинья он в луже спит...

Я ж Луну ищу там рьяно!

В луже, там она лежит!

Мы с Луной давно пьянчужки,

Одиноки оба мы,

Хлещем пиво мы из кружки,

Если нам дадут? Взаймы!

* * *

Лира, обняв меня одной рукой, что-то говорила во-

сне, а я быстрее стал списывать, боясь, что она проснёт-

ся и отберёт у меня тетрадь.

Я новь ожил. Цветёт сирень.

Черёмуха уж - отцветает.

Ушли: хандра, тоска и лень...

И лёд, души моей - уж тает.

Я - мучаюсь. Я - весь в поту,

Хотя жара - не наступила,

Потею, знаю - потому,

Зима - Весне власть отпустила...

И сильным холодом дрожа

Она спешит сбежать на Север,

И, имиджем не дорожа –

Весне бросает - зонт и веер.

Весна ж смеётся и поёт

344

И соловьями к нам приходит,

Она тепло чуть-чуть даёт...

Влюблённых, чокнутых - находит.

Я тоже «чокнутый» весной.

Кусты сирени обнимаю...

Она, Весна - всему виной,

Что я влюблён! Что я страдаю!

А девушек... Как много их?!

Весной - бутоны раскрывают,

Для всех? Иль только для двоих...

Они об этом, вряд ли знают!?

Но я, то знаю! Старожил.

Уж много лет на этом свете

С Планетой нашей я прожил

И с ней у нас уже есть дети:

Есть круглая, как мяч - Луна,

И Звёзды, что в ночи мерцают

И если я напьюсь вина,

С похмелья - и они страдают!

А Облака - мои друзья!

Меня катают в поднебесье,

Стихи им сочиняю я,

О них пою свои я песни.

Мы дружно вместе все живём,

Не делим в войнах - Мирозданье,

Когда нибудь и мы умрём,

Когда нарушится сознанье,

Когда весна от нас уйдёт,

Златая осень нас покинет,

Когда душа замрёт, умрёт,

Тогда и тело в землю сгинет.

Ну, а сейчас - цветёт сирень,

(Черёмуха - уж отцветает,)

И умирать весной - мне лень,

«Косая» пусть об этом знает.

345

Хожу, пою, винишко пью,

Луне свиданье назначаю,

Я страстно так её люблю,

Ночами лунными - встречаю.

* * *

Лира, видимо, приготовила эти стихи, для другого по-

эта, а они достались мне. Проснётся, будет злиться. Пу-

сть! Я прочитаю ей последнее четверостишие и скажу, что

посчитал их своими, потому, что я тоже пью вино.

И вновь присосавшись к грелке, выпил добрую поло-

вину, а затем стал переписывать дальше:

Взошла Луна и улыбнулась

И прошептала мне: - Привет!

Душа жар-птицей встрепенулась,

Смакуя жадно лунный свет.

А я - бродяга и повеса,

Любовник - многих звёзд, Луны,

Не отошёл ещё от стресса

И щёки так мои бледны!

Вчера я пил с звездой – Альрами,

К нам Сириус затем примкнул

И братство было б между нами...

Альрами ж бабу умыкнул.

Явилась к нам звезда – Капелла:

Стройна, красива и мила,

Она красиво песни пела,

И, знаю, точно б мне дала

Своё небесное сиянье

И изумрудов ярких цвет,

И было б с ней у нас слиянье

На световых сто тридцать лет.

Но ловелас и плут Альрами

Мою красавицу увёл,

Теперь пилить на пилораме

Иль сразу - грешником в котёл.

А я влюбился так в Капеллу...

346

Ну, почему ты не дала?

И превратилась мигом в стелу,

Туманом синим уплыла.

Взошла Луна и улыбнулась...

И прошептала мне:- Привет!

Душа жар-птицей встрепенулась,

Смакуя жадно лунный свет.

И понял я - звезда Капелла

В моей душе - слишком мала,

В ней разместиться не сумела,

Любовных шансов - не дала.

Ну, а Луна - моя подруга,

Да нет! Скорее мне - жена!

Как жить отдельно друг без друга?

Ни я не знаю, ни Луна.

Луна взошла и улыбнулась

И платье вмиг с себя сняла...

Душа жар-птицей обернулась,

К Альрами, сучка, уплыла.

А мы с Луной одни остались

В большой космической глуши,

Мы тайной встречей наслаждались

И целовались от души...

* * *

347

Солнце опускалось всё ниже и ниже. И вот оно уже

коснулось моря и стало тонуть в нём, поджигая морские

водоросли и рыбок.

В голове шумело. У меня выросли крылья. Стало лег-

ко, легко.

А что если мне с Лирой улететь на Олимп? Попрошу

Лиру, чтобы взяла с собой. Теперь у меня тоже есть

крылья. Нет, они слишком маленькие. Нужно добавить

вина, чтобы они подросли. Дотянувшись до грелки, осу-

шил её всю, оставив капель двадцать Лире.

Хотел переписать ещё один стих, но тут откуда-то

появился Гипнос. Он стал медленно закрывать мне глаза.

Меня всего окутало серое облако, и я провалил-

ся в царство Морфея.

Разбудила Лира. На небе высыпали звезды, и плыла

круглая пьяная Луна. Красивые крылья дневной бабоч-

ки трепетали перед глазами.

- Я замёрзла – трещала она. У тебя осталось в

грелке?

-Капель двадцать. Я оставил тебе капель двадцать.

Она высосала остатки вина из грелки и спросила:

-Как же я полечу? Уже ночь.

-Оставайся со мной. Дома ведь ещё целый бочонок

вина. Хочешь, я схожу?

Её большие глаза, как у Люды, зажглись огнём. По-

тускнели и вдруг пропали совсем.

348

-Как же ты полетишь моя милая бабочка? У тебя же

нет глаз!?

-Зато есть ультразвук – ответила Лира и мигом

превратилась в чёрную летучую мышь.

-Не надейся! Сумку с рифмами я не оставлю!

Она схватила сумку и с большой скоростью летучей

мыши исчезла.

Приподнявшись, обнаружил её тетрадь, из которой

переписывал последние стихи.

Взял грелку. Сбегал домой. Родителей не было. Види-

мо, были в кино. Нацедил вина и вернулся на дерево.

Луна всю дорогу, туда и обратно, бежала за мной.

Отвернул сосок грелки и стал пить.

Луна подставила подол платья, чтобы я налил вина.

-Налей мне - сказала она. – Давай выпьем вместе!

Ты так хорошо обо мне пишешь. Я тебя люблю!

Мы выпили. Она бросила мне серебристый, перелива-

ющийся свет.

-Подставь ладони! Я налью ещё.

-Я итак уже пьяная. Мне хватит.

-Значит, ты не любишь меня.

-Люблю!

-Давай тогда поженимся!

349

-Давай вначале обвенчаемся!

-Я не против.

-Затем пригласим все звёзды в гости и закатим Га-

лактическую свадьбу.

-За тебя, Луна!

-За тебя, Поэт!

-И за Лиру!

Я был - пьян! И Луна - не трезвее!

Мы в обнимку по лужам брели...

Заливались собаки всё злее

И шептались нам вслед фонари.

До чего ж мы с Луной «накачались«!?

Бочку выпили с нею вина,

Мы сегодня с Луной обвенчались,

Хоть в Юпитер она влюблена.

Нас венчал Орион. Его пояс

Нас с Луною накрепко связал,

А Бетельгейзе и Фигель, освоясь -

Каждый кольца свои нам давал.

Мы в свидетели взяли Алькора

Вместе с Вегой. Они нам в ночи

Дали пыл неземного простора,

От Вселенной вручили ключи.

Луна - спутница нашей планеты,

Она - спутница нашей Земли!

У Земли уже песенки спеты,

Не осталось нисколько любви!

Да, Земля - она женского рода,

Рода женского также Луна,

К продолженью стремится природа

И любовь для Луны - не вина!

У Юпитера женщин хватает,

У Юпитера - целый гарем!

Своих спутниц старик не считает

И любовь раздаёт он им всем:

Леда, Теба, Карли и Элара,

350

Пасифе, Синопе, Калисто

Все они подходящая пара,

Гамалия ещё и Ио.

В потаскуху, путану, Европу

Шеф-Юпитер влюблён всех сильней!

Он целует ей руки и попу,

Постоянно мечтает о ней!

Если встретится, вдруг, с Ганимедом,

Ганимеду Юпитер так рад!

И заводит он с другом беседу...

О Вселенной они говорят.

На Луну лишь Юпитер не смотрит,

Лунный свет не доступен ему,

А Луна по Юпитеру сохнет

И душа её в вечном плену!

Но однажды Луне я признался,

Что от света её без ума...

Был я пьян. Я тогда «нализался»

И Луна была пьяной сама.

Столько лет мы с Луною встречались

Тихо, тайно, всегда по ночам...

А сегодня мы с ней обвенчались

И, не скрою, так сладостно нам!

Ей теперь уж Юпитер не нужен!

Вечно пусть охраняет гарем...

Он на холоде млечном простужен

И Луна охладела совсем!

А сегодня мы свадьбу справляем,

Мы сегодня гуляем и пьём!

Мы космический стол накрываем,

Всю Галактику в гости зовём!

Ночь пройдёт, захмелевший от счастья,

На поляне я крепко засну,

Пусть на улице дождь и ненастье,

Я во сне буду видеть Луну!

* * *

351

Пришёл домой поздно.

-Где ты был, сынок?

-С друзьями, ма, пили вино. Я заходил. Вас не было

и я набрал грелку вина.

-Тебе письмо. Возьми на тумбочке.

Письмо было от Юли. Из Севастополя. Писала, что у

неё всё хорошо. Устроилась бухгалтером-кассиром в во-

инскую часть. Выдаёт зарплату морякам. Живёт у тётки.

Соскучилась.

-Мам, я наверно уеду. Что мне тут делать? Снова ид-

ти работать на плантацию, как Резо? Не хочу! У

меня есть специальность.

-А куда ты хочешь поехать, сын?

-Вначале, поеду в Севастополь, пап. Там у меня друг.

Зовёт. Если не устроюсь, поеду в Москву. Ребята, кото-

рые здесь отдыхали, приглашали. Оставили адреса.

-Как хочешь! Деньгами мы, с матерью тебе поможем.

Через четыре дня я садился на теплоход, идущий рей-

сом «Батуми – Севастопль».

……………………………………………………………

В Севастополе сразу поехал к Юлиной тётке. Прож-

дал пару часов, пока она появилась, представился. Она

накормила и сообщила, что Юлю на днях отправили на

месячные курсы по повышению квалификации в Одессу.

Мы, после этого переписывались, с ней с полгода, и я

больше её никогда не видел. Но о ней остались яркие,

душевные и тёплые воспоминания.

Так перевернулась ещё одна страница в истории моей

жизни.

Я дождался поезда «Севастополь - Москва». Удобно

устроился и покатил в столицу.

Что меня ожидает впереди? Одному Богу известно.

Но я не унывал и радовался жизни.

Москва поразила меня своим размахом и ширью.

………………………………………………………………

352

М О С К В А.

Поезд пришёл в Москву в двадцать с минутами.

Стал звонить тем парням и девчонкам, которые, рос-

пивая со мной домашнее вино, из отцовского бочонка,

рьяно приглашали в Москву, обещая помочь в устройст-

ве. Трубку или не поднимали, или сразу вешали.

Позвонил Володе Карпову, который ничего мне не

обещал, но сказал:

-Будешь в Москве, заезжай. Неделю можешь пожить

у меня. Покажу Москву.

Трубку подняла мама Володи и сразу передала ему.

-Ещё пару минут и ты бы меня не застал. Ты где, сей-

час?

-Поезд пришёл на Курский вокзал.

-Жди в зале ожидания, у справочного бюро. Мы подъ-

едем вдвоём.

Через полчаса я обнимался с Володькой, как с луч-

шим другом, хотя были знакомы с ним, совсем немного.

-Знакомься! Толя Фирер или Мироныч, как мы его

зовём.

Мы пожали руки друг другу.

-Поедем, сейчас ко мне, познакомлю с предками, то-

лько они – любители бухнуть, им неплохо бы взять пу-

зырь. Оставим вещи и немного погуляем. А завтра де-

тальнее познакомим с Москвой.

353

-У меня пару литров вина. Отдадим им.

Я хотел выпить это вино с Юлей. Но, увы! Не получи-

лось.

-Они вино не любят. Предпочитают водочки.

-Я сейчас куплю для них водки, а вино выпьем сами -

сказал Толя.

-Возьми деньги, Анатолий!

-Не надо! Деньги тебе ещё пригодятся. И не зови меня

Анатолием. Толей, а лучше – Миронычем. Так я ближе к

своему еврейскому роду – сказал он и захохотал.

- Ты погостить или проездом? – спросил Володька,

когда мы ехали в метро.

-Даже неудобно говорить. Многие из ребят тогда при-

глашали в Москву, обещая помочь с устройством на ра-

боту.

-Ты звонил кому-нибудь из них?

-Обзвонил почти всех. Или не берут трубку или бро-

сают.

-Когда они обещали там, в Кобулети, я знал, что ник-

то из них и пальцем не пошевелит. А ты поверил?

-На Кавказе не принято давать пустые обещания.

354

-Какие вы, провинциалы, наивные люди! Поэтому вас,

здесь, обманывают на каждом шагу. Они тебе обещали

прописку в Москве? - спросил Мироныч.

-Обещали помочь в устройстве на работу.

-В Москве не берут на работу, если нет московской

прописки.

-Если только где нибудь – дворником – вмешался

Володя.

-Устроится дворниками прут казанские татары. Там

тоже не сразу устроишься. У тебя есть специальность?

-Техник-технолог по железобетону.

-Если бы ты был водителем трамвая, было бы легче.

Сейчас набирают лимиту на курсы водителей.

-Что такое лимита?

Они заулыбались.

-Даётся определённое количество мест, лимит, на ту

или иную специальность и принимают иногородних. Не

забивай голову! Поживёшь с недельку в Москве, может

сам захочешь быстрее сбежать из этой толкотни, из это-

го сумасшедшего дома. А если Москва понравится, мо-

жет что нибудь придумаем. Мы друзей в беде не броса-

ем. Раз ты Вовкин друг, значит и мой.

Жили они в домах, которые стояли рядом, по улице

Молодёжной, между Ленинским проспектом и Комсо-

мольским, переходившим в проспект Вернадского. Ря-

дом с университетом Ломоносова, Они сразу повели ме-

ня к нему. Вид с Ленинских гор был изумительный.

