Жизнь поэта. Книга 1-я. прод.11. стр. 251-340

Это не ПОЭМА, а РОМАН. А скорее - ПОЭТИЧЕСКИЙ РОМАН или РОМАНТИЧЕСКАЯ ПОЭМА из 11 книг. 12-я пишется. Это лучший роман современности о ЛЮБВИ.

-Это я писал от имени девушки:

Я влюбилась в юношу, как в сказку,

В детстве, что рассказывала мать,

Мне любовь дала такую встряску,

Повернуть смогу я реки вспять!

Жизнь моя текла речушкой тихой

По долине солнца и цветов,

Изменив свой нрав внезапно, лихо

Вышла из пологих берегов,

Речкой горной быстро покатилась,

По камням ущелий понеслась.

Всё во мне так сильно изменилось,

Всё ушло, и лишь осталась страсть.

Радость жизни молнией сверкнула,

Озарив тропинку на пути,

Душу мою буря всколыхнула,

Море разлилось в моей груди,

Мир открылся тысячами красок,

Радугой небесной всех цветов,

Волшебством повеяло из сказок,

Что со мною сделала любовь?

* * *

-А у тебя здорово получается! Почему ты писал от

имени девушки?

-Наверно рифму не нашёл. А можно переделать.

Я вновь переиначиваю строчку и читаю:

Я влюбился в девушку, как в сказку…

-Прочитай его ещё раз.

Я перечитываю, а она садится на кровати, поджи-

мает колени под подбородок и с грустью слушает.

-Дьявольщина! – проносится в голове. - Да ведь

она тоже кого-то любит, и, видимо, безответно.

-Хорошее стихотворение. Мне очень понравилось.

Дашь переписать? Я его выучу, и буду декламировать,

вспоминая тебя.

-Дам. Мне не жалко. Хочешь, я перепишу тебе сво-

251

ей рукой? На память. Когда я стану великим поэтом, -

шучу я, - тебе все будут завидовать.

Она смеётся и просит почитать ещё.

Я снова ищу такое стихотворение, как будто его на-

писала женщина и читаю ей:

Подари мне счастье, подари!

Подари мне три прекрасных слова!

Три красивых слова о любви,

Что так стары и всегда так новы.

Подари мне радость, подари!

Подари мне глаз твоих сиянье!

Светлый луч от утренней зари,

Тайное любовное признанье.

Подари мне нежность, подари!

Подари мне милую улыбку,

О любви со мной поговори,

Обними меня за стан мой гибкий.

Подари себя мне, подари!

Яркость губ и шоколадность тела,

И в любовной страсти мы сгорим,

Ну и пусть! Кому - какое дело!

* * *

- Прекрасно! – говорит она. – Прекрасно. Ты настоя-

щий поэт. Обнимает и целует меня. Прочти ещё что ни-

будь!

-Чувство гордости за себя, клокочет в груди. Это пер-

вая оценка моего труда и она положительная.

Я долго перелистываю блокнот, не зная, что ей про-

читать.

Наконец нахожу стихотворение, которое я написал

летом на берегу моря и которое мне самому нравилось.

-Лена, ты любишь ветер?

-Терпеть не могу.

-А я люблю! Особенно летний лёгкий дневной бриз,

который дует с моря на сушу и нежно обволакивает тело

приятной прохладой. Я прочту тебе стих о ветре:

252

Ветер силой - тучи гонит,

Как пастух гоняет стадо,

То отстанет, то догонит,

То кнутом взмахнёт, где надо.

Собирает тучи в кучу,

Тучи-странники сгоняет.

Ветер, он такой могучий!

Сам ли он об этом знает?

Он приказывает тучам

Над полями проноситься,

Чтобы хлеб родился лучше,

Чтобы рису уродиться,

Тучи к лесу направляет,

Чтобы лес полить водою,

Лес сухой ведь зажигают

Даже спичкою одною.

Нужен дождь садам и паркам!

Это ветер понимает.

Нужен дождь, когда всем жарко!

И об этом ветер знает.

Знает он, где тучам лучше,

Ну, конечно же, над морем,

Там гоняет он их круче,

Не даёт и там им воли.

Море - тучи влагой поит,

Море - тучи порождает,

Ветер - их на сушу гонит,

С моря тучи прогоняет.

И идет борьба меж ними

Сотни тысяч лет, грохочет:

Тучи - стать хотят сухими,

Море - дать воды им хочет.

Ну, а ветер тучи гонит,

Как пастух гоняет стадо,

То отстанет, то догонит,

То кнутом взмахнёт, где надо.

253

-Ты действительно – Рокфеллер! Ты – Богатый че-

ловек! Только твоё богатство не в деньгах, а в таланте.

Ты где нибудь печатался?

-Нет. Ты вторая кому я их прочитал, частично.

-А ты можешь написать текст песни?

-У меня уже таких текстов несколько. Сейчас пои-

щу. Перелистываю блокнот и нахожу нужное:

Я пьян весной сиреневым озоном,

Я пьян весной от теплоты ночной,

Хожу по тротуарам и газонам:

Рассеянный, влюблённый и хмельной.

Весна, весна мне душу греет,

Весна, весна спать - не даёт,

Чуть ветерком в саду повеет,

Душа уж просится в полёт.

А соловьи поют мне серенады,

Тюльпаны всем колором расцвели

И девушки встречаться со мной рады

И счастлив я от солнца и любви.

Весна, весна мне душу греет,

Весна, весна спать - не даёт,

Чуть ветерком в саду повеет,

Душа уж просится в полёт.

-Принеси мне гитару. Я попробую подобрать мело-

дию.

Минут пятнадцать она бренчит, сочиняя мотив.

-Нет. Ничего не получается. Я не парень, чтобы хо-

дить рассеянным и влюблённым. Если бы оно было на-

писано от имени девушки.

-Так это же не долго. Я сейчас переделаю.

-Припев не переделывай. Он подходит и к мужскому и

к женскому полу.

Пьяна весной сиреневым озоном,

Пьяна весной от теплоты ночной,

Хожу по тротуарам и газонам

254

И ты в душе любимый мой, родной.

-Последняя строчка мне не нравиться. Попробуем

по другому.

Пьяна весной сиреневым озоном,

Пьяна весной от теплоты ночной,

Хожу по тротуарам и газонам

Рассеянной, влюблённой и хмельной.

-А мне нравиться и так и так. Оставь обе строчки.

Пока она вновь подбирает мелодию, я переделываю

второй куплет:

Тюльпаны всем колором расцвели

И мальчики встречаться со мной рады,

Я счастлива от солнца и любви.

Я переписываю новый текст и отдаю ей.

Пьяна весной сиреневым озоном,

Пьяна весной от теплоты ночной,

Хожу по тротуарам и газонам

Рассеянной, влюблённой и хмельной.

Весна, весна мне душу греет,

Весна, весна спать - не даёт,

Чуть ветерком в саду повеет,

Душа уж просится в полёт.

А соловьи поют мне серенады,

Тюльпаны всем колором расцвели

И мальчики встречаться со мной рады,

Я счастлива от солнца и любви.

Весна, весна мне душу греет,

Весна, весна спать - не даёт,

Чуть ветерком в саду повеет,

Душа уж просится в полёт.

Лена перечитывает несколько раз текст, заучивая

его наизусть и вновь берёт гитару.

Рождается прекрасная песня. Как я пытался вложить

в стих душу, так Лена вкладывает душу в мелодию.

Пытаюсь подпевать, но у меня совсем нет слуха. У неё

поднимается настроение и она сама затаскивает меня

255

в постель.

Вечером она уговаривает меня остаться до утра.

Между занятиями любовью я читаю ей стихи.

Всё-таки,как с ней легко и непринуждённо себя

чувствуешь. Нет скованности, напряжения. Говоришь,

что думаешь и делаешь, что хочешь.

В понедельник,после работы,я пошёл в общежитие

пешком.

Было градусов пять мороза. Ветерок кружил лёгкие

снежинки, они будто танцевали в воздухе вальс.

У меня тут же родилось стихотворение:

В вальсе лёгком закружились,

Закружилась голова,

Познакомились, сдружились,

Поцелуи нам - слова!

Вальс так плавно танцуется

И взлетают тела,

Так легко нам флиртуется,

Ночь луною бела.

Мы с тобой слиты в целое...

Душ счастливых, полёт!

И фантазии смелые

В танце вальс нам даёт!

В вальсе лёгком обнимались,

Страстью нежились тела...

Всё сильнее прижимались,

Ты меня с ума свела!

Вальс так плавно танцуется

И взлетают тела,

Так легко нам флиртуется,

Ночь луною бела.

Мы с тобой слиты в целое...

Душ счастливых, полёт!

И фантазии смелые

В танце вальс нам даёт!

* * *

Записывая это стихотворение, вспомнил, как вчера

256

ночью с Леной, обнажённые танцевали танго. Ночь бы-

ла ясная и на небе высыпали мириады звёзд. В окно

светила луна. Спать не хотелось. От секса мы устали.

