Книга 2-я. Начало. стр. 1-105. прод. 1 следует.

Это не ПОЭМА, а РОМАН. А скорее - ПОЭТИЧЕСКИЙ РОМАН или РОМАНТИЧЕСКАЯ ПОЭМА из 11 книг. 12-я пишется. Это лучший роман современности о ЛЮБВИ.

О книге.

Эта книга автобиографического содержания, состоя-

щая из двух частей. В ней автор попытался рассказать

о своём жизненном пути: о детских, юношеских и

зрелых годах.

Первая часть, в основном, посвящена юношеским го-

дам: учёбе в техникуме, университете и о любви.

Частично присутствует вымысел, но в основном, книга

написана на фактических событиях.

Первая часть – 440 страниц.

Вторая часть – продолжение первой. Тому, кто не про-

читал первую часть, будет труднее ориентироваться во

второй части.

Вторая часть – 420 страниц.

......................................................................................................

ГЛАВА I. КАМАЗ.

Я лежал на пляже, в Сухуми. Море слегка волнова-

лось. Кучевые облака белыми барашками бегали по не-

бу, как овечки по пастбищу, в поисках сочной травы.

Была вторая половина дня. Я приехал утром на поезде в

командировку. За путёвками для детей в пионерлагерь.

Заинский монтажный участок, насчитывающий свыше трёх

тысяч человек, где я в последнее время

работал председателем профсоюзного комитета, входил в

организацию КАМГЭСЭНЕРГОСТРОЙ, которая возводила

Нижнекамскую ГЭС и объекты Камского автомобильного

завода по производству большегрузных автомобилей

«КАМАЗ». Руководство этой организации договорилось

по телефону с городскими властями Сухуми о выделении

Камгэсу ста детских путёвок в один из пионерских

лагерей, близ Сухуми. В профкоме Камгэса знали, что я

владею грузинским языком, поэтому выбор пал на меня. Я

не возражал. Провести пару-тройку дней у моря,

за счёт организации, никто бы не отказался.

Но мне пришлось задержаться в Сухуми, на целую неделю.

Начальник пионерского лагеря уехал на свадьбу родствен-

ника, а без него никто не хотел решать вопрос о разме-

щении ста детей в один приезд, или в два приезда, по

пятьдесят человек в месяц. Я приехал в среду, а шеф

пионерского лагеря должен был появиться в понедель-

ник. Я тут же позвонил на работу и получил указание –

ждать. Ждать у моря, в Сухуми можно было всё лето.

Летом получить место в гостинице в курортном горо-

де большая проблема, но в Сухумском Горисполкоме, куда

я обратился с письмом, в связи предварительной дого-

воренностью, мне дали одноместный номер в небольшой,

уютной гостинице, в центре Сухуми, откуда до моря идти

десять минут.

Такой удачи я не ожидал. И сейчас, вволю наныряв-

шись, усталый, лежал на горячем песке пляжа, наслаж-

даясь блаженством снизошедшим на меня.

Она появилась внезапно. Лира стояла передо мной с

чёрными распущенными волосами, которые развевал мо-

рской бриз, с лирой в руках, с которой она, порой,

долго не расставалась. Её не смущал древнегреческий

наряд, в котором она появилась на пляже. Длинный,

отливавший золотом хитон и кожаные сандалии

коричневого цвета, переплетавшие ремешками икры её

красивых ног. Грустным взглядом смотрела она на меня.

-Привет, сказал я ей. – Тебя не узнать!Ты перекрасилась.

-Тебе не нравиться? Ты же любишь брюнеток! И я, чтобы

угодить тебе, превратилась в брюнетку. Все

блондинки – шлюхи, как и я. А ты же не любишь шлюх? Или

любишь, но не показываешь виду.

-Почему ты долго не появлялась?

-А зачем? Ты же меня не ждал? У тебя работа отнимает

всё твоё свободное время. Ты стал её рабом.

Ты совсем забросил поэзию. Не хочешь даже прика-

саться к ней, как здоровый к прокажённому.

-Да, не скрываю. Я перестал писать. У меня пропало

вдохновение, а ты не приходишь,чтобы влить его в ме-

ня. Как можно творить без вдохновения? Я – не могу!

-Ленивый всегда найдёт причину, чтобы отвертеться.

Не вали на меня! Ты действительно обленился.

Ты даже перестал мечтать о своём идеале - Людмиле.

Как она живёт? Тебе не интересно?

-Не трави душу! И не сыпь на рану соль! Эта рана

уже затягивается, и я скоро стану совсем здоровым от

вредной болезни – ЛЮБВИ. Без неё жить лучше.

-Да, от этой болезни излечиваются. Но только не ты! Ты

заражён ею навечно. Эта болезнь поразила в тебе все поры,

ею пропитан весь твой организм. Она, то затихает, то с

новой силой начинает поедать твои здоровые клетки. Как

рак, который неизлечим.

-Тогда тем более, зря ты мне напоминаешь о ней!

-Чтобы разбудить спящего бегемота в болоте, его нужно,

как минимум, ударить палкой или ткнуть ею

в его закрытый, от блаженства, глаз. Тебя тоже надо

разбудить, заставить тебя мучиться и страдать, тогда,

чтобы хоть немного избавиться от любовной тоски, ты

вновь возвратишься к поэзии. Поэтому, запомни! Я всегда

буду сыпать соль на твою рану, чтобы она никогда не

заживала.

-Сядь! На нас уже обращают внимание. Вернее на тебя и

твой наряд.

-Мне плевать! Пусть обращают! Что они подумают, когда

я начну тебя целовать, чтобы влить в тебя

порцию вдохновения? Запомни! Они мне – не указ!

Лира быстро сбросила с себя верхнюю одежду, а нижней,

у неё, почти и не было, узенький ремешок, едва прикры-

вавший её естество, собрала на голове волосы в узел,

приколола их шпилькой и побежала к морю, обгоняя

впереди идущего мужчину.

Она не позвала меня с собой. Видимо, обозлилась, а я

и не переживал. Знал, что она перебесится и подобреет.

Накупавшись, она вернулась в хорошем расположении духа,

и первым делом, крепко поцеловала меня, вливая очередную

порцию вдохновения. Я не сопротивлялся, хотя неудобно

было целоваться при людях.

-Почему ты не побежал за мной?

-Ты же не позвала! К тому же мне показалось, что ты

кинулась за тем здоровяком, чтобы обольстить его.

-Дурак! Во первых он мне незнаком, а во вторых алкаш!

От него воняло, как от пивной бочки.

-Ну, мы с тобой тоже не святые. Порой,тоже употребляем.

Хочешь, я схожу за вином?

-Нет! У меня мало времени! Я полетела на межпланетный

симпозиум по литературному творчеству, на Сириус, хотя

там страшная скукотища. Эти дебилы, роботы, пишут отменно,

но к женщинам не пристают, потому, что у них нет души и

отсутствуют половые, детородные органы.

-Да, я знаю. Ты без мужиков не можешь!

-Глупый, они, мужчины, поднимают мой жизненный

тонус, без которого я не могу дать вдохновения.

Ты же любишь получать моё вдохновение?

-Поцелуй с твоим вдохновением - это одно. А поце-

луй любовный - совсем другое.

-А я совмещаю одно с другим и всегда довольна.

Пора, милый! Я заболталась. Улетаю. Дарю поцелуй на

прощанье.

Она стрекозой взмыла в небо и упорхнула.

Я действительно обленился. За последних полгода не

написал ни строчки. Или не было вдохновения или во

мне иссякла живительная струя поэзии, которая раньше

текла непрерывным ручейком, а в отдельные периоды

бурлила, как горная река. Лира подкинула мне инфор-

мацию к размышлению. Действительно, я уже давно о

Людмиле не вспоминал. Меня полностью занимала работа

и семья. А здесь, сейчас, на берегу моря, греясь под

жаркими сухумскими лучами солнца я вдруг с тоской

вспомнил о ней. Я когда-то так мечтал полежать с

ней на морском пляже, обсыпа;ть её прекрасное тело

песком, носить в ладонях с моря воду и смывать тот

песок, заходить с ней в воду, держась за руки, ката-

ться с ней на верхушках волн, подныривать под неё и

гладить под водой её стройные ножки, дарить ей ракушки

и отполированные водой разноцветные камушки.

Но, увы! Мечта не сбылась. Если она по-прежнему живёт

в Херсоне, то видимо, каждый выходной бывает на море.

Ведь с Херсона добираться до моря всего, каких-то -

пару часов. Значит, кто-то другой купается с ней в

море и дарит ей подводные цветы – кораллы.

Девушка, фигурой похожая на Люду, прошла мимо меня,

на расстояние вытянутой руки. Это ещё больше всколыхнуло

прошлое: ………………………………….

Было начало мая. Была ранняя весна и зацвела сирень.

Это произошло дня через три после того, как Люда

отказалась выйти за меня замуж. Мы ещё делали дипло-

мные работы, и основная масса студентов корпела за ку-

льманами в читальном зале и в двух аудиториях. С утра

было облачно, а к обеду на улице сразу потемнело. Чёр-

ные тучи заволокли небо. Пару раз блеснула молния, и

прогремел гром. За окном сыпанул дождь. Настоящий тро-

пический ливень. Такие ливни, частое явление у нас,

на Кавказе, а там, на Украине, я впервые столкнулся с

тропическим дождём. Мы, мальчишки, несмотря на запреты

родителей, всегда бегали и орали под такими проливными

дождями. И сейчас мне до одури захотелось снять с себя

всё и в одних трусах, босиком броситься под дождь. Все

прильнули к окнам. В читальном зале вместе со мной делала

работу Клара Василенко, которой я нравился, скорее,

которая меня любила, так, как я – Люду – безответно. Но

это уже были не мои проблемы, а её. Наши кульманы

стояли рядом. И у окошка мы оказались рядом.

На улице – ни души.

-Надо же! – громко сказала Клара, - как только мой

день рождения, так всегда идёт дождь!

Многие стали подходить и поздравлять.

-Кларочка, извини! Мы в суматохе забыли, а у тебя на

столе нет даже цветов – сказа Валя Левченко.

-А вон, в сквере три таких огромных дерева расцветшей

сирени. Есть ли у нас настоящие мужчины, чтобы сходить

за сиренью? – сказала Валя Шестак.

-Вот ливень кончится, тогда и сходим–ответил ей Витя Бойко.

-Да, настоящих джентльменов - у нас нет! Валя през-

рительно обвела взглядом всех парней.

Меня, как будто стукнуло током. Мне так захотелось

пойти под этот дождь. Нет, джентльменом в одночасье,

я не стал. Я захотел вспомнить радость детства и окуну-

ться в безрассудство. Никому ничего, не сказав, сняв

пиджак, я вышел из читального зала. Выйдя во двор, не

спеша направился к скверу. В течение минуты промок до

нитки. Из распахнутых окон понеслись разнообразные выкрики:

-Ай, да молодец, Капцов! – лужённым голосом орала Шестак.

-Придурок, простудишься! – кричал кто-то из аудитории,

где делала дипломную работу Люда.

Значит, и она, Людмила, сейчас смотрит на меня.

Дождь сёк вдоль и поперёк.

Чувство огромной радости нахлынуло на меня. Мне

хотелось побегать и поорать, как в детстве, но этого

я себе не позволил, иначе решили бы, что я свихнулся.

Подходя к деревьям с сиренью, снял с себя рубашку и

положил рядом на скамейку, затем стал рвать веточки сирени,

складывая в неё.

Вначале было безумно хорошо, но затем подул ветерок, и

стало прохладно. Ливень не прекращался.

Букет был огромный. Я нёс его обеими руками. Подходя

к зданию техникума, увидел, что даже из некоторых

аудиторий, где шли занятия, были глазеющие. Некоторые

девочки посылали мне воздушные поцелуи.

Позже мне рассказывали: «Кто-то сказал Людмиле, что это

ей я пошёл, в такой дождь, рвать сирень. И она, улыбаясь,

якобы ответила: - Пусть только он принесёт, я его попру

с этой метёлкой»! Я был бы рад принести ей три таких

охапки. Но она меня не дождалась! На площадке второго

этажа меня встречал заместитель директора Петухов,

куратор нашей группы.

-Капцов, ты сорвал занятия в нескольких аудиториях

и ещё прёшься в здание мокрый и без рубашки! Ты нас-

тоящий хулиган! Даже директор наблюдал за тобой в окно

и велел доставить тебя к нему.

-Николай Николаевич, у Клары Василенко сегодня - День

Рождения. Так получилось, что все забыли её поздравить.

-Ну, тогда другое дело. Пошли вместе. Я тоже поздравлю.

А с директором как нибудь объяснюсь.

-Может, Вы отдадите ей цветы?

-Нет, нет! Ты уж давай сам! А как же Грищенко? Тебя не

приревнует?

Я сразу покраснел и опустил голову. Чёрт побери, да-

же преподаватели знают, как я о ней страдаю, подумал я.

Но ему по статусу положено было знать всё о своих

подопечных.

Петухов от имени администрации техникума поздра-

вил Клару, а я вручил цветы.

-Вот такие у нас парни учатся, герои! В такой ливень,

без рубашек, бегают за цветами для дам, – в заключение

сказал Петухов.

Так я из хулигана превратился в героя.

После ухода Петухова, Клара меня расцеловала. Все

были довольны. Но больше всех я. Вдвойне. Тем, что до-

ставил радость девчонке и тем, что на глазах многочис-

ленных зевак на миг возвратился в детство. Хотя, если

здраво рассудить, да я и был ещё ребёнком. Большим ре-

бёнком.

Как мне рассказали позднее «доброжелатели», Люда

после того, как кончился ливень, ушла и больше в

этот день не появлялась в аудитории. ………………………….

Облака, как отары овец, стали сбиваться в тучки и

родили одну большую тучу, закрывшую небо. Ветер с

моря усилился, и повеяло прохладой. Самое моё люби-

мое время на море, когда можно спокойно подремать,

не опасаясь схватить солнечный удар. Что я и сделал.

Ветерок приятно ласкал, горячий песок, охлаждённый

моим телом до его температуры, давал тепло снизу.

Было комфортно и уютно.

Видимо мои воспоминания трансформировались в

сон.

.......................................................

Я нырнул и сразу наткнулся на неё.

-Ну, и нюх у тебя! – сказала она – ты не приходил столь-

ко лет, а теперь вот, как я нашла клад – заявился.

-Привет, Людочка! Что ты, милая? Мне совсем не

нужен твой клад. Самый бесценный клад – это ты! Ты

немного изменилась, но осталась такой же, молодой и

красивой.

-Ты хотел сказать, что я постарела, но у тебя язык

не поворачивается, глядя на мои драгоценности. Смотри,

смотри на мои браслеты! Это сплошь драгоценные камни.

Они столько лет пролежали в воде, но их красота не

поблекла. А теперь это всё моё и я ни с кем делиться

не буду! И вся сумка наполнена жемчугом и бриллиантами.

-Я не люблю жемчуг! Мне больше нравятся коралло-

вые цветы. Хочешь, я нарву тебе коралловых цветов?

-Рвать цветы ты любишь! Я помню, как ты чуть не оборвал

всю сирень с дерева для толстогубой ведьмы!

-Ты говоришь о Кларе?

-Это для тебя она – Клара, а для меня – ведьма!

-Запоздалая ревность. Сейчас ревновать – ни к чему!

Это всё осталось в далёком прошлом.

-Для тебя! А для меня – нет!

-Всё-таки я нарву тебе кораллов. Плыви ко мне!

Здесь такая красота!

-Всё равно ты меня не обдуришь! Я не буду менять

жемчуг на кораллы!

-Я подарю тебе их просто так!

-Я сама могу нарвать. Их здесь целый лес.

-Так плыви сюда, рви!

-Хорошо, уговорил. Плыву. Только сейчас сниму бра-

слеты, положу их в сумку, а сумку спрячу. Отвернись!

Не подсматривай!

Она долго прятала сумку, заплыв в расщелину, от-

куда со страхом выскочила большая мурена и пустилась

наутёк. Затем она подплыла ко мне вплотную, потрогала

кораллы, смотревшиеся как зажженные свечи на пнях, и

тихонько прошептала:

-Ну, здравствуй милый! Вот мы и встретились. Ты обо мне

не забыл?

-Нет! Как можно тебя забыть? Ведь я тебя сильно любил!

-Любил, но уже разлюбил?!

-Неправда! Я и сейчас тебя люблю!

-Соскучился?

-Очень! Я всё время хотел встретиться с тобой!

-Почему не приезжал? Я всё время жила в Херсоне. Да,

и сейчас живу там.

-Бесконечные дела: Работа. Семья. Мы же теперь с тобой

семейные люди.

-Это ты семейный. А я живу с сыном.

-Но это тоже семья!

-Семья, но не полноценная. Семья, когда у детей есть и

отец и мать. А у моего сына отца нет!

-Ты так боялась этого. Поэтому не захотела связывать

себя со мной. Думала я стану алкашом и брошу тебя. А я

им не стал. И семью не бросил.

-Честь тебе и хвала! Но ты всё равно выпиваешь?!

-Да, в меру. По торжественным дням. Но могу и вовсе не

пить. Делаю, как мне захочется.

-А твоя жена тебе не запрещает?

-Я не раб, чтобы подчиняться чужой воле.

-Видишь, может даже хорошо, что мы не вместе. Я бы тебе

запрещала. А ты не слушался, и всё рухнуло бы.

-А, может быть, слушался бы? Не знаю?!

-Я - дура, дура, что не связала свою судьбу с твоею! Хо-

чешь, я тебе погадаю? Не переживай, дорого не возьму.

Дай мне свою руку! Нет, я не буду тебе гадать. Давай, я

отдам тебе часть найденных сокровищ, чтобы ты вер-

нулся ко мне.

-Я бы без твоих сокровищ вернулся к тебе, но не в силах.

Не могу же я бросить свою семью!

-Я отдам тебе все сокровища, только вернись!

Люда быстро отплыла и через пять минут возвратилась

назад. Мурена тут же заняла своё убежище. А Люда

бережно держала в руке корону всю усыпанную драго-

ценными камнями.

-На, возьми! Она твоя.

-Это же бесценная вещь. Корона английской коро-

левы, утерянная в …

-Бери, бери! Только поцелуй меня!

-Оставь себе! Она тебе пригодится. А поцеловать я

тебя и так поцелую!

Мы слились в подводном поцелуе, и долго остава-

лись в таком положении, смеша проплывающих рыбок.

-Любимый, с тобой так легко и хорошо, но нам пора

расставаться! Ты приходи ко мне иногда, хотя бы во

сне. Прощай! И прости, что я тебе соврала. Муж у меня

есть. Это владыка всего подводного царства – Посейдон,

многим он известен, как Нептун. Он добрый старик, но

он всё равно старик и ласк от него я совсем не получаю.

И изменить ему не могу, потому, что эти красивые, про-

тивные рыбёшки постоянно следят за мной и сразу всё

докладывают Старику.

Она нацепила на голову корону, махнула мне рукой и

скрылась в цветах кораллов.

.....................................................

Я проснулся. Рядом стояли две цыганки и продавали

браслеты и ожерелья из примитивного искусственного

жемчуга и всем предлагали погадать.

Солнце уже вышло из облаков и стало перегревать моё

тело. Я вскочил и побежал в воду. Несколько раз нырял

на большую глубину, но Люды там не было. Ни - в короне.

Ни - без короны.

Сон навеял на меня лирическое настроение.Рифмы роились

в голове, сбившись в кучу и просили меня привести их в

порядок.

С тобою встретились мы вновь,

В гостях у старца Посейдона,

Была подводная любовь,

И на тебе была корона.

Владеешь жемчугом всем, всем!

И океанами ты правишь!

Забыла обо мне совсем,

Во сне приходишь – душу травишь.

Но приходи и посещай,

Мне так нужны мгновенья эти,

Приходишь ты и сразу рай,

И мир совсем в другом уж цвете.

Нам нашу юность не вернуть!

В мечтах – навечно в ней остались

И разделён хоть жизни путь,

Во сне с тобой мы повстречались.

Прости, любимая, прощай!

Сон был так сладок, но короток,

Ты не грусти, не унывай,

Не жди вестей, как с фронта сводок.

Когда нибудь я напишу,

Когда нибудь, может, приеду

Мечту в душе давно ношу,

Пойти пешком к тебе по следу.

Ты помни обо мне, прошу!

Ты помни обо мне, родная,

Не плачь! Я слёз не выношу,

Но плачу, о тебе мечтая.

* * *

Я записал стихотворение, поплавал и пошёл в бота-

нический сад.

Сухумский ботанический сад - один из старейших

ботанических садов на Кавказе. Расположен в

Сухуми.

Основан в 1838 году в Сухум-Кале. На 2012 год

площадь сада более тридцати гектаров, на которых

произрастают почти пять тысяч видов и сортов

деревьев, кустарников,травянистых растений.

Колоссальный ущерб — материальный, духовный — был

нанесён Ботаническому саду грузино-абхазской вой-

ной 1992—1993 годов. На территории парка упало более

сотни снарядов. До войны в экспозициях сада содержались

до 5000 видов, форм и сортов растений, 350 видов ора-

нжерейных, 50 видов водных растений, 1500 видов дере-

вьев и кустарников. Во время войны погибли 30 % древе-

сно-кустарниковых, 80—85 % травянистых (включая цве-

точные) растений, 100 % собственных сортов цветочных

культур, 90—95 % растений закрытого грунта. Сразу пос-

ле войны коллектив сада приступил к восстановлению

коллекций растений.

Совершая прогулку по ботаническому саду, вспоминал

многое: То, как мы с Людмилой гуляли по Батумскому

ботаническому саду, как с Юлей бродили по Никитскому

ботаническому саду, как с Людой целовались в парке…

Где вы теперь, милые красавицы?

Наткнувшись на пустую скамейку в бамбуковой роще,

я с комфортом устроился на ней. Отключив бессознатель-

но мозговую деятельность, наслаждался приятным шелес-

тением бамбуковых листьев, которые тоньше папиросной бумаги.

Но напрасно человеку кажется, что он не мыслит, а от-

дыхает. Извилины, если они у человека есть, нельзя прос-

то так отключить. Они всё равно работают, как флюгер от

лёгкого дуновения ветерка.

Мысли перескакивали с одного на другое и останови-

лись на Людмиле. Много эпизодов промелькнуло в голове,

связанных с ней, и остановилось на одном из них.

…………………………………………………………

Я пришёл за полчаса, до того, как она кончала работу,

в лаборатории, чтобы проводить её домой.

Она уже всё закончила и переодевалась.

Мы вышли из лаборатории, где стояла жара от мале-

ньких пропарочных камер для бетона.