Внизу под нами светились тысячи огней. Особенно вы-

делялись высотные здания, сталинской постройки. Баш-

ни телецентра ещё не было.

Первое впечатление о Москве, тем более ночной, бы-

ло огромное.

Родители Володи приняли очень душевно.

На следующий день, когда все были на работе, самос-

тоятельно пошёл знакомиться с Москвой.

Деньги таяли, как лёд под горячей водой.

355

Рабочие нужны были везде. Но первым вопросом все-

гда был:

-У Вас московская прописка?

А у меня не было никакой. Уезжая из Черкасс, я вы-

писался, а дома – не прописался.

Ребята нашли выход. Уговорили, хорошую знакомую

из Балашихи, преподавателя техникума, члена партии,

фиктивно со мной расписаться. Она проживала в комнате

площадью восемнадцать квадратных метров, в доме ба-

рачного типа, одна. Её шестилетний сын жил, где то

у бабушки в деревне. Согласилась она с той целью, чтобы

затем оправдаться перед сыном, что она его не нагуляла,

а у него, мол, был отец-подлец, который их бросил. Я

ничего об этом не знал.

Когда они предложили мне этот вариант я категори-

чески стал отказываться. Тем более, что она была лет на

двадцать старше меня. Но столичные волки уговорили

провинциального ягнёнка.

Когда нас расписывали, я был, как на собственных по-

хоронах. Даже сейчас, когда мне семьдесят, мне стыдно

вспоминать те события. Женщина в ЗАГСе, которая нас

расписывала, спросила:

Гражданин Капцов, вы добровольно вступаете в брак,

или по принуждению?

Что мне оставалось отвечать?

Да, добровольно!

Меня прописали, но жил я пока: то у Володи, то у

Мироныча.

Устроился техником в проектную контору, «Спец-

железобетонстрой», в отдел, которым руководил стар-

ший брат Толи - Ян Миронович. Разумеется с помощью

Толи.

Проектная контора специализировалась, на разработ-

ке высотных труб для Тец и ГРЭС. Командировки были

даже на космодромы Байконур и Плесецк, но я там не-

356

был.

Перед началом строительства Останкинского теле-

центра, конторе поручили разработку проекта шести-

десяти метровой ноги основания башни. После окон-

чания строительства – проектную контору переименова-

ли в институт, а многим работникам подарили цветные

импортные телевизоры. Но я уже тогда там не работал.

Оклад у меня был небольшой – 75 рублей плюс 30-

40 рублей премиальных. Деньги маленькие, тем более

в Москве. Правда, через полтора месяца перевели в и, о.

инженера, с окладом 115 рублей. Без высшего образова-

ния - техников инженерами не ставили.

Тамара Михайловна, с которой я расписался, подели-

лась соседями новостью о фиктивном браке, те решили,

что я аферист, при разводе отберу у неё половину жи-

лой площади. Недолго думая, она заявила в милицию.

Когда я узнал о том, что меня и её назавтра вызыва-

ют в милицию для объяснения, ребята тут же вместе со

мной поехали к ней домой и всю ночь втолковывали ей,

что в первую очередь пострадает она. В милиции ей

пришлось объяснить, тем, что мы якобы поссорились.

Но мне постоянную прописку, переделали на времен-

ную. Из-за этого на работе не посылали ни в какие ко-

мандировки.

Это единственный позорный случай в моей жизни,

когда мне пришлось иметь дело с органами правосудия.

Коллектив был прекрасный. В таких коллективах

мне больше никогда не доводилось работать. Когда я

устроился, в коллективе было 85 человек. Со мной ста-

ло - 86. Из них 79 евреев, 7 русских.

Это я узнал совершенно случайно при – разговоре двух

ведущих инженеров, которые курили, не видя меня.

-Нашего полку прибыло! – сказал один из них. Нас

стало семеро.

-Нет, это их полку прибыло. Их стало 80. Он тоже ев-

357

рейчик. Устроился через Яна. Будут тебе евреи русского

тащить к себе?

-Да его по морде видно, что русский. И зовут Иваном.

И фамилия не Либерман, а Купцов, вроде.

-Слушай, да здесь половина с русскими фамилиями.

Я знал одного еврея – Иванова Ивана Ивановича. Как те-

бе?

-А мы скоро увидим. Как будет получка. Будет он

платить в их чёрную кассу или нет?

Они ещё долго трепались, а я был вынужден всё это

время «сидеть на корячках в туалете».

Когда была получка, инженер с другого отдела зашёл

в наш и стал собирать деньги. Ко мне не подошёл. Когда

стал уходить, я спросил:

-А с меня?

Все засмеялись.

-С тебя не положено. Ты другой окраски.

Потом, при встрече я спросил у Толи:

-Что, за чёрная касса на работе и почему с меня не

взяли деньги в эту кассу.

-У нас, евреев, есть не писанный, но очень выполня-

емый закон: собирать в кассу безвозмездно определён-

ный процент от зарплаты. Собранные деньги находятся у

человека, которому доверяют. Когда кому-то нужна по-

мошь: на погребение, лечение, учебу или на другие цели,

община решает, какую сумму выделить и тоже безвоз-

мездно. Теперь понял, почему с тебя не взяли? Ты же не

еврей.

Ещё случай, который характеризует этот коллектив,

произошёл со мной дней через восемь, когда у меня кон-

чались деньги, которые я очень экономил. Я поделился

с Женей, сидевшей за соседним кульманом.

-Я бы тебе помогла, но у меня самой впритык.

Это было до обеда. Обедать я не пошёл.

После обеда подошёл пожилой мужчина из другого

отдела. Кем он работает, и как его зовут, я пока не знал.

358

-Молодой человек, я слышал, что у Вас проблемы с

деньгами. Вот возьмите до получки, и он протянул пят-

надцать рублей. Я стал благодарить и отказываться. Он

положил на стол деньги и ушёл.

Вечером я предложил ребятам выпить по кружке пи-

ва и рассказал об этом случае.

-Только ты отдай ему долг в точно указанное время,

сразу, как получишь зарплату, или на день раньше. Ина-

че слух распространится быстро и тебе никто, никогда

не даст в долг.

-А если вовремя не получается отдать?

-Займи у другого, но отдай этому.

Впоследствии, если возникали проблемы с деньгами,

я всегда следовал этому принципу.

В общем, коллектив был прекрасный, слаженный. Не

было никаких ругачек, скандалов. Все и всегда выгора-

живали и выручали других.

За опоздание на две минуты на работу, за первый раз,

вывешивали «молнию» на доске объявлений, за второй

лишали премии.

Но все пользовались хитрой еврейской уловкой. Если

ты видишь, что опаздываешь по времени, заходишь в

ближайшую телефонную будку и звонишь секретарю,

что идёшь в другой институт за чертежами и будешь

через полтора-два часа. А в это время гуляешь по горо-

ду, или идёшь в кино.

Я об этом узнал после того, как первый раз опоздал

на шесть минут и на меня вывесили «молнию».

Появилась мечта поступить в литературный институт

или университет, но шансы мои были невелики. С мои-

ми то знаниями?!

Как-то поделился мечтами на работе, в отделе. Мне

посоветовали обратиться, к девушке, которая только

поступила на вечерние подготовительные курсы при

педагогическом институте имени Ленина.

-Туда нужно: Заявление, аттестат и справка с места ра-

359

боты. Если успешно сдашь выпускные экзамены после

окончания курсов, автоматически зачислят в институт. А

затем перевестись в другое высшее учебное заведение

намного проще. Давай вместе со мной! Вдвоём занима-

ться будет проще - сказала она.

Я так и сделал.

Работа и учёба отнимали много времени. Зато в даль-

нейшем мне это сильно помогло.

Зимой иногда с ребятами делали лыжные вылазки.

До экзаменов оставались считанные дни. Объявили,

чтобы принесли недостающие документы: фотокарточ-

ки, медицинские справки и справки с места жительства.

Справку с места жительства я не мог предоставить, так

как жил на квартирах. Менял их часто. Больше месяца

нигде не удавалось прожить. Приходил участковый и

заявлял хозяйке: «- Или прописывай или выгоняй»!

В Балашихинской милиции, где я был прописан, мне

дали справку с припиской: «прописан временно». С та-

кой справкой меня не допустили до экзаменов.

Летом, когда детей отправляли в пионерские лагеря, на

контору пришла разнарядка на одного вожатого. Та де-

вушка, с которой я учился на курсах успешно сдала эк-

замены и была зачислена в институт.

360

Посылать вожатым было некого. И тут вспомнили,

что я учился на курсах в пединституте. К тому же был

самым молодым в организации. Выбор пал на меня.

Три летних месяца я провёл в Подмосковье, в пионер-

ском лагере «Звёздный», недалеко от Кубинки, где на-

ходился аэродром.

Вначале было трудно с ребятами. У меня был отряд

из 28 ребят, вторых и третьих классов. Но я быстро на-

шёл с ними общий язык. На ночь рассказывал им сказ-

ки, которые знал. Или придумывал свои, усаживая

Бабу Ягу с Кащеем на высотные московские дома.

Время летело незаметно и быстро. Песок из верхней

колбочки часов, пересыпался в нижний, но его станови-

лось всё меньше.

На выходные Володя с Толей приезжали ко мне.

Первое время Лира не посещала меня. Видимо, прос-

то у неё не хватало времени, так, как прилетая в столи-

цу, где был собран почти весь литературный бомонд,

ей было, не до меня. Когда я начинал самостоятельно,

что нибудь сочинять, она заявлялась, поддавшая, ко мне.

Гуляя по Арбату, в начале сентября, увидел, как ху-

дожник рисует с натуры красивую девушку. Подошёл

вплотную и смотрел, как он быстро орудуя каранда-

361

шом, вырисовывает портрет девушки.

-Как у Вас быстро и красиво получается – сказала кра-

сотка.

-Вы настолько прекрасны, что я готов рисовать Вас

целыми днями.

-Уже готово?

-Подождите, я нарисую ещё один портрет. В профиль.

Второй портрет получился лучше, чем первый.

-Этот Вам, а второй я оставлю себе. Можно?

-Как, хотите! – девушка улыбнулась, взяла портрет и

быстро зашагала.

- Приходите ещё! – вслед ей крикнул художник. Я

Вас буду ждать каждый день. С утра до вечера.

Она повернулась и помахала ему рукой.

Я пошёл дальше. Перед глазами всплыл образ Люды,

который, я постоянно прогонял, если он возникал. А тут,

что-то грустное нахлынуло на меня. Представил себя на

месте художника. Ко мне подошла не незнакомка, а та,

одна единственная, Люда, «моя девочка», которую

я всё ещё продолжал любить.

У меня тут же родилось стихотворение:

В пурпурно-розовом закате

Печатал вечер силуэт...

Тебя я встретил на Арбате,

Нарисовал я твой портрет:

О чём-то думая, стояла

Иль, может быть, кого ждала?

А, может быть, меня искала?

Нашла, но вот не подошла!

И я, совсем тебя не зная,

Набросок тушью сделал, твой,

В душе уже, себя ругая,

Терял всю волю, весь покой!

Твой силуэт, твой милый профиль,

Я в миг один нарисовал...

И вот с тех пор уж год я прожил,

362

Но так тебя не повстречал.

Один портрет в душе остался

От встречи той. Тебя любя,

Я тосковал и опасался,

Что снова встречу, вдруг, тебя.

В пурпурно-розовом закате

На твой смотрю я силуэт

И каждый вечер на Арбате

Тебя я жду! Тебя всё нет!

В пурпурно-розовом закате

Тебя я жду! Приди-ка вновь!

Торчу все сутки на Арбате...

Ну, что поделаешь - ЛЮБОВЬ!

* * *

Был выходной. У ребят были какие-то свои дела.

Весь день принадлежал мне. Хотел сходить в Оружей-

ную палату, но туда приобретали билеты заранее.

Воспоминания о Людмиле нагоняли грусть и тоску.

Деньги были. Решил зайти в любую из «забегаловок».

Потихоньку пьянел. Лира сама стала подбрасывать

строчки из своей бездонной сумки. Я их ловил и, не

спеша, переписывал в свою тетрадь. Был сентябрь, а

меня винные пары перенесли в апрель.

Весна - пришла! Сосульки - «заревели»,

Серебряные слёзы - не тая...

Слезами, мнимыми - залито всё в апреле,

Весною плачут все - не плачу я!

Устал я плакать! Мы с тобой - расстались...

Прощай, сказала мне: - Я - ухожу!

Но наши встречи в памяти - остались...

И зря я предаюсь всё куражу.

Залить вином разлуку - невозможно!

Забыть лицо любимое - нельзя!

И я по лезвию скольжу, неосторожно

И в пропасть мчусь, на саночках скользя.

Капель - проплачет. Трава - зазеленеет.

363

И зацветёт в саду моём - сирень.

И ветер счастья, всем другим - повеет,

Меня ж минует, потому что - лень!

Зато Пегас прискачет или Лира,

Шатаясь спьяну - в гости забредёт,

Поднимем мы бокалы с нею - «вира»!

А пьяных под кустами - кто найдёт?

И о тебе, ушедшей - я, быть может,

Стихи, по пьянке - снова напишу,

Скажу о том - тоска как меня гложет,

Как одиночество - никак не выношу.

Но ты стихи - уже не прочитаешь,

Ты за границей где-то, не - узнать,

С другим ты в облаках давно витаешь,

Но мне потом уж будет - наплевать!

Прошла капель. Серебряные слёзы,

С мочою вместе, в речку - утекли,

Сирень - цветет, и скоро будут - розы...

Меня другие крали завлекли...

* * *

Кафе было тихое, уютное. Людей мало. Никто ни ко-

му не мешал, и я заказал ещё водки.

В голову пришла шальная идея: Написать Людмиле

письмо. А вдруг моё послание попадёт мужу в руки.

Подведу Людмилу. Пусть попадёт. Я же не буду писать

о своей любви к ней. Сообщу где я. Кем работаю. Спро-

шу, как она живёт. Обычное письмо сокурсника. Ничего

в этом плохого нет. Но куда писать? Она, возможно уже

не в Херсоне, а дома, в Горловке. Лучше написать Воло-

де в Черкассы. Может он по-прежнему переписывается с

Масловой?

С винными парами улетучилась и идея. Но в подсоз-

нании остался зачаток мысли. Однажды на работе, когда

не был сильно загружен, написал письмо в Черкассы.

Ответ пришёл довольно быстро. Через девять дней.