Из приёмника звучали популярные мелодии. Зазвуча-

ла мелодия танго без слов.

Лена взяла меня за руку и потащила с кровати.

-Вставай, Рокфеллер. Потанцуем.

Это было новое познание жизни.

После я пытался сочинить стих, но родил только

две строчки и, уставший - заснул.

Ночи напролёт

Мы вдвоём с тобой

А сегодня рифмы пёрли из меня. К тем двум вчераш-

ним строчкам добавлялись всё новые и новые.

Ночи напролёт

Мы вдвоём с тобой

Танго сексуальное танцуем...

Месяц звездочёт

Светит нам, порой

И мы от страсти

Бешеной ликуем.

Ах, это танго воздушное!

Твоё тело послушное,

Воедино сливаемся,

Счастьем мы упиваемся.

Ах, это танго желанное!

Твоё тело дурманное,

Мы с тобой не насытимся,

Словно век не увидимся.

Но ночи коротки

И заря встаёт,

Светом всё в округе заливает,

А мы с тобой легки

И тел наших полёт

Страстью ещё большей накаляет.

Ах, это танго воздушное!

257

Твоё тело послушное,

Воедино сливаемся,

Счастьем мы упиваемся.

Ах, это танго желанное!

Твоё тело дурманное,

Мы с тобой не насытимся,

Словно вновь не увидимся!

Я сочиняю ещё одно стихотворение в виде песни.

Не успеваю его записать в блокнот, как прилетает

ветерком Лира и шепчет:

-Привет, мой мальчик! Кто ты по гороскопу?

-Привет,Лирочка! Разве ты не знаешь? Ты же все-

знайка!

-Знаю, но хочу услышать от тебя.

-Лев! – гордо отвечаю ей.

-Да нет,милый. Ты – Близнец.Ты раздвоился. Вас теперь

двое. Даже не так.Ты – Близнец вместе с Козерогом.

Вас уже трое. Один тянется к Люде, дру-

гой к Лене, а третий ко мне – Лире. Ты уже

только что назвал меня Лирочкой. Подожди, ещё не то

будет, когда я высыплю на тебя мешок рифм. Определись!

Найди свою тропинку. Но запомни, та, которая ведёт

258

ко мне, самая лучшая.

Ветерок коснулся моих губ, обжёг их холодным

зимним поцелуем и улетел.

Я записал стихотворение и пошёл домой.

Черноокая ночь наступила,

И глаза свои, звезды - зажгла,

Бесшабашная страсть в них и сила

Раскаляет любовь добела.

Зажигаются и светят,

В гости нас к себе зовут,

На роду нас звёзды метят

И на помощь к нам идут.

Звёзды многим в любви помогают,

Посылая космический блеск,

Они искры в огонь распаляют

И в душе - поэтический всплеск.

Зажигаются и светят,

В гости нас к себе зовут,

На роду нас звёзды метят

И на помощь к нам идут.

* * *

Душевая работала. Помывшись, я стал переписывать

стихи, чтобы, когда нибудь, занести их Лене.

Был седьмой час. Делать было нечего. До десяти да-

леко, чтобы идти к Людмиле и я решил отнести стихи

Лене на работу.

-Она ушла сразу после обеда. Отпросилась – сооб-

щила, напарница.

Занесу домой – решил я. Тут всего проехать три ос-

тановки.

Я постучал.

-Кто там? – спросила Лена, не открывая дверь.

-Лена, - я! Принёс тебе, новые тексты песен, как ты

просила.

Она была в ситцевом халатике. На голове полотенце.

259

-Только что пришла из душевой. Сушу волосы. Если

стихи понравятся, в награду получишь пташку - и она

распахнула халат.

Только евнухи и импотенты могли устоять перед

таким соблазном.

* * *

К Людмиле я пришёл, опоздав на семь минут. Она

ждала меня на улице.

-Я уже собиралась уходить. Думала ты не придёшь.

Ты что ходил на свидание к девушке? Ой, да от тебя

пахнет стойкими женскими духами.

Краска залила моё лицо. Детей и влюблённых легко

разоблачить. Они врать не умеют.

-Я ехал в тесном автобусе, и там сильно пахло духа-

ми.

-Пойдём, обманщик - она взяла меня под руку и мы

пошли.

В этот вечер она не позволила себя целовать и быс-

тро зашла в дом.

Неделя прошла прекрасно. Я встречал Люду. По до-

роге и у её дома – мы целовались.

В эту субботу я её тоже встречал.

-Приходи завтра часам к четырём. Куда нибудь схо-

дим – прощаясь, сказала она.

Чтобы, как то убить время, вновь решил сходить к

Лене. Я обманывал себя. Время можно было убить, чи-

тая книгу, или гуляя по городу.

Как наркоман, однажды приняв наркотик, уже не

может без него обходиться, зная какие последствия

ждут его, так и я не переставал ходить к Лене, не испы-

тывая к ней ни какой любви, но наслаждаясь её телом,

и удовлетворяя свои плотские похоти. К тому же её ую-

тная комнатка, после общежития, казалась мне раем, А

её интерес к стихам больше сближал нас.

Я чувствовал, что это мерзко, гнусно по отношению

260

к одной и по отношению к другой, но не мог ничего с

собой поделать. Как много в юном возрасте мы делаем

ошибок, за которые после приходится тяжело расплачи-

ваться.

В назначенное время я пришёл к Людмиле.

-Ты снова ехал в том же автобусе, с той же девуш-

кой от которой так воняет этими мерзкими духами, что

сам провонял ими?

У женщин - собачий нюх. Мужчина на такие мелочи

никогда бы, не обратил внимания.

-О, да она ещё и блондинка?! – говорит Люда, сни-

мая с моего пальто, брезгливо, двумя пальчиками, дли-

нный белый волосок.

Мы направляемся к кинотеатру. Прекрасная погода.

Лёгкий морозец. Ветерка почти нет. Ясное небо. В не-

бе зажигаются звёзды. Стоят короткие дни.

-Людочка, ты, что меня приревновала?

-Нет! Просто констатирую факт.

-Никогда бы не подумал, что тебе будет неприятно,

если бы я пошёл к другой девчонке.

-А разве не ходил? Ты наверно, уже многих укро-

щал? Ты же – укротитель!

Я даже остановился, оторопев.

-Значит, ты знала, Люда?

-Вся группа знала. А я одна из первых.

-Марат вначале рассказал мне, а затем Нельке, глав-

ной болтунье. А та – всем девчонкам из нашей, а затем

и из параллельной группы.

А знаешь, в тот первый вечер, когда мы были на

уборке, в колхозе, ты мне тоже сразу понравился. Осо-

бенно твой кавказский акцент. Ты иногда говорил:

ми, ви - вместо – мы, вы.

Если бы не твоё дурацкое бахвальство, может быть

у нас всё сложилось по-другому.

-Прости меня, Людочка! Я виноват перед тобой.

Как мне искупить эту вину? Хочешь, достану звезду?

261

Если бы я не был тогда чуть под хмельком, этого не

сделал бы.

-Ещё мне не нравиться, когда ты выпиваешь. Не делай

больше этого. Я промолчал. Мне нечего было сказать.

-Кстати, раз уж разговор зашёл об этом моя, вина

здесь тоже есть, в этой глупой истории. Когда Нелька

при девчонках сказала, что ты собираешься меня укро-

тить, посмеявшись, я ответила: «Этого в жизни никог-

да не будет! Посмо'трите,я его сама укрощу». Лучше бы

я промолчала или сказала: «Пусть укрощает. Надо же

кому то меня укротить».

-Ты своё слово сдержала. Я как пёс бегал за тобой. И

сейчас не могу без тебя и дня прожить.

-Ты своё слово тоже наполовину сдержал. Видишь сей-

час мы вместе.

-Я хочу быть с тобой вместе не только сейчас, а всегда!

-Время покажет. Поживем, увидим. А я тебе благо-

дарна, за то, что ты не стал трепаться, что мы целовали-

сь тогда в парке. Да и сейчас не афишируй наши отно-

шения.

-Этому научил меня брат, когда мне было четырнад-

цать и он приезжал к нам погостить: - А мы с Резо гуля-

ли с девочками - похвастался я ему.

-Целовались?

-Нет! – ответил я и покраснел.

-Никогда никому не рассказывай о своих похожде-

ниях с девушкой, а то она второй раз не пойдёт с тобой, -

дал совет брат. Это я навсегда запомнил, как таблицу

умножения.

Люда улыбнулась, сказав:

-При встрече надо сказать твоему брату спасибо.

Посмотрев, фильм мы ещё долго гуляли по городу. У

меня появилась надежда, что после окончания технику-

ма, мы вместе поедем по распределению и поженимся.

Но судьба распорядилась по-своему.

262

Оставался последний выходной перед новым годом.

В субботу, как обычно встретив и проводив Люду

до дома, мы немного постояли у калитки. Они жили в

небольшом частном доме.