-Застегнись! Ты же разгоряченная, продует.

-Но ветра почти нет. А ты что, заботишься обо мне?

-Я всегда о тебе забочусь. Тебе это не нравится?

-Каждой женщине нравится, когда о ней заботятся.

-Мужчинам, наверно тоже.

-Почему наверно? Ты что не испытывал заботу о себе?

-Испытывал. Мать всё время обо мне заботится.

-А кроме матери больше никто?

-Отец тоже.

-Я имею в виду женщин.

-Сёстры. У меня их три.

-А твоя девушка?

-У меня нет девушки, кроме тебя.

-Я, пока, не твоя девушка. Просто однокурсница. Ты

тоже застегни куртку, а то простудишься и умрёшь. Ты

же кавказский мужчина, а они холодов боятся. Давай я

о тебе позабочусь и застегну пуговицы.

Мы остановились. Она стала застёгивать пуговицы на

моей куртке, а я - на ёё.

-Мы сейчас похожи с тобой на тех героев из зарубеж-

ного фильма, который я смотрел на каникулах дома. То-

лько наоборот. Они при встрече расстёгивали одежду

друг на друге, чтобы предаться любви, а мы застёгиваем

её, чтобы не простудиться.

Она захохотала.

-Ты меня развеселил. Поднял настроение. Спасибо!

- Одним «спасибо» не отделаешься. С тебя поцелуй.

Она поцеловала меня в щёку. Я схватил её, развернул

к себе и стал целовать. Чуть посопротивлявшись, она при-

льнула ко мне. Мимо нас прошёл мужчина и кашлянул. Мы

пошли дальше.

-Я всегда буду заботиться о тебе. Буду во всём тебе

помогать.

-И даже стирать и мыть полы?

-Стирать и мыть полы, я уже хорошо освоил. А поче-

му бы и нет?

-У меня был один знакомый, он сейчас в армии, кото-

рый говорил: «-Мужчина, который стирает и моет полы –

тряпка! Настоящий мужчина должен всегда быть выше

этого. Когда я женюсь, то ни разу не стану делать

такие вещи, чтобы угодить жене». Вот это настоящий

мужчина! А грузинские мужчины помогают своим жёнам?

-Грузинские мужчины тоже разные. Одни помогают, другие

нет. Мой сосед, аджарец Энвер, не разрешает своей

беременной жене, приносить воду. Знаешь, как часто у

нас добывают воду? Когда у нас в совхозе не было

водопровода, мы ходили за полкилометра к роднику.

А аджарцы, в основном, живут в частных домах, на

возвышенностях, а вода, как правило, расположена

далеко внизу.

Они на столбах укрепляют проволоку и по ней спускают

ведро на тросике. Расстояние измеряется десятками, а

иногда и сотнями метров. Ведро, опустившись по прово-

локе, останавливается строго под родником. Время за-

полнения ведра хозяевам известно и они через определён-

ное время поднимают ведро с водой лебёдкой, аналогично,

как поднимают воду из колодца.

-Боже мой! Какие же они дикари, если живут в таких

условиях?!

-Ты пила когда-нибудь такую чистую родниковую воду, без

всякой хлорки? Когда ведро с водой приедет наверх, и

ты пьёшь её, холодную, как из холодильника, то свежесть

и сила гор вливаются в тебя нектаром.

-Пусть даже это будет божественный нектар, меня такая

жизнь не прельщает.

-А я всё время мечтаю построить такой дом, как у них,

двухэтажный и с верандой, огороженной резными дере-

вянными перилами.

-А твоя жена будет приносить тебе холодную воду по-

лными вёдрами.

-Когда ведро поднимается по проволоке, оно булты-

хается и воды в ведре остаётся половина, так что вёдра

не тяжёлые. А потом, я тебя бы не стал заставлять,

приносил воду сам.

-А ты что уже решил, что я стану твоей женой? Может я

и согласилась бы, но после твоего ужасного рассказа,

у меня, от ужаса, даже мурашки стали бегать по коже.

-Это от мороза. Давай я тебя согрею!

-Мы уже пришли. Я согреюсь дома. Я залезу в ванну и

буду представлять, что ты весь день носил воду, чтобы

наполнить её, для моего купания. Она захохотала и побе-

жала во двор, даже не поцеловав меня в щёку.

…………………………………………………………….

Я засмеялся и стал прислушиваться к гомону птиц, ко-

торые своим пением, забивали шёпот тонких бамбуковых

листьев…

Молодости не свойственно долго засиживаться на одном

месте. Я снова встал и стал бродить по саду.

Красивая бабочка, сидевшая на цветке, возле самой

дорожки, по которой я шёл, при моём приближении, резко

вспорхнула и улетела.

-Что же ты, красивая умчалась? – сказал я ей вслед.

И тут же строчки очередного стихотворения полились

сами собой:

Что же ты, красивая, умчалась?

Или разлюбила уж совсем?

Твоё фото у меня осталось…

Покажу сегодня фото всем.

Расскажу я всем, что мы расстались,

Но тебя не стану обвинять!

На звезде Целено мы венчались,

И клялись туда всегда летать.

Но сегодня ты не прилетела,

На Целено, здесь – я одинок!

Так хочу ласкать твоё всё тело…

Но тела нет! Лишь лавровый венок.

Я буду ждать. Я буду ждать всё лето,

Осень - всю. И зиму буду ждать,

Но долго ждать повесе и поэту

Нет резона. Лучше завязать.

Завязать узлы той нашей нити,

Что скрепляла и держала нас,

Хоть ты была царица – Нефертити,

А я босяк, спешащий на Парнас.

А может быть, ты всё-таки летела?

Но, встретила другого, на пути,

И ему отдаться захотела,

Нефертити, задом не крути!

* * *

Последняя, вульгарная строчка не понравилась,

но я не стал переделывать. Пусть останется так,

как записал.

Походив по саду и проголодавшись, зашёл в мале-

нькое кафе, но там не было грузинских блюд: ни лобио,

ни хачапури, решил пойти в ресторан. Деньги у меня

были. КамГЭС, дал 200 рублей, на непредвиденные рас-

ходы, и сам получил 180 рублей командировочных. По

тем временам – деньги большие. Средняя зарплата

рабочих была – 120 рублей. Оклад технички – 75.

Бутылка водки – 4 рубля. 15 рублей одному на ресторан

было с лихвой.

На берегу стоял ресторан, открытый с трёх сторон. То-

лько со стороны моря помещение было закрытым. Там нахо-

дилась кухня. Преобладали в основном грузинские блюда.

Я заказал сациви, порцию сулугуни, грузинского сыра,

зелень и бутылку саперави. Заказывал я на грузинском

языке. Русским, отдыхающим или туристам официанты, как

правило, приносили вино в графинах. Соответственно –

разбавленное. Но я был не древним греком, чтобы пить

разбавленное вино. Мне принесли вино в бутылке и тут же,

при мне, официант открыл её и поставил на стол. За тебя,

Людмила, подводная царица!

Приятный вкус вина и лёгкое опьянение сразу подня-

ли настроение. Тихий шелест прибрежных волн и ласкаю-

щий ветерок с моря, дополняли наступившее блаженство.

Люди постепенно прибывали и ресторан заполнялся. За

столик, где я сидел один, подсадили двух парней и деву-

шку. Русских. Я даже обрадовался, что не наоборот. Пар-

ни усиленно обхаживали её, а она бросала взгляды на мужчин-

грузин. Было забавно смотреть на эту комическую ситуацию.

Они все втроём пили водку. Говор был уральский, а затем

из разговора я понял, что они из Челябинска. Они быстро

пьянели. Теперь уже девица нагло поедала взглядом каждого

грузина или абхазца. Затем парни стали выяснять отношения.

Я допил вино и ушёл.

Вечер был изумительный. Тёплая южная ночь с мириадами

висящих и падающих звёзд, тихий прибой, нежно ласкающий

берег, летающие светлячки и стремительные полёты летучих

мышей. Летать с огромной скоростью, не имея глаз, только

при помощи ультразвука – одна из загадок природы, которую

разгадали учёные и применили на практике.

Лира прилетела ко мне ночной бабочкой, уселась на плечо

и шепнула:

-Привет! Я уже о тебе соскучилась. Давай вместе, что-нибудь

сочиним. О любви. Ты сейчас думал о любви.

-На этот раз ты ошиблась. Я размышлял о летучих мышах.

-Они прелестные создания. И спят днём в пещерах, повиснув

головой вниз. Когда я пьяная, то прилетаю к ним и тоже сплю,

повиснув головой вниз. Быстро отрезвляет. Ты не пробовал

спать головой вниз?

-Я йогой не занимаюсь.

-А зря! Попробуй, понравится. Давай сочиним стихотворение

о летучих мышах!

-Ты же вначале говорила мне, что будем сочинять о

любви?! Или тебя уже "отлюбили" в кустах?

-Конечно! Я же самка! Можно эти две темы объединить.

-Но я не знаю, есть ли любовь у летучих мышей?

-Но зато она есть у людей. Хотя летучим мышам тоже

свойственно любить. Ну, что попробуем?

-Давай, попробуем:

Летучая мышь, любила летучую мышь…

-Нет, не с того начал. Дарю тебя первую строчку:

Любовь – полёт летучей мыши…

-И спит она всегда на крыше…

-Глупец, не издевайся над летучими мышами и по-

эзией. Я тебе дала первую строчку, а дальше думай

сам. Я улетаю, но через час прилечу летучей мышью и

отгрызу тебе пол-уха, если за это время не сочинишь

красивое стихотворение о любви. Пока!

Ночная бабочка сорвалась с моего плеча и улетела,

а я представил себя и Люду в виде летучий мыши и начал

сочинять:

Любовь – полёт летучей мыши,

Слепой совсем, но не глухой,

Ведь ультразвуком она слышит,

И видит мир весь тёмный свой.

Любовь никто не замечает,

Когда она, тихо идёт,

Но тот, её кто повстречает,

Потом уж плачет, иль поёт.

Любовь, поверьте, одинока,

И, вечно, круглый год – одна,

И злится, плачет как, сирокко,

Или печаль всю пьёт до дна.

И гадко, подло поступает,

Любовный яд кому-то льёт,

И от любви тот умирает,

Иль устремляется в полёт.

Любовный яд пить хочет каждый,

Его попробовать, испить,

Ведь без любви все мрут от жажды,

Всем хочется всегда любить.

Даже цветы в тоске страдают,

Головками друг к другу льнут,

И без любви все увядают,

Не видя праздничный салют.

Любовь - ведь это праздник жизни,

Любовь – цветенье и краса,

Любовь – слеза всегда на тризне,

Любовь – сплошные чудеса.

…………………………………..

И я, глупец, вот так влюбился,

Надел штиблеты и костюм,

С утра умылся и побрился,

Сказали мне: - Взялся за ум.

Летучей мышью прилетела,

Любовь. Меня она нашла.

Обволокла моё всё тело,

И ультразвуком внутрь прошла.

Теперь я не хожу – летаю,

Не говорю уже – пою!

Что будет дальше? Я не знаю,

У края я, иль на краю?

* * *

Стихотворение мне не особенно понравилось. Но пе-

ределывать не стал. Главное выполнил задание Лиры. Ес-

ли ей тоже не понравится, тогда - переделаю. Ждал я её

до часа ночи, но она не прилетела. Видимо, нализалась

кахетинского вина – саперави и улетела к летучим мышам

трезветь – головой вниз. Или снова трахается в кустах.

…………………………………………………………

В понедельник я встретился с начальником пионер-

ского лагеря - Теймуразом. Мужчина среднего роста, чуть

выше меня, полноватый, но быстрый в движениях, начавший

лысеть, как и я, на вид - пятьдесят или чуть больше.

Когда я сообщил ему о цели своего визита, он прочитав

официальную бумагу, из сухумского горисполкома, сморщился

и с большим акцентом сказал:

-Слюшай! Сваих нэкуда пасэлят, ишо эти русские.

-Там не только русские. КАМАЗ строит 121 национальность

из всего Советского Союза. Есть и грузины и абхазы. Чьи

дети получат путёвки, я не знаю. Но ведь это дети!

-Харашо! Давай раздэлим на три заезд.

-Как на три? Уже июнь. Остались – июль и август.

-У нас дэти бивают и синтябр и актябр.

-А как же школа?

-Школа тожи ест.

-Нет, дорогой, - сказал я ему по-грузински – или все

сразу, или разделим по пятьдесят детей, на июль и

август.

Он ошалело посмотрел на меня и тоже перешёл на

грузинский. Если даже он был абхазцем, то они все в со-

вершенстве владеют грузинским языком. У абхазцев в языке

самое большое, из всех языков мира, количество звуков –

фонем. Если великий, могучий русский язык насчитывает

только 28 фонем, то абхазский – 62. В два с лишним раза

больше. Поэтому им очень легко освоить любой язык.

Но он оказался грузином. Сразу позвонил, видимо в

столовую, и велел накрыть стол. Зная кавказское госте-

приимство, я не стал отказываться. К тому же время при-

ближалось к обеду.

После взаимных тостов и хорошего возлияния, мы отпра-

вились смотреть корпуса лагеря. Сто путёвок он разбил

на два месяца.

Мне неудобно было его просить ещё об одной путёвке

для сына, но я набрался нахальства и попросил.

Сто путёвок он разбил на два месяца и одну вручил мне для

моего сына. Мы любезно распрощались и я, полупьяный, поехал

в гостиницу.

Отоспавшись, часа через четыре, я отправился на вокзал за

билетом.

Заняв очередь в одну из касс, я читал газету, так как

очередь продвигалась очень медленно. Вдруг по радио объявили,

что поезд №.. Москва – Сухуми, прибывает на первый путь.

Что-то знакомое меня всколыхнуло. Поезд номер… Поезд номер…

Это ведь тот поезд на котором я, в далёкой юности, ехал с

Донбасса домой, в Кобулети, на летние каникулы, где

встретился с Зиной, где впервые познал женщину. Окинув

взглядом длиннющую очередь, в которой я стоял, и, предупредив,

что я отхожу на минуту, в туалет, я быстро вышел на перрон.

Номер вагона я помнил – девятый.

Через пару минут поезд медленно, плавно подкатил к

вокзалу, притормаживая. Я всматривался в лица кондук-

торов. Трое из них были парнями, видимо студенты, под-

рабатывающие на каникулах. Их я сразу отбросил.

В девятом вагоне стояла полная женщина в фирмен-

ной одежде кондуктора. Поезд остановился десятым ва-

гоном передо мной. Так, как это была конечная станция,

я, не торопясь, пошёл к девятому вагону. Ничего общего

с Зиной у кондуктора этого вагона - не было. Дождавшись

пока все пассажиры вышли, я спросил:

-Ваша напарница не Зина?

-Нет, Оля. А, что Вы ищете Зину?

-Да, когда-то давно, я ехал в этом вагоне с Зиной.

-Я работаю второй год. Зины здесь не было. В нашем

поезде Зина в тринадцатом, сразу за вагоном рестораном.

Поблагодарив, я пошёл к тринадцатому вагону. Девушка

уже закрывала дверь.

-Скажите, ваша напарница – Зина?

-Нет, Таня. Зина – я.

-А больше Зин, проводниц, нет в этом поезде?

-Нет! А я Вам не понравилась?

-Очень понравились, но мне нужна другая Зина. Я когда-то

ехал с ней в одном вагоне.

-В тринадцатом у нас кроме меня Зин не было.

-А в девятом вагоне?

-Может и была. Я не знаю. А когда вы с ней ехали?

-Лет 12-13 назад.

-Значит, был роман? Вот это любовь? Через столько лет не

забылось.

-Нет, я занимал у неё деньги, а отдать никак не могу.

Она расхохоталась.

-А я думала – любовь. Да пропей ты эти деньги! За это

время твоя Зина, наверно уже стала начальником поезда.

Только на нашем маршруте – начальник мужчина.

-Или министром путей сообщения, - теперь уже захо-

хотал я. – А твоему совету я последую. Деньги, что я ей

должен – пропью. Сегодня же. Теперь у меня совесть чиста.

Но если ты её встретишь, все, же скажи, что я приходил.

-А как тебя зовут.

-Юра. Юра-безбилетник.

-А, тогда всё ясно. Не переживай! Ты проехал не за

её счёт. За счёт министерства путей сообщения.

-Удачи во всём, кондуктор!

-Тебе тоже, безбилетник.

Я улыбнулся ей и побрёл к билетным кассам.

Простояв в очереди три часа, я купил билет в плацкар-

тный вагон, на верхнюю боковую полку и аж на следую-

щий вечер. У меня ещё оставались сутки в запасе.

Я провёл их с пользой. Вечером в ресторане, а днём на море.

……………………………………………………………….

Работа председателя профсоюзного комитета мне не

нравилась. Одни заседания и пустые разговоры. Кроме

того в работе нельзя было проявлять никакой инициати-

вы. С одной стороны все решения принимал вышестоящий

орган – профсоюзный комитет Камгеса, куда входила наша

организация, с другой администрация своей организации,

то есть наш трест Гидромонтаж, любую мелочь нужно было

согласовывать с управляющим треста и партийным комитетом.

Даже путёвки в дома отдыха и в санатории, в первую

очередь рассматривали управляющий трестом и секретарь

парткома и решали, кому давать в первую очередь. Так

было не только в нашей организации, но и в других. Пре-

дседатель профкома был мальчиком на побегушках. Ещё была

одна, до мерзости неприятная вещь. Вызывали в профсоюзный

комитет вышестоящей организации или портком и говорили,

что через пару дней нужно принести 400-500 рублей. Прихо-

дилось искать надёжных людей среди рабочих или инженерно-

технических работников, выделять им на лечение деньги, но

половину забирать, а после относить «наверх». Конечно,

среди рабочих ходили слухи, что все профсоюзные деятели –

хапуги, присваивают деньги, принадлежащие им. Я ни

копейки не взял себе из таких денег. Совесть моя чиста.

Прошло полгода. Оставался месяц до перевыборов пред-

седателя профкома. Меня снова вызвали к руководству

вышестоящей организации и «попросили» - 600 рублей. Я

категорически отказался и уехал к себе. Компьютеров

тогда не было и, в основном, всё печатали на печатных

машинках. Моя секретарша печатала бюллетени с

моей фамилией для голосования. Две с половиной тысячи

из трёх тысяч двухсот с лишним были отпечатаны. На

следующий день, утром меня пригласили в партком. Там

был и управляющий трестом.

У секретаря парткома желваки перекатывались из сто-

роны в сторону, первый признак, что он сильно зол. Это

был человек, который совершенно не понимал юмора. Как

работник он был на высоком уровне, впоследствии далеко

бы пошёл, если бы не развал коммунистической системы, а

с ней и самого Союза.

-Нам позвонила Юлия Ивановна (председатель профкома

КАМГЭСа) и сообщила, что она не удовлетворена твоей

работой.

-Чем именно?

-В подробности она не вдавалась.

-Мы уже подобрали другую кандидатуру - сказал сек-

ретарь парткома, хотя у нас к тебе претензий, по твоей ра-

боте, никаких нет. Но ты должен понять, что против руко-

водства профсоюзного комитета мы пойти не можем. Будь

добр доработай оставшееся время и обеспечь полную подго-

товку к перевыборам. Напечатанные бюллетени аннулируй, и

подготовь новые. Вот фамилия. Шерстнёв.

-А чем я буду заниматься после выборов?

-Вернёшься на своё рабочее место в производственный отдел,

- сказал управляющий.

Чувство было двоякое. С одной стороны я был рад, что

наконец-то уйду с работы, которая мне не по душе. А с

другой - было обидно, что я не ушёл добровольно, а меня

«ушли». Но Всевышнему виднее. В этот день я сам, без

согласования с управляющим и парторгом выдал троим

рабочим и одному мастеру по 150 рублей материальной

помощи. Тем, кто действительно нуждался, а не тем, кто

был на хорошем счету. Мой бухгалтер упиралась, но я уго-

ворил её, сказав, что подпишу у руководителя треста

позднее решение профкома. А вечером я напился. На

следующий день не пошёл на планёрку и вышел на работу

после обеда. Думал, что меня за это вздрючат, но оказыва-

ется, никому не было дело до меня. Я только после этого

понял смысл прозвища, которую дают всем уходящим президентам

в США - «хромая утка». Человек, вроде – пока президент,

но уже не президент.

…………………………………………………………..

Я с удовольствием занялся своей работой на старом месте,

в производственном отделе. Там была живая работа: чертежи,

заявки, планёрки, командировки и так далее.

Через полтора месяца меня вызвал секретарь парткома

в кабинет.

-Ты завтра, в 10 часов должен быть на заседании партактива

КАМГЭса.

-Что мне там делать? Я же уже не профсоюзный работник!

-Ты ещё пока член нашего парткома и будь добр выполняй

все его указания. Я тоже там буду, но тебя пригласила

Юлия Ивановна.

-А ей что от меня нужно?

-Это ты спросишь у неё сам, при встрече. Выедем в поло-

вине десятого. Не опаздывай! Ждать не буду.

Я сел в последних рядах зала заседаний и мы стали

тихонько обмениваться анекдотами. Доклад был длинный

и нудный. Единственное спасение было – в анекдотах.

Затем были прения, после которых стали награждать

активистов. Вначале давали знаки «Победитель социали-

листического соревнования» и к ним крупные денежные

премии. После этого объявили, что через пару недель

будет сформирован туристический поезд, который прой-

дёт по городам героям: Киев, Одесса, Керчь и Севасто-

поль. Далее стали перечислять тех активистов, из различ-

ных организаций многотысячного коллектива КАМГЭСа,

который строил КАМАЗ. В их числе прозвучала и моя

фамилия. Теперь мне стало понятно, почему пригласили

меня. «С паршивой овцы - клок шерсти» - сказал я себе.

…………………………………………………………..

ГЛАВА I I. ТУРИСТИЧЕСКАЯ ПОЕЗДКА.

Было начало ноября. Самое мерзкое время года.

Ещё не зима, но уже не осень. Вагонов было 12. Все купейные.

Между ними два вагона ресторана. Дорога была длинная,

но не утомительная. Со мной в купе были два ветерана

войны, и один мой ровесник, все из различных организа-

ций КАМГЭСа. Вначале все разговоры крутились вокруг

работы, а когда надоело, пошли разные темы. Вначале

был Киев, затем, Одесса. Из Одессы отбыли в Керчь. Но в

в Херсоне, через который мы проезжали, нас тормознули.