364

Володя писал, что у них всё хорошо.. Коля стал на-

чальником полигона. У него родился ребёнок. На днях

получит квартиру в новом доме. Сам он – заместитель

начальника арматурного цеха. Собираются с Масловой

поженится, но она никак не решится переехать к нему

в Черкассы.

В конце, как бы невзначай – приписка: у Грищенко

Люды – сын. С мужем не живёт. Он их бросил. Работа-

ют вместе с Аллой на том же заводе, где и раньше в

конструкторском бюро. Живут по отдельности.

Письмо меня ошарашило.

Я долго не мог прийти в себя.

……………………………………………………………

Позвонил Володька:

-Чем занят?

-Скучаю!

-Мы собираемся у Наташки. Её предки уехали в от-

пуск. Подходи к кафе «Луна», к семи. Сбор там. Затем

двинем к ней на дачу.

Обычная тусовка. Четверо парней и столько же дев-

чонок. выпивка, танцы и шуры-муры.

Четвёртый – Валерка. Отец вышел в отставку и они

переехали в Москву, в квартиру его старенькой матери.

Парень до того рыжий, что его волосы отливают ме-

дью. Весельчак. Играет на гитаре. Хорошо поёт. Отлич-

ный парень.

В этот вечер танцы и девочки меня мало интересова-

ли. Я больше, чем остальные налегал на водочку. Но не

пьянел. Людмила снова не выходила из головы:

Людмила, Людмила, Людмила. Вспомнил её любимую

поговорку «Замуж легко попасть, лишь бы замужем не

пропасть». Чего боялась, то и случилось. Я бы её никог-

да не бросил. С одной стороны мне было жаль её, с дру-

гой – хотелось злорадствовать, но я – не таков!

Парни с девчонками разбрелись по углам. Я свою по-

кинул, выйдя на улицу.

365

Не знаю, как у других поэтов, у меня стихи являются

резонансным откликом на то или иное событие. Они мо-

гут родится сразу или потом.

Здесь строчка сразу полилась за строчкой:

В твоих глазах тоска и боль...

Тебя он бросил, как путану,

Но я жалеть тебя не стану!

Но и любить не перестану,

Хоть для тебя, как мышь иль моль!

Ведь я любил тебя когда-то...

И был под «дулом автомата» -

Твоих больших бездонных глаз,

Не мог связать в словах двух фраз,

Но ты совсем не виновата,

Что красотою не богато -

Моё лицо. Я - не урод!

Но не красив, как весь мой род,

Зато душа моя прекрасна!

Страдала без тебя напрасно!

Любовь к тебе - её убила!

Ты - мою душу погубила!!!

Теперь ты, может, оценила?!

Одним любовь - другим могила!

К другой, «красивый твой», ушёл

И красивей тебя нашёл.

Страдаешь ты - жалеть не стану!

Возьму я с улицы путану,

Они в постели - хороши!

Но нет у них в любви - ДУШИ!

* * *

Я вернулся в помещение. Взял скучавшую подругу и

увёл в пустую комнату, где стояла раскладушка.

-Ты сегодня, словно с цепи сорвался. Мне ещё ни разу

не было с тобой так хорошо. Я думала, что сегодня у ме-

ня будет пост.

-Мы, милая, никогда не знаем, что ждёт нас впереди.

366

У меня сегодня была маленькая месть.

Месть?! Мне? За что? Я ведь вроде ничего плохого

тебе не сделала.

Не тебе, не тебе, дурочка – проносилось в голове.

– Ты тут совсем ни причём. Месть другой, которая по-

неслась за журавлём в небе, выпустив синичку из рук.

Вслух я сказал:

-Месть тебе, за то, что ты прошлый раз опоздала на

свидание.

-Если только за это, то я всегда буду опаздывать, что-

бы ты меня наказывал, так как сейчас.

Ребята уже выпили по рюмке и Валерка настраивал

гитару.

Я слушал его игру, его пение, а мысли вертелись вок-

руг Людмилы и бередили душу. Я сидел отрешённо и

сочинял. Слава Богу, подруга, обняв меня, качала ногой

в такт музыке и подпевала Валерке, а я собирал мелкий

бисер слов из Лириной сумки и превращал в строчки.

Друг гитара! Звонкая моя,

Вишнёвый цвет, серебряные струны,

Поёшь и плачешь, слёзы не тая,

Иль манишь вдаль, где пенные буруны.

Под звук гитары я с ума схожу!

Звон переборный сердце раздирает

И места я себе не нахожу,

Душа тогда за облака взлетает...

Смеёшься ты! И я с тобой смеюсь!

Ты стонешь - вместе плачем и рыдаем!

На крыльях к небесам с тобой несусь,

На дно морское вместе опускаюсь.

Не плачь гитара! Душу мне не рви!

Споём с тобою, может, не однажды?

Как над луной смеются фонари...

И как любовь ссыхается от жажды!

* * *

367

В этот вечер родилось ещё два стихотворения.

Представив, что вместо этой доброй девочки, сидит

рядом Люда и молчит я начал складывать рождающиеся

слова в строчки, а строчки в куплеты:

Сизый дым взметнулся от огня,

В небе звёздном облачком он тает,

Ты сидишь так близко от меня,

Но образ твой вдали, где-то, витает.

Мы с тобой так долго рядом шли

И слились, как будто, воедино,

Оказалось - лодка на мели!

Засосала нас с тобой рутина.

Что же ты, родимая, молчишь?

Что тебя сегодня так тревожит?

Вижу я, как молча, ты кричишь!

Только крик, наверно, не поможет!?

Опалила нас с тобой любовь!

Обожгла поверхностно и страстно,

Ускользнула, не вернётся вновь,

368

Звать её назад уже - напрасно!

Пусть она других теперь найдёт,

И другим пусть радость доставляет,

А от нас уходит пусть, уйдёт!

Сизым дымом от огня растает.

* * *

Позднее, когда мы гуляли с подругой по участку дачи,

низко над головами пролетела сова, а затем заухала ка-

кая-то птица.

Кто это так противно ухает? – спросил я.

-Вроде бы сыч. Родственник совы.

-Давай, молча, послушаем! Я специально сказал, что-

бы она не тараторила. Если она пыталась что-то сказать,

я прикладывал палец к её губам. А сам в это время сочи-

нял:

Плачет сыч

Вечернею порою,

Он сегодня,

Видно, не «добрал»?!

Или вновь поссорился

С совою

И её вороной обозвал.

Я ж смеюсь.

Сегодня я не плачу

И зову невестою

Луну,

А звезду Целено,

Однозначно,

Я сегодня

Всё же обману!

Она мне давно уж

Тайно светит

И меня, заблудшего,

Манит!

Говорит:- Сольёмся,

Будут дети...

369

Ты, как болт!

А я, ну, как магнит!

И тогда Луна

Пришла, так кстати!

Она свет мне

Бросила в окно...

Я звонил своей

Подруге, Кате!

Только трубку там

Не брал никто.

Я, как вор,

В окошко тихо вылез

И с Луною

Под сиренью сел,

У Луны (под платьем)

Чудный вырез,

От него

Совсем я «окосел».

До утра с Луной

Мы целовались,

Ей читал

Последние стихи...

По кустам

Влюблённые шатались

И под утро

Пели петухи.

* * *

Когда мы вернулись, в комнатах не было света, толь-

ко слышались страстные женские стоны.

Мы сбросили матрас с раскладушки на пол и улег-

лись. Пол всё-таки не так скрипел, как раскладушка.

Утром я встал раньше всех, хотя ночью мы «возили-

сь» дольше всех.

Солнце уже бежало по небу и кричало нам в окно:

-Эй, проснитесь! Выйдете на природу. Я уже отпус-

каю зарю, и скоро начну пить росу с листочков и трави-

370

нок.

Я удивлённо смотрел, как солнце это делает и фикси-

ровал всё это на бумагу:

Солнце жемчугом сверкало,

Отпускало вдаль зарю,

С листьев капли собирало,

Говорило мне:- Дарю!

Ты бери! Росы так много,

Не нужна мне днём роса,

Пей росу ты понемногу

И поймёшь, что жизнь - краса!

И росу я собираю,

По утрам с туманом пью,

На цветы свой взор бросаю,

На опушке, на краю,

Лепестки цветов мне машут,

Предлагая аромат,

Пчёлы радуются, пляшут...

Взяв нектар, домой летят.

Сердце рифмой начиняю,

Соловьём в лесу пою

И стихи, вдруг сочиняю,

Буд-то в кузнице кую.

Песня радостно поётся,

Если молод ты душой?

И душа в полёт метнётся,

За зарёю и мечтой!

И ты душу отпускаешь,

Пусть вперёд, к заре летит!

Что с ней будет? Ты не знаешь!

Тело пусть не бередит.

* * *

В понедельник не работалось. Хорошо, что её было

мало. Новый большой заказ только оформляли.

-Как же мне быть? – вертелось в голове. Всё бросить

и уехать к Людмиле? А что ей скажу? Ты развелась, да-

371

вай теперь жить вместе! Но у неё сейчас большая душев-

ная рана. Чтобы вылечить нужно время. Может быть

она его любила так, как я её? А может, не любила? Дума-

ла – с ним будет надёжнее. Глупо и смешно ехать к ней.

Даже, если она согласится жить со мной, то прощу ли я?

Не перейдёт ли моя яркая, трепетная любовь в жгучую

ненависть? Смогу ли я воспитывать и любить чужого сы-

на? Если появится мой ребёнок, его я наверняка буду,

любить больше и травмировать чужого. Начнутся ссоры.

Нет! Нужно оставить так, как есть. Но хотя бы увидеть

её. Посмотреть ей в глаза. Что я там увижу? Скорее през-

рение, за то, что прилетел, как ворон на добычу. Я не

знал, что делать и как быть?

Москва мне уже порядком надоела. Её толкотня. Её

суматоха и нервозность. Её сутолока. Я успевал высы-

паться когда в центре делал пересадку в метро с одной

линии на другую. Толпа шла такой плотной массой и так

медленно, что вроде бы не ты шёл, а тебя несли. Плюс

постоянные смены квартир из-за участковых.

Известие о Людмиле стало последней каплей.

В начале октября 1965 года я уволился. Твёрдо ре-

шил для себя. На вокзале сяду в первый же поезд, куда

будут билеты. Но пришёл я именно на Курский вокзал,

зная, что поезда с него идут в южном направлении.

Но судьбу не перехитришь! Шла реконструкция Ка-

занского вокзала и часть поездов разбросали по другим

вокзалам. Первый поезд через сорок минут отбывал на

Казань. Билеты в наличии - были. Одна из моих сестёр

жила в Чистополе, в ста с лишним километрах от Казани.

Выбор сделан. Отступления нет.

В поезде я долго размышлял. Правильно ли я посту-

пил? Не буду, ли жалеть, что уехал из столицы? Ведь

уже зацепился. Работа была хорошей, В хорошем кол-

лективе. Увижусь с сестрой, а через пару недель уеду из

Татарии. Но судьба оставила меня в ней навсегда.Здесь я

прожил основной период своей жизни.

372

Ч И С Т О П О Л Ь.

Позд в Казань пришёл по расписанию, утром в во-

семь двадцать.

Выйдя из вагона, я сразу шагнул из века двадцатого в

век девяднацатый. Скорее оба этих века стояли рядыш-

ком – бок о бок. Современные такси вперемешку с гуже-

вым транспортом. Но подвод, запряжённых лошадьми,

было больше. Лошадиное дерьмо лежало множествен-

ными кучками и, кажется, его никто и никогда не уби-

рал. Русский разговор смешался с татарским. Возчики

часто орали: - «Манда, манда»!

Я подошёл к таксисту, зная, что они лучше всех осве-

домлены и спросил:

-Парень, как лучше всего добраться до Чистополя?

-Есть три способа: автодорогой, по воде и по воздуху.

Автодорогой километров сто сорок. Но полдня уйдёт

на переправу паромом через Каму.

По воде – сутки плестись на теплоходе. Вначале по

Волге, через Камское устье, затем по Каме.

Третий – самый быстрый. Самолётом. Туда летают

«кукурузники». Посадочной полосы там нет. Самолёты

садятся на поле. Были дожди. Если поле не размыло, то

«кукурузники» летают. Двигай лучше самолётом. День-

373

ги такие же, но быстрее.

-А до аэропорта далеко?

-На трамвае, минут сорок. Садись. Домчу. Трояк.

Пока водитель засовывал мой чемодан в багажник

«Победы», со всех сторон продолжались крики: «манда,

манда».

-Слушай, а что они все ругаются одним словом «ман-

да»? Вон сейчас мужик заорал: Надя – манда!

Он захохотал.

-По-татарски «манда – сюда». Они встречают родст-

венников, чтобы затем увезти в деревни. Автобусы поч-

ти ни в одну деревню не ходят,

-Ты откуда?

-Из Москвы. Еду к сестре в Чистополь. А универси-

тет далеко?

-Будем проезжать мимо.

-Его будет видно?

-Нет. Могу заехать. Метров триста от трассы. Если

захочешь зайти, жду за дополнительную плату.

-Давай просто проедем мимо.

Фасад главного здания был выкрашен в ярко-белый

цвет. На нём большими буквами красовалась надпись:

Государственный Императоский Университет.

-Во, вы в Казани даёте! За столько лет не могли уб-

рать слово «императорский».

-Здесь идут съёмки фильма о Ленине. Когда он учился

в университете.

Билетов на самолёт на этот день не было. Взял на

следующий, на десять часов.

Сидячих мест в малюсеньком зале ожидания не бы-

ло. Хорошо с собой был чемодан.

Иногда дремал. Иногда вёл беседы с собой или спо-

рил с Людмилой; кто из нас прав, кто виноват.

В аэропорту был маленький буфет, но практически –

пустой. Оставил чемодан старику с бородкой, в тюбетей-

374

ке, в ботинках, поверх которых были резиновые кало-

ши, а низы брюк спрятаны в белые шерстяные носки.

В гастрономе купил булку хлеба, колбасу и бутылку

креплённого портвейна три семёрки.

Вернулся старика уже нет. Но чемодан стоит на мес-

те. В Москве ему сразу бы «приделали ноги».

Глотнул вина. Немного перекусил, но аппетита не

было. В голову лезли всякие мысли.

Татары. Есть ярко выраженные монголоидные лица,

с чёрными волосами и чёрными глазами. Есть лица, со-

вершено схожие с русскими, даже с голубыми глазами.

А когда у них были султаны? Надо прочитать о татарах.

Интересно, что делает сейчас Люда? Может, укладывает

спать ребёнка? Скорее спит. Уже второй час ночи. Пить,

как хочется пить. Где же взять воду? Оставить чемодан

и поискать воду. Сопрут. Уйти с чемоданом, сразу зай-

мут место. Потерплю до утра. Почему не видно ни одну

татарку в чадре или парандже?