-Я хочу тебя познакомить с мамой. Приходи завтра

к трём. Угощу тебя вкусной выпечкой.

Уверенность, что она будет со мной, уже утвержда-

лась во мне.

-Возможности больше не будет – думал я – нужно

пойти к Лене, отнести ей последние тексты песен, что я

написал для нее, и отдать книгу. Во вторник нам выда-

дут справки, об окончании практики. В четверг – Но-

вый год. Его мы наверно будем справлять у Люды дома,

раз она пригласила на завтра к себе домой.

Я заехал домой, взял книги и листки с переписан-

ными стихами.

Они были вдвоём с подругой, которая приехала с от-

дыха. Дверь открыла симпатичная девушка

-Вам кого?

-Лену!

-Кать, это ко мне. Самый богатый человек во всём

мире, Рокфеллер. Пусть заходит.

Лена представила нас друг другу.

-Катюш, а вот и повод. Мы же не отмечали твой

приезд.

-Так два повода. Мой приезд и знакомство. Всё вкус-

ненькое на – стол! Начинаем готовить!

Добавкой к закуске были две бутылки креплёного

вина, привезённого Катей из Гагр.

Мне вино ударило в голову, а девчонки, аж раскрас-

нелись.

Катя взяла гитару. Если Лена сопровождала пение

аккордами, то Катя наигрывала мелодию отдельными

струнами.

Голос у неё был выше и приятнее.

Я кукарекал, как петух, подпевая им в такт.

263

Смеялись, шутили, рассказывали анекдоты, я прочёл

им пару новых стихов. Пару текстов песен, которые

я сочинил для Лены. Сочиняя, конечно перед глазами

видел - Люду.

Ах, как пахнет душистой сиренью,

День уходит, идёт на излёт,

Ты проходишь, идёшь мимо тенью,

И меня призываешь в полёт.

За тобой побегу на край света,

В бездну, в Космос, повсюду помчусь,

Ты любовью моей не согрета,

От любви - я сиренью лечусь.

Рву сирень и в сирени купаюсь,

На сирени роса, как слеза,

А увижу тебя и стесняюсь

И боюсь, будто в небе гроза.

За тобой побегу на край света,

В бездну, в Космос, повсюду помчусь,

Ты любовью моей не согрета,

От любви - я сиренью лечусь.

Ах, как пахнет душистой сиренью,

Ночь уходит, идёт на излёт,

Под окном, от луны стоишь тенью,

На луну приглашаешь в полёт.

За тобой побегу на край света,

В бездну, в Космос, повсюду помчусь,

Ты любовью моей не согрета,

От любви - я сиренью лечусь.

* * *

Кусты сирени инеем покрылись

И в белом одеянии стоят,

А мы с тобой, любимая, простились,

Любовь уж нашу - не вернуть назад!

Кусты сирени,

В них укрывались

264

Всегда с тобой.

Мы расставаться

Не хотели

И пыл любовный

Гасили свой.

Я помню губы, глаза большие,

Я помню волосы твои,

Мы пели песни свои шальные,

Нам подпевали соловьи.

Кусты сирени,

В них укрывались

Всегда с тобой.

Мы расставаться

Не хотели

И пыл любовный

Гасили свой.

Кусты сирени инеем покрылись,

Одетые по-зимнему стоят,

Наша любовь нам, может быть, приснилась,

Она прошла, нам годы говорят.

Кусты сирени,

В них укрывались

Всегда с тобой.

Мы расставаться

Не хотели

И пыл любовный

Гасили свой.

* * *

Девушки пошептались, и Катя ушла ночевать к под-

ружке на соседний этаж. Мы с Леной залезли в постель.

-Последний раз! - думал я. Всё. Больше это не повто-

рится.

Эта ночь оказалась решающей в повороте моей судь-

265

бы. Знал бы я?!

Утром пришла Катя, шальная и растрёпанная.

-Говорили лёгкое вино, вот я и купила четыре бу-

тылки.

-Оно же креплённое: Читай! Крепость 16-18%.

-Я же на Кавказе не жила. В винах не разбираюсь.

-Лёгкое вино 9-11% и то его древние греки разбавля-

ли водой

-А что же делать с тяжёлым вином?

-Не с тяжёлым, а с креплённым.

-Пить! – подсказала Лена. – Кать, тащи бутылку на стол.

Голова раскалывается. Будем лечиться.

Но одна их не вылечила. Принесли и вторую. Я чув-

ствовал себя великолепно. Лёгкий хмель дурманил го-

лову. Скоро вновь увижу Людмилку. Свою Людмилку.

Как быстро я присвоил её себе. Но оказывается «Цы-

плят по осени считают»!

А стояла ещё зима. Даже не её середина.

Я пришёл к трём. Как приглашали.

Надел свой лучший костюм. Хотя у меня их было

всего два.

266

Были они втроём: Люда, Алла и их мама, по возрас-

ту чуть моложе моей, но выглядела она старо, видно

жизнь крепко потрепала её.

-Мама, это наш однокурсник Ваня. Это он встречает

меня после работы.

-Проходите, проходите! Не стесняйтесь! Любезность

и вежливость сочились из неё. Когда я проходил в зал

мимо неё, она, видимо, почувствовала запах спиртного

и нахмурившись, ушла на кухню. Больше она оттуда не

выходила.

Люда с Аллой вроде тоже были любезны со мной,

но я видел, что они недовольны.

Мы сидели за столом. Пили чай с пирогом, велико-

лепно приготовленным Людой, разговаривали, но хоро-

шего, доброго разговора – не получалось.

После чая, чтобы как то разрядить ситуацию, я подо-

шёл к шкафу с книгами, рассматривая их. Вытаскивая

книжку, уронил её. Пытаясь поймать, зацепил миниа-

тюрную, красивую статуэтку. Она упала и разбилась.

Наклонившись, стал подбирать её.

-Не надо! я принесу веник. На этом моё сватовство

закончилось.

Я предложил им сходить куда нибудь, погулять.

Они вежливо отказались.

Провожая меня до калитки, Люда спросила с негодо-

ванием:

-Почему ты пришёл пьяный?

-Боялся твоей мамы. Снова соврал я.

Хорошо, что она не почувствовала Ленины, а теперь

и Катины духи. Может, почувствовала, но промолчала.

-Ты оставил плохое впечатление о себе, Ванечка.

-До завтра, Люд. Я как обычно завтра приду тебя

встречать!

-Знаешь, пожалуй, не надо! Меня встретят мама с

Аллой.

Много позднее я узнал, что отец у них в последние

267

годы много пил и превратился в алкоголика. Сжёг пе-

чень и умер три года назад от цирроза. Защищая своё ча-

до, мать поступала правильно, сразу настраивая своих

дочерей против пьющих мужиков.

Настроение было гадкое. Хотелось ещё «добавить».

Но я сдержался. Вечернее время девать было некуда, и я

пошёл в общежитие пешком. На ум пришло стихотворе-

ние Пушкина и вертелось в голове. Чтобы избавится

от него, решил переиначить две первых строчки. Получил-

ся маленький приятный стих:

«Приснись мне, милая - приснись!

Приснись пурпурною зарёю»,

Звездой полуночной явись,

Иль серебристою луною.

С тобой пробудем мы - всю ночь,

Пусть ночь нас тайно укрывает,

Тоску, печаль - прогоним прочь!

Пусть нас - любовь испепеляет!

Сольёмся душами с тобой,

Пусть счастье нам в ладони льётся,

Песчинкой станем мы одной

И пусть она в гранит вольётся.

* * *

Да, видимо нам уже не стать с ней одной песчинкой во

вселенной.

Мысли перескакивают с одного на другое. Начинаю

вспоминать стихи многих поэтов: Лермонтова, Блока,

Шота Руставели, других. Они прекрасные лирики. Мне

до них далеко. Ещё учиться и учиться.

-Учиться можно и нужно до старости. Ты больше сочи-

няй сам. Ты тоже – лирик – говорила мне Лира сильным

встречным ветром, не пуская меня.

-Не стесняйся! Говори себе - я хороший лирик и ты им

будешь!

И я не постеснялся и написал:

Я самый поэтичный из поэтов,

268

Я лирик из всех лириков, клянусь!

Но я молчу! Я не кричу об этом

И на Парнас замызганный - не рвусь!

Пегас, мой друг - везти туда не хочет:

- Туда тебе, ведь алкашу - нельзя!!!

Он, жеребец, лишь надо мной хохочет,

По облакам и небу всё скользя.

А мне плевать! Коль не везёт, не надо!

Тогда мы с ним - бутылку разопьём,

А пьяному, стихи писать - награда!

По рюмке выпьем и ещё нальём.

Он пьяным унесётся вновь к кобылам,

Меня, поэта - не возьмёт с собой,

Куда мне пьяному, с моим свинячьим рылом?

Я лучше лягу где-то под горой.

Я облаками стану любоваться,

Они панно цветное создают

И надо мною станут вдруг смеяться,

Они ведь трезвые и водочку - не пьют.