Нам объявили, что стоянка будет семь часов. Будет про-

изводиться техническое обслуживание вагонов, генера-

льная уборка и затаривание продуктов питания. Такого

поворота событий я не предполагал, иначе не пил бы на-

кануне. Один из ветеранов был яростным поклонником

возлияния и постоянно нас совращал. Пили во всех купе и

во всех вагонах. Может быть, всё из-за того, что у нас,

в Челнах, во время строительства КАМАЗа, был сухой за-

кон. Вино-водочные изделия не продавались. Я решил, во

время длительной стоянки поезда, попробовать отыскать

Людмилу. Адреса у меня не было, но я помнил из письма

Володи, что она, с сестрой Аллой, работала на заводе же-

лезобетонных изделий, в конструкторском бюро.

Хоть я, перед походом на поиски, долго чистил зубы и

полоскал рот, каким-то лосьоном, взятым у одного из ве-

теранов, всё равно от меня пёрло, как от пивного бочонка.

Таких заводов в Херсоне было три. Полигон и два за-

вода, маленький и большой. Об этом мне рассказал сотру-

дник строительной организации, находившейся рядом с

вокзалом. Он дал приблизительные маршруты следова-

ния. Полигон я сразу отбросил. Там не могло быть конст-

рукторского бюро. Меньший завод был ближе, остановок

пять-шесть, как мне объяснили, большой был дальше, в

конце города, остановок пятнадцать. Я решил поехать на

ближний. Время бежало быстро, а автобус ехал медленно.

От остановки пешком пришлось идти минут десять. Хо-

рошо, что не было пропускной системы. Но и конструкто-

рского бюро там не было. Я зашёл в производственный

отдел, на некоторых предприятиях конструктора сидят

там. Но, ни Людмилы, ни Аллы там тоже не было. Три с

половиной часа уже прошло, оставалось три с половиной,

но на месте нужно было быть, хотя бы за пятнадцать ми-

нут до отхода поезда. Я уже не успевал. Пока мы разгова-

ривали, зашёл мужчина и стал спрашивать какую армату-

ру просить и что предложить взамен. Это был снабженец,

который как раз направлялся на тот завод.

-Петрович, у тебя место есть в машине?

-Ты хочешь поехать со мной?

-Нет, если можешь, довези мужчину на завод, он про-

ездом, разыскивает знакомых.

-С удовольствием.

Они ещё поговорили минут десять, и мы отчалили.

На заводе была пропускная система, но, видимо, снаб-

женца хорошо знали и решили, что я его коллега.

Мы с Петровичем поднялись на второй этаж админи-

стративного здания. Он показал, где находится конструк-

торский отдел, а сам пошёл в отдел снабжения.

Сердце у меня выскакивало из груди, но больше от пе-

репоя, чем от волнения, хотя волновался я тоже. Неужели

я сейчас увижу её? Нет, это сон. Сейчас прозвенит буди-

льник, я проснусь и стану собираться на работу. Постояв

минуты три и отдышавшись, я вошёл в помещение. Отдел

был большим. Работало человек двенадцать, не меньше. За

некоторыми кульманами никого не было. Слева, за

столом сидел мужчина моего возраста. Он поднял голову

от стола и спросил:

-Вы к кому?

-Извините за вторжение и беспокойство, Вы не под-

скажете мне, работают ли у Вас Грищенко Людмила или Алла.

-Да, они обе здесь работают, но Аллы сегодня нет.

Грищенко! Людмила Павловна! К тебе пришли.

Из глубины вышла она, моя Люда, скорее чужая

Люда. Она не вышла, а выплыла, как красавица шхуна

выплывает из голубой лагуны, вся увенчанная белыми

парусами.

Вначале она, видимо, меня не узнала, так, как даже

предположить не могла, что вдруг к ней заявится, поста-

ревший, в очках, в помятых брюках, в не совсем чистых

ботинках, её бывший однокурсник, который клялся, что

укротит её, как дрессировщик тигрицу.

-Здравствуй Люда!

-Привет, Вано! – нет, она не бросилась мне на шею, не

стала целовать мне глаза, щёки и всё остальное, но губы

её задрожали и немного затряслись руки. Это я твёрдо

заметил.

-Как ты живёшь, Люда?

-Подожди, я сейчас оденусь, и мы поговорим во дворе.

Она положила карандаш, оделась и мы вышли во двор

завода.

-Ну, рассказывай, как ты живёшь, Ванечка?

- Я нормально. Вот путешествую на поезде по городам

героям.

-А что Херсон уже стал городом героем?

-Мы были в Киеве и Одессе. Далее Керчь и Севасто-

поль. В Херсоне семичасовая стоянка. Профилактичес-

кие работы. Скорее всего, был сбой в графике и нас тор-

мознули. Да, так удачно. Увидел тебя. Как ты? Как Алла?

-Работаем вместе. У Алки дела и она отпросилась. Бу-

дет жалеть, что не смогла тебя увидеть. А как ты? У тебя

отпуск?

-Поощрили за хорошую профсоюзную и партийную работу.

-Значит, ты партийный и профсоюзный деятель?

-Был. А сейчас работник производственного отдела.

-Начальник?

-Заместитель. А ты, почти не изменилась. Только ме-

лкие морщинки говорят, что ты уже не та Людочка из те-

хникума. Легкокрылая бабочка, летящая к солнцу и свету.

Лучшая девушка группы 3о4.

-Которую ты так и не смог укротить. Вообще-то не по-

ложено говорить женщинам об их недостатках.

-Разве это недостаток? Эти морщинки делают тебя

краше, загадочней.

-А у тебя вроде таких морщин нет?!

-Зато лысина, почти на полголовы.

-Да, волосы у тебя были красивые. Очки, кстати тебе

тоже идут. Стареешь?

-Стрелки часов считают время вперёд, а не отсчиты-

вают назад.

-Женат?

-Двое детей. Дочь и сын.

-Дочь, конечно, назвал Сулико?

-Анжелой. А сын – Эдуард.

-У тебя жена – иностранка, что иностранные имена у детей?

-Русская, понравились эти имена. А у тебя сколько

детей? Об одном, сыне, я знаю, писал Володя Чайка, из

Черкасс.

-Всё. Других нет. И мужа нет. Может, снова будешь

звать меня замуж? Или уже разлюбил?

-Как тебе сказать?

-Говори, как есть.

-Потихоньку стал забывать, но вот увидел и внутри

всё всколыхнулось. Но звать замуж не стану. По двум

причинам. Первая, ты бы всё равно не согласилась, а вто-

рая кавказцы не бросают свои семьи.

-Это я помню. Ты мне говорил ещё тогда, в технику-

ме. Но я тебе не поверила. Прости, за нескромный вопрос,

ты – выпиваешь?

-Не то, что выпиваю, за неделю, что мы в поезде, вы-

пили целую бочку. Не могу же я быть там один белой во-

роной. Но если бы нас сразу предупредили, что поезд бу-

дет останавливаться в Херсоне, я бы грамма в рот не

взял с начала самой поездки. И за мой вид извини, что

помятая одежда! А я пью только по праздникам.

-Ты же приехал не свататься, так что всё нормально.

-Сколько времени нужно, чтобы отсюда добраться до

вокзала?

-Минут 45, но лучше рассчитывать на час.

-А на такси?

-Пустое дело. Такси можно прождать час, а оно не

придёт. Самый надёжный вид транспорта – автобус.

-До отхода поезда полтора часа, значит у нас времени

ещё минут двадцать.

-У тебя. Я же с тобой не еду. Кстати, нескромный во-

прос, а сколько ты зарабатываешь?

-Оклад 170, плюс ежемесячные командировочные 120,

плюс ежемесячная премия сотни полторы, квартальную я

не считаю, ну и иногда раз в квартал, за рацпредложения,

в общем, на круг выходит 450 – 500. Иногда чуть меньше,

иногда чуть больше.

-Не плохо. У нас с Алкой на двоих выходит столько. Ты,

наверно, имеешь не одну машину и дачу, и стены все в

коврах?

-Ни машины, ни ковров, ни дачи у меня нет. Есть сад-

огород – 3 сотки, вот там мы и пашем.

-Значит, копишь, хранишь на книжке?!

-Не скрою, книжка есть, но там рублей 200. И у жены

книжки нет, хотя она работает бухгалтером в ателье и

получает около двухсот.

-Что, пропиваете?

-И пропиваем и проедаем во время отпуска в туристи-

ческих поездках. Мы с ней объездили полстраны: Крым,

Северный Кавказ, Закавказье, Прибалтика, Молдавия,

Средняя Азия. Когда с детьми ездим, когда без детей.

Так что денег у нас нет. А мы и не жалеем об этом.

-Значит, твоей жене повезло, а как её зовут?

-Раиса. Ты уже обо мне узнала всё. Расскажи немного о себе.

-А не о чём рассказывать. Живём с сыном. Мужа нет.

Отдыхаем на чёрном море. Оно от нас в двух часах езды.

-Замуж не собираешься?

-Никто не берёт. Кому нужна женщина с «хвостом»,

с ребёнком?

-Но друг, наверно, всё равно есть?

-Друзья – одноразовые, как презервативы. Я к этому

особенно не стремлюсь! И у Аллы аналогичная история.

-В Горловку ездишь?

-А что я там забыла? Мать умерла. Домик продали.

-А в техникуме была, после окончания?

-Один раз, как-то. Он навевает тоску воспоминаниями.

-В этом ты права. Рядом с Набережными Челнами, в

сорока километрах город Нижнекамск. Мы жили вначале

там. Я работал на нём начальником отдела снабжения и

часто ездил за металлом на металлургические заводы

Украины: Днепропетровск, Днепродзержинск, Макеевку,

Енакиево. Иногда в Макеевке и Енакиево сидел неделями,

и почти в каждый приезд ходил в техникум. Ходил по

аллеям техникумовского сквера, заходил во двор общежи-

тия, в здание техникума, заглядывал в актовый зал…

-Не береди душу! Всё это уже прошло и больше не

вернётся. Тебе уже пора уходить!

-Ещё пять минут.

-Я сегодня плохо буду спать. Расскажу о тебе Алке,

станем с ней вспоминать, расстроимся… Во сколько ухо-

дит твой поезд?

-В 17.

-Осталось времени час, пятнадцать. Может, проводить

тебя? Но тогда нужно отпроситься у начальника.

-Не нужно. На это уйдёт лишнее время. И зачем тебе

мучиться, тащиться туда и обратно?

-Жалеешь меня?

-Нет, оберегаю.

-Помню, ты ещё в техникуме говорил, что будешь ме-

ня оберегать.

-Извини, не получилось!

-Значит, не судьба. Беги! Осталось – час, десять.

Я взял её ладони, прижал к своим щекам, подержал

несколько секунд, затем поцеловал каждую и отпустил.

-Ты ещё пишешь стихи?

-Последнее время долго не писал. Я сочиню о тебе

стихотворение и пришлю его, если ты дашь мне свой

адрес.

-У тебя есть ручка?

Я достал из пиджака ручку с блокнотом и отдал ей.

Она записала адрес.

-Остался ровно час. Ты опоздаешь. Иди. Всё! Пока, пока!

Я хотел её поцеловать, Душа кричала и приказывала: -

Поцелуй, дурак, поцелуй! Но извилины в голове взбунто-

вались. Не смей, иначе оставишь самое плохое впечатле-

ние. Твой перегар от вчерашнего обильного возлияния, не

будет ей в радость. Я ещё раз прикоснулся к её руке и по-

шёл на остановку автобуса, которая находилась рядом с заводом.

Оглянуться или нет? Когда-то Аид, подземный царь, в

греческой мифологии, сказал Орфею, пришедшему в

Тартар, царство мёртвых, за умершей женой Эвридикой,

которую он очень любил. После долгих уговоров, Аид

сжалился над Орфеем и отпустил Эвридику наверх, на

Землю, но предупредил, что если он оглянется назад,

чтобы посмотреть идёт ли следом его любимая, то ожив-

шая Эвридика, сразу превратиться в тень и навсегда ос-

танется в подземелье. В самые последние минуты Орфей

оглянулся и потерял любимую. Внезапно это пришло мне

на память. Оглянуться или нет? Если я оглянусь, то уже

больше никогда её не увижу. Если не оглянусь, то мы ещё

встретимся. Орфей прошёл за Гермесом, который указы-

вал им дорогу – сотни метров и только лишь потом огля-

нулся. Я прошёл не более пяти шагов и не выдержал. Она

стояла и смотрела мне вслед. Я помахал ей, она мне. Я по-

слал воздушный поцелуй, она ответила. Всё равно мы по-

целовались. Может быть, позже я и буду жалеть, что не

сдержал свое слово и оглянулся, но сейчас я не жалел.

Пришёл на вокзал я без десяти пять, но поезд просто-

ял ещё полтора часа. Я мог бы всё это время видеть её,

слышать её голос, трогать её ладони. Судьба безжалостна

к нам. Не хочет вовремя подсказать, что делать сейчас, а

что позже.

Купил пару бутылок водки, в магазинчике рядом с

вокзалом и хотел обрадовать попутчиков, но они тоже ку-

пили по одной. Так что мы хорошо отоварились. До ужи-

на оставалось немного времени, и мы начали очередное

возлияние.

-Ну, что ты её нашёл? – спросил Василий Тихонович,

один из ветеранов.

-Тихоныч, ты ни хрена не наблюдательный, а хваста-

ешься, что был разведчиком. Я бы тебя в разведку не

взял! Даже в свою роту истребителей танков, - ответил

вместо меня, второй ветеран войны – Николай Степанович.

-И какая же там нужна была наблюдательность? Прёт

на тебя танк, стреляй в него или бросай гранаты.

-Ух, ты какой умник! Мы их истребляли, понимаешь.

Не они пёрли на нас, а мы пёрли на них. Изучали все их

повадки, выслеживали, как охотник в лесу кабана, а там

знаешь, какая нужна наблюдательность?! А танк тебе не

кабан, чихнул, и он от страха убежит. Я вот сразу заме-

тил, что Иван не зря ходил. Туда он пошёл, помятый, с

больной головой, мне показалось, что даже злой, скорее

безразличный, потому, что не надеялся встретиться. А

оттуда он пришёл одухотворенный, с блеском в глазах,

как будто подбил фашистский танк. Он один в нашем

купе тормозит, ограничивает нашу пьянку, а тут сам

принёс две бутылки.

-Это я и без тебя заметил. А что мы за него решаем,

пусть сам и расскажет.

-А что рассказывать? Нашёл я её. Встретились, погово-

рили, вот и всё.

-У вас, что был с ней роман, раньше?

-Вот теперь я вижу, что ты был разведчиком, сразу

начал допрашивать, как пленного немца, языка. Отстань

от парня! Давайте лучше выпьем за его удачу.

Когда мы выпили, Василий Тихонович, самый болт-

ливый из нас, хоть он и был во время войны разведчиком,

с трудом пережевав, вставленными зубами, солёный огу-

рец, из последней банки, которые он взял с собой в доро-

гу, смачно почмокав губами, начал рассказывать:

-У меня до войны, тоже был роман с Валей из нашего

посёлка, в Пермской области. Не, у нас ничего такого с

ней не было, тогда с «этим» было строго. Просто мы лю-

били друг друга. Я любил её точно, а она говорила, что

любит. Целоваться, мы, конечно, целовались, но не боль-

ше того. Когда меня провожали на фронт, она сильно

плакала и обещала ждать. Я получил от неё несколько

писем, пока нас готовили, в разведшколе, а потом письма

перестали приходить. В 43, меня, после ранения, комиссо-

вали и я из госпиталя, отправился домой. Мечты были

радужные. Я представлял, как моя Валечка бросится мне

на шею, и как хорошо мы станем с нею жить. Нарожаем

кучу детей. Мне, потом рассказали родители, что через

год, моя Валечка снюхалась с моим одноклассником

Витькой очкариком, он носил очки с толстенными стёк-

лами, не знаю, сколько там было диоптрий, но его на вой-

ну не взяли. В соседнем городишке до войны был мале-

нький заводик, там изготавливали молотки, кувалды,

вилы, лопаты и прочую дребедень. Вот туда и перекоче-

вал один из заводов, из Ленинграда. На завод стали на-

бирать людей из близлежащих окрестностей. Стали ст-

роить бараки. Вначале размещали тех, кто прибыл вместе

с заводом, а затем стали давать жильё и местным, наём-

ным рабочим. Мои голубки, оба работали на этом заводе.

Через три дня, после приезда домой, я решил съездить ту-

да и посмотреть Вале в глаза, а Витьке набить морду. Его

в школе никто, никогда не бил, потому, что он был слаба-

ком из-за зрения. С Валей я встретился, когда она вышла

с завода, после смены, в телогрейке и валенках, платке,

утомленная, уставшая после изнурительной работы. Она

обняла меня и стала рыдать на моём плече, а я гладил ей

спину и утешал. Потом мы пришли к ним в барак. Витька

сбегал и раздобыл бутылку самогонки, а я затем долго им

рассказывал, как и где воевал. Я не спросил, почему она

не стала ждать. Меня ждали только родители, потому что

верили, что я живой. Они целый год не получали от меня

писем, а когда Валя сошлась с Витькой, не стали писать

мне об этом, чтобы не расстраивать меня. Мы просидели

до полночи, после этого я остался у них ночевать. Расста-

лись мы друзьями. Позже, когда я ездил, с семьёй, к роди-

телям в отпуск, обязательно заезжал к ним и мы вместе,

двумя семьями с детьми, выезжали в лес на шашлыки или

на рыбалку, на речку. Как говорится: «дороги господни

неисповедимы». Пару лет назад моя Валя умерла. Напря-

жённая работа, до изнеможения, во время войны подорва-

ла её силы. Когда я уходил на фронт, это была цветущая,

жизнерадостная красавица, а когда встретил её в 43-м, ей

на вид было уже под сорок лет. Я это всё рассказал для

того, чтобы сказать, что я понял Ивана сразу, как только

он вошёл. Давайте помянем мою Валю, хотя она уже

давно не моя.

Мы, не чокаясь, молча, выпили и пошли в вагон-рес-

торан на ужин.

За ужином нам объявили, что приносят свои извине-

ния, за то, что в город-герой – Керчь, нам не удастся

попасть, по определенным причинам, но зато в городе

Севастополе, мы вместо суток, будем – двое.

Потом я долго лежал на своей верхней полке и не мог

заснуть. Мне ещё не верилось, что я видел её, ту, о кото-

рой всегда мечтал. Я уже вторично, как бы заново осмат-

ривал её с ног до головы. Вот она выходит с карандашом

в руках. Её волосы собраны в пучок и скреплены резин-

кой. На ней бежевая блузка и коричневые брюки. Я нико-

гда не видел её в брюках. На ногах коричневые туфли,

под цвет брюк, на низких каблуках. Когда она надела

красную куртку и белую шапочку, то сменила и туфли,

первые, видимо, служили ей второй обувью. У меня в

отделе, сотрудники-женщины, тоже всегда переобува-

ются, когда приходят на работу. Но это были второсте-

пенные атрибуты. Главными были её лицо, чарующие

ямочки на щёчках и главное – глаза. Вначале они были

равнодушными, затем любопытными – кто же пришёл?

Далее удивлёнными – ты? И зачем ты появился? А далее

они менялись так, как меняется гладь моря, то оно синее,

то голубоватое, то тёмно-серое, то непонятно какого цве-

та. Я бы, не отрываясь, вечность, смотрел в эти глаза. Но

жизнь нам отпускает для этого часы или минуты. Она ма-

ло улыбалась, наверно потому, что я мало шутил или ско-

рее совсем не шутил. Я пришёл к ней, как дипломат-раз-

ведчик, чтобы прояснить ситуацию. Каковы обстоятель-

ства в соседнем государстве, чем оно живёт, готово оно к

войне или нет, хотя воевать я не собирался. А может, хо-

рошо, что всё так получилось внезапно: и задержка поез-

да, и внезапное моё решение поехать к ней, и поиск её ме-

ста работы. Всё это не оставляло времени на раздумья, на

подготовку слов которые я собирался бы ей сказать.

Иногда простые первые сказанные слова, без подготовки,

лучше хорошего экспромта. Даже то, что я внезапно взял

её ладони, и прижал к своим щекам, разве не было луч-

шим мгновением, порывом, чувством, которое нельзя по-

дготовить никаким экспромтом? Этим я сказал ей боль-

ше, чем, если бы тысячу раз повторил слово – люблю.

Мне даже кажется, что я услышал, в это время, взволно-

ванный стук её сердца, через пульсацию ладоней. Глаза её

сразу потеплели и чуточку увлажнились. А может, мне

это показалось? Пусть показалось, но я буду верить, что

так оно и было. Я ещё долго лежал и перелопачивал, каж-

дую секунду нашей встречи, каждую фразу произнесён-

ную ей или мной.

Когда я стал извиняться за свой вид, она сказала:

-Ты же приехал не свататься, так что всё нормально.

-Нет, не свататься. Глупо было бы это делать с моей

стороны. Семейную жизнь можно сравнить с простой фа-

янсовой тарелкой. Когда пара заключает брак, это можно

сравнить с двумя половинками тарелки, которые склеили

вместе. Шов, который между ними, потихоньку сглажива-

ется, шлифуется и тарелка приобретает прочность. Когда

появляются дети, у заключивших брак, между ними, уве-

личивается прочность шва, если у них, в доме, мир и сог-

ласие. К старости этот шов достигает предела прочности,

как в бетоне. Если у них начинаются разлады, то шов даёт

трещину, постепенно увеличивается и в конце концов, та-

релка разваливается. Те же, кто, разводятся, не имея де-

тей, ничем не рискуют, хотя прошлого не выкинешь, а за-

тем, вступив в новые семейные отношения, они должны

снова притираться друг к другу. Это тяжело и болезнен-

но, те же, кто имеет детей, рискуют намного больше. Пре-

дставь, что я развёлся и переехал к тебе. Как бы отнёсся

твой сын ко мне, чужому дяде? И как бы я к нему? Я лю-

блю своих детей, как и все родители. Если я стал бы лю-

бить твоего ребёнка больше тебя и больше своих детей,

то тогда, может быть, и у нас с тобой была бы любовь.

Но в жизни таких случаев бывает один на миллион. Я на это-

го одного не тяну. Ты, видимо, понимая всё это умом или

нутром, поэтому боишься соединять свою судьбу с кем-

то. Поэтому, мы, похоже, никогда не будем вместе. Поэ-

тому я не стану предлагать тебе свою руку, а моё сердце

давно в твоём плену.

-А ты философ?

-Поэты всегда немножечко философы и немножечко чокнутые.

-А почему ты не поступил в литературный институт?

-Не все, кто его закончил – поэты или писатели. А мне

моего университетского образования достаточно, чтобы

писать.

-Какого университетского образования?