Постепенно заснул. Снились всякие кошмары: Люда,

Пустыня. Султаны. Вода. Страшно хотелось пить.

Через какое-то время меня растолкали. Больше не зас-

нул. Стал сочинять. Получилось весьма неплохое стихо-

творение:

А я к тебе, как-то, однажды,

Безлунной ночью приходил,

Был, я в пустыне. И от жажды

Миражный квас и пиво пил.

В пустыне, я оазис встретил,

Ты там сидела, у воды,

Милее девы нет на свете!

Только от женщин - жди беды!

Ты в скромном белом одеянье,

Лицо завешено чадрой,

Востока дикого - влиянье

Тебя касалось, не одной.

Вы там: иль пленницы, в гаремах,

375

Иль подневольницы, рабы,

А кровь горячая ведь в венах,

Вам лучшей участи б, судьбы...

Востока женщины - вас жалко!

Но как гаремы разогнать?

Не бить же мне султанов палкой,

Я лишь могу их обругать.

Итак, в пустыне я. Оазис

На сотни миль вокруг - один,

Основа для гарема, базис,

Теперь султан я, господин!

А ты, моя жена, рабыня,

Но ведь тебя я так люблю!

Мешает лишь твоя гордыня,

Не покоришься, коль - убью!

Султана ты - не уважаешь!

Я твой хозяин, твой султан,

А ты лица не открываешь

И не даёшь потрогать стан,

А стан девичий, очень стройный,

Его потрогать разреши,

Ты ж говоришь мне: - Непристойно,

И что-то шепчешь там, в тиши

Хочу схватить тебя насильно,

Прижать к себе, поцеловать,

Но я ж не раб, султан всесильный,

Тобой могу повелевать!

Понятно всё - меня не любишь!

Зачем тебе всю жизнь ломать,

Отдашься мне - себя погубишь

И станешь вечно ты страдать...

И с родника - водички чистой,

Как евнух, я тебе принёс,

Увидел взгляд такой лучистый,

У ног твоих присел, как пёс.

Всю ночь с тобою просидели,

376

И друг на друга всё глядели,

Окутал нас ночной туман,

А утром зори заалели,

Мираж - исчез! Любовь - обман!

Тебя я в техникуме встретил,

Была ты - той, но без чадры,

Следов гримасы - не заметил,

Зачем страдать, за ерунды?

* * *

До утра ещё было далеко. Сон вновь потихоньку

меня сморил.

На этот раз Лира явилась во сне. Она вырастала

из красной розы.

-Вот ты и приехал, мой мальчик на свою родину.

-Что ты болтаешь, ненормальная?! Моя родина –

Грузия. Я её ни на что не променяю.

-На твоей руке всё написано. Не веришь мне, схо-

ди к цыганке. Пусть она погадает тебе. У тебя оста-

лось вино? Дай сделать глоточек! Ты опять забива-

ешь мозги мусором?

-Каким?

-Думаешь о Людмиле?

-Ты что, хочешь мне запретить?

-Мечтай, на здоровье. Тебе понравилась Казань?

-Такого грязного города, с лошадиным дерьмом, я

ещё не видел.

377

-А университет?

-Здание красивое.

-Будешь здесь учиться. В нём ты постигнешь мно-

гое. Только тогда начнёшь писать хорошие стихи,

как только закончишь его. Дай ещё глотнуть вина!

-Не спрашивай! Бери и пей! Я бутылку от тебя не

прячу.

-Вино дерьмовое. Не такое, как мы пили с тобой

из грелки, сидя на дереве. Почему ты не хочешь на-

писать хорошее стихотворение обо мне?

-А ты этого хочешь?

-Жажду, так как ты сейчас жаждешь воды. Ты

заметил, какая здесь красивая осень? Красные лис-

тья клёна, среди жёлтых листьев белых берёз. А о

свисающих бусах красной рябины ты будешь писать

ещё не раз. Давай поспим. Жаль, что здесь нельзя

обнажаться совсем. Ничего. Это у нас ещё впереди.

-Ты много болтаешь. Давай спать!

Но сон больше не приходил. Пока Лира спала у меня

на коленях, свернувшись калачиком, я написал два стиха

а утром прочитал ей.

Ах, Лира, Лира - потаскуха,

Опять ко мне ты забрела,

Бросаешь рифмы сладко в ухо,

Опять забыла про дела.

Тебе искать поэтов нужно,

Их, молодых, поверь - не счесть,

А мы с тобой в кровати дружно,

Уж потеряли совесть, честь.

С тобой распутству предаёмся,

Стихи уже - побоку нам,

Мы дикой страсти отдаёмся,

Её мы делим пополам,

Беспечно рифмами швыряем,

От этих рифм я так устал,

Что делаем - не понимаем,

378

Где - статуя, где - пьедестал.

Ах, Лира, Лира, видишь - Осень

Вся в жёлтом золоте пришла,

Давай мы страсти все забросим,

Возьмёмся совершать дела:

Я в лес поеду за грибами,

Ты на Парнас одна слетай,

Архив с хорошими стихами,

Поэтам лучшим всем - отдай!

Я буду ждать тебя весною,

Сиренью пахнущей придёшь

И мы сольёмся вновь с тобою,

Если другого не найдёшь!

* * *

Прилетела ночная сова

И сычу она, что-то шептала,

Мне неведомы птичьи слова,

А сова ведь, сыча - понимала!

Что же делали ночью в саду?

Сыч с совой, чем-то ведь занимались?

Ну, а я был там, в пьяном бреду

И стихи, как всегда рифмовались.

Страстно я сочиняю стихи,

Отрешён от бездушного мира,

От Шанель - не приемлю духи,

Если шлюха пришла ко мне - Лира?!

Она ходит ко многим, ко всем,

Но её - на порог не пускают!

Ну а я, обалденный совсем,

Душу ей и мозги открываю

И тогда она мне говорит,

Говорит, без умолку, болтает

И душа моя страстью горит,

Потаскуху её, понимает.

Я такой же шальной, как она...

379

Она ходит - поэтов находит,

А я пьян и, порой - без вина,

Если Лира случайно заходит...

Мы становимся с ней - заодно,

Как сливаются, бешено в страсти,

Колобродит, возможно, вино?!

А, возможно - мирские напасти?

Под сосною я долго стоял,

Где шептались две птицы ночные,

Сыч сову, вскоре, нежно обнял...

Они ж страстью любовной - больные?!

Сыч сове о любви говорил,

А сова и дрожала, и млела,

Может, правда её он любил?

Может, плоть его - страсти хотела?

Ведь у птиц, как у многих людей,

Страсть, порою, любовь заменяет,

Мир наш держится только на ней

И дебилов, порой, порождает.

Долго так я стоял и молчал,

Сыч с совою вовсю целовались,

Но проходит любовный накал...

И они на рассвете, расстались.

Лира тоже сказала: - Прощай!

Оставайся, а я полетела...

Не рифмуй, друг, сарай, рай и край...

Отличай всегда душу от тела.

Тело - прах! Превращается в пыль.

Тело - дрянь! И всегда заменимо,

А душа - это вечность и быль,

По Галактике млечной гонима.

Сохрани ты её, сохрани!

Души людям - не зря раздаются...

Бог - поможет! Тебя он - храни!

А тела, как одежда - найдутся!

380

Толь я выспался, толь протрезвел?

Сыч с совою уже улетели...

На востоке восход - побелел

И цветы от росинок вспотели!

* * *

Маленький самолётик с двухэтажными крыльями

вылетел с часовым опозданием. Ждали какого-то началь-

ника из Чистополя. Это был первый в моей жизни по-

лёт на самолёте. Пролетали через поля, большое вод-

ное пространство – Камское устье, многочисленные

лесочки, овраги. Через сорок минут «кукурузник» сел

в поле. Рядом стояло маленькое одноэтажное здание –

аэропорт. Когда самолёт подкатил к нему, и мы вышли,

оглянулся в сторону посадки. Поле было всё зелёное, а

там где пробежали колёсики самолёта, чернели гряз-

ные, черно-бурые полосы.

К шоссейной дороге шли пешком километра полто-

ра по непролазной грязи. На дороге стояли два автомо-

биля: легковушка для начальника и маленький автобус

для остальных. Нам повезло. Сказали: - Если бы с нами

не летела «шишка», автобуса не было бы.

В городе грязи не меньше. Улицы, кроме централь-

ной, не заасфальтированы. Кое-где – брусчатка. Город

в основном застроен частными домами.

381

Дом сестры стоял в ста метрах от часового завода.

Внизу на таком же расстоянии была пристань. Если бы

приехал теплоходом, осталось бы подняться на метров

двести в гору.

Меня никто не ждал, так, как я не сообщал, что при-

еду. Когда заехал в город, обратил на большое количес-

тво пьяных. Город небольшой. Шестьдесят тысяч жите-

лей. Кроме часового завода, был ещё ликёро-водочный

завод и маленький заводик по изготовлению гаражного

оборудования.

В годы Великой Отечественной войны Чистополь

стал приютом для Союза Советских писателей, в числе

которых были Борис Пастернак, Леонид Леонов, Михаил

Максимов, один из авторов известной песни «Синий

платочек», которую исполняла Клавдия Шульженко.

Асеев, Николай Николаевич — советский поэт, жил в го-

роде в 1941—1943 годах.

Ахматова, Анна Андреевна — советская поэтесса, жила

в городе во время Великой Отечественной войны в эва-

куации.

Пастернак, Борис Леонидович — советский писатель,

жил в городе в 1941—1943 годах.

Тарковский, Арсений Александрович — советский поэт,

переводчик, жил в городе в 1941 году.

382

Фадеев, Александр Александрович — советский писа-

тель, прозаик, жил в городе в 1941—1942 годах.

Цветаева, Марина Ивановна — советская поэтесса, про-

была в Чистополе в эвакуации 25 и 26 августа 1941 года.

Сестра Ксеня очень обрадовалась. Мы с ней не ви-

делись лет восемь. У неё уже было двое детей. Старшая

дочь и младший сын. Её муж сразу принёс литр водки.

-Много, Алексей.

-Дешовая. Друзья выносят с завода ящиками и про-

дают за копейки.

-Я пить много не буду, даже если она дармовая.

Поэтому и пьяных так много – промелькнуло в голо-

ве.

Алексей пил каждый день по-много и не пьянел. Не-

делю составлял ему компанию. Затем надоело. Он чуть

ли не насильно заставлял пить своим, «если уважаешь»!

Обещал свозить к рыбакам в бригаду с ночёвкой, но всё

откладывал.

Непролазная грязь, скука, однообразные разговоры

за рюмкой очень надоели. Друзей нет. Знакомых тоже.

Думал, вот съезжу к рыбакам и поеду домой, к родите-

лям. Устроюсь на любую работу, хоть укладчиком асфа-

льта и больше никуда не уеду с родных мест.

Прошло три недели. Наконец Алексей, вечером, ска-

зал:

-Взял у друга моторку. Завтра на ней, часов в девять,

поедем в Берсут к рыбакам. Мать, приготовь пару меш-

ков для рыбы.

-Пару мешков? – удивлённо спросил я, - а зачем так

много рыбы покупать?

-Никто у них не будет покупать. Я достал запчасти

на лодочный мотор Петру. Он вынес для меня ящик вод-

ки, а за ящик водки, бригада рыбаков выловит мне всю

рыбу в Каме.

Они здесь живут, как в допотопные времена – нату-

383

ральным обменом.

Были первые числа ноября. Снега ещё не было, но

было холодно. Особенно на воде, на лодке. Ветер про-

бирал до костей, через фуфайку и брезентовую робу.

Приехали к рыбакам в полдень. Так как рано начи-

нало темнеть, рыбаки как раз собирались вытаскивать

сети. Их было четверо. Алексей сразу вытащил пару

бутылок. Оприходовали мигом. Попросили ещё, но он

не дал, сославшись на то, что вместо сетей их самих

нужно будет вытаскивать из воды.

Пока они вытаскивали сети, мы ручной пилой пили-

ли брёвна на дрова, выброшенные на берег.

-Откуда здесь столько брёвен?

-С Урала сплавляют плоты по Каме, затем по Волге,

вниз до Астрахани. Крепления ослабляются и брёвна

выскользают. На дне Камы и Волги сотни тысяч кубов

топляка, набухших и утонувших брёвен.

Костёр уже вовсю пылал, когда рыбаки вытащили

сети. Её было - немерено. В сети попала почти полуто-

раметровая щука с головой сантиметров сорок. Я подо-

шёл вплотную и хотел потрогать её рукой. Один из ры-

баков отшвырнул меня так, что я сел задницей на мок-

рый песок.

-Ты что, хочешь остаться без руки? Она тебе за се-

кунды по локоть оттяпает!

Я впервые ел тройную уху. В большом котле вначале

отварили с полведра ершей в марле, на которых они ста-

вили мелкую сетку, затем, выбросив ершей, в этой

же марле сварили другую, разную рыбу покрупнее и тоже

выбросили и только тогда начали варить порезанную на

куски крупную рыбу: жереха, судака и ещё какую-то.

Вечером, у костра, на живописном берегу Камы, под

водочку, уха эта стала не забываемой. Позже я ещё не

раз ел тройную уху, но она была не такой вкусной. Ви-

димо, ту - готовил классный специалист.

Мужики накинулись на выпивку, как будто бы пили

384

последний раз. Пустые бутылки, одна за другой улета-

ли в кусты. А я вдруг вспомнил большой щукин глаз,

как она хитро смотрела им, когда моя рука приближа-

лась к ней. Чем бы потом писал стихи? Левой - я не

умею. Постепенно перед глазами возникли другие, боль-

шие и зелёные. Глаза той, которую я любил. Почему они

всё время преследуют меня? Почему не дают покоя?

Потихоньку стали выкристаллизовываться строчки

и родилось стихотворение:

Два тела, слившись в страсти дикой -

Один бушующий вулкан,

Уж в этом тайны нет великой,

Любовь и секс - сплошной обман!

Любовь стрелою прилетает

И бьёт всегда в начале в Глаз,

Глаз красоту лишь замечает

И посылает Сердцу пас.

Сердце ж - сле;по. Оно в темнице.

Оно не видит ничего:

Ни рук, ни ног, не видит лица,

Оно не видит - ничего!

Себя же глупо раскрывает,

Впускает образ тот, чужой,

Проходит время, лишь вздыхает,

А Глаз-подлец - летит к другой.