Эх, хорошо, что лириком родился,

Эх, хорошо, что я не кочегар,

А то б в котельной день и ночь трудился,

А - с дыма? Ну, скажи - какой «навар»?!

С стихов «навара» тоже не имею,

Зато поёт и пляшет вся душа,

269

Я от стихов и водки - ошалею,

Иду тихонько к Богу - не спеша.

Я самый поэтичный из поэтов,

Я лирик из всех лириков, клянусь!

Но я молчу! Я не кричу об этом

Не на Парнас, так к Богу - заберусь!

* * *

А ты прибедняешься. У тебя тоже получается не

хуже, чем у других поэтов. Но ты ведь – начинаю-

щий и чем дальше ты будешь удаляться от Люды,

тем ближе станешь ко мне. Тебя хотят сделать

трезвенником. Но где ты видел трезвых поэтов?

Их – нет, мой мальчик, всё шептала Лира. Ты пей,

но в меру. Рифмы любят обвалакивающий туман

мозгов, они родятся в нём, размножаются и градом

сыпятся в твой блокнот.

Сегодня я одержала ещё одну победу. В разлуке с

ней ты напишешь в два раза больше. И запомни!

Поэты трезвенниками – не бывают. Удачи тебе!

-И тебе, Лира.

По пути встретилась забегаловка.

-Пропадать, так пропадать.

«Сто пятьдесят» выпил одним махом и пошёл дальше.

Ветер ослаб. Я зашагал быстрее. Это Лира отпустила

меня, дав возможность сочинять без препятствий:

Не жалею, что не птица - СТРАУС!

Яйца - голубиные ношу,

Но зато имею - белый парус

И у ветра силы в долг прошу!

А придёт весна - я отогреюсь,

Сброшу надоевшую печаль,

У природы взять сирень - осмелюсь,

Унесусь мечтой куда-то вдаль!

Улечу я к морю или в горы,

Унесу тоску и боль с собой,

Нарисую на песке узоры,

270

Может, снова встречусь я с тобой.

Ты придёшь: красива и желанна,

И подставишь - нежные уста...

Будут: и блаженство и нирвана,

А без них - вся жизнь моя пуста!

Сядем там под пальмой, на песочек,

Расскажу о жизни я тебе,

Дам тебе исписанный листочек

И доверюсь снова я судьбе.

А судьба меня - нещадно била,

Разбивала нос, пускала кровь,

Но Фортуна мне благоволила

И дала к ПОЭЗИИ ЛЮБОВЬ!

Лиру мне дала она, в придачу,

Я хоть пил, но с Лирой часто спал,

Не ловил презренную удачу,

Мне удача - что моча иль кал!

Но ловил я рифмы - непрестанно,

Словно мелкий бисер - собирал,

Шлифовала Лира - неустанно,

Я взамен - ей ДУШУ отдавал!

А душа - она всегда капризна,

И своим безумством - голодна!

Ей что стриптиз, свадьба или тризна,

Лишь бы пьяной быть - везде, всегда!

* * *

Лёгкость была необыкновенная. Ноги не шли, а ле-

тели. Вспомнил: какие вкусные пироги были у милой

Людмилы. В голове завертелись четыре строчки:

А я хочу ходить ещё ногами!

Люблю сирень, люблю я все цветы,

У милой угощаться пирогами

И отпускать вдаль глупые мечты.

Куда бы их вставить?

И ещё одна строчка…

Сирень цветёт и запахи витают,

271

И я стал сочинять:

Сирень цветёт и запахи витают,

Влюблённые в кустах, все без ума...

И соловьи счастливые летают,

И дарят трели даром. Задарма.

Я ж пьян весной душистою сиренью,

Пьян - тёплым днём, вечерней красотой,

Луна меня зовёт своею тенью

И шепчет мне, что я почти святой.

А я босяк! Брожу всегда в обносках,

Я пиво пью и водку всё глушу,

Когда пишу, не думаю о сносках,

Я, почему-то, их - не выношу!

А сноски в книгах что-то поясняют,

Они нужны! Но корень их - носить...

Покойника - вначале отпевают,

Затем спешат ногами выносить!

А я хочу ходить ещё ногами!

Люблю сирень, люблю я все цветы,

У милой угощаться пирогами

И отпускать вдаль глупые мечты.

Они летят, порой не возвращаясь,

И остаются в море и в горах...

С Землёй родною каждый день вращаюсь,

Порой один, коль пьян и «на рогах».

Тогда Земля меня уже бросает

И я на ней, под кустиком лежу...

Прохожая свинья - не уважает,

А я ведь гусь! С свиньёю - не дружу!

Сирень цветёт и пахнет, обалденно!

Весна нам дарит радость и тепло

И я весной хмельной душой и телом,

Хочу забраться к белочке в дупло

И белка меня, вижу, понимает,

Ко мне спешит, берёт орех из рук,

272

Шагов чужих боится, убегает

И мигом забирается на сук.

А я - шальной, весною - опьянённый,

За комарами ласточкой лечу,

В весну и в жизнь до одури влюблённый,

От счастья в небо с радостью кричу!

* * *

Вернувшись в общежитие, долго читал книгу.

На другой день видел Аллу с Лорой на работе, но

не общался.

С Людмилой до отъезда я уже больше не встречался.

Новый год отмечали в общежитии с теми парнями,

которые не разъехались по домам.

Я предложил купить сухое красное вино. Ребята со

мной согласились.

Перед этим убил сразу двух зайцев. Сочинял стихо-

творение думая о Люде, а посвятил его Лире. Мои де-

вочки должны быть обе довольны.

Твои глаза - весны цветенье.

Твои глаза - сапфира блеск,

Они несут мне - вдохновенье,

Поэзии прекрасной всплеск.

В твоих глазах тону, как в море,

Лечу под синий небосвод,

Увижу, может быть, их вскоре,

Без них минута - целый год.

Без них минута - уже вечность,

273

А с ними годы - миг всего!

Ведь жизни нашей - скоротечность

Уж не секрет! Ни для кого!

Мы в ней горим. Мы в ней сгораем,

Порою тлеем, иль дымим,

И молодыми умираем,

Или стареть мы не хотим.

В твои глаза я окунаюсь,

Как в бездну, падаю туда,

Я их люблю. В них вновь влюбляюсь,

Любить их буду век, всегда.

Твои глаза ночами снятся,

А днём - горят передо мной,

Они - брильянтами искрятся,

Переливаются игрой.

Где ты? Где ты, богов творенье?

Где вдохновение? Где ты?

К тебе одной - моё стремленье!

Тебе одной - мои мечты!

С Новым годом, любимая ЛЮДМИЛА!

274

Часа в четыре легли спать и тут:

Приходит Лира обнажённой,

В короне, с лирою в руках

Я, красотой её сражённый,

Во сне, купаюсь в облаках.

Мне облака – постель, с подушкой.

Легко, приятно там лежать,

Хоть одному, а хоть с подружкой,

Её там проще обнимать.

Я ж был – один. О Люде – мысли.

Стихи ей снова сочинял,

Но рифмы в воздухе повисли,

У рифм сегодня тоже бал.

Они на Новый год собрались

Они танцуют и поют,

Друг другу рифмы отдавались,

На облаках им здесь – уют!

Здесь королевой у них Лира,

Царица властная она

И нет прекраснее кумира…

Ещё пьянчужка здесь – Луна.

-Ты тоже тут? Садись со мною!

Одежду можешь не снимать…

Тебе здесь праздник я устрою,

Давай под небом танцевать?!

Мы с Лирой танго танцевали

275

Под Галактический оркестр,

А звёзды тихо подпевали

И заносили всё в реестр.

Внизу земля была под нами

И там, на кромке, в уголке,

Стояла Люда вверх ногами,

Совсем раздета, налегке.

Я всю одежду сбросил Люде,

Чтоб не замёрзла там она…

Мне ж принесли вино на блюде,

Я за неё выпил – до дна!!!

* * *

- Любимый! - шептала мне Лира – Ты посвятил

мне такое божественное стихотворение на Новый

год. Даже, мой шеф, Аполлон – не смог написать

лучше. Он просил провести Новогоднюю ночь с ним,

но я споила его вином и прилетела к тебе. Хотя я

знаю, сочиняя стихотворение, ты думал о ней. Но я

не в обиде. Нам постелили постель на самом мягком

облаке. Сейчас Ветерочек проветрит его, и мы пой-

дём с тобой баюшки. Сегодня я отпустила все рифмы

на свободу. Пусть порезвятся. Они уже пьяные. Как и я.

Бери их всех нагишом. Они все твои. Но только вначале

ты возьмёшь меня! И Лира нежно прильнула ко мне.

* * *

С Людой покончено. Дипломная работа тоже подхо-

дит к концу. Две группы отделения ПГС слили вместе.

Тридцать человек поместили в читальный зал библио-

теки, тридцать два в две аудитории.

Мы с Людой – раздельно. Я в читальном зале, она

в аудитории. Общаемся только по учёбе. Марат с

Вадимом тоже - в читальном зале.