-Я, через четыре года, после окончания техникума, в

1966 году, когда родилась дочь, поступил в Казанский

государственный университет, на историко-филологи-

ческий факультет, отделения журналистики, а в 1972

году, когда родился сын, закончил его.

-Учился на дневном отделении?

-Заочно.

-Значит, ты ещё и журналист?

-В дипломе написано – литературный сотрудник. Но я

так и не стал работать по новой специальности.

-Почему?

-Работать за 120 рублей в районной газете было ни к

чему, надо же было поднимать детей, а чтобы дорасти до

областной или республиканской газеты, нужно было бы

время, не менее десяти лет. А потом я итак, нахожусь в

самой гуще событий. Ведь КАМАЗ – самая большая ст-

ройка. страны.

-Ты доволен жизнью?

-Жизнью нужно быть всегда довольным, что пришло-

сь родиться и созерцать этот прекрасный мир и всегда бы-

ть недовольным, что мало сделал в этой жизни из того,

что мог бы сделать. А ты довольна?

-Я не задумывалась над такими высокими категори-

ями. Мне бы добыть хлеб насущный и радоваться, что

здоров сын и я сама. Чёрт побери, как ты изменился?! Ты

стал совершенно другим: и внешне и внутренне. Как жа-

ль, что у нас так мало времени. Если, когда нибудь буде-

шь в наших краях, забегай, но предварительно сообщи.

Я ещё долго лежал и вспоминал нашу встречу, пока не

прилетел Гипнос и не утащил меня в своё подземное цар-

ство сновидений.

…………………………………………………………….

Утром, когда я проснулся, мои попутчики уже опох-

мелялись. Я умылся, побрился, хотел надеть свежую ру-

башку, но оставил для Севастополя.

Мне налили штрафную, но я отказался, и сказал, что

буду пить только вместе с ними. С утра мы обычно опох-

мелялись, перед обедом «принимали на грудь» для аппе-

тита, а вечером, начинали пьянку, чтобы на следующий

день снова был повод – опохмелиться. И так – каждый де-

нь. Поэтому я до ужаса не люблю туристические поездки

в поездах. Аналогичная поездка на турпоезде, была у ме-

ня с женой позже, в ноябре 1985 года по всем пяти респу-

бликам Средней Азии.

Пока я закусывал последними, до умопомрачения вку-

сными солёными огурчиками Василия Тихоновича, с док-

торской колбасой, Николай Степанович, шутник и заво-

дила, снова стал подначивать своего вечного друга и оп-

понента – Василия Тихоновича.

-Да, Васька, когда легавая собака на охоте потеряет

нюх, ей можно простить. Но тебе, разведчику, у которого

есть боевые награды, за взятие «язяка», прощения нет!

Как же ты – опростоволосился, Вась, а Вась?

Все захохотали. В том числе и я.

А дело было вот как. Когда в Одессе, нас повезли на

экскурсию в село Нерубайское, где в катакомбах нахо-

дился музей военной славы, гид, уже в автобусе, начала

читать нам лекцию о правилах поведения там:

-Село Нерубайское известно, прежде всего, благодаря

Музею партизанской славы (мемориальный комплекс) и

катакомбам, которые простираются под значительной

частью населенного пункта и далее на другие районы. В

годы Великой Отечественной войны в катакомбах скры-

вались одесские партизаны. Нерубайские катакомбы, как

и остальные одесские катакомбы, образовались в резуль-

тате добычи строительного камня — ракушечника, из ко-

торого в селе построено много домов. В подземельях ме-

мориального комплекса представлены предметы парти-

занского быта и образцы оружия, на стенах имеются над-

писи того времени. Музей партизанской славы — един-

ственный официальный вход в просторные и многоки-

лометровые катакомбы. В селе есть другие входы в ката-

комбы, но из-за того, что были частые случаи исчезнове-

ния в катакомбах людей, эти входы засыпали. Поэтому,

убедительная просьба к вам, идти только с зажжённой

свечой в руке, не отставать и не сворачивать от основ-

ного маршрута в сторону. Если вы отстали или свернули

в другом направлении, не пытайтесь самостоятельно най-

ти выход. У вас ничего не получится. Нужно останови-

ться. Стоять и ждать, периодически взывая о помощи

громким криком. Тогда вас, может быть, найдут.

Перед завтраком, мы хорошо выпили водочки, а затем

Василий Тихонович, любитель пива, несмотря на свой

слабый мочевой пузырь, уговорил нас выпить ещё по кру-

жке пива. Но мы выпили по одной, а он уговорил – две. И

хотя, перед входом в катакомбы, все облегчились, Васю-

разведчика в катакомбах «припёрло». Он свернул за угол

в темноту, сделал нехорошее дело, но отряд бойцов ушёл

вперёд, а разведчик остался сзади. Благодаря бдительнос-

ти истребителя танков, и его друга, отсутствие разведчика

было обнаружено и доложено командиру, то есть гиду.

Группа возвращалась назад в полнейшей тишине, пока не

услышала призывы беглеца о помощи. Вася на фронте,

видимо, остался жив только по той причине, что неукос-

нительно выполнял инструкции старших командиров. Но

позора ему хватило на всю поездку. Николай Степанович,

при каждом случае насмехался на ним, правда беззлобно.

Я, после выхода из катакомб, на поверхность, под впе-

чатлением, сочинил стихотворение и в автобусе, пока мы

ехали бегло записал его. А затем переписал и вдруг ре-

шил сейчас, за столом, прочитать его. Если бы я был не

под хмельком, то читать не стал бы.

-Хотите, я прочту вам стихотворение об этих героях,

которые сражались там?

-Константина Симонова? – спросил Стапаныч.

-Ивана Капцова.

-Ну, давай, давай, поэт – подначил он.

Я вытащил блокнот из кармана, висевшего пиджака и

начал читать:

Одесские катакомбы,

Сотни людей у входа

Зажигают медленно свечи...Тишина.

Как будто бы здесь - нет народа,

К чему здесь какие-то речи?

Здесь, у памятника погибшим!

Здесь, у памятника живым!

Здесь, невольно всем нам - притихшим,

Место видится это - святым!

Мы спускаемся в катакомбы,

Ощущая всю тяжесть тех лет...

Не страшны здесь им были бомбы,

Но не радовал солнечный свет!

В катакомбах села – Нерубайское,

Жили вы и с врагами сражались!

В катакомбах села - Нерубайское,

Не сдавались вы! Не сдавались!

Фрицы в «гости» ходить к вам боялись,

Вы не просто там жили, Вы - дра;лись!

Замуровывать вас - пытались,

Не сдавались вы! Не сдавались!

Отравить вас стремились газом,

Чтобы с вами покончить разом,

Но над немцами вы смеялись,

Не сдавались вы! Не сдавались!

Заморить вас хотели голодом,

Вас у выходов взять старались,

Вы ж душою все были молоды,

Не сдавались вы! Не сдавались!

Вас две сотни было - не много!

Но дивизию вы - сковали!

Вы фашистов - судили строго!

Их, захватчиков - убивали!

И когда вас так подло предали?!

Вы в застенках «гестапо» сражались,

Вас пытали, нещадно пытали,

Вы не сдались! Не сдались! Не сдались!

Силы черпали вы у народа!

И народу свои отдавали!

Жизнь отняли у вас - не свободу!

Вы - свободными умирали!

В катакомбах сердце взволновано бьётся,

Аллой кровью в венках - нам кажутся розы,

Стеарин лишь расплавленный льётся,

Превращаясь в застывшие слёзы.

* * *

Как говорят в таких случаях, раздались бурные и про-

должительные аплодисменты. Василий Тихонович, аж

прослезился. Он вытер влажные глаза платком, налил по

полстакана водки, встал и предложил выпить за всех пав-

ших солдат времён второй Великой Отечественной вой-

ны. Мы, молча, выпили.

-Можно я у тебя его перепишу?

-Не надо переписывать. Возьмите этот листочек. По-

черк у меня нормальный. Разберётесь.

-Опять разведчики впереди! Я тоже хотел попросить у

Игнатьича этот стих, а этот жук – опередил.

-Не волнуйтесь, Степаныч, я вам перепишу. Минутное дело.

В коридоре послышался голос дежурной официантки,

приглашавшей всех на завтрак. Мы налили ещё по чуть-

чуть и потопали в ресторан.

……………………………………………………………

В Севастополе, на вокзале, нас встречал военный ор-

кестр. Он играл мелодию «севастопольский вальс». Мы

высыпали из вагонов. Женщины бросились выбирать ка-

валеров, чтобы потанцевать. Вокзал и окружающие стро-

ения на близлежащих улицах претерпели большие изме-

нения, после того моего приезда к Юле. У меня возник в

голове провокационный вопрос, а не съездить мне в сво-

бодное время к Юлиной тётке? Но я сразу отбросил этот

бред. Я ещё до конца не осознал, не прочувствовал встре-

чу с Людмилой и пытаться встретиться с Юлей, даже ес-

ли она не состоится по той или иной причине, было бы

предательством по отношению к Люде.

Нас погрузили на автобусы и повезли на экскурсии,

вначале по городу, а затем на панораму, на Сапун-горе.

Там, у «вечного огня», появились строчки, которых я

не ожидал. Я, делая вид, что записываю рассказ гида, за-

писал их, так, чтобы без напряжения можно было прочи-

тать самому.

Вечером, когда мы, после ужина в ресторане, «дозап-

равлялись» крымским вином, Василий Тихонович, заку-

сывая вино последним солёным огурцом, вытащенным из

банки, сказал:

-Игнатьич, вот тебе бы описать панораму в стихах!

-Тихоныч, я знал, что ты меня об этом попросишь,

поэтому я и описал, вернее, написал стихотворение.

-Так прочитай!

-Нет проблем. Я вытащил блокнот из заднего кармана брюк

и стал читать:

В огне боёв, в огне сражений,

Солдат, как сталь ты закалялся,

В огне боёв, в огне сражений,

Солдат, стеною ты стоял.

В огне боёв, в огне сражений,

Ты за родную землю дрался,

В огне боёв, в огне сражений,

За землю эту умирал.

В огне боёв, в огне сражений,

Солдат, ты молодость оставил,

В огне боёв, в огне сражений,

С земли родной - врага ты гнал,

В огне боёв, в огне сражений,

Солдат, ты Родину прославил,

В огне боёв, в огне сражений,

Ты тишину нам завещал.

В огне боёв, в огне сражений,

Ты не утратил человечность,

В огне боёв, в огне сражений,

Ты всё же человечным был,

В огне боёв, в огне сражений,

Ты сам погиб и канул в вечность,

В огне боёв, в огне сражений,

Себе ты славу, честь добыл.

В огне боёв, в огне сражений,

Огонь тот страшный ненавидел,

В огне боёв, в огне сражений,

Огонь живому - сердце жёг,

В огне боёв, в огне сражений,

Солдат, огонь ты вечный видел,

В огне боёв, в огне сражений,

«Огонь навечно ты зажёг»!

* * *

Четвёртый наш попутчик, который был года на два

моложе меня, чаще всего молчал. Это был тихий скром-

ный парень. А тут он вдруг вылез вперёд:

-Но здесь, же о панораме ничего не сказано?!

-Почему, не сказано, Вить? Я как раз, коротко и ясно

всё об этом сказал. В огне боёв солдат сражался и погиб

за Родину и, умирая, сам себе воздвиг памятник: панора-

мой, стелой и вечным огнём.

-Ну, что-то уж коротко. Надо бы подлинней.

-Виктор, ты читал Чехова?

-Конечно!

-Он прославился тем, что его рассказы, очень корот-

кие, сжатые. Я, подражая ему, стараюсь писать свои сти-

хи тоже короткими. Мои стихотворения, те же рассказы,

что и у Чехова, только ещё более короткие.

-Мне стихотворение понравилось. Даже больше, чем

первое. А тебе, Вась?

-Мне тоже. Слушай, Вань, а ты много написал стихот-

ворений?

-Хватит на несколько книг.

-А почему же ты их не публикуешь?

-Я пытался несколько раз посылать в толстые журна-

лы, но мне приходят ответы, что я ещё серая мышь. Пос-

ледний ответ пришёл из московского журнала «Юность»,

за подписью известного поэта Ряшенцева. Он порекомен-

довал мне ещё немного поработать над собой. Самое уди-

вительное в этом послании было то, что в десяти словах

поэта было три грамматических, одна орфографическая и

одна синтаксическая ошибка. Это было равносильно то-

му, что профессор писал, как пятиклассник. Поэтому я

перестал куда-либо посылать свои произведения.

-Вань, а у тебя с собой есть, что нибудь написанное,

чтобы прочитать нам?

-Полно.

-Так прочитай!

-Сейчас, поищу в блокноте...

-А ты по памяти не можешь?

-Горе тому поэту, который запоминает свои стихи. То-

гда они шаблоном будут вертеться в голове и ему трудно

будет написать новое. Я сочиняю и сразу записываю в

черновики, затем переписываю в чистовики и годами не

читаю их. А когда перечитываю, или корректирую или,

если в них мне всё нравится, оставляю так, как есть.

-Вот стихотворение, которое я написал в день встречи

с Людмилой?

-Которая в Херсоне?

-Да. Стихотворение ещё сырое. Его позже придётся доработать.

Читаю как есть:

Я встретился с любимою вчера,

Но наше время – птицей улетело,

И я грустил все дни и вечера

И ворошил, в душе, что наболело.

Расстались мы, когда-то так давно,

И лента жизни быстро прокрутилась,

Как в пошлом и замызганном кино,

Любимая во сне мне только снилась.

Её увидеть я всегда мечтал,

В своих мечтах на крыльях к милой мчался,

Меня встречал морской девятый вал

И я волной о скалы разбивался.

А вот вчера мы встретились. Но как?

Не принесла нам встреча – облегченья,

Она прошла, как будничный пустяк,

Оставив лишь раздумья и сомненья:

Любили мы друг друга или нет?

И любим ли? Любовь ещё осталась?

Прошло, с последней встречи, столько лет!

Судьба над нами, видно, посмеялась.

Твои глаза вчера я видел вновь,

Они кинжалом в сердце мне вонзились,

Не умерла к тебе ещё любовь,

Кипят все страсти, чувства не смирились.

Я бунта их – боюсь! Их мятежа.

Сметают чувства, на пути, преграды,

Спокойствием совсем не дорожа,

А бунтам чувств, ведь не всегда мы рады.

Мы встретились. Мы встретились с тобой,

И, может быть, уж навсегда расстались,

Теперь хожу я, от тебя чумной,

Не зря мы нашей встречи опасались!

Прощай, любимая! За всё прости, прости!

За расставанье и за нашу встречу,

Прошу тебя, вдали, там не грусти!

Я ж нашу встречу, в кабаке отмечу.

* * *

-Слушай, ты настоящий поэт!

-Поэтов липовых не бывает. Поэт или поэт! Или его

нет!

-Здорово! Я слушал, и у меня было такое впечатление,

что это стихотворение о нашей встрече с Валей. Имени

же там нет, не сказано, о ком написано.

Стихи хороши тем, что они должны затронуть душу.

Если это случилось, значит тогда, кажется, что стих напи-

сан о тебе, посвящён тебе. Вот я вам прочту по памяти од-

но стихотворение, а потом спрошу каждого из вас сказать –

затронуло оно или нет? Договорились?

-Договорились.

-Тогда слушайте!

Долины старости печальной… Да!

Мне – шестьдесят… Преклонные года!

Я немощен, и ясно вижу я;

К концу пути что день – ведь ближе я.

Скрывать пороки старости смешно;

Нам молодеть, увы, не суждено.

Попробуй, старец, скрыть свои года, -

Глаз не поднимешь больше от стыда.

Предвестник смерти – наша седина,

На древе жизни – изморозь она.

Из бороды сединки вырывать –

Над собственной могилой горевать.

Два-три ты вырвешь волоска седых,

Дней через пять – пятнадцать, двадцать их.

Иной себя покрасит человек –

Через неделю он, как лошадь, пег.

Стыдись, красильщик: виден твой грешок, -

Смеётся, скаля зубы, гребешок.

Что гребешок? Ведь гребешки молчат;

Но станешь ты посмешищем внучат.

Как не хитри, старик, а не найти

К своей увядшей юности пути.

* * *

-Начнём с Виктора. Он самый молодой здесь. Как,

Витя, тебе понравилось?

-Нормальное стихотворение, а ты же ещё не такой

старый, чтобы писать о старости стихи.

-Ну, тронуло тебя оно или нет?

-Если честно, то нет!

-Тогда ты пока разливай, а я спрошу у Вас, «молодые

люди»?

-Вась, этот молокосос ещё издевается над нами. Ты

это написал специально, чтобы поддеть нас?

-Клянусь, нисколечко.

-Меня, Коль, тронуло. Да и тебя должно тронуть. Мы

же оба седые. И годков нам столько же. Сколько он указал.

-Видишь, Вить, мои слова подтверждаются полнос-

тью. Если стихотворение написано хорошо, с душой, с

чувством, оно всегда кого нибудь будет хватать за душу.

Это стихотворение написано великим узбекским поэтом

Алишером Навои около пятисот лет назад. А вы приписа-

ли его мне. Так, что, дядя Коля, все претензии к нему. И

мы все захохотали, а затем выпили.

После этого я прочитал, уже из блокнота, своё стихо-

творение:

Осеним днём всегда мне грустно,

Тоску с листом кленовым пью,

Когда зимой на сердце пусто,

То песни с вьюгами пою.

Когда весна ко мне прискачет,

И прилетает соловей,

Душа моя тогда не плачет,

Так, как и мне – вольготно ей.

Тогда мы пьём с ней сок сирени,

Тогда сок ландышевый пьём,

Мы не хотим покоя, лени

И соловью вдруг подпоём.

Тогда на речке мы рыбачим,

Таская глупых карасей,

Иль за столом вдвоём ишачим,

Стихи слагаем вместе с ней.

Душа, коль выпьет – потаскуха,

Летит к далёким небесам,

Но перед тем шепнёт мне в ухо,

Чтобы стихи писал я сам.

Душа меня, вишь, отпускает,

Хозяйка надо мной – она,

Она секреты мои знает:

И где и в чём – моя вина.

Я – покоряюсь. Что осталось?

По-жизни - я всегда слабак!

Душа ж мне сильная досталась

И я – при ней – всегда дурак.

Но дуракам легче живётся,

Быстрее пишутся стихи,

Когда душа моя уймётся,

Ей отвечать за все грехи,

Что вместе с ней мы совершали,

Я без неё бы так не смог,

Трезвых на пьянку совращали,

И пили всё, чем Бог помог.

Когда вернётся снова лето,

Тоску я прогоняю прочь,

Душа и тело – всё раздето,

И ярких звёзд полна – вся ночь.

И с ними пью всю ночь я зелье,

Целебный звёздный их нектар,

И собираю ожерелье,

Чтоб предложить любимой в дар.

Но осень жду, как ждут невесту,

И побегу её встречать,

Тоску опять пить будем вместе,

И вместе будем сочинять.

Подарит осень лист кленовый,

Он в красной краске, как в крови,

И заведу роман я новый,

Кому не хочется любви?

* * *

-Нет, Вань, за такие стихи надо выпить. А, значит за

тебя, поэта Коля, друг, наливай!

-А нету, Вась! Последнюю бутылку уговорили.

-Пусть тогда Витёк сбегает в буфет. Он самый млад-

ший. Я полез в карман за деньгами, но Вася-разведчик

цыкнул на меня и я успокоился.

-Поэтов, нужно уважать и беречь, - сказал он.

-И поить их вином, чтобы они читали свои стихи, -

сказал Коля-истребитель танков.

Когда Виктор принёс ещё три бутылки красного порт-

вейна крепостью 18 % об. и Николай разлил по стаканам,

из которых мы пили все напитки, под видом чая, наш дя-

дя Вася, встал и произнёс тост:

-Как говорится, люди познаются в беде, но не только

в беде, но и в дороге. Если бы не эта поездка по городам

героям, мы бы никогда не узнали бы, что один из наших

коллег, с которым мы проработали вместе…

-Не, завирай, не проработали, а просидели на планёрках…

-Ну, и паршивый у тебя характер, Коль, вечно переби-

вать! Один из наших коллег, с которым мы встречались

по работе на планёрках и только здоровались, оказыва-

ется поэт. И хороший поэт. У нас, на фронте поэты цени-

лись на вес золота. Их всегда оберегали. Я бы тебя, Вань,

взял бы с собой в разведку.

-Василий Тихонович, а я с тобой не пошёл бы в разведку!

-Почему?

-Потому, что ты заблудился в катакомбах, сказал

Николай, и все засмеялись.

-Не поэтому, Тихоныч. Я не пошёл бы, потому, что трус

и сразу подвёл бы тебя.

-Это всё ерунда. Трусость можно установить только в

бою и в критических ситуациях. Иногда те, кто считали

себя трусами, становились героями и наоборот. Давайте

выпьем за Ивана Игнатьевича и его стихи.

-А я хочу ещё добавить, - Николай тоже встал, - тогда и за

Константина Симонова, моего любимого поэта.

Виктор поднялся со стаканом в руке и продолжил: -Раз уж

все говорят тосты, я тоже скажу, тогда и за них :

Пушкина с Лермонтовым.

Настала моя очередь. Не мог же я сидеть, когда все

стояли с бокалами в руках. Я поправил очки и сказал:

-Мы забыли нашего современника – Высоцкого, песни

которого слышатся из окон каждой квартиры. Давайте

выпьем за всех поэтов.

Мы чокнулись и выпили. Солёные огурчики закончи-

лись и Вася взялся закусывать куском, одиноко лежащей

в стороне селёдкой, которая хороша была под водочку.

Но русскому человеку всё равно, чем закусывать.

-Раз мы уже заговорили о поэтах и даже выпили за

них, я прочитаю вам стихотворение о поэтах, которое

я написал недавно:

Полгода холод, снег и слякоть,

Полгода простоит зима,

А мне ведь мёрзнуть, злиться, плакать,

И от зимы сходить с ума.

А я люблю тепло и лето,

А я люблю сирень, весну

И я везде кричу об этом,

Не ставьте это мне в вину.

Поэты – пьянь и выпивохи,

Поэты – нытики всегда,

И просят счастья мало, крохи,

Не просят денег никогда.

Поэты все всегда беспечны,

Поэты все всегда блудны;,

Поэты все всегда иль вечны,

Иль слава их, бесславных – дни.

Поэтов – рать! Их очень много!

Но настоящих – вовсе нет!

У них тернистая дорога!

Они все гибнут в цвете лет.

Себя поэтом - не считаю!

Пишу всегда для куражу,

Водяру с пивом попиваю,

Прекрасно это, вам скажу.