Красотку новую увидел,

Но кто, же здесь тому виной?

Ведь Глаз - жадюга, ненасытен

И Сердцу - не даёт покой.

Глазищи наши - ненасытны!

Поверхностный дают обзор,

Они у тела ведь - элитны,

От них всегда - один позор!

Глаза, порой мы закрываем,

Коль подлость видеть не хотим,

385

И сердцем жалостным страдаем

Иль в пропасть ярости - летим.

Ну, а любовь, что Глаз подкинул,

Из Сердца вынуть нелегко,

Себе, порой я в Глаз бы - «двинул»,

Тогда бы видел - далеко!

* * *

А не остаться ли мне в Чистополе, как меня угова-

ривала сестра и Алексей? – думал я. Год, другой пожи-

ву, а затем может, решится вопрос с Людой. Нет, всё та-

ки уеду.

Я уже собирался уезжать, но пришло письмо от ро-

дителей. Их хочет забрать к себе, другая сестра Мария,

для постоянного проживания. Она жила в Кагальницком

совхозе, в шестидесяти километрах от Ростова. Там же,

в совхозе, но в другом доме, жила третья, самая старшая

сестра – Аннушка.

Я сразу сник. Если они надумали ехать туда, мой

приезд всё нарушит. Выбора не стало. Надо временно

устраиваться в Чистополе.

Через некоторое время, устроился техником в отдел

снабжения Часового завода.

386

Жизнь шла своим чередом. На заводе был 4й, закры-

тый цех, где выпускали измерительную аппаратуру для

оборонки. Вход по спец-пропускам. Ночью там дежури-

ли охранники с собаками. Собаки свободно гуляли по

цеху.

Мне же нравился сборочный цех. Особо туда не раз-

решали заходить, но иногда по работе приходилось. За

конвейером сидело сотни три рабочих. Почти сто про-

центов женщин и половина из них молодых. Все в бе-

лых халатах и с лупой на одном из глаз. Заходишь в

цех они все автоматически поднимают головы от конве-

йера, словно по команде. Зрелище – изумительное.

Работа мне нравилась тем, что много оставалось сво-

бодного времени. Особенно в командировках. Меня по-

сылали не так часто, как других, пожилых и опытных,

но раз в месяц, почти всегда. Чаще других командиров-

ки были в Москву. Я молил Бога, чтобы хоть раз посла-

ли на Украину, в Херсон или ближе к нему, но, увы, не

получалось.

Жил я вначале у сестры, но ежедневные приставания

Алексея «выпить» вынудили меня уйти в общежитие,

которое было в пятистах метрах от проходной завода,

и от дома сестры.

Комната была на троих. Но жили мы в основном, с ху-

дожником по разработке новых форм часов, – Рамилем.

Он был обделён природой, от рождения был горбатым,

387

но награждён богатством души. Третий - Гена, почти

всегда ночевал у подруги.

На заводе издавалась малотиражная газета «Часов-

щик». Выпускал её парень Дима. Он был один во всех

лицах: главным редактором, ответственным секретарём,

фотографом и художником-оформителем. Но с ним сот-

рудничала большая группа внештатных корреспонден-

тов. Его «редакция» находилась в большой комнате за-

водского клуба, в километре от завода.

Начал с ним сотрудничать и я.

Первый раз принёс ему небольшую заметку о работе

отдела снабжения, к какому-то празднику.

-А кто редактировал заметку?

-Я сам.

-Слушай, она так грамотно написана: и стиль хоро-

ший и нет орфографических ошибок.

Не мог же я ему сразу сказать, что тшательно выве-

ряю свои стихи, прежде чем записать в тетрадь.

-У меня по-русскому в школе была пятёрка.

-А я зашиваюсь. Иногда сижу до двух ночи, чтобы об-

работать заметки.

-У меня часто бывает свободное время. Могу помочь.

-Сделай одолжение! А тут ещё этот поэтический кру-

жок. Мне поручили, по партийной линии, вести кружок

с начинающими поэтами завода. А я в этом ничего не

соображаю. Да, и не люблю стихи. К тому же у меня пос-

тоянная нехватка времени.

-В стихах я тоже не понимаю. А обрабатывать замет-

ки помогу.

Газета стала выходить быстрее и качественнее.

Однажды, когда он должен был быть в городской

типографии, во время выпуска очередного номера газе-

ты, в это же время, собирались члены кружка. Дима поп-

росил мня сходить вместо него. В крайнем случае, пре-

дупредить, чтобы его не ждали, а занимались сами.

388

Когда я понял, какую муть они несли, сказал себе: О,

Лира! Как я благодарен Вам за то, что Вы часто меня

посещаете и наставляете.

В основном стихи были патриотические, типа:

«Мы Родину любим. Мы родину хвалим» или «Впе-

рёд легко нам с Партией идти».

Я вмешался и сказал девушке:

-Девушка, вы букву С уберите!

-Как убрать? Я же хочу сказать «Вперёд легко нам с

Коммунистической Партией идти».

-Так и говорите!

-Но тогда не будет рифмы!

-А в данном случае у вас нет смысла. С какой Парти-

ей вы хотите идти? Может с Партией погонщиков мулов.

Она обиделась и села.

Другие несли такую околесицу, что я решил больше

не вмешиваться. Пусть варятся в собственном соку.

За неделю до Нового 1966 года Дима заболел. Позво-

нил парторгу завода, а тот моему начальнику, чтобы ме-

ня освободили от основной работы, для выпуска ново-

годнего выпуска газеты.

Я долго отказывался, но меня вынудили.

Газета получилась вроде бы неплохой. Главное выш-

ла вовремя с фотографиями передовиков производства

завода и статьями о них.

В клубе был большой новогодний вечер.

Там я встретился с той, с которой прожил двадцать

шесть долгих лет и которая родила мне двух детей.

Пригласил танцевать молоденькую девушку. На меня

влюблено смотрело это юное существо.

Через пару танцев она пригласила меня сама, и всё

так же смотрела.

-Как тебя зовут?

-Раиса.

-Меня – Иваном.

389

-Я знаю. Вы работаете на часовом, в отделе снабже-

ния и иногда заходите в наш цех.

-А в каком цехе ты работаешь?

-В токарном. Распредом. Выдаю токарям инструмен-

ты: свёрла, резцы, штангенциркули. Принимаю, сделан-

ные изделия.

Голова кружилась от выпитого вина, праздника весе-

лья, молодости.

-А я ещё, помогаю выпускать газету « Часовщик ».

Хочешь посмотреть редакторскую комнату?

Мы поднялись на второй этаж. Я открыл дверь и зак-

рыл её на ключ с обратной стороны.

Опыт, как поступать с женщинами в таких случаях, у

меня был. А у неё никакого. Она была невинной девуш-

кой.

Мы стали встречаться. Она доверялась мне во всём,

по прежнему глядя на меня влюблёнными глазами.

390

Не хочу таить греха. Чувств, поначалу, к ней у меня

не было никаких. Красивая, весёлая девчонка, с хоро-

шей фигурой, пластичная, занималась гимнастикой,

темпераментная. В общем, я, как скульптор, приобрёл

хороший пластичный материал и, не задумываясь, стал

создавать ту скульптуру, которую желал.

Мысли, женится на ней – не было. Но я постепенно

привязывался к ней, а она всё больше ко мне. Мы нача-

ли притираться, прирастать друг к другу. Понимать

друг друга - с полуслова.

Хотя Рая была на семь лет младше меня, мне прихо-

дилось, порой удивляться мудрости этой восемнадцати-

летней девочки.

Её мать работала парикмахером. Отец на каком-то

мелком предприятии. Сильно пил и однажды исчез сов-

сем.

На работе меня повысили. Но я уже задумывался

над тем, как бы сбежать из этого пьяного города.

Подходило время отпуска.

Родители прислали письмо, что пока отказались пе-

391

реезжать в ростовскую область, к своим дочерям, к мо-

им сёстрам.

Я взял отпуск и поехал к родителям.

В поезде, под стук колёс родилось три стихотворения:

Туман растаял над рекою

И ива грустная видна,

Да мы расстались вот с тобою:

И я один. И ты одна.

А там когда-то мы гуляли

И целовались при луне...

Цветы поникли и повяли,

А мы сгорели вдруг, в огне.

В огне любовном все сгорают:

Эти - сегодня, те - вчера...

Одни от горя умирают,

Другие - пьют все вечера.

Мы счастье у себя воруем,

Свои года - не бережём!

И по отдельности воркуем

Коль связь разрезали ножом.

Я не хочу с тобой встречаться!

Хотя душой к тебе лечу,

При встречах надо улыбаться,

А я душой давно кричу.

Мы от любви давно устали!

Но от любви не устают!!!

Любовь, конечно, не из стали,

Она - из роз. О ней поют!

Любви большой - слагают песни!

Любовь - за денежки зовут,

Она всех радостей прелестней,

Если влюблённые поймут!

Но мы любовь - не понимаем,

Коль любишь - надо отдавать!

Мы ж дань с любви всегда взимаем,

392

Спешим любимых обобрать!

Прости любовь! Тебя я предал!

Любил, как мог и отлюбил,

Что делал я и сам не ведал!

Иль гений я или дебил?

* * *

Тебя любил, ты там, далёко.

Тебя любил и этим жил.

Мне было очень одиноко

И я стихи писал, дебил!

Тебя любил и чувства тратил

Не на тебя. А на стихи...

- Ты жизнь - на мелочи растратил!

Кричали утром петухи.

А я писал их днём и ночью,

Не знаю сам, зачем писал?

Не видел я тебя воочию,

Твой образ - в мыслях рисовал.

А ты меня не полюбила,

Тебя за это не виню!

Любовь - таинственная сила,

Подобна - дыму и огню.

Тот, кто не любит, тот не греет,

Дымит чуть-чуть или погас,

Кто любит, тот костром согреет,

Поэтом мчится на Парнас.

Тебя любил. Люблю, как будто?

Но больше уж люблю стихи!

Пишу всю ночь и вдруг, под утро

-Привет! Кричат мне петухи.

Они поют мне серенады,

Кричат мне утром - молодец!

Такую мразь любить не надо!

Пиши стихи лучше, Капец!

* * *

393

Ты сбежала, не прощаясь,

Лишь кивнула головой,

Шар земной летел, вращаясь

И смеялся надо мной!

Ты сбежала! Ты сбежала!

Не зову тебя! Беги!

Ты меня ведь - унижала!

Мы с тобой - теперь враги!

Ты ушла фиалкой белой,

Розой алою - ушла,

В страсти - женщиною зрелой,

Ты - юнца себе нашла.

Плакать о тебе - не стану!

Сердцу больно! Ведь люблю!

От разлуки - пусть устану!

Боль от подлости - стерплю!

Не завяну я тюльпаном,

Вновь прощу твою вину

И, на небосклоне пьяном,

Обниму опять Луну!

Мы с Луной давно сдружились,

Я сонеты ей строчу,

Звёзды жемчугом искрились,

К ним я скоро улечу.

Там ЗВЕЗДУ свою я встречу,

С ней - сольёмся на века!

И лучи швырнём картечью,

К вам пошлём - наверняка!

А о тебе я позабуду!

Образ твой - сотру с души!

Со Звездой предамся блуду,

Ночи с ней - так хороши!

* * *

Юг встретил меня по-южному: Солнце, море, цветы,

красивые девочки и женщины, друзья, грузинское аро-

394

матное лёгкое вино.

Я, словно уже точно знал, что скоро, всему этому

придёт конец. Богиня Судьбы, где-то там, на небесах,

приготовила для меня брачное ярмо, надев которое,

придётся, как рабочему волу, тащить узы семейной

жизни. И я, словно сорвался с цепи.

Ходил по пляжу и останавливался возле симпатич-

ной девушки, если она была одна или с подружкой. Са-

дился на песочек и начинал бросать в неё цветные ка-

мушки, выброшенные морем на берег. Если я ей нра-

вился, она бросала камешками в меня. Так начинался

бурный, короткий одно или двухдневный роман.

Иногда почувствовав, лёгкий удар камешком, в гру-

дь, девушка приподнимала голову и спрашивала, видя

у меня целую горсть таких же в руке:

-Молодой человек, или парень, почему ты меня бес-

покоишь?

Я, бросал ей, очередной голыш и шептал:

-Я принёс тебе все рубины и изумруды, опалы и ага-

ты, я принёс тебе все драгоценные камни нашей прек-

расной планеты, а ты отдаёшься только солнцу и бризу,

не замечая меня. Позови меня поближе, и я покажу те-

бе часть из них. Открывал ладонь и показывал ей раз-

ноцветные блестящие стекляшки, отполированные во-

дой. Чаще всего это срабатывало.

Иногда, краля, подняв голову, бросала презритель-

ный или злобный взгляд. Я, молча, вставал и уходил на

поиск другой, более покладистой милашки.

Иногда натыкался на замужних. Когда спрашивал,

-«А где же муж»?

-«В номере дома отдыха или снимаемой частной

квартире, валяется пьяный» - отвечала женщина.

С такими была одна проблема. Боялся, что они сами

меня изнасилуют.

Темой таких, обездоленных, обойдённых лаской жён

395

и «рогатых» мужей стало нижеследующее стихотво-

рение:

Я больше всех любил тех, милых,

Ко мне тайком, что приходили,

Мужей, оставив дома, хилых,

Со мною время проводили.

Винить не стоит этих женщин,

Что от мужей своих бегут,

Тут жёны - виноваты меньше,

Одни мужья - виновны тут.

Они не часто их ласкают,

Всегда, как камень - холодны

И жён своих не замечают,

А те, бедняжки - всё одни!

И если встретится вдруг рыцарь,

Красотке замужней такой,

Она желаньем загорится

И потеряет сон, покой,

И юность к ней приходит снова,

Другому, сразу всю себя,

Она отдать тогда готова

И мчится, «голову сломя».

Мужьям, «рога», что нацепили,

Открою я, один секрет:

-Вы жён своих - не так любили!

И год, и два, и много лет.

А чтоб жена не пожелала,

Любовь на стороне искать,

Чтобы лишь мужа обожала,

Не надо ей давать скучать.

Ласкать её вам надо чаще,

Подарки чаще ей дарить,

Чтоб стала жизнь её чуть краше,

Её - хоть чуточку любить.

А сколько раз вы ей дарили

396

За жизнь совместную цветы?

Мой друг! Её вы - не любили!

Отсюда - горькие плоды.

Теперь с тоской срывать их надо,

Терзаться, мучиться, страдать,

Вам станет лучшею наградой –

Её любовь завоевать.