У них новые пассии, с другой группы. И, похоже, по-

серьёзному.

276

Моя любовь к Люде - не угасла. Как-то – притупила-

сь. На меня находили то порывы безумия и тоски по

ней, и я бегал в аудиторию по десятку раз к ней, приду-

мывая разные поводы, то находили приступы апатии и

безразличия, и я по два-три дня не заходил туда и не

видел её, если она не приходила сама.

Дипломная работа была лёгкая. «Компактная расста-

новка оборудования в арматурном цехе завода ЖБИ».

Я быстро нарисовал на листе ватмана типовое здание

цеха, подобрал из множественной литературы новей-

шие станки, рассчитал экономически, расставил по це-

ху, сделав его, более производительным, и, практичес-

ки, завершил работу.

В свободное время или шатался по городу, или сочи-

нял. Толстый блокнот был исписан почти весь. Стихи я

записывал туда тогда, когда они были уже отшлифова-

ны.

Иногда, в порыве тоски часами думал о Люде, расу-

ждая сам с собой. Как я мог изменять ей? Как мог хотя

бы на один вечер, час, минуту, миг - уйти от неё, в то

время, когда мог быть с ней? А как буду жить дальше,

если, по какой то нелепой причине, её не будет со

мной? Какой безрадостной и бесцветной покажется жи-

знь без любимого человека. Тогда она – бессмысленна.

В душе будет вечная пустота. Нет, она будет моя. Она

будет со мной. Ничто нас не должно разлучить.

Зима уже сдавала свои позиции. Чаще стало погляды-

вать с неба на грешную землю радостное весёлое сол-

нышко. Воробьи из стай стали разбиваться по парам.

Пролетел над головой, курлыча первый клин журавлей.

Люди начинали переходить на весеннюю одежду.

В такие солнечные дни любил ходить по городу. За-

бот никаких. Никто не ждёт. Ни к кому не надо спеши-

ть и я раскрепощался. Душой – не думал ни о чём. Те-

лом - заходил в пивбар, выпивал пару кружек пива и

отпускал себя на все четыре стороны. Тогда я парил

277

вольной птицей под небесами и спрашивал себя:

-А что лучше? Любовь, помноженная на многочис-

ленные муки, или прекрасное чувство свободы от всего и

от всех. В такие минуты, я переносился в теплые края, к

морю и загорал или катался на лодке с неописуемой

красоткой, или путешествовал с ней по миру, или бро-

дил ночами весной под луной и звёздами. Тогда рожда-

лись вот такие стихи.

Воробьи разлетаются парами...

Что поделаешь? Это - весна!

Мы любуемся ночью Стожарами...

Влюблены! Нам с тобой не до сна!

Нам, бродяга, луна улыбается,

Свой серебряный свет сверху льёт,

Звёзды жемчуг дарить нам стараются,

Ночи бродим с тобой, напролёт!

Жизнь - сплошное одно удовольствие!

Если молод и жаждешь любви?

И не ищешь уюта, спокойствия,

Лишь гормоны бушуют в крови!

Улыбайся луна, улыбайся,

Свой серебряный свет сверху лей!

Что одна не горюй, не терзайся!

И вина свою чашу допей!

* * *

Я дня три не заходил в аудиторию, где работала

Людмила. Был период апатии и безразличия. И я часто

уходил от всех.

Из «дипломантской», как мы называли читальный зал, я

убегал ещё и потому, что там велись постоянные споры о

нашем распределении после защиты дипломов. Кто, ку-

да и с кем поедет. Иногда шум стоял, как на вокзале.

Беру куртку и выхожу, чтобы подышать свежим воз-

духом.

На ступеньках перед входом Коля Чижик, староста.

Он пишет дипломную в одной аудитории с Людой.

278

-Далеко собрался?

-Пойду домой. Есть кое-какие домашние дела. А ты?

-Вышел проветриться. Устал от ругани Шестак. Ду-

ра, уже со всеми переругалась.

-Вань, не хочешь по кружке пивка?

-Какой разговор? Пошли.

Взяв разливного пива с воблой, уютно устроились в

уголке. От преподавателей мы уже не прятались. Стано-

вились самостоятельными.

-А ты почему не проведаешь Люду.

-В каком смысле?

- Я только от неё. Она третий день дома. Болеет.

Простудилась. Спросил, кто посещал? Сказала, почти

все. Просила передать тебе твой блокнот, с книгой, ко-

торые ты оставил, когда заходил к нам в аудиторию

последний раз.

-Вот, чёрт! А я думал, что уже безвозвратно потерял

их.

-Что книга чужая?

-Главное блокнот. В нём многие расчёты по диплом-

ной.

-Не заливай! Мне Виктор говорил, что ты пишешь

стихи. И, вдобавок, я перелистал его.

-В чужих вещах копаться нехорошо.

-Я не читал. Не волнуйся. Пиво хорошее. Давай ещё

возьмём по кружке?!

-Давай.

-Ты всё-таки зайди к Люде. Пусть у вас не сложили-

сь отношения, но чисто по-человечески. Посети боль-

ную.

-Коля, я честно не знал. Ты сам видел, что я несколь-

ко дней не заходил в вашу аудиторию.

-Оправдываться будешь перед ней. Купи ей чего ни-

будь вкусненького.

Я зашёл на рынок, купил мандарин и груш и пошёл

к ней.

279

Девчонок не было. Она лежала, осунувшаяся. Болезнь

никого не красит. Но даже в таком состоянии – она бы-

ла красива.

-Что с тобой Люда? Ты заболела? Я взял её руку в

свои ладони.

-Решила немного поваляться, отдохнуть. Она навер-

няка почувствовала пивной перегар, исходящий от ме-

ня, но руку не отнимала.

Мы стали говорить о разных мелочах. Она улыбала-

сь то ласково, то с иронией. И тут я решился сказать ей

о главном.

-Людочка, знаешь что!

-Что?

-Людмила, я хочу, чтобы ты стала моей женой! – я

говорил и улыбался.

Не знаю, то ли слово «жена» не понравилось ей, то

ли моя глупая улыбка, то ли её плохое настроение,

но она, привстав, резко выдернула свою руку из моих

ладоней и с негодованием бросила:

-А я – не хочу!

-Я говорю вполне серьёзно! – уже другим тоном без

улыбки, продолжаю я.

-И я говорю вполне серьёзно. Мне противно даже

разговаривать с алкоголиками, уже не говоря о большем.

Так вот оказывается в чём дело?! Какого чёрта я за-

вёл с ней такой серьёзный разговор в нетрезвом виде?

-Люда, неужели я похож на алкоголика?

-А ты уже алкоголик.

-Встретил Колю, он предложил выпить по кружке

пива, я согласился.

-К чему мне твои оправдания? Сегодня ты встретил

Колю, тогда ты встретил Лену, завтра ты встретишь ещё

кого то и твои выпивки будут продолжаться все дни,

-Какую Лену? О чём ты говоришь?

-Ту, которой ты посвящаешь стихи. А ты пишешь не

плохо! У тебя оказывается талант. Ты что, специально

280

оставил свой блокнот у меня на столе, чтобы я прочла?

Мне нечего было сказать. Она сразила меня, как в

боксе – одним ударом и сразу в нокаут.

-У нас с Леной были деловые отношения. Она сочи-

няет музыку, а я ей для песен писал тексты - глядя пря-

мо в глаза Люде сказал я, в этом не обманывая её.

-Так что ж не позвал её в жёны? У вас была бы от-

личная творческая пара. Союз композиторов и поэтов.

-Потому, что у неё есть парень, которого она любит,

а я люблю тебя и хочу связать свою судьбу с тобой.

-А ты спросил у меня – люблю ли я тебя?

-Я предложил тебе стать моей женой. Ты ответила -

нет! Значит – не любишь. «Насильно мил не будешь»!

Говорит мудрая пословица.

-Ещё более мудрая пословица говорит: «Жамуж по-

пасть легко, лишь бы замужем не пропасть»

-Я уже слышал её, Людочка. Ты прочитала все сти-

хи в блокноте?

-Больше половины. Зашёл Коля. Я отдала блокнот

ему для передачи тебе.

Я открыл блокнот. Писал я в нём мелким, красивым

и понятным почерком. Ряды строчек были строго друг

под другом. Помарок никаких я не допускал. Даты,

как это принято у поэтов, никогда не ставил. Полистал.

Нашёл нужное. Вырвал листок с двумя стихами, взял

со стола ручку и написал: Любимой на память от Нелю-

бимого. Слово «Нелюбимого я подчеркнул двойной

жирной чертой и положил листок с ручкой на стол.

-Выздоравливай!

-Передай привет Лене от меня.

-При встрече передам! Если случайно встречусь. Я от-

крыл дверь и вышел.

Стихи, которые я отдал, были у меня в черновике.

Вот то, что я оставил Людмиле на память:

Я б собрал для тебя все на свете цветы,

Но вот только не знаю, возьмёшь ли их ты?