А вы уж сами голосуйте!

Всем не поэтам – мой привет!

Стихи чужие – не воруйте!

Не стань ты вором, коль поэт!

А я полгода – снег и холод,

Стану безропотно любить,

А поэтический свой голод,

С друзьями надо бы – пропить…

* * *

На следующий день я выбрал время и сбегал на поч-

тамт, чтобы позвонить домой и узнать всё ли там в порядке.

Времени оставалось много и я, по памяти, всё же съез-

дил к Юлиной тёте, чтобы узнать у неё Юлин адрес. Но

хибару, в которой жила Юлина тётя уже снесли, и там вы-

силась пятиэтажка.

От этого места до железнодорожного вокзала, где

стоял наш туристический поезд, в тупике, было недалеко,

остановки четыре, пять. Погода была отличная. В Крыму

много солнечных дней. Сегодня как раз стоял такой изу-

мительный, прекрасный день. Воздух пьянил лучше, чем

самое великолепное вино. Постояв, минут пять, на оста-

новке и, не дождавшись автобуса, пошёл пешком. В на-

чале думал о доме, затем постепенно переключился на

воспоминания о Люде. Всё ещё не мог до конца осмыс-

лить нашу с ней встречу, переварить, проанализировать.

Лира, так тихо устроилась на моём плече, что я не за-

мечал её присутствия, пока не услышал, её простужен-

ный, пропитый, хрипловатый голос, но такой родной:

-Почему ты ни разу не сказал мне спасибо?

-Я всё время говорю тебе спасибо, за то, что ты, сво-

ими поцелуями вливаешь в меня вдохновение.

-На этот раз ты должен сказать мне спасибо за дру-

гое. За то, что я устроила тебе встречу с моей соперни-

цей, этой пустой дурой, которая в своё время не оцени-

ла тебя и которую ты боготворишь.

-Ты имеешь в виду Люду? Но она не дура! Не обзывай её!

-А ты не защищай её! Не думай о ней! Лучше больше

думай обо мне. Знаешь, какая разница между твоей без-

мозглой Людой и мной? Я могу прилетать к тебе в любое

время года, днём или ночью, если конечно захочу, а твоя

Люда, за прошедших двенадцать лет, только иногда

вспоминала тебя.

-Ну, и что? Зато встреча была тем радостней, чем до-

льше мы не виделись!

-У меня мало времени, чтобы болтать с тобой. Я бы

ещё осталась, если бы у тебя с собой была выпивка, но

у тебя её нет. Полечу к Володьке. У него, как раз на

столе выпивка, на коленях гитара, а в руках ручка.

Он мучается над очередной рифмой. Надо ему помочь.

-К какому Володьке? У тебя - очередной хахаль?

-Не хахаль, а поэт и бард. Великий поэт нашего времени.

Владимир Высоцкий. Тебе, дубине, до него далеко.

Но я тебя, влюбленного болвана, люблю и хо-

чу сделать хорошим поэтом, а ты уже давно перестал

сочинять. Вот тебе очередная порция моего вдохнове-

ния. Пока дойдёшь до вокзала, должен сочинить о ней

хорошее стихотворение. Пусть она будет в цветах. О ком

я говорю, ты сразу понял.

Она впилась в мои губы и долго вливала вдохновение.

Наступила тишина и перед моими глазами стали возни-

кать различные цветы, такие, которые существовали, но

которых я никогда не видел: розовые фиалки, голубые

тюльпаны, сирень различных цветом, розы и орхидеи. И

множество различных цветов, в которых, как легкокрылая

пчёлка, сидела она, моя, чужая женщина, лучше которой не

было на всём белом свете.

Строчки сами прыгали мне в блокнот. Я еле успевал их

записывать:

Нет, ты сегодня не приснилась!

Ты наяву ко мне пришла!

Фиалкой розовой явилась,

Тюльпаном голубым взошла.

Благоухала ты сиренью

И шелестела ветерком,

Я стал навеки б твоей тенью,

Коль пожелала б ты о том.

Но ты о том не пожелала,

Но всё, же рада мне была,

Вначале чуточку дрожала

И розой алою цвела.

Из губ твоих нектар струился,

Ты ж превращала их в слова,

Но я нектара не напился,

Кружилась вихрем голова

От мыслей, что стоишь со мною,

Тебя потрогать я могу,

Я так люблю тебя – не скрою,

Перед тобой всегда в долгу,

Что ты на подвиг вдохновляешь,

Мне вдохновение даёшь,

Мои все чувства - окрыляешь,

И биотоки в сердце шлёшь.

Ловлю, любви твоей, флюиды,

Свои флюиды тебе шлю,

Меж нами нет уже обиды,

Тебя сильнее уж люблю.

Ты – шхуна, в голубой лагуне,

А я на ней уж капитан,

И благодарен я Фортуне,

Что не мираж ты, не обман.

Стоишь, вот тут, передо мною,

И что-то тихо говоришь,

В ночи ты светишь мне луною,

Звездою в небе, мне, горишь.

И вновь, опять – любовь меж нами,

И вновь, опять – накал страстей,

Порыв, как буря, как цунами,

Как шторм всех северных морей.

Но встреча – миг. Он скоротечен.

Моргнул и миг уже прошёл.

И в этом мире я – не вечен,

Но всё, же я тебя нашёл…

* * *

Стихотворение мне самому понравилось.

Через четверо суток я обнимал жену и детей

и вручал им подарки.

ГЛАВА I I I. КОМАНДИРОВКИ.

Была построена и пущена в эксплуатацию Нижнекам-

ская ГЭС, в Набережных Челнах, которую, в основном,

строил наш трест «Гидромонтаж», с привлечением мно-

гочисленных организаций. Почти был воздвигнут гигант

КАМАЗ, корпуса многих заводов которого, как РИЗ (ре-

монтно-инструментальный завод), кузнечный, литейный и

другие тоже сооружались не без участия нашей органи-

зации. Нашему тресту «Гидромонтаж» поручили строите-

льство трёх атомных станций: Татарской, в Камских По-

лянах, в пятидесяти километрах от Челнов, Башкирской в

посёлке Агидель и Ростовской в городе Волгодонске. Но,

кроме того, наши рабочие и ИТР трудились на Запорож-

ской и Хмельницкой атомных станциях. Трест «Гидромо-

нтаж», в связи с перепрофилированием, был переимено-

ван в Трест «Спецатоммонтаж». Кто-то из нашей органи-

зации перешёл в другие организации, кого-то из специа-

листов перевели к нам, но основной костяк сохранился.

Создали новый отдел - «отдел материальных ресурсов»,

который доверили возглавить мне.

Начались постоянные командировки. У нас с женой Раей,

были ежемесячные «медовые дни», так как мы с ней виделись

от силы неделю в месяц, а то и по два-три дня. Я сильно

скучал по детям. И когда приезжал домой, привозил полный

чемодан подарков.

Командировки в Москву были однообразными. В по-

недельник утром, в 1115 я садился на самолёт Бегишево

–Москва и через полтора часа был в Москве, до двух,

трёх устраивался в гостиницу, а если не удавалось,

сдавал свой маленький чемодан в камеру хранения и шёл

в Главк, не для того, чтобы работать, а чтобы отметить

командировку, дату прибытия. Затем шёл покупать обратный

билет на самолёт, на пятницу, на вечерний рейс 2025.

В то, советское время, командировки в Москву более чем

на пять суток не разрешались. Только на следующий день

начиналась полноценная работа. В пятницу с утра отме-

тив командировку в Главке, и поработав пару часов, бегал

по магазинам, чтобы купить колбасы, мяса, апельсинов,

лимонов и детские вещи, типа колготок. Везде были огро-

мные очереди, и в каждой нужно было стоять. Поэтому

моя полноценная рабочая неделя длилась три дня: втор-

ник, среда и четверг. На следующей неделе начиналось то

же самое. Вначале я ездил со своей сотрудницей из отде-

ла, которая хорошо печатала на машинке. Затем настоял,

чтобы мне выдавали «левые» деньги и я нанимал маши-

нистку на месте, в Москве. Это выходило намного дешев-

ле. Затем управляющий договорился в главке и одну из

машинисток оформили на полставки в нашей организации.

Почему я постоянно сидел в Москве? Три месяца в го-

ду я защищал заявки через Главк в Госплане, а остальное

время выбивал наряды на материальные ресурсы в Гос-

снабе. И хотя, к строительству атомных станций относи-

лись более лояльно, чем к другим стройкам, всё равно

урезали всё. Самое трудное было с гостиницами. Через

год такой работы я сильно устал и морально и физически.

Принёс шефу на стол заявление на увольнение. Он стал

уговаривать – остаться. Тогда я поставил ультиматум: или

мне, при помощи управляющего трестом «Спецатоммонтаж»,

Главк, выделяет место в своей гостинице, или я ухожу. Мне

выделили одноместный маленький номер, где стояла узкая

железная кровать, столик с графином и стаканом, малюсень-

кий холодильник и тумбочка с чёрнобелым телевизором.

Хотите - верьте, хотите - нет, но это были царские

апартаменты. От номера было два ключа. Один постоянно

был у меня, даже если я уезжал домой, а второй был у

вахтёра. Я был избавлен от того ужаса – коротать ночи

на вокзалах.

Кроме серых, однообразных командировок были и яр-

кие запомнившиеся надолго.

Второй проблемой, после гостиниц, было – приобре-

тение билетов, особенно в летнее время.

Однажды я решал очередной вопрос у заместителя на-

чальника Главка. В разговоре, посетовал на трудность

в приобретении билетов.

-А почему ты не обратился ко мне?

-Зачем?

-Ты разве, не в курсе дела? Мы выдаём специальные

удостоверения, за подписью министра Энергетики, кото-

рые позволяют без очереди получать билеты на все виды

транспорта, кроме такси?

-Впервые слышу.

Он вызвал секретаря, и она подготовила мне такое удостоверение.

Теперь уже командировки, не составляли ни каких проблем.

Однажды, летом я приехал в Можгу, железнодорож-

ную станцию в семидесяти километрах от Набережных

Челнов. От нас поезда в Москву ещё не ходили. Взяв би-

лет по удостоверению, стоял в тенёчке с кружкой холод-

ного кваса, и вдруг объявили о прибытии моего поезда:

Москва - Нижний Тагил. Стоянка 2 минуты. Я поставил

недопитую кружку на столик, рядом с бочкой и ринулся

на перрон. У меня был второй вагон. А передо мной оста-

новился 14-й. Бежать ко второму вагону было далеко и

бесполезно. Я сунулся в 14 вагон – закрыт. В 13, 12, 11 –

закрыты. Поезд тронулся. Я прыгнул в 10 – закрыт. Стал

стучать, барабанить.

Проводница услышала и открыла дверь.

-И чё ты стучишь?

-Вы что охренели? Ни один вагон не открыт!

-Какой у тебя вагон?

-Второй. Купейный.

-Иди. В начале поезда.

-Да, уж знаю.

Иду по вагону и удивляюсь. Они не то, что полупус-

тые. В некоторых сидят по два три пассажира.

-Вот, суки! На вокзале – столпотворение. Женщины с

маленькими детьми, а эти паразиты не продают билеты.

Дохожу до второго вагона. Все купе закрыты. Моё то-

же. Иду к проводнику за ключом. В купе проводника си-

дят три молодых девицы, очевидно подрабатывающие

студентки и парень – мордоворот. Шкаф. Размером 2х2.

Играют в карты.

-Моё купе закрыто. Пожалуйста, откройте?

-Странно, а нам передали, что на этой станции пас-

сажиров нет.

-Какой там, нахрен, нет?! Вся станция забита пас-

сажирами.

-Дайте Ваш билет!

Я отдал ему билет. Он показал его девкам, и они все

вчетвером заржали, как лошади. Отсмеявшись, он спросил?

-Дядя, ты куда едешь?

Я ему, гордо: - В Москву!

Он же мне с ехидством: - А мы – из Москвы! Это по-

езд Москва – Нижний Тагил. А с твоим поездом Нижний –

Тагил Москва, мы встретимся только через несколько

минут. Так и быть мы довезём тебя бесплатно до следую-

щей станции Агрыз, а затем высадим.

Я взял у него билет, отошёл на середину вагона, сел на

раскладной стул и стал хохотать, но только тихо, чтобы

они не услышали.

Через пару минут мимо нас прогрохотал мой поезд,

идущий в обратную сторону.

На следующей станции мне тут же перекомпостиро-

вали билет на другой, ближайший поезд, но уже в плац-

картный вагон, с боковой полкой. И, вдобавок, мне при-

шлось доплатить 8 рублей, стоимость двух бутылок водки.

Ещё запомнилась мне командировка, когда я ездил на

строящуюся атомную станцию в посёлок городского ти-

па, позднее ставший городом, Нетешин, Хмельницкой

области, Украинской ССР. Атомная станция так и име-

новалась – Хмельницкая.

Что меня удивило, красивая местность, чистота и по-

рядок, не соответствующие посёлку, отличная гостиница

с одно и двухместными номерами и польская речь. Было

такое впечатление, что я попал в другую страну.

Когда я оформлялся в гостинице, у меня спросили:

-Вы возьмёте одноместный или двухместный номер?

-Для чего мне двухместный, чтобы потом подселили

кого-нибудь?

-Мы никого, никуда не подселяем. Двухместный но-

мер дороже, но он комфортнее и вы, если его возьмёте,

будете там жить один. – Я слушал её, а сам думал, что она

мне рассказывает сказку, про белого или чёрного бычка.

-Нет, я возьму одноместный.

-Номер 24 на втором этаже. Клиент выезжает. Там как

раз горничная. Она вам даст ключ. Располагайтесь, а за-

тем подойдёте оформляться.

-Паспорт оставить?

-Позже, позже.

-Нет, они, видимо, здесь долбанутые.

Из номера, как раз выходил элегантный мужчина, мо-

его возраста иль чуть постарше.

Я вошёл в номер. Возле кровати, с простынею в руках

стояла красивая женщина, лет двадцати пяти.

-Добрый день! Мне дали этот номер.

-Джень добры! - ответила она мне по-польски и пере-

шла на чистый русский язык. - Прекрасно. Пан позволит

мне заправить постель? Или мне выйти, чтобы Вы перео-

делись?

-Красивая курва, сказал я себе, во что мне переодева-

ться? Фрака у меня нет. Даже второго костюма. Одни та-

почки и трико. – Конечно, позволю. Может, мне выйти?

-Нет, нет, оставайтесь.

Я много раз слышал, что польки, одни из самых кра-

сивых женщин на планете, даже читал где-то об этом, но

такую красавицу видел впервые. Первым делом я обра-

тил внимание на её волосы. Длинные, свисавшие ниже

плеч, вьющиеся, каштановые с золотым отливом, они

просто будоражили. Каждый мужчина оценивает жен-

щину по своим критериям. У меня их четыре: Волосы,

ноги, глаза и губы. Ноги, я всегда ставлю на второе место.

Терпеть не могу тонкие, как у топ моделей. Толстые, как

у слоних, мне тоже не по душе, а вот стройные, точёные,

равномерно утолщающиеся снизу вверх, будто выточен-

ные скульптором, после волос, более всего украшают же-

нщину. У этой горничной они были именно такие. Под её

волосы больше подошли бы большие зелёные глаза, но у

неё были – голубые, которые присущи блондинкам. И гу-

бы у неё, по моим критериям, были то, что надо. Не тон-

кие и не толстые. Без помады. Яркие, и чуть, влажные.

Под белой кофточкой, просились на свободу, совсем на-

ружу, полуобнажённые груди средней величины.

Моё обследование её прелестей затянулось. Но мне,

показалось, что она этим довольна и сознательно затяги-

вает процесс замены постельного белья на кровати.

-У вас здесь так красиво! Мне очень понравилось.

-Пан здесь впервые?

-Да. И, оказывается, здесь много поляков.

-И по;лячек, тоже. – Она сделала ударение на первом слоге.

А, пан не желает – паночку? Девушку?

-Паночка, вроде бы по-польски – невеста. А я уже женат и,

вторично жениться, не собираюсь!

-Почему жениться? Развлечься, Поиграться в постели.

-А Вы, такая красавица, богиня, можете прийти ко мне

в постель?

-Я не могу. Нам, работникам сервиса, в гостиницах,

нельзя. Узнают, уволят. Но придёт ещё краше и моложе меня.

-Подумаю.

-Надумаете, повесьте на брелок с ключом, вот этого чёртика.

В десять часов пани сама к вам придёт. Но Вы должны быть

один, не шуметь и не напиваться.

-До видзеня, пан сказала она по-польски и вышла.

-До свидания! – Ну, и нравы здесь у них?! Западные,

капиталистические. Проклятый, загнивающий капитали-

зм. Прям в наглую предлагают бабу. А, может, заказать?

Интересно, сколько будет стоить? У меня, наверно и де-

нег не хватит. Нет, прихватишь что-нибудь? Или завербу-

ют. Граница-то рядом. Хотя Польша, своя, социалистиче-

ская страна. Я побрился, почистился и поехал в управле-

ние строительством атомной станции. Там встретил того

мужчину, в номер которого я заселился.

-Как устроился?

-Отлично. Обалдел. Предлагали на выбор одно или

двухместный номер.

-Да, не то, что у нас в Москве.

-Ты, москвич?

-Да. А ты, разве не москвич?

-Я из Челнов.

-Не из «Спецатоммонтажа»?

-Да, а ты откуда знаешь?

-А я из Главка. «Спецатоммонтаж» - наша организация.

-Но я тебя в Главке ни разу не видел, хоть и не выле-

заю оттуда.

-Я тебя вроде бы видел в отделе металла или цемента.

А у меня отдел - электротехнических изделий.

-Это не моя епархия, Главного энергетика, поэтому я в

ваш отдел не захожу. Я понял, что ты сегодня уезжаешь?

-Точно. Через пару часов сматываюсь. Будешь в Главке –

заходи. Меня Вадимом зовут.

-Меня - Иваном, зайду обязательно. Вадим, можно не

скромный вопрос, тебе бабу здесь не предлагали?

Меня, начальник Главка, скоро не будет сюда пускать.

Как чуть что, так я прошусь сюда. Я же холостой. Как

приезжаю, так сразу беру. Но у меня две постоянные.

-И сколько стоит такая любовь?

-Четвертак. Но с Агнешкой у нас любовь. Она мне

даёт и так. А я, если долго не приезжаю, высылаю ей де-

ньги.

-Красивое имя.

-В переводе – непорочная. Мы уже вели речь, чтобы

пожениться.

-С проституткой?

-Это её работа. Для меня роли не играет. Если вдруг

возьмёшь бабу и придёт она, не говори о нашем разговоре!

-Прости! Сглупил. Но я никого брать не буду. А она,

эта Агнеша, хоть красивая? Красивее, чем сегодняшняя

горничная?

-Не Агнеша, А Агнешка. Намного. И ласковее. Я её,

как увидел, офонарел. В Москве девок много, вот я и

разбаловался. А сейчас, в мои годы, жениться трудно,

стал разборчив. С Агнешкой сразу понял, что – моя,

что мы созданы друг, для друга.

-Она моложе тебя?

-Ей, 28.

-Да, это не девочка. Самое время для замужества. А

сколько лет горничной, которая убирала сегодня номер?

-Катажина, по-русски что-то вроде Катерина. Они ро-

весницы.

-А я ей дал лет 25, не больше. Но она мне предлагала

молодую девку.

-Олесю или Оксану. Обе хохлушки. Но красивые. Я был

и с той и с другой. Обе шатенки. Трахаются хорошо.

-Шатенки мне больше по душе.

-Тебе какая разница? Переспал и вышвырнул.

-Четвертак они берут за ночь?

-Как бы, не так! За пару часов. За ночь, одна должна

обслужить как минимум – троих.

-Богато живут.

-Им перепадает 20 процентов. Остальные – сутенёру,

работникам гостиницы, ментам.

-Ни хрена себе! Целая мафия.

-А ты, как думал? Ладно, пойду, мне ещё нужно с час

поработать. Пока!

-Пока.

Я пошёл в производственный отдел. Агнешка – непо-

рочная, пришло на ум. Непорочная проститутка. Надо же

до такого додуматься? И этот, болван, Вадим, женится на

проститутке. А если любит? Он же сказал, что любит. Я

бы ни за что не женился! Другое дело, когда не знаешь,

не видишь, а тут, лежат они в постели, два часа, за

которые он заплатил, прошли. Она встаёт, одевается и

говорит, пока, милый, я пошла в соседний номер, зараба-

тывать деньги любовью. Фу, гадость, какая.

-Ты, неправ, тёзка, врывается в разговор, Ванька-Ян,

мой двойник. – Значит, он по-настоящему любит. А ты,

гад, собственник. Ты ревновал свою Люду, ко всем, даже

к самому себе. Может, она, поэтому и не стала твоей? Что

такое ревность? Это категория частнособственнического

мировоззрения. Человеку может принадлежать любая вещь,

но не другой человек. Ты это должен понять. Жена, познав

другого мужчину, станет больше любить мужа.

-Или бросит его!

-Это тоже один из вариантов. Значит, муж её не достоин.

-Ты не развращай меня Ванька-Ян! Пошёл бы ты дремать в

уголке. Мне уже нужно работать.

-Мы ещё поговорим на эту тему после работы.

Работы здесь было дня на четыре, но я подключил до-

бряка, начальника производственного отдела и он заста-

вил весь отдел работать на меня, в ущерб себе. Плохо бы-

ть малодушным.

Паскуда Бес, вылез из ребра и Червем сомнения грыз

мою душу, требуя противозаконного сладострастия. Я

всегда с чистой совестью и чистым телом приезжал до-

мой, к жене. А тут вроде что-то на меня нашло. Я уже бы-

ло решил разориться на четвертак, но не хотелось, поку-

пать кота в мешке. Увидеть бы хоть одну из этих «ночных

бабочек» тогда я бы точно решил, как мне поступить.

После работы я походил по живописным окрестнос-

тям, подышал воздухом смолистых сосен, налюбовался

белокурыми польскими и чернявыми украинскими краса-

вицами и вернулся в гостиницу.

За барьером сидела женщина преклонного возраста,

не та, что была утром. Я поздоровался и попросил ключ

от своего номера. Думал, что у меня спросят паспорт. Же-

нщина, молча, отдала ключ и слегка улыбнулась.

-Та, горничная, что была утром, сменилась?

-Их было две, Вам которую, Ядвигу или Катажину?

-Я не знаю, как её зовут. Она не представилась. Красавицу.

-Они обе красавицы.

-С длинными каштановыми волосами.

-Значит, Катажину. Что ей передать?

-Спасибо, за хорошо заправленную кровать.