Итак! Вперёд! Быстрей за дело!

Цветы вам надо покупать,

Дарить их с нежностью, умело,

Спешите жён своих обнять!

Чужие жёны – хороши всегда!

Чужие женщины - прекрасны!

Чужих - не старят и года,

А со своими - всё уж ясно!

Их не полюбим никогда!!!

* * *

Я подметил одну закономерность. Лира прилетала

ко мне чаще всего тогда, когда был «навеселе».

Эта распутная баба увлекалась туманами алкоголя,

обволакивающими мозги. Под лёгким хмельком писа-

лось быстрее и красивее. Поэтому вы не встретите поэ-

та-трезвенника. Трезвыми делают грязную политику,

замешанную на крови.

397

Утром, когда родители уходили на работу сразу под-

ходил к бочонку с вином. Лира уже ждала меня там и

первой подставляла бокал под краник.

-Мне нравится твоё розовое вино. От него я сама

становлюсь розовой.

Захмелев, мы уходили, куда нибудь подальше, ложи-

лись на сочную зелёную травку и радовались жизни.

-Почитай мне, что нибудь из новах стихов, просила

она, обнимая меня.

И я ей читал:

Ещё одна весна на небосклоне

И я ожил, как полевой цветок,

Я, словно царь с короною, на троне,

Во мне бурлит весенний весь поток,

Смеясь, бегу с ручьём на-перегонку,

Со стрекозой по заводям ношусь,

Влюбляюсь в веснушчатую девчонку

И испареньем к небу - уношусь.

Сиренью - ароматы источаю,

Кузнечиком всё прыгаю в траве,

Зарю в огне - пожарником встречаю

И собираю рифмы в голове.

А когда стих из под пера выходит,

Ко мне летит по небу конь Пегас

И Лира-дева иногда приходит

И мчимся мы, все трое - на Парнас.

Ещё одна весна на небосклоне,

Я год прожил и ближе к смерти стал,

Плевать! Плевать! Плевать!

Опять с Луной встречаюсь на балконе

И вновь тащу, беспечную - в кровать.

Луна хохочет. Свет мне свой дарует,

В меня швыряет лунные лучи,

Она - пьяна! И, как и я - ликует,

Но одиноко бродит всё в ночи.

398

А звёзды сверху над Луной смеются

И машут ей, а заодно и мне,

И в бесконечность тёмную несутся

И там сгорят, в космическом огне.

Ещё одна весна на небосклоне,

Как хорошо вот тут, на свете жить!

Лежать в траве травинкою на склоне

И чистый воздух из пространства пить.

* * *

Прерасно! Хорошие стихи – говорит Лира. – Ско-

ро мне придётся тебя покинуть!

-Почему? Я тебе надоел?

-Писать ты стал хорошо. Но у тебя скоро иссякнет

вдохновение. У тебя проходит любовный зуд к Люде,

который был главным стимулом. С молодой женой-

такого стимула уже не будет. Ты поймал свою сини-

цу, а журавль уже улетел со своим журавлёнком.

-С какой женой? Что ты мелешь? Я не женат!

-А Рая? Она, почти тебе жена! Вы же живёте вме-

сте.

-Мы не живём, а только спим.

-С Юлей ты не только спал, но и жил. Но та куку-

шка, была не только твоей, но и других самцов. А

эту птичку не бросай и не обижай. Она принесёт тебе

птенцов. Ты зря не налил вино в грелку! Как хоро-

шо было бы хлебнуть из неё. Почитай мне стихи!

-Я тебе почитаю о выпивке, хочешь?

-С намёком? Ты это можешь! Что ж, читай! А гре-

лку с вином мы возьмём с тобой в следующий раз.

Мне задраить, что ли глотку?

Иль свинцом её залить?

Чтоб не требовала водку,

Водку, что бы ей не пить!

Если глотку я задраю,

Как матрос в подлодке люк,

399

Я погоду не узнаю

И её весенний стук,

А весна уже стучится,

А весна уже идёт,

С сердцем, что ни будь, случится,

Кто меня в кустах найдёт?

Буду я лежать там трезвый,

Пьяный - скажут всё равно,

Пробегут все мимо резво,

Я для них - алкаш давно!

А я пить давно уж бросил,

Пить с друзьями - перестал,

Открывашку я забросил,

(Долго так потом искал),

Пиво всё ж открыл зубами,

Их осталось, целых - пять,

Я позвал Наташку с нами,

Любит баба погулять,

Мужиков, дурёха любит,

Следом сучкою бежит...

Эх, мужик её погубит,

Бабой он - не дорожит!

Баб на семь процентов больше

По статистике, а так,

Сучки те живут ведь дольше,

Мужики ж...Кобель - дурак!

Мужики глотают зелье

И, как мухи затем мрут,

Коль не выпил на похмелье,

То на «скорой» увезут...

Пил вчера и был беспечен,

Много выпил - это факт

И инсульт уж обеспечен,

Иль обширнейший инфаркт.

И поэтому нас меньше,

400

Это значит мужиков,

И проблемы у всех женщин,

Не хватает ишаков,

Чтобы по дому трудиться

И в постели, чтоб пахать,

Кто сейчас, скажи - родится,

Если с детства курит мать?

И рождаемость плохая,

Малолетним негде жить,

Жизнь потом у них - лихая,

Начинают с детства пить.

Им задраить что ли глотки?

Или их свинцом залить?

Было б меньше у нас водки,

Лучше было бы нам жить!

* * *

Резо дал покататься на своём мотоцикле, после того,

как мы с ним «усасали» пару грелок с вином. Я сел и

поехал.

-Далеко не езди! - крикнул он вдогонку.

-Два круга вокруг дома – обернувшись, ответил ему

и меня тут же остановили кусты.

С поцарапанными руками и лицом, с порванными

штанами я лежал на мотоцикле, как на любимой жен-

щине.

- Пьяным за руль мотоцикла не садись! - сказала

Лира. - Дурак, ты меня, стрекозу, чуть не угробил.

401

С тех пор я не только пьяным, но и трезвым не садил-

ся на мотоцикл.

Вместе со мной у родителей отдыхала сестра Мария.

-Когда ты женишься? У тебя есть девушка?

-Есть, в Чистополе.

-Подари ей, от меня, эту косынку!

Это окончательно решило мою судьбу.

Когда я перед отъездом прощался с морем, под водой

встретил Лиру, которая обернувшись русалкой, прошеп-

тала мне:

-Вот и всё, дружок! Это не косынка, это я дала тебе

верёвочку, которая свяжет тебя с Раей – навсегда.

402

Н И Ж Н Е К А М С К.

В Нижнекамск из Чистополя с Раей мы приехали на

теплоходе, вечером. Уже стемнело. Было начало октяб-

ря. Земля была сырой от прошедших дождей.

За неделю до этого, когда я увольнялся с завода и

ещё жил в общежитии, туда заскочил Гена Захаров, за

какой - то оставленной вещью. Он женился на своей

подруге и они уже полгода жили в Нижнекамске.

-Приезжай – сказал в заключение разговора он. –

Строят много домов. Есть перспектива быстро полу-

чить жильё. Я снимаю комнату в трёхкомнатной квар-

тире. Вначале можете пожить у нас. Вот адрес.

От пристани Красный ключ, до города, дороги не бы-

ло. Её только строили. Было сплошное разрытое буль-

дозерами полотно. Грязь непролазная. По такой дороге

шли километров пять, неся один небольшой чемодан.

Да и города пока не было. Стояло двадцать шесть до-

мов. Некоторые из них ещё не были сданы в эксплуа-

тацию. Город строился в чистом поле.

Гена принял радушно. Рая, быстро подружилась с

его женой Валей. Она отдала нам один их двух своих

403

матрасов и мы комфортно устроились на полу.

На заводе железобетонных изделий и конструкций,

который затем вошёл в число десяти крупнейших заво-

дов этого профиля в СССР, нас сразу взяли на работу.

Меня - мастером полигона, а Раю – маркировщицей из-

делий. В её обязанности входило – наносить краской на

железобетонных конструкциях, присвоенное им, назва-

ние.

Крупные цеха завода, пока не работали, достраива-

лись.

Зарплата у нас была скромная. У меня оклад 115 руб-

лей, у неё – 60. Но нам хватало. Банка поллитровой ту-

шёнки стоила рубль двадцать, а банка сгущёнки – сорок

копеек.

Через месяц Генадий с Валей получили комнату в

общежитии, а ещё через полгода им пообещали квар-

тиру. Чтобы эта комната затем не распределилась дру-

гим, рещили пока пожить у них. Но они получили квар-

тиру через четыре месяца и мы остались одни. Радости

не было предела.

На нашем заводе с жильём было похуже. В первую

очередь выделяли тем, у кого были маленькие дети. И

мы решились на этот шаг – завести ребёнка.

В июне 1966 года, Рая ушла в декретный отпуск, а я

поехал поступать в Казанский университет.

Этот год был втройне особенный: Я поступил в уни-

верситет на историко-филологический факультет, отде-

ления журналистики, на заочное обучение. 23 октября у

нас родилась дочь – Анжелика, и уже через два месяца –

30 декабря мы заселились в однокомнатную квартиру со

всеми удобствами.

Новый год отмечали втроём, в совершенно пустой

квартире. Третьим был наш ребёнок. Наша дочь.

Иногда, слушал или читал рассказы о том, что отцы

сразу начинают любить своих детей, как только впервые

их увидят, даже через стекло в окошке роддома. Может

404

быть у других и так, не знаю.

Анжела родилась немного недоношенной и весила

два килограмма сто пятьдесят граммов. Рая лежала с

ней в больнице пока она не набрала вес - три килограм-

ма.

Когда дома впервые увидел маленький, весь в морщи-

нах комочек человеческого тела, никакой отцовской

любви у меня к ней не проявилось. Месяца через полто-

ра, когда жена ушла в домовую кухню за детской сме-

сью, а я остался с дочкой вдвоём, она, проснувшись, ви-

димо захотела есть, или была мокрой и её надо было пе-

репеленать, стала плакать. Укачивал её в детской кро-

ватке, не помогало. Взял на руки, то же самое. Стал раз-

говаривать с ней - бесполезно. Запел «в лесу родилась

ёлочка», всё равно толку никакого. Прошло уже сорок

минут, она орёт и орёт. Даже не орёт, захлёбывается от

плача. Жены всё нет. И вот тогда у меня впервые проя-

вились к ней отцовские чувства. Мне стало, её жаль.

Взяв этот орущий свёрток на руки, мать сказала до-

чери пару слов и она, перестав орать, заулыбалась.

После такого знакомства, я полюбил дочь, а она ме-

ня.

405

В тот день я впервые наорал на Раю, когда она при-

шла. Оказывается, несвоевременно завезли детское пита-

ние. Пришлось ждать.

Чужие дети растут быстрее, чем свои. Но свои тоже

умудряются расти. Вскоре Анжелика стала прелестным

радостным, красивым ребёнком, который веселит и ра-

дует родителей.

Лира совсем забыла меня, а я её. Свободного време-

ни у нас с ней не было. Я работал, иногда оставаясь, на

вторую смену, за не вышедшего на смену мастера, а

Лира флиртовала где то с молодыми, начинающими по-

поэтами или распивала хмельное зелье со старыми, у ко-

торых водились деньги на выпивку, но кончилось вдох-

новение.

Года два я не писал совсем. Работа, учеба, маленький

ребёнок – какая уж тут поэзия. Проза жизни обгладывала

с ног до головы.

О Людмиле не вспоминал. Только иногда во сне, если

снилась она или море с пальмами – плакал.

Однажды утром Рая спросила:

-Что за Люду ты звал ночью во сне, чтобы она плыла

к тебе? И плакал вдобавок.

-Приснилась всякая ерунда. Будто тонул, а спасатель

девка, Люда - не хотела грести ко мне. Чуть не утонул.

Хорошо, что утром проснулся.

Она дипломатично улыбнулась и ничего больше не

стала расспрашивать.

…………………………………………………………………

Работа давалась легко, а вот с учёбой вначале были

проблемы. Города, практически нет. Крохотная библи-

отека в которой кроме художественной литературы ни-

чего нет. А мне в первом семестре необходимо было

прочитать по восьми предметам свыше четырёхсот книг.

Древнеславянский язык, древнеславянская литература,

история средних веков и ещё чёрт знает что.

Вначале не хотел ехать на зимнюю сессию, но вспом-

406

нил, как мы иногда выкручивались в техникуме и по-

ехал.

К первому экзамену готовился, усиленно не вылезая

из библиотеки

В последнюю ночь перед экзаменом сидел до утра.

Прилёг на пару часов, но так и не заснул. Голова гудела.

Пошёл сдавать в самой последней пятерке студентов,

уже во второй половине дня. Нас на курсе было 115 че-

ловек. 105 студентов и 10 кандидатов. Курс был экспе-

риментальный. До этого набирали на курс по 50 студен-

тов, но заканчивали учёбу - 12-15 человек.

На сессию приехало человек семьдесят.

Преподаватель, красивая женщина, лет сорокапяти,

тоже видимо уставшая, куталась в шарфик и позёвыва-

ла. В аудитории было жарко. Девушка, севшая перед

ней отвечать, сразу затараторила без остановки. Препо-

даватель взяла зачётку и стала ставить ей оценку. Шар-

фик, который она всё время придерживала правой ру-

кой, сполз в сторону. Показалась часть шеи вся в засо-

сах. Когда подошла моя очередь, и я сел перед ней, об-

ратил внимание на огромные круги под глазами, следы

проведённой ночи в любовной страсти.

Ответы на вопросы, стоявшие в билете, я совершен-

но не знал.

-Вы с нами, с такой оравой, видно очень устали –

сказал я. Потому что мне больше нечего было говорить.

-Хочу спать! Не могу уже. Там ещё есть кто нибудь,

или Вы последний.

-Кажется, никого нет. Я тоже сильно хочу спать.

Вроде бы хорошо подготовился, а всё равно сидел всю

ночь занимался.

-Вас четвёрка устроит?

-Стипендию не получать. Сойдёт и тройка.

-Лучше четверка. Некоторые привередливые препо-

даватели смотрят на первую оценку в зачётке. Нако-

407

нец-то я завалюсь в постель.

«Одна или с милым», - подумал я и, улыбаясь, спря-

тал зачётку в карман.

Как она была права, эта страстная, любвеобильная

женщина, насчёт первой оценки в зачётке.

Вторым был зачёт по древнерусской литературе. Здесь

я уже чуть-чуть, на одну десятую знал предмет.

Преподаватель тоже женщина, тянула меня за уши, но

я усиленно плавал.