281

Я и солнце в ладонях тебе бы принёс,

Но вот только не знаю, ты солнце возьмёшь?

Я из звёзд ожерелье тебе бы собрал,

Своё сердце в придачу тебе бы отдал,

Но не знаю, возьмёшь ожерелье моё?

И поместишь ли сердце моё ты в своё

Я б тебе преподнёс и, бродягу, луну,

Я всю жизнь бы любил лишь тебя, лишь одну!

Но боюсь, вдруг тебя не прельщает луна?

А любовь для тебя моя, слишком бледна.

Я б из роз для тебя изготовил вина,

Чтоб любовью шальною была ты пьяна,

Но боюсь, что с другим, пьёшь ты чашу до дна,

Я боюсь, что не мной, а другим ты больна!

Я тебя и люблю, и зову, и боюсь!

Как корабль, я о рифы подводные бьюсь!

Я, как чайка, то в небо стрелою взметнусь,

То на волны свирепые камнем вдруг мчусь!

Я не знаю, как быть мне, что делать с собой?

То себя не терплю, то любуюсь тобой!

Я б собрал для тебя все на свете цветы...

Но вот только не знаю, возьмёшь ли их ты?

* * *

Я улетаю в Космос - каждый вечер,

Лечу туда, чтоб встретится с тобой,

А звёзды, будто россыпи картечи

В меня палят! И все - наперебой!

Они хотят вернуть меня на Землю,

Они хотят, чтоб я на ней - торчал!

Но я - Поэт!!! Приказов - не приемлю!!!

Я в мыслях - волен! И на них - начхал!

Лечу я к Лире! Кто меня удержит?

Она - моя! Она меня - зовёт!

Она - Души моей - все струны держит,

Чуть тронет их - и рвусь я весь в полёт.

282

Я каждый вечер к Лире прилетаю

С беспутной до утра не растаюсь...

С восходом солнца - я росинкой таю

И на цветах - Поэтом остаюсь!

* * *

Пустота навалилась мгновенно. Словно земля ушла

из-под моих ног в сторону, и я остался на узкой полос-

ке по ту и эту сторону жизни. Сделай шаг прямо и упа-

дёшь в пропасть, окажешься по ту сторону жизни, шаг-

ни назад и встанешь на твёрдую землю, снова окажеш-

ся на этой жизненной стороне.

Чтобы не наделать глупостей, решил сегодня быть

среди людей, неважно каких. Пошел в кино. Что там

делали и говорили, не видел и не слышал. В голове, дя-

тлом стучал её ответ: не хочу, не хочу, не хочу. К кон-

цу фильма немного успокоился и понял, что сошёл с

опасной черты и стою, на пока ещё дрожащей земле.

Утром, как обычно, пошёл доделывать, оставшиеся

мелочи по дипломной работе.

* * *

Распределение на работу было по всем городам

Украины:Днепропетровск Киев,Харьков,Донецк,Херсон,

Николаев, Черкассы и Ужгород. Туда, где были

крупные заводы панельного домостроения, набиравше-

го силу, и куда нужны были специалисты в этой облас-

ти.

Дело доходило, чуть ли не до драки. Вчерашние со-

курсники готовы были перегрызть друг другу глотки,

чтобы попасть в такие города, как Киев, Херсон, Нико-

лаев и Ужгород. Но туда, было понемногу мест, и в них

первыми распределили отличников.

Вадим, со своей подругой, тоже отличницей из пара-

ллельной группы, попал в Киев. Марат в Николав. У

Аллы, единственной из двух групп, был красный дип-

лом и ей предложили место на выбор. Она выбрала

Херсон и попросила направить туда и сестру Люду. К

283

ним добавили ещё двух выпускников из параллельной

группы. Нас, троих Колю Чижика, Володю Чайку, из

параллельной группы и меня распределили в город

Черкассы.

Что меня распределят вместе с Людой надежды ни-

какой не было.

Общего прощального вечера не состоялось. Хотели

скинуться по десять рублей и снять ресторан или кафе,

не получилось. Вначале спорили собраться двум груп-

пам вместе или по отдельности, затем сумма для мно-

гих стала неподъёмной. С большим трудом до этого со-

брали по столько же, чтобы заказать фотоальбомы. А

после получения дипломов на руки все крысами стали

разбегаться и собираться кучками.

Ко мне подошла Лариса.

-Ты где и с кем будешь отмечать окончание техни-

кума?

-Не знаю? Мне никто ничего не предлагал.

-Давай с нами! Нас, девчонок две комнаты: наша и

Клары Василенко, с параллельной. Комендант разре-

шил Кларе пустить мальчиков и ограничил по времени,

до двенадцати ночи.

Из парней, с их группы, будет Алик Брылёв и Вовка

Южко. Из нашей - Виктор и ты, если согласишься.

-Я не против, сколько с меня?

-Пять рублей. Приходи к семи. Мы уже всё пригото-

вим.

Я пришёл без пяти семь. Все уже сидели за столом и

даже успели пропустить по рюмашке.

-Ещё за одного техника-технолога по железобетону –

сказала Клара Василенко, которая была ко мне нерав-

нодушна, наливай Витя, выпьем за опоздавшего. Налей

ему полстакана.

-Пусть выпьет штрафную – раздались возгласы.

-Нет, не надо, Витя, я буду со всеми.

284

Я сел на свободное место возле Вали Левченко, с па-

раллельной группы.

На столе стояли вино для девочек и водка для пар-

ней. Витя налил полные рюмки водки и по пол-фужера

вина.

С окончанием техникума вас, мальчики и девочки –

поднявшись, сказал Вовка.

Люда выпила до дна.

Не знаю, выпила она первый бокал или нет, но глаза

после этого бокала стали ещё больше и красивее. Их

блеск, пославший мне искорку, вновь распалил неугаса-

вший огонь в моем сердце, и оно стало биться так, слов-

но его стук разносился по всем этажам общежития. Я

старался на неё не смотреть.

Виктор разлил «горючее» снова.

Я выпил полрюмки, а Люда вновь до дна.

-Давайте потанцуем! – говорит Клара, включая маг-

нитофон и тут же приглашает меня.

Виктор приглашает Люду. Она отказывается и они

остаются за столом с Валей.

Клара прижимается ко мне. Её полные губы готовы

вцепиться в мои.

Люда с иронической улыбкой смотрит на нас. Затем,

что-то говорит Вале и они налив себе в бокалы вино,

выпивают.

Танец кончается. Я отстраняю Клару и иду к столу.

Начинается другая мелодия.

-Ванечка идем, потанцуем – говорит Люда. Её уже

немного покачивает.

-Ты же прижимал Клару! Почему не прижимаешь

меня? – шепчет она – или ты меня уже разлюбил?

-Клара сама ко мне прижималась, а разлюбить за ка-

роткое время – невозможно.

-Скажи ещё раз, что ты меня любишь!

Кто-то выключает свет.

285

Люда чуть ли не ложиться на меня.

-Скажи мне ещё раз, что ты меня любишь!

-Люблю! Люблю! Тысячу раз люблю! И буду любить

всю жизнь. Мне хочется, гладить, ласкать её всю, но зо-

ркие глаза Аллы, неотступно, следят за нами. Я шепчу

и шепчу ей самые красивые слова на свете, которые

есть в моём бедном лексиконе и она начинает таить в

моих руках, наливаться соком, как спелый плод.

Я где то прочитал: «Что мужчина любит глазами, а

женщина – ушами».

Я шепчу и шепчу ей нежности. Говорю то, что так

долго собирался сказать ей. Называю её самыми ласко-

выми именами. Нежно прикасаюсь губами к мочку уха

и она всё сильнее и сильнее возбуждается, созревает в

моих ладонях.

«Женщина, как плод: яблоко или груша. Не тро-

гай его, пока он не созрел. А когда он созреет, под-

ставь ладони и он сам упадёт в них», «А если ты не

станешь, сразу есть, созревший плод, упавший в

твои подставленные ладони и оставишь его на по-

том, его съедят другие». - вспоминаю я Зину.

Кто-то включает свет. Мы снова садимся за стол.

-Не пей больше - тихо шепчу я ей.

-Ещё по одной. А потом сбежим. Ключ от нашей ком-

наты у меня – в ответ шепчет она.

Кто-то произносит очередной тост. Мы выпиваем.

Люда встаёт, берёт меня за руку и говорит:

-Мы с Ванечкой уходим. Всем пока, пока!

Спускаемся этажом ниже. Она открывает ключом дверь,

затем поворачивает ключ пару раз изнутри, чтобы никто

не вошёл.

Я привлекаю её к себе. Целую губы глаза, глажу по

талии и ниже. Беру в губы её мочку уха и глажу языком.

Затем начинаю шептать нежные слова. Она берёт мою

руку и кладёт себе на грудь.

286

-Как же я люблю тебя, родная - погромче говорю я.

-Любимый тихо отвечает она – Пойдём, сядем.

Мы садимся на кровать и вновь начинаем, ошалело

целоваться.