-Знаете, она на втором этаже в номере меняет шторы,

закончит, я скажу ей, и она заглянет к вам в номер, сами и

поблагодарите. Сотрудникам всегда приятно, когда их

благодарят.

Я читал журнал, когда она постучалась и вошла. В

вечернем свете она была ещё красивее. Идиот, мой двой-

ник, Ванька-Ян, зря сегодня мне морочил голову, что рев-

новать некрасиво и неприлично. Разве такую красавицу не

приревнуешь?

-Пан, хотел меня видеть?

-Я хотел поблагодарить Вас за чистоту и уют.

-Только и всего? А я надеялась, что вам нужна пани.

-Нет, спасибо. Глядя на Вас, не захочешь никакую

другую пани.

-У Вас была женщина полька?

-Нет, но надеюсь, когда-нибудь будет.

-Зачем же откладывать?

-До меня дошло, что главной сводницей в этой гости-

нице она и есть. Ещё раз её поблагодарил и она ушла. А я

смотрел ей вслед, как пёс, у которого отобрали косточку.

Очень запомнилась командировка на Запорожскую

атомную станцию.

Мы летали на специально арендованном самолёте, ва-

хтовым методом, на Ростовскую АЭС. Две недели там,

две недели – дома. Это было очень неудобно в финансо-

вом отношении. Все наши сотрудники получали по 120

рублей командировочными, независимо от того, едут они

в командировку или нет. Когда ты, не в командировке, де-

ньги остаются в домашнем бюджете, едешь в командиро-

вку – расходуешь их. Оклад технички, в то время, был –

75 рублей. Пенсия – 120.

Откровенно говоря, помощь, от моих командировок на,

Ростовскую атомною, в то время была невелика. Но

управляющий трестом сам, один раз в квартал, летал туда

в командировку, а нас, начальников отделов, выгонял

туда постоянно. С другой стороны – это было оправдано,

потому, что работники строительной организации, подчи-

нявшейся нам, но непосредственно находившейся в Вол-

годонске, не всегда давали точную информацию.

По телефону из Волгодонска мне сообщили, что у них

задержка с проходками – специальными металлическими

конструкциями, состоящими из труб разного диаметра и

пластин, сваренных вместе. Они закладываются в опреде-

лённых местах стен и перегородок станции и по ним про-

пускают кабеля разного назначения. Если нет нужной

проходки, бетонирование стенки или перегородки тяжё-

лым бетоном останавливается, что ведёт к срыву сроков.

Я доложил управляющему. На следующий день, как

раз улетал вахтовый самолёт. И он приказал лететь на

нём. Самолёт вылетал в десять часов. Без десяти десять

к трапу подрулила машина управляющего и через пару ми-

нут его исполинская двухметровая фигура показалась в

дверях самолёта.

Монтажники всегда, всю дорогу, хлебали спиртное.

Им всё равно в день приезда не нужно было выходить на

роботу.

-Привет, орлы! – громким басом сказал управляющий,

согнувшись и проходя на свободное место. Это был ум-

ный, красивый, инициативный, смелый и добрый человек.

Любой рабочий мог прийти к нему и попросить его пер-

сональную чёрную волгу на свою, или свадьбу сына. Он

никогда не отказывал. Самый большой его грех и недос-

таток – любовь, а скорее тяга к спиртному, на чём позже

он и погорел. – Что вы, черти, сразу сникли? Я запрещать

не буду. Всё равно сегодня не будете работать. Наливай,

у кого что есть! Мне можно полный стакан, а Капцову – по-

ловинку. Этот жмот, в дороге не пьёт.

Все сразу оживились, загудели, загалдели, начались

смех, шутки, анекдоты.

Самолёт АН-24 был рассчитан на 50 пассажиров, но

он брал не более 40. 20-25 из них – бригада монтажников

и ИТР. Остальные пассажиры. Самолёт всегда летал через

Саратов, где остановка была на полтора часа.

После прилёта Вольдемар Алексеевич, оставил меня в

гостинице, потому что я несколько раз прикладывался по

«полстакана», а сам всё же поехал на станцию. Он запрос-

то выпивал, пол-литра и ехал на совещание в горком пар-

тии. По его внешнему виду было незаметно, что он пил.

Но если он перебирал, что случалось с ним довольно ред-

ко, то вытворял чудеса.

На следующий день, разобравшись в ситуации и уста-

новив нехватку около 80 проходок, доложил управляю-

щему. На вечерней планёрке перебирали разные варианты

и решили заказать их на заводе специальных строитель-

ных конструкций в Энергодаре, где тоже строилась атом-

ная станция – Запорожская, и где работали три наших

бригады монтажников. Шеф отрядил меня. Заставил вы-

дать, «левые» деньги 400 рублей, для «умасления» нуж-

ных людей, для быстрого изготовления проходок.

Такие «штучки» проделывали не только в нашей орга-

низации. Но это делалось ради благого дела, ради скорей-

шего ввода объектов в действие. Это было оправдано.

Доехав до Ростова-на-Дону автобусом, я пересел в по-

езд, идущий до Запорожья. Летний, отпускной сезон зако-

нчился, и ажиотажа с билетами не было. Устроившись в

купе, на верхней полке, лежал и вспоминал разные собы-

тия. Постепенно переключился на встречу с Людмилой.

……………………………………………………………

Через неделю, после окончания туристической поезд-

ки, по городам Героям, когда весь отдел был на городс-

ком субботнике, в среду, решил написать Людмиле пись-

мо. Я обещал ей посвятить стихотворение. Их у меня, о

ней, были сотни. Но мне захотелось написать новое, свя-

занное с нашей встречей. Работа не торопила, никто не

мешал, и я стал спокойно сочинять. Не знаю, как кто со-

чиняет, но у меня лучше получается в движении. Проб-

лема - при ходьбе нельзя записывать.

Написав большое письмо, на восьми страницах из

школьной тетради в клеточку, пронизанное словами люб-

ви, добавил к нему ещё и эти два стихотворения, напеча-

танные одним пальцем на машинке, вложил всё в конве-

рт, сунул в карман и пошёл на почту, чтобы отправить его.

Не осознав ещё минуты нашей встречи,

Не осознав ещё порыв души своей,

Флюиды, превращая все в картечи,

Их шлю тебе, чтоб ранить побольней.

Чтобы твоя душа, поранившись, от боли,

Стала томиться, плакать, изнывать,

Чтобы, меня любила, поневоле,

И от любви, ко мне, стала страдать.

Чем пробудить твою любовь? Не знаю!

Цветок увядший уж не оживить,

Но я люблю! От этого страдаю,

И с глаз твоих готов все слёзы пить.

Ты встречу нашу, может быть - забыла?!

Клочком бумажки выбросила прочь,

Ты, никогда, возможно не любила!?

Но мне страстей своих - не превозмочь!

Быть может, снова встретимся с тобою?

Твои ладони я прижму к щекам,

Твои глаза, как синие левкои,

Уже другому - больше не отдам!

* * *

Весны на нашей улице не будет,

Весна на нашей улице прошла,

Но моё сердце это не забудет,

Ведь ты вчера по улице прошла.

Ты каблучками снова наследила,

Оставив искры меркнущей любви,

Но ведь когда-то ты меня любила!

Взгрустнётся если, крикни, позови,

Пройдём мы снова улицею нашей,

На ней каштан, акация цветёт,

Она других, подобных улиц краше,

Росток любви, наш, может быть, взойдёт?

И превратится в куст грустной сирени,

Которому, так не хватает нас,

Вокруг себя, разбрасывая тени,

Тенями, вдруг устроит пьяный пляс.

А может он, весной взойдёт тюльпаном?

Тюльпаны тоже милые цветы,

Разлука наша станет не обманом,

И на три мили ближе станешь ты.

Или росток возникнет эдельвейсом,

Прошепчет мне: - Она ведь ждёт! Лети!

Я улечу к тебе попутным рейсом,

Позволишь в сердце тихо мне войти?

А коль росток взойдёт прекрасной розой,

Нам предстоит его оберегать,

Чтобы его не тронули морозы,

А пчёлы смело там могли летать.

Но нашу улицу разбили вездеходы,

Белазы с Кразами по улице прошли,

Теперь лишь нечистоты там, отходы,

Цветов любви с тобой мы не нашли.

* * *

Ответное письмо пришло дней через двадцать, но по-

лучил я его, на главпочтамте, месяца через полтора. Был в

очередной командировке. Я не стал давать свой домаш-

ний адрес, по понятным причинам.

Письмо было на три тетрадных странички. Тёплое, но

без излияния чувств любви. Всё-таки она была закрытой

натурой, хотя основная масса женщин всегда по причине

или без причины изливают душу, особенно в письмах, ко-

гда не видят глаза собеседника. Но в этом письме я отк-

рыл у неё доселе мне не знакомую черту. Она, оказыва-

ется, тоже пишет стихи. Вот стихотворение, которое она

мне прислала. Я был крайне удивлён.

Отдамся всем ветрам, любимому назло!

Пусть Ветры изнасилуют меня,

Но мне сегодня нет, не повело,

Притихли Ветры, мощь свою храня.

Отдамся морю! В море утону,

Пусть изнасилует меня прибой,

Но море тихо. Бережёт волну,

Не знаю я, что делать мне с собой?

Отдамся клоуну, он в цирке так смешит,

Что я сама, как дура, хохочу,

Но клоун на арену уж спешит…

Мне ж невтерпёж! Отдаться я хочу.

Отдамся Солнцу, пусть вонзит лучи,

Пусть обжигает страстью всю меня,

Но тучи закрывают Солнце. Не кричи!

Тогда пойду, найду себе коня.

Пусть конь меня возьмет, пусть конь берёт,

И милому я всё же «насолю»!

Он не ласкает, глупый идиот!

Хотя его до одури люблю.

Примчался Конь, и Ветер прилетел,

Прибой от страсти бешеной ревёт,

И Луч сквозь тучу тоже захотел,

Но стало мигом всё наоборот.

Я никого уж больше не хочу!

Любимого уже дороже нет!

И я к нему на крыльях уж лечу,

И он на крыльях мчится мне в ответ.

* * *

В конце стихотворения была приписка:

P.S. Это стихотворение я написала, когда мы с тобой

ушли с танцев в парк и долго целовались, а затем я пошла

к себе и сказала, чтобы ты подошёл позже, не хотела, что

бы нас видели вместе, а затем сплетничали. Но ты, поче-

му-то, не пришёл. Всё время было желание спросить, в чём

причина, твоего поступка. Я уже, раздетая ждала тебя в

постели…Потом долго плакала, а после родилось это

стихотворение.

Меня, словно кипятком обдало. Значит, во всём вино-

ват я, глупый баран. Я не понял, её, как часто не понима-

ют юнцы, созревающие намного позднее девушек. С тех

пор до меня дошла непреложная истина. Нужно поступа-

ть, как кобель. Бежать за сучкой, у которой течка, до тех

пор, пока не добьёшься своего или не упадёшь от истощения.

Интересно, где этот Энергодар? Далеко ли от него го-

род Херсон? Если не очень, съезжу к Людмиле.

Я ещё долго рассуждал сам с собой на разные темы.

Из Запорожья, до Энергодара было около пятидесяти

километров. Автобусы ходили не часто, потому, что это

был посёлок городского типа, как объяснили мне. Да, я и

сам знал, что все атомные станции начинают строиться

вдали от городов, почти в чистом поле. И когда они уже

построены, то всё равно удалены на некоторое расстояние

от городов и больших населённых пунктов, на расстояние

30 и более километров, на случай возникновения аварий-

ных ситуаций.

В Энергодар я прибыл в начале второй половины дня.

Вся территория посёлка, который уже оформился, как го-

род, была небольшой, и сразу пошёл на завод. Не хотел

терять время на устройство в гостинице, надеясь, что

там может быть своё общежитие.

Вначале хотел ринуться к директору предприятия, но

почему-то на ум пришла замызганная пословица, что

«рыба гниёт с головы». Пропускной системы пока не

было, как и на самой строящейся станции. Террора и

террористов, как сейчас, не было, и жизнь городов и

строек, протекала без страха и ужасов. Главными проб-

лемами у населения страны было - отсутствие продуктов

питания и вещей повседневного спроса.

В цехах стоял шум и грохот. Визжали шлифовальные

машины, грохотали пресножницы, разрезая толстые лис-

ты стали, как горячий нож - масло. Повсюду сверкали

сварочные лучи и разлетались искры. Человеку, не знав-

шему процесс производства металлоконструкций, это бы-

ло бы интересно. А для меня это было обычным зрели-

щем. Я, не привлекая ничьего внимания, опытным глазом,

отыскал участок изготовления проходок. Их было неме-

ряно. Видимо, делали с запасом, наперёд, потому что это

была единственная тогда станция, на которой планирова-

ли 6 энергоблоков, на остальных - по 2, в перспективе - 4.

Насколько я помнил из чертежей, мне даже показало-

сь, что аналогичные проходки, есть уже в наличии.

Но внешнее впечатление обманчиво.

Нашёл мастера смены. Поговорил с ним. Контактиро-

вать с людьми я уже достаточно научился, ещё работая

снабженцем. Парень мне показался нормальным. Рассп-

росил его о начальнике цеха и руководстве завода: дирек-

торе и главном инженере. Начальника цеха он охаракте-

ризовал, как «хорошего мужика», а насчёт директора и

главного инженера распространяться не стал. Обычно ИТР,

средний персонал, начальство не любит. Скорее его не

знает. Я пошёл к начальнику цеха.

Лев Васильевич, был спортивным, живым, подвиж-

ным, красивым мужчиной. Большой любитель юмора. Я

почему-то, таким людям доверяю сразу. Минут десять мы

поговорили на разные темы, рассказали друг другу по па-

рочке анекдотов. Он предложил чаю, я не отказался. За-

тем я обрисовал ему ситуацию с проходками на Ростов-

ской АЭС и честно признался, что нуждаюсь в помощи.

-А что говорит директор?

-Я у него ещё не был.

-Как?

-Вот, так. Если бы я был на его месте, то начал бы пе-

ть такую песню: что всё распланировано, на много меся-

цев вперёд, стального листа нет, труб нужного диаметра

нет, электродов мало, а госплан не выделяет, оборудова-

ния и рабочих не хватает.

-Слушай, Иван Игнатьевич, а ведь всё так и есть на

самом деле. Я думал, тебя директор послал ко мне. Я бы

это самое тоже говорил, чтобы не брать дополнительный

заказ.

-Лев Васильевич, мой тебе совет. Не торопись гнать

неликвидные изделия. Я видел у тебя по три четыре

одинаковых проходок. Ты уже работаешь на четвёртый

блок, а у вас, первый возведён только наполовину, на

втором – только фундамент, а под третий копают кот-

лован. Проектировщики, сволочи, часто меняют не только

различные узлы в чертежах деталей, но и сами чертежи

помещений. Придётся тебе многие конструкции делать

заново. Переделывать их запрещено.

-Ты прав. Некоторые проходки уже приходилось дела-

ть заново.

Давай сделаем так. Я, официально сделаю заказ на 78

проходок, а ты не станешь мне вставлять палки в колёса

при разговоре с директором. Дашь мне пару хороших сва-

рщиков, чтобы они в своё рабочее время, сделали мне

эти проходки, а я плачу им по 100 рублей премиальными.

Из рук, в руки.

-Согласен. Только деньги я им отдавать буду сам.

-Ещё лучше. – я сразу понял, что эти деньги он хочет

«зажучить». Мне на это было плевать!

-Общее количество металлопроката подсчитано?

Я достал из портфеля бумаги.

-Да. 2657 кг. Из них 725 кг трубы разного диаметра,

остальное - стальной лист, различной толщины, уголок,

швеллер, двутавр. Отдельно 120 кг электродов.

-А ты можешь в заказе указать тоннаж на две тонны

больше, у меня недостача. Не могу списать трубы.

-Нет проблем. А ещё с меня ресторан.

Мы стукнули по «рукам» и пошли к директору завода.

С Директором разговаривать оказалось ещё проще. Он

сразу пошёл навстречу, и, после того, как я ещё раз ска-

зал, что проектировщики часто меняют чертежи, велел

начальнику цеха приостановить изготавливать метало-

конструкции на третий и четвёртый блоки и запустить

мои проходки. Я отдал чертежи начальнику цеха и стал

оформлять заказ. Позже зашёл к нему, пригласил в рес-

торан и отдал 200 рублей, на которые он уже не надеялся.

От ресторана он отказался и пригласил меня к себе домой на

борщ с чесночными пампушками.

На следующее утро связался с управляющим и заказал

пятитонный грузовик, так, как проходки обещали изгото-

вить через четверо суток. Делать здесь уже было нечего, и

я решил поехать в Херсон, к Людмиле.

Не стал ждать автобус, а сел на одну из попутных гру-

зовых машин, которые, возвращались в Запорожье, оста-

вив груз для атомной станции. От Запорожья до Херсона

около трёхсот километров. Можно было ехать на поезде и

автобусе. Я выбрал поезд, который уходил из Запорожья

в 2235 и приходил в 815 утра. Хорошо выспавшись на верх-

ней полке, я уже утром был в Херсоне.

Дорогу на завод я уже знал, поэтому сразу поехал ту-

да. Но автобус сделал большой круг, и я плёлся на нём

больше часа. Была пятница. Значит Людмила на работе.

И Алла. Интересно, как встретит меня эта ведьма, нена-

видевшая меня и подстрекавшая Люду, порвать со мной

отношения. Может быть, купить им по букету цветов?

Как же глупо я буду выглядеть, входящим, с двумя буке-

тами, в конструкторское бюро завода. Если бы я шёл к ко-

му-то из них домой, тогда другое дело. Но у меня есть

ещё двое суток, возможно Люда пригласит к себе? Вот

тогда я и куплю цветы.

Купив в киоске, возле проходной, последний номер

журнала «Огонёк», пошёл к проходной.

Там на меня не обратили внимания. Вахтёра интересо-

вали только машины, выезжающие с завода.

Я, снова с волнением, зашёл в конструкторский отдел.

Тот же, мужчина, очкарик, как и я, сидел возле входа, от-

гороженный маленькой перегородкой. Он сидел у двери,

видимо потому, что пас своих овечек, то есть надзирал за

ними, подчиненными.

-Простите, я у вас уже был, приезжал в прошлом году к

Грищенко Людмиле, можно пригласить её?

-Как же, помню, помню. Она, после вашего приезда

два дня не работала. То есть пыталась работать, но у неё

не получалось. К сожалению, она, как пришла на работу,

отпросилась на пару часов, к зубному врачу. Сейчас, он

посмотрел на часы, одиннадцатый час, два часа прошло,

с минуты на минуту должна подойти. Будете ждать?

-Если позволите? Пока пообщаюсь с Аллой.

-А вот с ней вы не увидитесь. Она в отпуске.

-Значит, не повезло. А Людмилу я подожду в кори-

доре. Посижу, почитаю журнал.

-Свежий номер?

-Да, купил возле проходной.

Я тоже люблю этот журнал. В перерыве куплю. А Вы

в коридоре не посидите. Там стульев нет. Пройдите на ра-

бочее место Людмилы Павловны, в самом углу и читайте на

здоровье. Придёт, для неё будет сюрприз.

-Если можно…

-Наташа, проводи товарища.

Место было уютное. За другими кульманами были то-

лько стулья. А здесь, возле окна, стоял небольшой столик.

С правой стороны была стенка, в метрах полутора, от

стола, возле которой стоял кульман. С левой, в ряд, от ок-

на к двери, стояли другие кульманы, за которыми труди-

лись женщины конструкторы разных возрастов. Самой

молодой из них была Наташа, сопроводившая меня. Лю-

бопытство так и пёрло из этих карандашных «Афродит».

Я, поблагодарив Наташу, осторожно присел на стул и

стал рассматривать её рабочее место. Сколько же лет она

убила за этим столом и на этом стуле, старившихся вмес-

те с ней. Много ещё разных мыслей роилось в моих изви-

линах. Я уже хотел начать читать свой журнал, свёрнутый

трубочкой, как заметил в дальнем углу другой женский

популярный журнал «Работница и Крестьянка». Интерес-

но, что она читает? Между страницами журнала просмат-

ривался торец толстой тетради. Скорее всего, собирает

выкройки из журнала, как моя Рая. Я пододвинул журнал

и открыл его. В нём была толстая тетрадь, во всю длину

журнала, толще обычной, видимо листы были добавлены.

На обложке вверху надпись красивым Людмилиным по-

черком, который я не забыл: ДНЕВНИК. 2 ЧАСТЬ.

Грищенко Л. П. и далее более мелкими буквами -

С выпускного вечера, после окончания школы.

Я бегло стал перелистывать страницы. С 16 страницы

пошли записи учёбы в техникуме, …3й-курс, я с ними не

учился, листаю дальше ….4й-курс, ага, то-то, то-то, то-то.

Вот встретилась фамилия Капцов. ….Этот придурок Вано

Капцов, опять таращился на меня….листаю дальше….

Моя фамилия или имя: Вано, Ваня, Ванька, Иван-ду-

рак, в зависимости от ситуации, встречается всё чаще и

чаще. Я отдал бы половину оставшейся части жизни, что-бы

прочитать дневник. Голод, мучавший меня с утра, так,

как я не завтракал, совсем перестал ощущаться. Я был

взвинчен. При каждом открывании двери, вздрагивал и

быстро отодвигал журнал с дневником на место, думая,

что пришла Людмила. Вот запись о сдаче экзамена по

сопромату…. листаю дальше…. практика, работа на по-

лигоне в Новогорловке…. переворачиваю ещё страни-

цы…. запись о том, как я рвал сирень во время ливня….

О чёрт, да здесь записаны почти все наши дни учёбы!

Дальше пошли записи её жизни в Херсоне…

Хлопнула входная дверь, я снова быстро отодвинул

журнал с дневником на место. Встал и стал смотреть в

окно. На тротуаре голубь обхаживал голубку.

-Дура, сказал я ей, что ты ломаешься? Отдайся друж-

ку, а иначе, потом, будешь жалеть, когда он улетит к

другой.

Это была не Люда. Было уже без двадцати двенадцать.

С 12 до 13 у них обед. Это было написано при входе в

контору. Взгляд наткнулся на жёлтый пакет, на подокон-

нике. Я приподнял край пакета и увидел там две тонких

школьных тетради и одну среднюю, листов на 48. Вы-

тащил верхнюю, тоненькую. Это был тот же дневник.

Чернила в нём выцветали. Значит, у неё много тетрадей

и она решила всё собрать в несколько больших, как та,

которую я листал.

-Женщины-конструкторы стали собираться на обед.