-Как же Вы, Капцов, такой трудный экзамен, «Древ-

нерусский язык» сдали на четвёрку, а здесь плаваете. В

какой школе Вы учились?

-Знаете, я вырос в Грузии. У нас была одна школа. В

Очхамури. Рядом с Кобулети.

-Ой, а я там была этим летом в доме отдыха. Там так

красиво. Особенно море и пальмы.

Мы ещё минут десять трепались с ней. Я немного рас-

сказал ей, как собирал чай и цитрусовые на плантациях,

прежде чем она поставила мне зачёт.

Остальные экзамены и зачёты уже сдавал легче, так

как познакомился с группой студентов и у нас образо-

вался небольшой кружок. Мы вместе готовились, сдава-

ли и отдыхали, как могли.

408

Строительство химического комбината шло высо-

кими темпами. Рабочих на заводе не хватало. Открылся

исправительно-трудовой лагерь для заключённых. Жи-

лая его зона находилась в двухстах метрах от нашего

завода, через окружную дорогу.

Заключенные работали в основном на строительстве

химзавода, но часть их - не была загружена. Решили ис-

пользовать на заводе ЖБИ. Отгородили площадку, при-

мыкающую к жилой зоне, поставили башенный кран, и

стали изготавливать бетонные блоки.

Меня назначили заместителем начальника полигона.

Начальникам был друг секретаря парткома, с которым

они вместе пили и ходили к женщинам. Все об этом зна-

ли, но все молчали, так, как у секретаря парткома, была

«сильная рука» в Казани.

Мой шеф, бывший водитель, в железобетоне совер-

шенно не разбирался, но амбиций у него было много.

кроме того был совершенно недальновидным. Летом не

409

было грязи, мы заливали формы на земле. И оставляли

изделия на естественное твердение. Шеф спешил выпо-

лнить план и отчитаться. А я, предвидя слякоть и холо-

да, заливал бетоном, в ущерб плану, площадку и спешил

достроить пропарочные камеры. План срывался и мне

часто влетало, вплоть до того, что лишили премии.

Когда наступила осень, половина площадки была за-

лита бетоном и начали функционировать две пропароч-

ные камеры. Полигон не прекратил работу.

Как мне рассказывали, директор на планёрке меня

похвалил, а моим шефом остался недоволен. С тех пор

тот начал меня изводить каждый день. Придирался к

любому пустяку. Не выдержав, я перевёлся в конструк-

торский отдел инженером, но с меньшим окладом.

В отделе снабжения не хватало людей. Так как у ме-

ня в трудовой была запись, что я в Чистополе работал

снабженцем, меня вызвал директор и предложил перей-

ти в отдел снабжения. Я согласился.

С работой и, особенно с учёбой, стало полегче, так

как я часто бывал в командировках, особенно в Казани,

заходил в библиотеку университета и брал необходи-

мую литературу.

Дочь уже подрастала и становилась шустренькой, ми-

лой девочкой. Только иногда подолгу задумывалась о чем-

то своём. Я ловил такие моменты и запечатлевал их

на фото.

Фотографировал я много. Начинал с самого простого

отечественного фотоаппарата «Смена». Затем по мере

возможности приобретал более лучшие. Нравился мне

«Зорький» и я его приобрёл, потратив на него почти,

всю месячную зарплату.

Позднее с семьёй объехали по, туристическим путёв-

кам, пол Союза и отовсюду привозили фотографии,

сделанные мной. Фотографировать я любил, но печатать

фотографии было накладно и нудно.

410

Лира стала заглядывать иногда ко мне. Но обстояте-

льной беседы с ней - не получалось. В одно из её посе-

щений спросил у неё:

-Почему ты меня избегаешь?

-Ты пока созреваешь. Мне с тобой стало неинте-

ресно. Выпивать совсем перестал. Мозги твои про-

ветрены и не забиты винными парами. Дома, на ра-

боте и в учёбе твои дела обстоят неплохо. Ты стал

равнодушным, как бегемот, лежащий в тине и не о

чём не думающий. Но мы ещё будем сотрудничать,

не унывай! Я тебе ещё надоем. А пока обрабатывай

то, что успел написать. Ведь у тебя много чернови-

ков. Несколько десятков блокнотов. До встречи! Во

411

сне передай от меня скромный привет Людмиле!

-С чего ты взяла, что я увижу её во сне?

-Взгляни на фотографию вечером, и она придёт к

тебе ночью. Она тоже скучает о тебе.

Вечером мельком взглянул на фотографии, которые не

скрывал от жены, но и не рассказывал ей о том, «кто есть

кто?» - на них.

Порылся в своих блокнотах, в которых иногда запи-

сывал на ходу, в автобусах или другом транспорте и на-

шёл много необработанного материала. Стал обрабаты-

вать:

-Ваношка, бросай свои учебники! Пойдём спать!

-Ложись, Раечка! Я ещё позанимаюсь. Скоро сессия.

Однажды, я рассказал ей, что меня в техникуме, кое-

кто называл, таким именем на грузинский манер.

-А можно я тоже буду так тебя называть?

-Как хочешь? Только я ведь не грузин. И у меня есть

самое русское имя – Иван.

-А я буду тебя называть ласково – Ваношка. догово-

рились?

412

-Как хочешь! Дело твоё.

Я ещё долго обрабатывал свои записи, иногда пог-

лядывая на фотографии.

Лира как всегда была права.

………………………………………………………

Я сидел в сквере, напротив техникума.

Люда подошла неожиданно и села рядом со мной.

-Почему ты не зашёл за мной в общежитие?

-Ты же собиралась с Вадимом в кино!

-Глупый, я просто немного решила позлить тебя,

Мне нравиться, когда ты ревнуешь меня ко всем. Хо-

чешь, я тебя поцелую?

-Не нужно!

-Не злись! Кроме тебя мне никто не нужен! Не хо-

чешь целоваться, тогда я прочитаю тебе стихотворение.

Мне его принесла какая-то Лира. Она сказала, что ты

его напишешь потом через несколько лет, после наше-

го расставания. Слушай:

Лето бесшабашное промчалось

И тепло с собою унесло.

Осень золотистая осталась,

Пьяным Ветром - всю её трясло.

Закружились листья в вихре танца

И танцуют с Ветром вальс - бостон.

Солнце дало листьям часть багрянца,

Весь багрянец получил лишь клён.

Закачались белые берёзы.

Плачут горько. Листья им так жаль!

Но весной закапают лишь слёзы;

Сок берёз – осенняя печаль.

Паутин серебряные нити

Разрывает Ветер, всё, круша.

Сколько в нём мальчишества и прыти!?

Вечно ненасытная душа.

Облаками Ветер обладает,

413

Он хозяин им, и шеф, и босс,

Он кнутом по небу их гоняет

Иль таскает их, как паровоз.

Лето бесшабашное вернётся,

Как зима холодная пройдёт,

Как весной мимоза засмеётся

Жёлтым глазом нежным зацветёт.

Как пройдут, проплачутся капели,

Запоют бродяги соловьи,

Улетит душа, забыв о теле,

Побегут журчащие ручьи.

Как гроза нагрянет ранним утром,

Гром ударит в царственный набат,

Небо засверкает перламутром,

Превращаясь медленно в агат.

Чёрных туч неведомая стая,

Перламутр сомнёт - ультрамарин,

Дождь польёт, своё всё ж - наверстает

И напоит землю он один.

А затем уж мостик семицветный

Лето и весну соединит,

И любовь, была что безответной,

Под одно крыло объединит.

Лето бесшабашное вернётся

И растопит душу мне сполна,

Летом мне танцуется, поётся,

Летом я свободна и вольна!

Принесёшь нектар любви с собою,

Коль придёшь? Тебя я буду ждать!

Коль опять уйдёшь весной с другою???

Что ж иди! Не стану умирать!!!

* * *

-Значит, это тебе Лира передала?

-Да, сказала, так её зовут. Это твоя новая подружка?

-Это поэтический символ. Она мне помогает в твор-

414

честве.

-А ты за это с ней спишь, не так ли?

-Нет! Но это она мне сказала, что ты сегодня при-

дёшь. Можно я тебя поцелую?

-Теперь мне уже расхотелось целоваться. Лучше по-

читай что нибудь из твоих новых стихов:

-Ну, слушай:

Зима заканчивает бег!

У финиша она! Трясётся!

Весна ударилась в побег,

В тюремные ворота бьётся!

А Зиму ей не победить,

Ворота толстые, литые.

Но метод есть. Их растопить,

Они ведь - только ледяные.

Поярче солнышко включить,

Дать плазме «солнечной короны»

В союз любви соединить

Лишь электроны и протоны.

И «ветер солнечный» - свои

Частицы к нам, к Земле, направит,

И ледяные все слои

Тот ветер - атомом расплавит.

И радиация, стремглав,

Придёт, нас грея малой дозой,

И зацветёт на юге лавр

И золотистая мимоза.

А дальше к северу сирень,

Она, играючи, распушит…

Сирень не рвёт, кому лишь лень

И кто любовь в душе потушит.

* * *

-Тебе понравилось? Людмила грустными глазами

смотрела на меня, как будто смотрит в последний раз.

-Мне всё нравится, что напишешь. Прочти ещё па-

ру стихов, да я побегу. Меня дома ждёт малыш.

415

-Какой малыш? Ты мне ничего не говорила о малы-

ше.

-Я не говорила. Но ты ведь знаешь!?

-Да, мне об этом из Черкасс написал Володя.

-А мне ещё эта,твоя Лира, сказала, что у тебя есть

малышка, дочка.

-Да, есть.

-Ну, вот и хорошо. Теперь мы расставили все точки

над i. Знаешь, ты не приходи ко мне во сне по ночам!

Не тревожь меня! Договорились! А я не буду по ночам

приходить к тебе. Тогда нам жить будет легче. А сейчас

прочти свои стихи, и я пойду.

Зима ещё всё не уходит,

Весна ей прищемила хвост,

Мороз-придурок колобродит,

Пока не покидает пост.

Грачи, бедняги, прилетели,

По снегу ходят босиком,

Танцуют вьюги и метели

Перед морозом - голяком.

А солнце днём уж припекает,

Капелью плачется Зима,

Льет слёзы, корчится, страдает

И умереть хочет сама.

Но холод ей не позволяет,

Им дышит дедушка Мороз,

Он силу новую вливает,

У малышей краснеет нос.

И мёрзнут на морозе щечки,

Шалун их, ветер, холодит…

Набухнут скоро уже почки

И белый аист прилетит.

* * *

Мы с тобой обнялись,

Наши руки сплелись,

416

Мы устами

Друг к другу прильнули,

Мы на небо неслись,

Улетали мы ввысь,

До утра

Мы с тобой - не уснули.

Наше счастье,

Как море - бездонное,

Наши чувства,

Как нежность цветов,

Мы с тобою

Огнём опалённые,

Понимаем друг друга

Без слов.

Мы - любви отдались,

Мы в любви поклялись,

Улетали мы ввысь

И на этом пути

Не свернули,

Мы с тобой обнялись,

Наши руки сплелись,

Мы устами

Друг к другу прильнули,

Мы любви отдались

Мы с тобой обнялись,

Ту весну

Мы зимою вернули.

Вернули. Вернули. Вернули…

* * *

Хорошее стихотворение. Это, словно про нас. Но то-

лько мы уже нашу весну никогда не сохраним! Ни зи-

мой, ни летом. Ну, всё! Мне пора. Поцелуй меня на

прощание! Да, и пусть тебя твоя жена называет так, как

называла я. Я не возражаю. Пока, пока!

………………………………………………………………

-Ваношка. вставай! Пора на работу. Я сегодня так

417

крепко спала. Анжелика ночью ни разу не просыпалась.

Поэзия ночи превратилась в прозу рабочего дня.

Первым нашим крупным приобретением был ковёр,

размером 1,5 на 2,0. За него мы отдали всю Раину зар-

плату, аж 60 рублей. Зато дочь перестала бегать по го-

лому холодному полу и теперь шлёпала босыми нож-

ками по тряпке. Иначе не назовёшь по-другому тот, до-

потопный ковёр.

418

С детским садом проблемы не было. Он был рядом с

нашим домом. Из окна было видно, как детей выводят

на прогулку и как они играют на детской площадке.

Через полтора года нам дали двухкомнатную кварти-

ру в доме – напротив.

Переезжали мы в неё своеобразно. Всё носили вруч-

ную. Единственными тяжёлыми вещами были: желез-

ная кровать и детская кроватка, но, слава Богу – они

были разборными.

Однажды после планёрки по селектору, мой шеф на-

чальник снабжения – ушёл к директору. Его не было

больше часа. Затем секретарь вызвала к директору меня.

Думал: - «Будут за что-то «снимать стружку».

Оказывается, начальник снабжения переходил на дру-

гое предприятие с повышением. В разговоре с дирек-

тором он порекомендовал на своё место меня. Так я,

инженер отдела, минуя двух старших инженеров и за-

местителя начальника, сразу стал начальником отдела

снабжения, с большой прибавкой в окладе.

Работы прибавилось. Теперь в командировки стал ез-

дить реже, но зато ежедневно задерживался на два-три

часа на работе.

Нашёл много литературы по организации снабженчес-

кой работы и стал её перестраивать.

Если раньше на селекторном совещании вопросы бы-

ли в основном к отделу снабжения, то через полгода мо-

его руководства отделом - их почти не стало.

Сдавался новый дом и директор, в виде поощрения

предложил мне трёхкомнатную квартиру в новом доме.

Но он был далеко от садика, в районе автовокзала. В

нём пока не было ни газа, ни горячей воды. И мы с

Раей, посоветовавшись, отказались.

С учёбой тоже всё было нормально. Став начальни-

ком отдела присмотрел на складе хорошие обои, для

подшефной школы, которые мы завезли с большим

419

запасом. Выписал пятнадцать рулонов, на двухкомнат-

ную квартиру и отвёз секретарю по заочному обучению

нашего факультета - Калерии Григорьевне, проживав-

шей в центре Казани, на улице Баумана, в старом доме.

Она была безумно рада и с тех пор мы с ней стали луч-

шими друзьями. Если даже у меня оставался «хвост», не

зданный предмет в каком то семестре, она мне всегда

давала справку, что все предметы сданы и тогда на ра-

боте за время сессии – выдавали зарплату.

До третьего курса было тяжело учиться. Третий был

переломным, а с четвёртого – сплошная благодать. Да-

же злостных бездельников не выгоняли.