Я потихоньку наклоняю её. Она легко подаётся. Её

губы впиваются мне в шею, сделав засос, она говорит:

-Расстегни мне лифчик. Он стесняет.

Я подсовываю руки ей за спину и расстёгиваю.

-Мне душно. Помоги снять платье. Она садится на

кровати.

Помогаю ей снять платье, и она остаётся в одних

трусиках. Бешено начинаю целовать её икры, затем бё-

дра, выше и выше. Мои руки залезают под трусики и

начинают гладить её лобок. Затем я медленно стаски-

ваю с неё трусики. Она, приподнявшись, помогает мне.

И вот она лежит обнажённая передо мной. Та, которую

я обоготворяю. О которой мечтал днями и ночами. Та,

ради которой мог свернуть горы и сорвать в небе звез-

ду. Я снова целую её в губы, в шею.

-Целуй меня всю – шепчет она. – Мне так хорошо с

тобой. Иди ко мне! Прижмись всем телом. Как мне не

хватало тебя.

Я снимаю рубашку.

-И остальное… шепчет она.

Раздаётся стук в дверь. Мы затихаем.

Стук повторяется громче, настойчивее.

-Люда! Открой. Уже первый час. Мы пришли. Де-

журная выгоняет парней.

Надень рубашку – шепчет она – Где моё платье.

Смятое платье валяется на полу.

-Не надо! – говорю тихонько – я укрою тебя прос-

тынёй.

Я поднимаю платье с пола и даю ей. Она засовывает

его вместе с лифчиком и трусиками под подушку. Укры-

ваю её простынёй. Включаю свет и ключом открываю

287

дверь.

-Тихо! - говорю я, прикладывая палец к губам. Люда

заснула, видимо перепила.

-Ты последний остался. Все парни уже ушли. Выме-

тайся, говорит вахтёрша, стоящая рядом с девчонками.

Она бесцеремонно конвоирует меня до двери подъезда

и запирает её на ключ.

Я остаюсь во дворе один. На небе звёзды и огромная

круглая луна. Лира мгновенно падает на меня серебри-

стым лучом луны и шепчет Зининым голосом:

«Женщина, как плод: яблоко или груша. Не тро-

гай его, пока он не созрел. А когда он созреет, подс-

тавь ладони и он сам упадёт в них», «А если ты не

станешь, сразу есть, созревший плод, упавший в

твои подставленные ладони и оставишь его на по-

том, его съедят другие».

-Этот созревший плод мой! – зло говорю я Лире.

-Твой, твой, твой – хохочет Лира. И сразу исчезает.

Небольшая тучка закрывает луну. Я иду в общежитие.

Во мне всё поёт и ликует. Уверен! Люда теперь – моя!

Утром, в девять часов, иду к Люде. Дверь открывает

Алла и, не впуская меня в комнату, выходит в коридор.

-Люда вчера выпила лишнего. Ночь, почти не спала.

сейчас спит. Зайди после обеда, часам к двум.

Начало апреля. Весна в полном разгаре. Не такая ран-

няя, как в Кобулети, у нас в марте всё цветёт, но всё-таки

288

красавица-весна. У меня тоже в душе весна и легко со-

чиняется. даже без помощи Лиры.

Распускаются почки. Приходит весна

И зиме наступает на горло,

А зиме уже страшно! Она уж без сна

И дыхание холодом спёрло.

Уж метели утихли. Бураны прошли.

Ветер, вдруг, перестал покоряться...

Дед Мороз и Снегурочка тихо ушли,

Солнце стало над ними смеяться.

Стали дни уж длиннее, приходит тепло!

Лёд ночной потихонечку тает,

Ведь ночами зима, всей природе назло,

Злой мороз на неё насылает!

Скоро птицы вернутся и гнёзда совьют

И птенцов молодых воспитают.

И дожди грозовые слезами польют,

Землю влагой они напитают!

Распускаются почки. Уходит зима

И на смену весна ей приходит!

Пробуждается всё! И природа сама

Свои правила чётко наводит!

* * *

Прихожу к Людмиле к двум. Закрыто. Никто не от-

вечает. Прихожу через час – то же самое. Прихожу ещё

через час. Дверь открыта настежь. В пустой комнате

Неля упаковывает чемодан.

-Ой, Капцов, ты вовремя. Поможешь дотащить мне

чемодан до остановки.

-А где Люда с Аллой?

-Они уехали в двенадцатом часу. А ты уже приехал

от брата?

-Я к нему и не ездил. С чего ты взяла?

А Аллка, сказала Людке, что ты поехал к брату.

-Так Люда же спала!

289

-Когда ты приходил, она была у кастелянши. Отно-

сила постельное бельё.

Значит, это Аллка баламутит.

Я помог Неле, вернулся, сдал постель, собрал вещи,

попрощался с оставшимися ребятами и уехал к брату.

………………………………………………………………

-Что будешь делать, в оставшийся месяц до работы.

-Пока не решил.

-Съезди к родителям. Деньги я дам. Отдохнёшь, а от-

туда поедешь на работу.

-Мне надо ещё задержаться дня на четыре. Остались

кое-какие дела.

- Завтра вызывают в Донецк. В Управление на сове-

щание к тринадцати. А вечером в Донецке – футбол.

Шахтёр – Динамо Тбилиси. Навтыкают наши хохлы ва-

шим грузинам. Поедем со мной?

-Во сколько и как ты поедешь в Донецк?

-Часов до десяти, одиннадцати побуду на работе, за-

тем приеду, заберу тебя. Поедем через Горловку.

-Ты довези меня до Горловки. Мне завтра надо там

быть обязательно.

-Понимаю. Девочка. Дело молодое. Хорошо. Только

сиди дома до моего приезда. Ждать тебя - не буду.

В двенадцать брат высадил меня в Горловке, и я сра-

зу поехал к Людмиле домой. На маленьком приусадеб-

ном участке копошилась мать Люды. Походил возле

дома, надеясь, что Люда или Алла выйдут во двор. Ник-

то не выходил. Я толкнул калитку и вошёл во двор.

-Здравствуйте!

-Здравствуйте, Ваня. Вы наверно к Люде с Аллой? А

их нет дома.

-А когда они придут?

-Не придут, а приедут. Недели через три. Они уехали

к тётке, моей сестре.

-А куда, не скажете?

290

-Ой, далеко. Ты не найдёшь.

-Извините за беспокойство! До свидания.

-До свидания. Подождите Ваня! – она подошла бли-

же ко мне. Я бы не советовала беспокоить Людмилу.

Она ждёт парня из армии. Вот придёт и они поженятся.

Её мать словно вылила на меня ведро холодной во-

ды. - До свидания – ещё раз сказал я.

-Нет, уж лучше прощайте!

Той пустоты, которая у меня была, когда Люда ска-

зала мне: «А я не хочу быть твоей женой» - не было. Я

не стал даже мысленно обзывать её бранными словами.

Я вычеркнул её из списка живых.

* * *

Лена обслуживала покупателя, когда я вошёл. Поз-

же, подойдя ко мне, сказала:

-Я думала, мы больше не увидимся.

-Видишь, увиделись. Ты похорошела!

-А ты выглядишь, каким-то другим. У тебя неприят-

ности?

-Нет. Наоборот всё хорошо. Даже отлично. Вот захо-

тел увидеть тебя.

-Ты захотел моего тела. Только не ври.

-Правда, Леночка, захотел увидеть тебя. Техникум –

позади. Впереди – работа и самостоятельная жизнь.

Направление получил в Черкассы.

-Прекрасный город. Намного лучше, чем Горловка.

-Ты там была?

-Да, у нас там родственники. Когда уезжаешь?

-Дня через два-три. Зашёл с тобой попрощаться.

-Подождёшь меня до конца работы?

-Конечно.

-Давай сделаем по-другому. Завтра суббота. Катюша

уезжает на выходной к матери. Воскресенье я не рабо-

таю. Приезжай ко мне домой в субботу часам к семи.

Только подумай и скажи точно! Или – да! Или – нет!

291

Мы с тобой устроим королевскую прощальную ночь,

при свечах.

-Королевскую не надо. Лучше простую, но с сексу-

альным танго.

-Королевскую, королевскую. И с не одним сексуаль-

ным танго. Только не подведи! Я буду основательно го-

товиться.

-Я достал три красных десятки, на которые собирал-

ся купить какой нибудь подарок Люде.

-Это мой залог, что я приду.

-Убери деньги. У меня есть.

-Ты обижаешь самого богатого человека в мире. Я

же Рокфеллер. Если ты не возьмёшь деньги, я – не приду.

-До завтра, королева.

-До завтра, Рокфеллер.

* * *

Стол был шикарным. На розовой скатерти, стояли

различные салаты, названия которых я не знал. В цент-

ре бутылка шампанского и бутылка коньяка. Коробка

шоколадных конфет и торт. По краям стояли восемь

толстых свечей в подставках. На тумбочке радиола, ви-

димо принесённая от подруг и горка пластинок.