У меня снова возникло, чувство голода. К тому же

неудобно было оставаться одному в чужом помещении,

когда все хозяева уходят.

-У вас в столовой вкусно готовят?

-Отменно. Особенно борщ с пампушками.

-Знаете, девушки, я, когда приезжаю в Грузию, сразу

налегаю на грузинскую кухню, потому, что родился и вы-

рос там, а когда приезжаю на Украину, то на украинскую,

потому, что учился. В техникуме, в Енакиево? Вместе с

Людмилой Павловной?

-Тогда вы останетесь довольны нашей столовой.

Мы, толпой, пошли в столовую, а начальник, остался

корпеть над бумагами. Я тоже никогда не выходил, в обе-

денный перерыв вместе с бабами, своими сотрудницами.

Не потому, что я их не любил, а потому, что не хотел те-

рять чувство собственного достоинства, как мужчины и как

начальника.

Очередь была огромной, и я пошёл осматривать цеха.

Всё же моя основная строительная профессия, техник-

технолог по изготовлению сборного железобетона. Рабо-

чие и управленцы обедали в разное время, поэтому работа

во всех цехах, шла полным ходом.

Пообедав, вернулся в конструкторский.

-А вы так и не обедали?

-Я пищу ношу с собой, в термосе. Гастрит. Звонила

Людмила Павловна, я сказал ей, что Вы долго ждали

и уехали, не думал, что Вы вернётесь. Людмилу отпустил.

У неё много отгулов. Она безотказный работник. Так, что,

извините!

-Ничего не поделаешь. Значит, не судьба.

-Понимаю, - сказал он, поправляя очки.

Я вспомнил, что свои очки, вместе с журналом оста-

вил на столе у Люды.

-Я пройду, за очками и журналом?

-Ради бога! А я так и не купил «Огонёк». Разобрали.

Куплю в городе.

Я прошёл к столу. Тоскливым взглядом посмотрел на

журнал «Работница и Крестьянка», в котором, лежал за-

ветный дневник Людмилы, и вдруг на меня что-то нашло,

затуманило мозги, дальше я не понимал, что творил. Пос-

мотрел, во все стороны и убедился, что меня никто не ви-

дит. Вытащил тетрадь из журнала, засунул, под рубашку,

а затем под пояс брюк. Подумав, отодвинул в левую сто-

рону, под полу пиджака, перетянул ремень ещё на одну

дырку, чтобы крепче держал, напялил на глаза очки, взял

журнал и свернул его в трубочку, помахал девушкам, что-

бы они видели, что у меня в руках, кроме журнала, ничего

нет, подошёл к мужчине и сказал:

-Как Вас зовут?

-Николай Иванович.

-Меня – Иван Игнатьевич. Николай Иванович, спаси-

бо Вам за всё!

-Мне-то, за что?

-Что приютили. Я уютно, с комфортом, читал журнал.

Интересный. Дарю его вам.

-Вот, спасибо! Приезжайте ещё!

-Как получится.. Передайте Людмиле Павловне при-

вет от меня. Всего хорошего.

Мы пожали друг другу руки, и я стремительно вышел,

как вор, укравший в музее безумно дорогой бриллиант.

Моему бриллианту цены не было. Было стыдно за этот

подлый поступок, но я стал оправдывать себя тем, что я

взял только копию. Оригиналы остались у неё. А вдруг

она их уничтожила? Навряд ли! У меня хранятся, в боль-

шом чемодане, все мои записные книжки и блокноты со

стихами. Я строго настрого запретил жене и детям их тро-

гать. Выйду на пенсию и стану всё приводить в порядок.

Она тоже не могла выбросить все те тетрадки, потому,

что они являлись частью её жизни, были участниками тех

или иных событий и вместе с ней проживали их.

Преступник всегда находит для себя оправдания.

Если бы я не украл её дневник, то сейчас бы ехал к ней

по тому адресу, по которому посылал ей письмо. Я

запомнил его. Но сейчас был вынужден тащиться на же-

лезнодорожный вокзал.

Мне повезло. Через двадцать минут прибывал пас-

сажирский поезд Одесса - Запорожье. В очередях, в кассы

стояло много народа, на разные направления. На мой по-

езд билеты выдавали вне очереди. Купив билет, заскочил

в буфет, попросил, чтобы пропустили, так как уже объя-

вили о прибытии поезда. В поезде вагона-ресторана не

было. Попрощался с Херсоном, сел в поезд, забрался на

верхнюю полку, вытащил дневник и с головой погрузился

в чужую жизнь, которая была доверена бумаге, а эта

бумага подвела, предала и перекочевала в чужие руки, во;ра.

ГЛАВА I V. ДНЕВНИК.

27 мая. 1958г. Вторник. Сегодня был первый эк-

замен, сочинение. Волновалась до чёртиков. Написала.

Немного помогла шпаргалка. Буду ждать результат. Сов-

сем нет времени на подготовку остальных. Не буду тра-

тить время на дневник. Сдам все, затем запишу по памя-

ти, если будет что-то интересное.

20 июня. Пятница. Сдала последний экзамен. Устно.

Алгебру. Немного не дотянула до пятёрки. Плевать. Зато

школа позади. Ура, ура. Во вторник - Выпускной. Все на-

ши дуры, посходили с ума, на обсуждении нарядов, кто из

чего будет перешивать платье или покупать новое для вы-

пускного. У матери денег нет на новое. Будем думать, как

выкрутиться.

После экзамена подходил Джон, и в наглую заявил,

что на выпускном я буду его королевой, а после он пове-

дёт меня на прогулку и будет любить. Когда он говорил и

гладил мою руку, меня охватила истома. Наверно я его

люблю, как и другие девчонки из класса и многие из мла-

дших. Те сучечки, молокососки, даже вприпрыжку бега-

ют за ним. Наглое поколение растёт. Значит, он уже зара-

нее выбрал меня. Троим, он уже сломал целки, сами хвас-

тались, а я думаю, он уже перетрахал полкласса. Теперь

на очереди я. А если «залечу» как Танька? Зато она сей-

час, после аборта, трахается напропалую без боязни. Пло-

хо, что детей рожать не сможет! Не знаю что делать? об-

становка покажет.

..................................................

-Да, Людочка, моя богиня, сказал я себе, - начинаю

видеть тебя с другой стороны, скорее изнутри. Может,

перестать читать и отправить ей дневник по почте? -

Но, любопытство – самый большой порок человечест-

ва. Хуже воровства. Ведь и украл я дневник ради лю-

бопытства.

..................................................

25 июня. Среда. Вечер. Целый день проспала после

вчерашнего выпускного. Было здорово! Немного выпила

вина. Много танцевали, пели, гуляли. Обидно, что Джон

подцепил себе длинноногую красавицу из другой школы.

Чёрт с ним! Зато я не лишилась невинности. Гуляла с

Костиком. Он не такой красавец, как Димка-Джон, зато,

влюблён в меня. Ходила с ним гулять. Скромница, когда

мы целовались, не смел даже, взяться за груди, пока я са-

ма не положила его ладонь на свою сиську. Дальше он не

проявлял инициативы, я тоже, хотя бёдрами чувствовала его

напряжённый кол. Сегодня собирались встретиться

всем классом. Но я не пойду. Значит, Бог надо мной сми-

лостивился и не позволил отдаться мужчине. Я, видно,

предназначена другому, хотя внизу скребёт…. и так хо-

чется сделаться женщиной.

...................................................

-Вы меня удивляете, Людмила Павловна! А это те,

парни, которые были тогда на праздновании 7 ноября у

Ларисы. Джон-Димка и Костя. Оба тогда пожирали её

глазами. Только Джон, как самку, с которой было

желание спариться, а Костя – влюблено. Интересно,

Людмила мне соврала, что он, Джон напился, или всё

же он её «уговорил»? Когда они, тогда, сидели на

диване, одна его рука лежала у неё на бедре. Интерес-

но, какое томление было у неё в тот момент? Буду чи-

тать дальше. Дневник её – Людмила, вывернутая на-

изнанку, он расскажет мне обо всём, не соврёт, как,

возможно, врала она. Я правильно сделал, что не стал

вести свой дневник, хотя несколько раз брался за него.

Сейчас, вот так бы, кто-нибудь, читал мои секреты.

...................................................

7 июля. Понедельник. В субботу и воскресенье ра-

ботали втроём на приусадебном участке. Говорили о раз-

ном. Мать настаивала, чтобы я пошла, учиться, в училище

или техникум. Не стала её переубеждать. Решила, устрои-

ться на работу и помогать матери. Алка, через год закон-

чит школу, тогда будем поступать вместе. Сегодня была в

нескольких организациях. Или не было места или не бра-

ли без образования. Наткнулась на объявление: нужна –

копировальшица, в конструкторское бюро, на третий от-

крывшийся бетонный завод. Что за работа, не имела пре-

дставления. Оказывается, обводить чертежи тушью через

прозрачную бумагу, кальку. Взяли. Оклад 60 рублей. До

15 рублей – премиальных. Завтра пойду оформляться.

Сказала Алке. Матери пока – нет. Устроюсь, скажу.

3 августа. Воскресенье. Вчера принесла первую зарп-

лату – 52 рубля. Мать была безумно рада и перестала вор-

чать, за то, что я не стала поступать в училище или техни-

кум. Решили купить нам с Алкой новые платья, а матери

туфли, они у неё совсем стоптались.

22 сентября. Пон-ник. Провожали Джона, Костика и

Сергея – трёх неразлучных друзей, в армию. Накануне от-

просилась с работы. Но начальник сказал, отработаешь

этот день, потом, в воскресенье, если будет необходимо-

сть. Джон поцеловал в губы. Он целовал всех девчонок,

из нашего класса, и незнакомых мне, своих подружек, ко-

торые пришли его провожать, в губы. Хорошо, что я не

оказалась первой и последней, была где-то в серединке,

но всё равно пустят слух, что он и со мной переспал. Буду

избавлена от него на три года, а если он попадёт на флот,

то на четыре. Хотя так, иногда, хотелось, оказаться в его

сладостных объятиях. Костик не посмел, и я поцеловала

его в щёку, а с Серёжкой, попрощались за руку. Все обе-

щали писать письма. Я им, конечно, тоже. В 11 часов,

призывников погрузили на «полуторки» и повезли на

железнодорожный вокзал, то ли в Никитовку, то ли в

Дебальцево, а я пошла на работу.

6 ноября. Четверг. Сегодня предпраздничный день.

Пасмурно. Может, завтра будет солнечно? В чём идти на

демонстрацию? Утром выдавали премию. Мне, как копи-

ровальщице, дали 10 рублей. Техники и инженеры полу-

чали от 15 до 30. 10 тоже хорошо. Прибавка к авансу в 20,

что я получила 2-го ноября. Купим Алке выходные туф-

ли. А с получки – мне. Матери стало намного легче, она

даже похорошела. От Костика получила письмо. Он – по-

граничник, где-то на границе с Турцией, пишет - кругом

одни горы. От Джона и Сергея писем не было.

8 ноября. Суббота. Вчера ходила с коллективом на

демонстрацию. Пели песни, плясали. Было здорово.

Парень, Никита, техник, симпатичный, который на меня,

посматривает призывным взглядом, был слега пьяным. Не

совсем слегка, а чуть больше. Нёс всякую чушь и пригла-

шал к себе, в общежитие. Он, до этого был мне симпатии-

чен, а после вчерашнего – противен. Мать постоянно пре-

достерегает нас с Алкой, чтобы избегали парней, которые

выпивают, как чумы, видимо намучилась с пившим отц-

ом. Но всё-таки отца мы с Алкой любили. Интересно, в

каком виде, пьяном или трезвом, он зачинал нас? Скорее –

в трезвом. Ведь я же не дура? А Алка вообще – умница,

тянет на золотую или серебряную медаль. На демонстра-

ции видела Лорку. Она была с родителями. Тоже ищет

работу. Посоветовала ей зайти к нам или обратится на

другие заводы, где есть конструкторские отделы или бюро.

29 декабря. Понедельник. Радость вдвойне. Через

два дня Новый Год и у меня новое пальто. Как долго я об

этом мечтала?! Теперь уже мать сама об этом говорит, что

хорошо, что я пошла работать, иначе мы бы сейчас ходи-

ли голыми. Я настаивала купить пальто вначале Алке, но

мать переубедила. Ей до школы недалеко. А мне до рабо-

ты добираться долго. И потом, что думает начальство,

глядя на такую нищенку?

1 января 1959 года. Четверг. Рука ещё не привыкла писать

- 59, вместо – 58. Но теперь придётся. Год-то 59-й!

З0 декабря видела Катюшу Зинченко из нашего клас-

са. Учится в Киеве, в медицинском институте. Ещё бы ей

не учиться? Папа – заместитель начальника шахты. Разо-

дета, как принцесса. Пригласила в гости на Новый год.

Сказала, что ездила на папиной «эмке» к Лорке и тоже

пригласила её. Родители будут отмечать праздник у пар-

тийного работника дома. Квартира – пуста. Я долго коле-

балась, но потом решила пойти. Была настоящая зелёная

ёлка, метра полтора высотой, украшенная игрушками.

Еды, какой только не было? Но самое главное, что

меня поразило – телевизор. Маленький ящичек, с экра-

ном, на который надета линза. Показывал плохо, часто

прерывался, мельтешил, пропадал звук, но главное там

были живые люди. Зрелище – непередаваемое. Катя ска-

зала, что, по словам её папы – будущее за телевидением.

Набесились вовсю. Вспоминали школу, разные проделки,

и ситуации. Лорка устроилась на какой-то завод лаборан-

ткой. Основная её работа мыть стеклянную посуду, в ос-

новном колбы, после химических опытов. Завтра нам на работу.

14 января. Среда. Жизнь серая и скучная. Никита

пригласил на каток в субботу. Не знаю, что делать? Ско-

рее всего пойду. Иначе превращусь в монахиню. Ходили

покупать Алке пальто, но не выбрали. То, что нравилось

мне – ей не нравилось и наоборот. Отдала ей деньги, пу-

сть носится по магазинам выбирает сама, хотя выбор не-

большой. Все пальто серые и стандартные.

19 января. Поне-ник. Алка купила пальто. Хорошо,

что она не послушала меня! Молодчина. Пальто прек-

расное! Коричневатый драп, с синим отливом. Не до пят,

которые мы смотрели раньше, а чуть выше колен. Мать

сказала, что это бесстыдство и советские девушки не дол-

жны ходить в такой уродливой одежде. Я из-за материной

спины показала Алке большой палец. Класс! 16, в суббо-

ту пошла на каток. Никита опоздал, от него пахло пере-

гаром и он стал пререкаться с девушкой, выдававшей ко-

ньки. Я развернулась и ушла, сказав ему, чтобы он боль-

ше даже и не думал приглашать меня куда-нибудь. Вчера

пришло письмо от Сергея. Он служит где-то в кемеровс-

кой области, я о такой даже и не слышала, места краси-

вые, но зимой намного холоднее, чем у нас, на Донбассе.

От Джона получил письмо. Ему с одной стороны повезло,

служит в Средней Азии, где тепло и арбузы с дынями, с

другой – не повезло, воинская часть стоит недалеко от ки-

шлака (деревни), местные девчонки с солдатами не обща-

ются, зарежут и девку и солдата, а Джону без девушки,

как кувшину без вина.

3 февраля. Вторник. Вчера встретила Володю с

нашей улицы. Он на год младше меня. Поболтали. Парень

высокий, красивый, не такой, как Джон, но красивее

Кости и Никиты. Ходит в спортзал. Занимается боксом.

Мы стояли возле нашей калитки. Вышла мать и, увидев

нас, позвала домой, она как раз напекла пирожков с

капустой. Володю она знала и всегда приводила в пример,

другим парням, с нашей улицы. Мы ели пирожки и

хохотали, над чем-то. Мать смотрела на нас и задумчиво

улыбалась. Когда он ушёл, она сказала: - Вот бы вы

поженились! Такой славный мальчик! Не курит, не пьёт,

спортсмен. Зааркань его, Люд! Будет идеальный муж. –

Но я его не люблю! И он не любит меня! – Стерпится,

слюбится! Я вот за твоего отца выходила по любви, а

жизнь не сложилась. -Отстань! У неё своя голова есть на

плечах! Пусть сама решает! - Оборвала её Алка и увела

меня в свою комнату.

23 февраля. Пон-ник. В отделе поздравляли мужчин

с их праздником. Мужчин у нас мало. Начальник – глав-

ный конструктор, ведущий инженер, и Никита – техник.

Кроме Никиты – все участники войны. Имеют ранения и

ордена и медали. Мы сложились и подарили им скромные

подарки. Самый смешной был для Никиты. Ему подарили

набор – безопасную бритву с лезвиями, хотя у него не бы-

ло даже признаков волос на щёках. Чистое, женское кра-

сивое лицо. Этот подарок больше подошёл бы заместите-

лю начальника, пожилой даме, с армянской или грузин-

ской фамилией – Карапетова, у которой, на верхней губе

росли усики, а на щеках мини-бакенбарды. Начальство

выдало мужчинам премию: инженерам по 20, а техникам

– 10. Но и эти деньги для них были большим подспорьем.

Так, как все жили бедно после такой разрушительной вой-

ны. Горловка постепенно отходила от войны, расстраива-

лась, хорошела, как тяжелобольной после болезни. Вчера

вечером зашёл Володя и пригласил в кино. Я ещё думала

пойти или нет, но мать чуть ли не силой, вытолкала меня.

Наверно нет хуже тёщи, ненавидящей невестку, и матери

желающей выдать дочь за того парня, кто ей нравиться.

В кинотеатре было жарко и я, сняв пальто, положила

его на колени. Фильм был малоинтересный. Через какое-

то время, Володя, положил свою руку на мою, лежащую

поверх пальто, а затем медленно перенёс под пальто, на

моё бедро. Я вспомнила, томление испытанное мной, ког-

да Джон гладил мою руку. Чтобы стало со мной, если бы

он положил её на моё бедро? А сейчас мне было не, то,

что неприятно, совершенно безразлично, словно не его

тёплая рука лежала на ситце платья, а сумка авоська с лу-

ком. Рука была мускулистая, тяжёлая. Было уже не до ки-

но. Я, молча – терпела, а когда он сжал бедро, как клеща-

ми, мне стало больно. Убери, громко сказал я, так что со-

седи обернулись. Он тут же убрал и больше не делал по-

пыток. После, фильма, когда мы остановились в укром-

ном уголке, возле моего дома и начали целоваться, он по-

ложил свою руку на мою грудь и через минуту сжал её

так, как спортсмен сжимает гантель, во время упражне-

ний. Я быстрым рывком сняла его руку. Помню, когда я

сама положила Костину руку себе на грудь, он медленно

гладил её и, нащупав сосочек, легонько тёр его, возбуж-

дая меня. Тогда мне было приятно. Придумав банальную

причину, сбежала от Володьки. Утром на груди были си-

няки от его пальцев. После этого я, под любым предло-

гом, избегала с ним встречи. Главной отговоркой бала –

готовлюсь в институт. Я действительно стала готовиться

и занималась вместе с Аллой. Мы решили поступать вме-

сте. Работая на заводе бетонных изделий, иногда ходила

по цехам. Мне всё там нравилось. Тем более, чертежи я

научилась читать и вскоре, меня перевели техником. Пра-

вда, я работала с чертежами самых простых изделий: фун-

даментными блоками, канализационными кольцами, пе-

ремычками и другими. Чертежи ответственных изделий,

перерабатывали или дорабатывали дипломированные ин-

женеры и техники. Оклад мне повысили до75рублей. С

премией выходило до 100. Необходимая одежда и обувь у

нас уже были, поэтому все лишние деньги мать отклады-

вала на нашу, с Аллой, учёбу.

2 мая. Суббота. Володе всё же удалось уговорить

меня встретить первое мая, после демонстрации, у них

дома. Кроме матери, младшего брата, подростка и тёти

(его материной сестры) – никого не будет. Отца у него не

было. Погиб на фронте, когда они с братом были мале-

нькими. Его мать я знала, здоровалась, но близко знакома

не была. Серьёзная, полноватая, с сединой в волосах, мед-

лительная, плохо понимающая юмор, скрытная. Она бы-

ла резкой противоположностью своей сестры: худощавой,

быстрой, весёлой, хохочущей по любому поводу, со сма-

ком рассказывающей неприличные анекдоты, прямоли-

нейной. Младший брат Коля, поел и тут же сбежал. Мы

немного выпили вина, даже Володя, хотя ему, как спорт-

смену пить было нежелательно. Чуть позже, когда мы ос-

тались за столом вдвоём (мать с сыном вышли) Тамара

Михайловна спросила: - Похоже, у Вас серьёзные отно-

шения? – Я повела плечами и ещё не успела ответить, она

сказала, Ох, Люда, девонька, смотри не ошибись? Замуж

попасть - легко! Лишь бы замужем не пропасть! Хоть она

моя кровная сестра, но язва ещё та! Она для своего сына,

Володьки, хочет найти принцессу. Но сейчас принцесс

нет! Поэтому на любую свою невестку будет смотреть как

на жабу. Ты ей не по душе. Я видела, с каким презрением

она на тебя смотрит. Прости меня, старую дуру, может и

ты такая же язва, я ведь тебя не знаю, но всё равно сове-

тую тебе хорошо приглядеться к Володьке. Он ведь тоже

не золотой. Гордый и самовлюбленный, как и его отец,

царство ему небесное. Помню, мать у них болела, так он

ни разу не помыл полы и посуду. Заставлял Кольку. Или я

приходила. Когда я его ругала, говорил, что не мужское

это дело – мыть полы и посуду. Давай, пока этих трезвен-

ников нет, хряпнем по полстаканчика вина. В 23 с хвос-

тиком, Володя пошёл меня провожать. Полез целоваться,

но я, сказав, что разболелась голова, убежала домой.

1-го Мая была вместе со всеми на демонстрации. У

Никиты новая пассия – Олеся, которая работает на моём

месте. Она, дурочка, смотрит ему в рот, наверно, хочет,

чтобы он быстрее её «слопал». Все влюбленные бабы – дуры!

25 мая. Поне-ник. Алла закончила школу. С медалью

не получилось. Со вторника начнутся экзамены. Надо

определяться, куда поступать? В институт или техникум?

Наше конструкторское бюро переименовали в отдел, но

ничего не поменялось. Теперь наш главный конструктор

Алексей Петрович – стал начальником отдела. Недавно

разговаривала с ним. Разговор завёл сам. Хочет, чтобы я

поступила на заочное отделение в Енакиевский горный

техникум. Директор его хороший знакомый. Заочная учё-

ба в техникуме не помешает моей работе. Зато оклад сра-

зу увеличится. Я, сейчас, и.о. (исполняющая обязаннос-

ти) техника, а если стану учиться и принесу справку, что

учусь – стану техником и оклад сразу повысят. Буду жда-

ть пока Алка сдаст экзамены.