У нас сложилась крепкая дружная группа: пять муж-

чин и две женщины. Мы вместе готовили все предметы,

вместе сдавали, всегда помогая друг другу и вместе

отдыхали в свободное время.

Жили мы после третьего курса, всегда в общежитии.

Я заранее звонил Калерии Григорьевне и она обеспечи-

вала нам места в общежитии.

Наша группа была почти полностью интернациональ-

ной: Коля Романов, я и Татьяна Поспелова – русские,

420

Гриша Хакимов – татарин, Миша Лебеденко – украи-

нец, Ира Нечаева - марийка, Саня Воронов – еврей, с

русской фамилией, из Волгограда. Он был удивитель-

ным типом.

Мне приходилось в жизни много общаться с людьми

еврейской национальности. Они, как правило, трудолю-

бивые, целеустремлённые, настойчивые люди.Этот был,

один из немногих, белой вороной среди них. Такого ле-

нивого еврея мне ещё не приходилось видеть. Только

мы садились группой заниматься, он через пару минут

засыпал с храпом. Мы его несколько раз будили, но ис-

тория повторялась, тогда мы его выдворяли за дверь.

Ходил он на экзамен или зачёт, в первой пятёрке, с

лучшими студентами. Или получал свой законный «тро-

як» или вылетал с треском. Но в большинстве случаев

сдавал и тогда, выпив - издевался на нами. Был он до-

бродушным, толковым парнем. Очень любил девочек.

Однажды на летней сессии, сдав очередной экзамен,

мы решили это дело отметить и расслабиться сухим ви-

ном.

В магазине напротив, продавали сухое вино марки

«Сильванер». Принесли пять бутылок на семь человек.

Выпив по пол бокала, пели песни, рассказывали анекдо-

ты, культурно проводили время. Как известно в этой

жизни всё, когда нибудь кончается. Кончилось и вино.

Так, как мы жили в этот раз на первом этаже общежи-

тия, Саня Воронов решил сходить в магазин, за добав-

кой. Но вышел он не как обычно, а через окно. Спрыг-

нув, вывихнул ногу. Пришлось вызывать скорую помо-

щь. Вывих был серьезным, и врач посоветовала ему

съездить в больницу, на рентген. Я поехал сопровожда-

ющим. Долго ждали очереди. Сделав перевязку, его от-

пустили домой. Но была уже половина третьего ночи.

Автобусы не ходили. На такси у нас денег не было. И

мы пошли пешком. Шёл то – я! А он ехал на мне. Его

рост - метр девяносто один, а мой - метр шестьдесят че-

421

тыре. Два метра он пропрыгает на одной ноге, а затем

десять метров я тащу его на горбу. Ноги его волочат-

ся по асфальту. После этого мы садимся на ещё тёплый

асфальт и отдыхаем. Только представьте такую картину:

низкорослого Санчо Панса, на катором едет верзила

Донкихот. Добрались мы к утру. Зато после Сане было

легко сдавать зачёты и экзамены. Он спекулировал тем,

что у него больная нога и получал положительные оцен-

ки.

Студенческие годы, прекрасное время. Даже если

ты учишься на заочном обучении.

Было ещё много интересных и забавных событий,

но как сказал Козьма Прутков: - «Нельзя объять необъ-

ятное»!

Время бежало быстро.

Мы решили завести ещё одного малыша. Но Рая, по-

сле перенесённого гриппа на ногах, получила осложне-

ние. Здоровье стало ухудшаться. Болели суставы и по-

422

шаливало сердце. После консультации, врачи дали зак-

лючение, что ей рожать можно.

Вскоре она ушла в декретный отпуск.

Я делал дипломную работу в Казани.

Вторым родился мальчик – Эдик.

Но роды ещё больше подорвали здоровье жены.

В 1970гду, родителей, взяла к себе сестра Мария в

Ростовскую область. И там, у неё, в 1972 году умер мой

отец – Игнат Павлович. После похорон отца, я привёз

мать к себе. Нас стало - пятеро.

1973 год запомнился надолго.

К нам приехала на постоянное место жительство,

старшая сестра Аня, со всем своим семейством. Она с

мужем Василием и их трое детей: Света, Лёня и Миша.

Жить им было негде, и они поселились у нас.

Нас в двухкомнатной квартире стало проживать де-

сять человек. Шестеро взрослых и четверо детей.

Но благодаря тому, что Василий, Аня и их старшая

дочь Света сразу устроились работать на завод, на като-

ром работал я, им пообещали быстро выделить кварти-

ру.

Прошёл год, но квартиру не выделяли. Теснота была

423

ужасная. Спали на полу, как цыгане. В туалет была оче-

редь. Это время вспоминаю с содроганием. Но главное

мы не ссорились. Жили дружно.

Вскоре меня пригласили в другую организацию и

пообещали выделить трёхкомнатную квартиру. Приш-

лось согласиться.

Я перешёл в производственный отдел Занского мон-

тажного участка всесоюзного треста «Гидромонтаж»,

который занимался строительством Нижнекамской ГЭС,

Заинской ГРЭС и других объектов энергетики.

В это время началось строительство КАМАЗа, в го-

роде Набережные Челны, в сорока километрах от го-

рода Нижнекамска. Нашей организации поручили стро-

ительство ТЭЦ и Ремонтно-инструментального завода.

Набережные Челны был маленьким провинциаль-

ным грязным городишкой, с населением чуть больше

тридцати тысяч. Единственным значимым объектом

был элеватор, о котором ещё В. И. Ленин упоминал в

в двадцатые годы. Был ещё маленький рыбный завод,

благо рыбы тогда было много в Каме.

Ездили из Нижнекамска в Набережные Челны на

вахтовых автобусах. В шесть утра выезжали и в семь

были уже на работе. Автобусы набивались битком.

Стоя можно было спать. Настолько плотно были при-

жаты телами друг к другу.

О поэзии приходилось забывать. Иногда, вечером,

после работы, если удавалось, занять сидячее место,

рифмовались строчки, но если дома не успевал запи-

сать, они безвозвратно улетучивались. А дома тоже бы-

ло столпотворение.

Говорят, что время лечит от душевных болезней.

О Людмиле почти не вспоминал. Забыть её – не за-

был, но думать о ней поводов не было. Да и времени

было мало. Всё время уходило на работу, учёбу и семей-

ную жизнь.

424

Но временами она, словно вихрь врывалась в моё ти-

хое скромное душевное жилище и начинала делать пог-

ром, после которого я долгое время не мог прийти в се-

бя.

Она, швыряя мои мысли во все стороны, как бы го-

ворила:

-Ах, ты хорошо устроился! Жена, дети, хорошая ра-

бота… А обо мне ты совсем забыл! Почему ты не хоче-

шь вспоминать меня? Когда ты обо мне думаешь, мне

хорошо и комфортно. Ты своими мыслями обо мне, по-

вышаешь мой жизненный тонус.

Я молчал и не находил ответа.

Тогда рождались новые строчки или о ней, или о

чём-то другом. Вроде бы она не давала мне дремать в

болоте быта, которое так засасывает нас.

Жизнь моя уже проходит,

Юность - больше не вернуть!

А Фортуна рядом ходит,

425

Мне б - ножом её пырнуть...

Жизнь мою она подмяла,

Счастье, стерва, не дала!

Жизнь мимозою увяла,

Хризантемой отцвела.

Я смотрю, как бродят пары,

Песни новые поют,

Струны же моей гитары -

Поржавели и гниют...

Но на жизнь я не в обиде,

Я любил и был любим,

Плавал в море в голом виде,

И летал, как херувим,

Крылья белые сверкали

В синем небе, на заре...

Люди! Все мы не из стали,

Прём в кабак иль в кабаре.

А я - стихами увлекался,

Я в футбол с Пеле45 играл,

Я с Али46 на ринге дрался,

Как Ромео умирал...

Мне на жизнь ли обижаться?

Жизнь, как женщину любил!

Не пришлось в боях сражаться-

Бог меня не допустил.

Ты прости меня, Фортуна!

Что тебя я обругал,

Прочитал «легенды» Куна47,

Ближе я тебя узнал.

Ты дала мне вдохновенье-

Всех богатств - оно важней!

Может быть моё творенье

Станет нужным для людей?

* * *

В библиотеке совершенно случайно наткнулся на

426

книгу Н. А. Куна – «Легенды и мифы древней Греции».

Взял просто почитать и настолько увлёкся, что стал

работать с этой книгой, вспомнив рассказы пекаря гре-

ка – Ставро, о греческих богинях и богах и его слова:

-Напиши о них книгу, и они тебя отблагодарят.

А тут появилась Лира и позвала меня на Олимп, по-

казать его маленький кусочек.

-Видишь, в каком райском уголке, живут Боги

Олимпа! – говорила она, показывая мне эти краси-

вые места. – Когда ты будешь писать о них книгу,

ты будешь находиться рядом с ними. Слушать их

музыку, есть - амброзию48, пить – нектар49, и любить

одну из самых красивых женщин Олимпа, жену под-

земного Бога Аида – Персефону.

Как было не согласиться? И я – согласился.

Так появился роман в стихах «Олимп».

Вот несколько стихотворений из него:

Я - заря! Златокудрая - Эос,

День и ночь всё по небу бегу,

427

Я собою волную весь демос,

Перед ним в неоплатном долгу.

Наполняю кувшины росою,

На траву, на цветы её лью,

Мчится Гелиос50 всюду за мною,

Но догнать я себя не даю.

Я боюсь его жарких объятий,

В страсти буйной меня он спалит,

Но врасплох он меня не захватит,

Пусть повсюду за мною бежит.

О, мой Гелиос! Мы - одиноки!

Но быть вместе нам, знаю, нельзя,

И поэтому в разные сроки

Видят люди нас, видит Земля.

* * *

Не могу я

Догнать тебя,

Эос – постой!

Ты быстрее

Моей колесницы,

Но ты рядом,

Ты всюду со мной,

Без тебя мне

Нисколько не спится.

Эос, румяная!

В розовом платье

Парадном -

Утром выходишь

И льёшь из кувшинов

Росу...

Эос, желанная!

Люди всегда

Очень рады

Видеть тебя

И твою неземную

428

Красу.

* * *

Два тела, слившись воедино:

Сплошная - страсть, уже - вулкан!

А лава - вмиг растопит льдину,

Если на ней - стоит диван.

Но там дивана нет в помине,

Лишь море, пляж, на нём песок

И на песке, как на перине

Влюблённым ложе - будет впрок.

И на камня'х им будет сладко,

И на гвоздя'х взметнётся страсть,

Если любовь у них - украдкой,

Она - над ними держит власть!

* * *

Природа! Так она прекрасна!

Она для счастья создана,

Когда нам солнце светит ясно,

Когда нас серебрит луна.

Ну, что на этом свете нужно?

Друг к другу быть чуть-чуть добрей

И не искать врагов натужно,

А больше заводить друзей.

Как можно больше всем влюбляться,

Любовь не рушит - создаёт,

И песни петь, плясать, смеяться,

И душу отпускать в полёт.

Когда любовь придёт, нагрянет,

Когда возьмёт тебя в тиски,

Душа поэзией воспрянет -

Польются нежные стихи.

Какое чувство неземное!

Нектар возвышенных богов!

И слово, в общем-то, простое,

Но так сильна она - ЛЮБОВЬ!

429

В квартире мы по прежнему жили вдесятером.

Сын уже подрастал.

Дом, в котором мне обещали квартиру, уже зако-

нчили возводить. Ускоренными темпами шла отдел-

ка. Но дом был большой. Девятиэтажный, шести-

подъездный, на 236 квартир. Небольшая деревня в

одном доме. В основном мы друг друга знали. Дом

возводила наша организация для своих сотрудников.

Из шести подъездов – два отдали сотрудникам

завода крупно-панельного домостроения, из чьих де-

талей строился дом. Ещё один подъезд был отдал

мерии города для врачей, педагогов и прочих.

Перед Новым 1975 годом я получил трёхкомнат-

ную квартиру, в которой живу до сих пор.

Так мы с семьёй стали жителями знаменитого

интернационального города – Набережные Челны.

Жили мы с Раей дружно. Ссор и скандалов ни-

когда у нас не было. Иногда по мелочи из-за детей.

430

То я на неё повышу голос за то, что ребёнок выскочил

на улицу раздетым, то она, за что нибудь подобное.

Мы уже прожили вместе – десять лет, почти поло-

вину совместной жизни.

Планировали завести третьего ребёнка, но её здоро-

вье стало ухудшаться.

Болезнь сильно прогрессировала. Врачи определили

приобретённый порок сердца и вскоре ей дали вторую

группу инвалидности. Но она сдаваться не хотела. Поп-

режнему работала бухгалтером в ателье, чтобы не замы-

каться в четырёх стенах.

Моё здоровье стало великолепным. Меня, через три

года, после санатория, сняли с учёта в тубдиспансере и

я напрочь забыл, что когда-то болел туберкулёзом.

Спиртным не увлекался. Только на праздники, или

когда были гости.

Вскоре Раю послали на операцию в Казань. Обсле-

довав, обнаружили, что у неё не один, а два порока сер-

дца – митральный и аортальный. Послали в Моску, в

институт имени Бакулева.

Там профессора, посоветовали ей не торопиться де-

лать операцию. Сказали, что лет десять она нормально

проживёт без операции, а тем временем, медицина под-

нимется ещё выше на одну ступеньку.

Они не ошиблись. Через одиннадцать лет ей там же

делали операцию на сердце, поставив искусственный

японский клапан, стоимостью, шесдесят шесть тысяч

рублей или сто тысяч долларов. Доллар тогда стоил

шестьдесят шесть наших копеек. Естественно за счёт го-

сударства. Прожила она с клапаном в сердце – три года.

Мы прожили с Раей двадцать шесть лет. Она умерла

молодой, на сорок втором году жизни. И я больше ни-

когда не женился. Но об этом во второй части книги.

Конец первой части книги.

Автор: Капцов И. И.

431

СОДЕРЖАНИЕ:

1. ГЛАВА I. ДЕТСТВО. стр. 1

2. ГЛАВА II. ЮНОСТЬ. стр. 79

3. ГЛАВА III. ЛЮБОВЬ стр. 95

4. ГЛАВА IV. ЗРЕЛОСТЬ.

ЧЕРКАССЫ. стр. 299

ЯЛТА. стр. 306

СНОВА ЧЕРКАССЫ. стр. 335

ВНОВЬ КОБУЛЕТИ. стр. 337

МОСКВА. стр. 353

ЧИСТОПОЛЬ. стр. 373

НИЖНЕКАМСК. стр. 403

Продолжение 2-й книги СЛЕДУЕТ.