26 мая. Вторник. Вчера приходил Володя. Хвастался,

что окончил школу, с одной тройкой, как ни странно по

физкультуре. Преподаватель физкультуры выставил ему

тройку за то, что он, спортсмен, разрядник, игнорировал

уроки физкультуры и не посещал их. У него тоже с поне-

дельника экзамены. Они с Алкой учились в разных шко-

лах. Приглашал в кино, но я отказалась. Погода велико-

лепная. Весна немного запоздала. Зато сейчас бушует во

всю. Кругом цветёт сирень. Поют соловьи. Душа напол-

нена звуками музыки. В ней рождаются поэтические ст-

рочки. Я хоть и писала корявые стихи, но никогда не при-

давала им значения. А этот стих мне понравился.

Иду я быстро по дорожке,

И музыка в душе моей,

Мне ветерок ласкает ножки,

Поёт в сирени соловей.

Вверху, там небо голубое,

Барашковые облака,

Весна творит что-то со мною?!

Шлёт музыку издалека.

Я в этой музыке купаюсь,

И звуки нежные ловлю,

Но без любви немного маюсь,

Кого, не знаю, полюблю?

Кто он, тот принц мой, неизвестно?

Вдали иль рядышком живёт?

Мне это очень интересно,

Когда в свой замок увезёт?

Мы с ним вдвоём любви напьёмся,

Не переставая, будем пить,

На крыльях счастья вознесёмся,

И мирно станем вечно жить.

Мелодии в душе проснулись,

Их разбудила там, весна,

Все чувства, страсти пробудились,

И мне теперь уж не до сна.

Я ветерку хочу отдаться,

С лучами солнца согрешить,

Весной так глупо не влюбляться!

Весной так глупо – не любить!

Нет, всё-таки мы бабы - дуры! Написать такое, да ещё

в дневнике, что хочет отдаться ветру или солнечному лу-

чу, способна только сумасшедшая. Не дай бог, чтобы мой

дневник попал в чужие руки, тем более - мужика!

24 июня. Среда. Алка сдала последний экзамен. Я

сэкономила 23 рубля. Потихоньку собирала для Аллы.

Мать о них не знает. Сегодня отдала Алке, у неё в суббо-

ту – выпускной. Пусть она будет на нём в новом платье и

туфлях, не то, что я в прошлом году. Мать ей тоже что-то

выделит из запаса. Как быстро летит время?! За ужином

мама спросила, помним ли мы какой сегодня день? Алка

ей сразу и ляпнула, что у неё был последний экзамен. Се-

гдня 22 июня. В этот день, в 41 году немцы напали на нас.

Прошло уже 19 лет. Как быстро летит время?! После ужи-

на Алла убежала к подружке, парня у неё пока нет, она

слишком разборчива, не то, что я, хожу то с одним на ка-

ток, то с другим в кино. Помыв посуду, села писать дневник.

29 июня. Понедельник. В воскресенье долго разгова-

ривали с Аллой насчёт учёбы. Я мечтала стать преподава-

телем, а Алка – строителем. Но судьба временно связала

меня со строительством и я не жалею. Работа мне нравит-

ся. Часто бываю в цехах завода. Предложила Алле схо-

дить на завод. Сегодня, с утра, поехали ко мне на работу

вместе. Ходили по цехам. Ей понравилось. Вспомнила о

предложении начальника отдела, Алексея Петровича, по-

ступать на заочное отделение в Енакиевский горный тех-

никум. Там открылось новое отделение – промышленно-

гражданское строительство (ПГС), которое выпускает

техников-технологов по изготовлению и монтажу сбор-

ного железобетона. Решила попробовать поступить туда.

Начальник отпустил на неделю, в счёт отпуска, чтобы

собрать все нужные документы, включая медицинскую

справку. Собирали нужные документы вместе с Аллой.

1июля. Среда. Сегодня сдали документы в техникум.

Конкурс большой, но нам сказали, что с нашими

аттестатами мы поступим без всяких проблем. Я спросила

насчёт заочного отделения, женщина, которая принимала

документы, сказала, что на заочное будут набирать в ав-

густе. Я ничего не потеряю, если не поступлю сейчас, у

меня будет ещё одна возможность поступать второй раз.

А если поступлю сразу, то могу перевестись на заочное

отделение в любое время. Мать была так рада, словно мы

уже получили дипломы инженеров, и нажарила большую

сковородку блинчиков. Мы, с Алкой, с аппетитом их уп-

летали и хохотали над её наивностью.

2 июля. Четверг. Целый день с Алкой занимались рус

ской литературой. Мозги стали деревянными. 7 июля

–первый экзамен – сочинение. Всё! Дневник перестаю за-

полнять до полной победы – поступления в техникум.

21 июля. Вторник. Победа. Мы поступили. Зря Алка

связалась со мной! Ей нужно было идти в институт. А,

может и мне. Но время назад не вернёшь. Кроме того пос-

ле окончания техникума можно поступать в институт. Что

делать с работой? Завтра выйду на работу и там, оконча-

тельно определюсь.

22 июля. Среда. Всем коллективом поздравляли с по-

ступлением и всем коллективом дружно, отговаривали

переходить на заочное обучение. – Девочка, сказал, нача-

льник отдела, Алексей Петрович, мило постукивая по

плечу, послушай моего совета, доработай до сентября, а

потом учись как все нормальные студенты. Кто оканчива-

ет учебное заведение заочно, часто бывают плохими спе-

циалистами. Буду пока работать. До сентября, ещё почти,

полтора месяца.

Володя поступал в институт физкультуры, но не про-

шёл по конкурсу. Не сдал какие-то спортивные нормати-

вы. Я в этом не разбираюсь. Оказалось, что спортсменов

сильнее его, намного больше, чем он думал, как он ска-

зал. Теперь ему предстоит армия. Весенний призыв ещё

не закончился.

25 июля. Суббота. Пришёл Володя и сообщил, что в

понедельник забирают в армию. Пригласил на завтра на

вечеринку к себе. Будет двое близких друзей, спортсме-

нов с девушками.

27 июля. Понедельник. Проводила Володю в армию.

В воскресенье вечером была на его проводах. До прихода

приятелей Володьки помогала его матери накрывать на

стол. Когда все уселись и выпили по первой рюмке вина,

мать встала и сказала, что не хочет мешать молодёжи, по-

йдёт к соседке и переночует у неё. Это явно предназнача-

лось для моих ушей. Немного выпили, потанцевали, по-

говорили. Так несколько раз. Около одиннадцати вечера,

пары засобирались домой. Я тоже. - Не торопись, Люда,

ты же здесь рядом живёшь, тебе не надо торопиться на

транспорт, побудь со мной ещё немного. Когда они ушли,

он предложил выпить ещё вина. После этого усадил меня

на диван, и мы стали целоваться. Его рука сразу ринулась

ко мне под платье. Затем он опрокинул меня на диван и

очутился на мне. Это было так неожиданно и грубо, что я

от изумления растерялась. Я инстинктивно сжала ноги, а

он стал их раздвигать? Ещё немного и я отдалась бы ему,

но раздвигая мне ноги своими ногами, он сделал мне

больно.

–Ты будешь меня насиловать? – почему-то спокойно

сказала я.

-Нет, но ты уже почти моя жена! Давай эту ночь про-

ведём вместе!

-Мы на эту тему с тобой даже не говорили.

-Но столько вечеров провели вместе, целовались.

-Отпусти меня! Мне больно. Если ты хотел провести

ночь с девушкой, нужно было найти такую.

-Какую?

-Чтобы сразу легла с тобой в постель.

-У меня нет такой, кроме тебя.

-Я с тобой не спала!

-Так давай переспим, и, если, ты окажешься невинной

девушкой, то я вернусь из армии, и мы поженимся.

Не знаю, откуда у меня нашлись силы, чтобы его от-

швырнуть? Я тут же встала и пошла к выходу. Он схватил

меня за руку.

-Если тут же не отпустишь, то я закричу!

-Ну, и уматывай! Он отпустил руку и подтолкнул к

двери.

Я уже подходила к дому, когда он догнал меня. Бегал

он быстро. Не зря же спортсмен.

-Людочка, прости меня! Не знаю, что на меня нашло.

Это видимо, вино. Я же его совсем не пью. Прости,

прости, прости! Хочешь, я встану на колени?

-Не хочу! Это не красит мужчину.

-Ты придёшь завтра меня провожать до военкомата?

-Конечно, нет. Мне завтра - на работу.

-Я думал, что ты отпросилась. Ну, хоть письма писать

мне будешь?

-Если ты напишешь, то отвечу.

-Можно я тебя поцелую? А то, как, там, в армии я бу-

ду вспоминать тебя?

-Сжалившись, я подставила губы. Поцелуй был холо-

дным и неприятным, словно лягушка из болота прикос-

нулась к моим губам. И простились мы холодно.

Я действительно отпросилась, чтобы проводить его,

но утром поехала на работу.

28 августа. Пятница. Получила полный расчёт.

Алексей Петрович выхлопотал мне премию в сумме 30

рублей. Купила конфеты и пирожные на весь отдел, и мы

пили чай. Осталось ещё 22 рубля.

1 Сентября. Вторник. От Горловки до Енакиево – 26

километров. Ходят автобусы и трамвай. Трамвай плетёт-

ся очень долго. Встали в пять утра. А мать ещё раньше.

Все волновались, чтобы не опоздать на первое занятие.

Вышли из дома в шесть. В техникуме были в начале

восьмого. Глаза разбежались от такого количества парней

в одном месте. Техникум горный. И во всех группах, раз-

ных специальностей – мальчишки. Только в двух наших,

3о3 и 3о4, отделения ПГС – девчонки. Все взоры на нас.

Вначале все скопились у доски, каждый отыскивая се-

бя и определяя, в какой он группе. Прозвенел звонок. Все

разошлись по аудиториям, согласно вывешенного распи-

сания. Вошёл красивый, широкоплечий мужчина, с курча-

выми волосами и громким баритоном.

-Я куратор, студенты говорят – папа – вашей группы

3о3. Петухов Николай Николаевич. Кто будет плохо себя

вести, пусть посмотрит на мою ладонь. Видите, какая бо-

льшая. Буду бить по попе.

Все засмеялись. Одна из девчонок, оказалась это Валя

Шестак, бойкая, нахальная грубоватая – выкрикнула:

-И девочек тоже?

-Девочек в первую очередь. Самые проказницы - они.

Он поднимал каждого и задавал разные вопросы. У

каждого спрашивал местный он или приезжий, и выяснял,

нуждается ли в общежитии. Мы с Аллой, пошептавшись,

решили просить места в общежитии. Потом были различ-

ные лекции, в разных аудиториях, которые были разбиты

по два урока, по 45 минут с переменами, так называемые

пары. После лекций пошли получать места в общежитии.

Нас пятерых, поселили в комнате, на втором этаже четы-

рёхэтажного здания: Лорку, мою одноклассницу, Нелю

Рябоконь, с деревни из под Краматорска, Нину Горобец, с

Макеевки и нас с Аллой.

Позже Алла с Ларисой поехали домой, в Горловку,

предупредить, чтобы родители не волновались. В нашем

здании, на первом этаже была столовая. Напротив техни-

кума был сквер, где стоял гипсовый, покрашенный под

бронзу Самсон, раздирающий льву пасть. Студенты ста-

рожилы шутили, что это преподаватель Азаров разрывает

пасть студенту за незнание своего предмета - сопромата.

Что такое сопромат я знала, у нас в отделе была книга

«сопротивление материалов», а Азарова – не видела. Соп-

ромат будет у нас только в следующем году, на четвёртом

курсе.

Я давно не писала с таким наслаждением в дневнике.

Хочется писать и писать. Допишусь до того, что стану пи-

сателем. Где-то я об этом читала. Что один знаменитый,

то ли английский, то ли французский писатель, начал вна-

чале делать записи для себя, а после его «понесло» и он

стал писать книги. Интересно, получился бы из меня пи-

сатель, точнее - писательница, или нет?

В нашей группе – 31 студент. 6 парней, остальные де-

вчонки. В параллельной - 3о4 – 35 студентов. Из них 11

мальчиков. Если не считать парня с одним глазом, то 10.

100

Всё равно больше чем в нашей группе. И почти, все

красавцы. А у нас только Петя Казаков, надо же запом-

нила фамилию, и Вадим – симпатичные ребята. Да ещё

этот гуцул из западной Украины, говорит так, что ничего

не поймёшь. Но Нелька, она уже знает почти всё обо всех,

сказала, что Казаков женат, местный Енакиевский. Выби-

рали старосту группы. Выбрали рыжего, маленького рос-

та – Колю Чепыжко. Нелька сразу окрестила его «коче-

рыжкой». Противная эта девка. Мы ещё с ней намучаем-

ся. Нужно прятать подальше от неё свой дневник. Боже

мой, сколько же здесь симпатичных парней? И многие

шастают по коридорам общежития. Когда выдавали клю-

чи от комнаты, сразу предупредили, что парням разреше-

но быть в общежитии девочек, только до десяти часов ве-

чера. За нарушение: или – лишение стипендии, или изг-

нание из общежития или исключение из техникума. Уже

второй час ночи, девчонки, Нелька с Нинкой спят, а мне

не хочется. Столько разных впечатлений за один день.

Вроде, пока, никто из парней, не положил на меня глаз.

2 сентября. Среда. Через пару дней домой, так, как по

субботам мы не учимся. Похоже, в моих вещах рылись.

Они лежали не так, как я их складывала. Дневник увезу

домой и буду записывать в выходные по памяти. Вот и

сейчас я села писать, а Нелька уже лезет своей свинячей

мордой в мою тетрадь. Она и похожа на поросёнка.

Жирная, кривоногоя. Молодая, а у неё уже есть второй

подбородок. Всё! Невозможно писать.

13 сентября. Воскресенье. Вчера и сегодня возились

на участке, помогали матери. Говорит, что скучает без

нас. А нам скучать некогда. Днём учёба, до 2-3х дня, за-

тем небольшой отдых и опять учёба: книги, конспекты.

Девчонки проще относятся к ней. Лорка долго спит, после

занятий, она и в школе была троечницей, Нелька ходит,

собирает сплетни, а Нинка уже бегает в мужское общежи-

тие и, иногда, не приходит ночевать. Иногда, когда мы

ложимся спать, и гасим свет, рассказывает нам такое, что

101

вянут уши. Она, единственная из нас, кто спала с парня-

ми. Может, ещё Лариска? Но она об этом не рассказыва-

ет. Нелька точно не спала, потому, что парни её обходят

стороной, как корову, идущую на мясокомбинат. Больше

всех занимается Алла. Её уже отметили преподаватели.

Она не получила за ответы ни одной четвёрки. Одни пя-

тёрки. Приходил «папа»-куратор, Петухов и сказал, что

она может потянуть повышенную стипендию. У нас обы-

чная – 40 рублей, а повышенная, как в горном институте

56. Алка загорелась и стала заниматься усиленнее. Угова-

ривает меня, но мне с ней не сравниться. Мы сейчас не за-

висим от матери. Тратим на питание 40, 45 рублей в ме-

сяц. Обед из трёх блюд, в столовой 23-25 копеек. За обще-

житие с нас тоже не берут. Наоборот, кто живёт на квар-

тире – доплачивают к стипендии 3 рубля. Остающиеся де-

ньги тратим на одежду и обувь, которые становятся всё

приличнее. Мальчишкам труднее. После стипендии сто-

ловая полупустая. Все в кафе и ресторанах. Зато за неде-

лю, а то и раньше, на столах нет хлеба, растаскивают по

комнатам. Мальчики питаются дармовым хлебом и чаем,

по две копейки стакан. Зачем я это всё описываю? Трачу

дорогое время на эту дребедень? Зато потом, читать будет

интересно. Недавно прочитала свой первый дневник, ко-

торый начала писать, корявой рукой, в четвёртом классе.

Там есть такая запись: «Сегодня Витька Ковтун спросил у

учительницы, откуда появляются дети? Учительница объ-

яснила, но многие не поняли и я тоже». Нет, буду писать

так, как пишется. Завтра снова на занятие. Быстрей бы.

20 сентября. Воскресенье. Лето продолжается. Теп-

ло. Даже жарко. На участке полно помидоров. И зелёных и

красных. Кое-где ещё, под жёлтыми, увядшими листья-

ми маленькие огурчики. Оба выходных дня снова зани-

мались огородом. Алка так устала, что уже спит. Она, ду-

ра, если берётся за какое-то дело, то делает его так, как

будто оно последнее в её жизни. Я так не могу.

В среду был первый вечер-бал для студентов. Дежури-

102

ли мальчики с какой-то группы шахтного отделения. Над-

раили паркетные полы в коридорах и актовом зале. Стоя-

ли на входе в техникум и в актовый зал. Городских ребят

не пропускали. Только девчонок. Так как их в техникуме

не хватает. Эти вороны летели стаями. Были всякие, но

красивых было больше. Всё же красивые девки здесь, у

нас на Украине! Алка вначале не хотела идти, но мы, всей

комнатой, уговорили её. Больше всех суетилась Нелька,

но её кривые ноги и второй подбородок, загримировать

нельзя. Она уже переругалась со всеми в группе, так же,

как и Валя Шестак. Если эти две девицы были заметны,

то Алку, вообще никто не замечал, кроме преподавате-

лей. Она кроме учёбы ни чем не интересовалась.

В зале выключили люстры и включили боковое осве-

щение. Было сказочно красиво. Заиграл техникумовский

оркестр. Парень с шахтного отделения творил на аккорде-

оне чудеса. Начались танцы. Городских девок сразу расх-

ватали, как дефицитные куриные тушки, в магазине. Мы,

несколько девчонок, стояли в стороне. Алке это не понра-

вилось и она ушла. Нелька съедала глазами парней. Зато

Нинку, отнюдь не красавицу, сразу прибрал к рукам, сим-

патичный парень и они, после танца ушли, видимо, к не-

му в общежитие. Бояться ей было нечего, рожать она

больше не могла. На второй танец меня пригласил Марат

из нашей группы.

Он вежливо положил мне руки на плечи. Танго, сей-

час, так танцевали почти все, хотя ничего общего не бы-

ло с настоящим аргентинским медленным танцем, кото-

рый я видела в кино.

-Что-то ты сегодня без друга?

-Вадим, пошёл к подруге мириться. Они вечно, то

ссорятся, то мирятся.

-Вадим, такой спокойный, благородный, он же не

похож на скандалиста.

-Ты бы видела её! Она минуту не может прожить,

чтобы не поругаться.

103

-Значит, красивая.

-Нашла мне красавицу?!

-Не я нашла, а он. Значит, любовь.

-Может, любовь? Не знаю. А ты за словом в карман не

лезешь! Кусачая. Мне такие нравятся. К тому же ты сим-

патичная. Приглашаю тебя на завтра в кино. – он прижал

сильнее меня к себе. В этот момент я почувствовала еле

уловимый запах пота. Слабый, но уже неприятный. -А как

он будет пахнуть, когда по-настоящему вспотеет? -у меня

всегда было тошнотворное отношение к потовым запа-

хам, аллергия на пот.

-У меня на завтра запланированы другие дело.

-Давай послезавтра.

Представив полуторачасовое сидение с ним рядом, и

поглощение кислородно-потовой смеси, я мысленно ужа-

снулась.

-Нет, я не выдержу!

-Чего?

-Сидения в душном зале.

-Тогда сходим в ресторан или кафе.

-Марат, мы с тобой так мало знакомы. Давай оставим

этот разговор. Я для него ещё не созрела.

-А когда созреешь?

-Когда созрею, скажу. – Его потоотделение усилив-

алось. Меня уже подташнивало. Но вовремя кончился

танец. Почему именно у него был такой вонючий пот?

Ведь каждый человек потеет. Стоишь с кем-то рядом. Он

вытирает платком, обильно выделяющийся пот, а тошно-

творного запаха нет. Загадка природы.

Марат больше не подходил. Я танцевала с разными

парнями. Один даже пытался увести меня в парк, «побро-

дить на свежем воздухе», как он выразился, но он был не

в моём вкусе, и от него попахивало перегаром. Всё равно

я была очень довольна сказочным вечером. Через полча-

са, после нашего прихода, когда мы уже были в кроватях,

пришла утомлённая, но явно довольная, с блестящими гла

104

-зами Нинка, разделась, выключила свет и сказала:

-Девки, мне ни с кем не было так хорошо, как с ним.

Когда я выйду замуж, ежедневно буду поить своего мужа

коньяком.

-Вы пили коньяк? – спросила Нелька.

-Да. Он сказал, что после коньяка хорошо и долго сто-

ит. Мы как пришли, сразу упали в кровать. Он как запры-

гнул на меня, так и не слезал, пока не пришли ребята с тан-

ев. Целых четыре часа. Вот это мужик. Жеребец.

-Что, Нин? У этого парня такой огромный, как у жере-

бца? - Спросила не очень любопытная Лорка.

-Обычный. Я вам девки, такой анекдот расскажу: идут

две девчонки, а сзади женщина. Одна из девок говорит;-

Лучше, когда длиннее, но тоньше, а вторая отвечает: - Лу-

чше - короче, но толще. А женщина, поравнялась с ними

и говорит: Ничего вы, девчонки, не понимаете! Лучше не

тот, который тоньше или толще, а тот, который стоит до-

льше. Мы все захохотали.

Нинка стала, с подробностями, рассказывать о том, что

вытворял с ней парень. Не знаю, как у других, а у ме-

ня намокло всё внизу. Я не заметила, как мои пальчики

отыскали влажную дырочку и стали скользить по ней

вверх и вниз, боясь проникнуть глубоко, чтобы не пов-

редить девственную плеву. Я уже давно созрела для по-

ловых игр. Где тот парень, которого я тоже поила бы ко-

ньяком, чтобы у него хорошо стоял?

.....................................................

Было два часа ночи. Колёса мерно выстукивали:

ты мерзкий вор, ты мерзкий вор, ты мерзкий вор.

Часы показывали третий час ночи. Я закрыл дне-

вник. Выключил лампу над головой и отвернулся к

стенке. Как мало, мы знаем о внутреннем мире дам?

...……………………………………………………….....................

Ветерок с моря приятно обдувал всё тело. Я сидел на

влажном песке, а мои ноги полоскали прибрежные волны,

периодически набегая, одна за другой. Брызги, иногда по-

падали на её дневник, который я держал в руках.

105.

Продолжение 1 следует.