-На твоём царском столе не хватает цветов – сказал

я, вручая ей букет, который тут же устроился в вазе, ря-

дом с шампанским.

-Я договорилась с дежурной и взяла ключ от душе-

вой, пойдём вместе, ты не против?

-С удовольствием.

-Банные принадлежности уже были наготове.

-Ещё только раздеваясь,я был готов к любовной схватке.

-Не надо! – отстранила она меня, - у нас романтичес-

кая ночь впереди, а здесь вульгарно. Твоего «дружка» я

сейчас поглажу и попрошу, чтобы он немного подождал. К

тому же желающих помыться много, а душ один и

292

ключ у меня.

Но всё-таки спину мы друг другу потёрли и мой

«дружок» успел слегка поцеловать её «подружку».

Когда мы зашли в комнату, Лена сказала:

-Чтобы у нас получилась королевско-сексуальноя

ночь, давай раскрепостимся и сбросим с себя ненавис-

тные одежды, и тут же сняла халатик, в котором приш-

ла из душевой.

Я тоже начал раздеваться. Лена включила музыку,

зажгла свечи и выключила свет.

-Открывай шампанское, миллионер.

-А ты держи бокалы наготове, королева.

-Наливай доверху. Гулять, так гулять!

-Давай на брудершафт, Леночка.

Капли шампанского, падая с губ, потекли ей в лож-

бинку между грудей. Я стал слизывать их. Она дотяну-

лась до бутылки, налила шампанского в бокал и выли-

ла полвину себе на грудь, половину на меня и мы стали

облизывать друг друга. Затем медленно пошли танце-

вать, лаская друг друга языком и губами. Мой «дружок»

упёрся ей в лобок, она рукой нежно его согнула, приб-

лизив к своей «подружке» и мы танцевали так несколь-

ко танцев подряд. От её первоначальной холодности,

как было раньше, ни осталось и следа. Ласки ей нрави-

лись. Возбуждаясь, она возбуждала сама.

-Королева, давай выпьем!

Мы подошли к столу, и я хотел разлить шампанское.

-Не надо! Оставь его для купания. Налей лучше ко-

ньячка.

Мы выпили, и она задула одну свечу.

-А теперь пошли в постель. У тебя хватит сил на во-

семь свечей!

С тобой и в такой обстановке, у меня хватит сил и

на десять.

-Не волнуйся! Свечи у меня есть в запасе. Тебе нра-

293

вятся мои ножки?

-Твои ножки – прелесть!

-Так положи их к себе на плечи.

Она с азартом отдавалась мне.

После четвёртой свечи, она уставшая лежала при-

жавшись ко мне. Затем, положила ногу на мои ноги и,

обняв рукой, спросила:

-Ты помнишь, в первую нашу ночь спросил у меня:

«любила ли я кого нибудь?»

-Ты ещё злишься на меня?

-Нет, что ты! Всё забылось. Сегодня я могу ответить

тебе на этот вопрос. Хочешь?

-Решай сама. Я не настаиваю.

-Конечно, любила. Да и сейчас ещё люблю. Хотя

время потихоньку стирает в памяти прошлое. Я его два

года ждала из армии. Служил он в Ташкенте. Думала:

два года - прождала, год - потерплю. Он прислал пись-

мо, что женился на местной. У неё мать русская, отец

узбек. Я не знала, что делать. Хотела покончить с со-

бой. Через год он приехал с женой погостить к матери.

Мы жили рядом, в Ханжонкове. За год я, вроде немно-

го отошла, а как увидела его, всё в душе встрепенулось.

Решила любой ценой встретиться с ним и заиметь от не-

го ребёнка. Встречались мы с ним тайно четыре раза,

но с ребёнком не получилось. У них до сих пор нет де-

тей. Видимо всё дело в нём.

-А от меня ты не хочешь ребёнка?

-А ты сам хочешь?

Я промолчал.

-Вот видишь. Ты тоже не хочешь иметь от не люби-

мой женщины ребёнка. Ведь ты любишь другую?

-Я снова промолчал.

-Можешь не отвечать! Только знай, женщины, иногда

недопонимают умом, но сердцем они чувствуют сразу.

Она твоя однокурсница?

294

-Да.

-Вы расстались. Иначе бы ты не пришёл ко мне. Но

ты молодец, что пришёл. Мы встретились, два одино-

чества. А после этого тебе станет легче. У меня всё по-

зади.

-У меня тоже, что об этом говорить. Кстати, я на

днях, виделся с матерью той девушки и она сказала,

что её дочь ждёт парня из армии.

-Дурочка! Дурочка – Лена захохотала. – Ждут пар-

ней из армии ненормальные, такие дурочки, как я.

-Ты не дурочка! Ты – умная женщина. Давай выпьем

за тебя.

-Давай выпьем за нас. И потанцуем сексуальное тан-

го. Уже половина второго. А у нас ещё три не погашен-

ных свечи. Ты успеешь? У тебя хватит сил погасить их

до утра?

-Сколько свечей у тебя в запасе?

-Две.

-Неси их и зажигай. У нас завтра целый день впе-

реди. Лена перелезла через меня, достала свечи и заж-

гла их. – Теперь у нас вновь пять горящих свечей.

Заснули мы около шести, оставив три непогашен-

ных свечки. На них сил уже не хватило.

Проснулись от ослепительного света солнца, загляды-

вавшего в окно. Три свечи, уже сгорели на дветрети.

Мы «потушили» их за два часа. Незадолго до приезда

Кати.

-Ты останешься до утра понедельника?

-А как же Катя? Мы наверняка захотим прижаться

друг к другу ночью, а ты так бурно выражаешь свою

страсть, что наверно слышат соседи через стенку.

-Пусть слушают. А Катю, если ей станет невтерпёж,

позовём в свою постель. Ты справишься с двумя? Спра-

вишься! Шучу, Катя – понятливая, уйдёт к подружке.

Утром мы встали рано.

295

-За завтраком я спросил:

-Хочешь, я тебе буду писать:

-А зачем? Я хранила его письма. Перечитывала де-

сятки раз. Они стали зачитаны до дыр. Недавно я их

сожгла. Превратила в пепел. Они сгорели, как и моя

любовь. Письма - это мёртвая бумага. Потенциальный

пепел. Я не хочу сжигать твои письма. Пусть их лучше

не будет.

Немного помолчав, ковыряясь вилкой в тарелке с са-

латом, она продолжила:

А мы, могли бы стать хорошей семейной парой. И

наш союз мог бы быть крепким.

- «Союз поэта и композитора» - сказал я, улыбаясь,

вспомнив слова Люды.

-Ты, может быть, и станешь большим поэтом, а я ни-

когда не стану композитором, но дело не в этом, а в том,

что союзы, которые создаются не по любви – намного

крепче. Люди видят друг друга не в розовых очках, как

влюблённые. Не подумай, что я навязываюсь. Даже ес-

ли бы ты сам предложил я – отказалась. Я почти выле-

чилась от этой милой болезни под красивым названием

ЛЮБОВЬ, но ещё долго предстоит лечиться временем.

А ты, только недавно заболел ею и первое время, разлу-

ка только будет усиливать её. Так что союза поэта и

композитора у нас никак не получится.

-Мне пора! Не провожай меня до магазина. Давай

разбежимся у подъезда.

Она обняла меня и надолго прижалась своими губами к

моим.

-Ты был с девушкой? Спросила Нина, жена брата. От

тебя исходит такой приятный аромат женских духов.

-Знаешь, Павлик, сказал я брату – не покупай гостин-

цев родителям. Я, пожалуй, сразу поеду в Черкассы, на

работу.

-Отдохни ещё с неделю у нас.

296

-Нет! Я уеду завтра.

Брат подвёз меня до Никитовки, которая вплотную

примыкала к Горловке. Железнодорожные пути прохо-

дили недалеко от дома Люды и эти полтора километра,

соединявшие меня с её домом, можно было пройти за

пятнадцать минут, чтобы в последний раз увидеть, где

она жила.

Но я взял кружку пива, встал в сторонке, закрыл гла-

за и позвал Лиру. Она не заставила себя долго ждать.

Привет мой мальчик! Вот и кончилась твоя прек-

расная юность и начинается зрелость – прошептала

Лира, мне в ухо, заглушая шум проходящего поезда.

-Она сбежит от тебя, как только ты сядешь в ва-

гон поезда и уже не вернётся к тебе. Но ты не уны-

вай! ЗРЕЛОСТЬ – тоже хорошая пора. И только по-

ка твоя неугасимая любовь к Людмиле, зайцем зас-

кочит в твой вагон и ещё долго будет плестись за то-

бой. Дай на прощанье глотнуть пива! Пока! Я – уле-

таю. А ты – сочиняй!

Ушли мелодии с туманом

И звонким эхом растворились...

Любовь была у нас обманом,

Мы отлюбили и простились.

А жизнь бежит своим потоком

И мы живём одним мгновеньем...

297

Я не вернусь к своим истокам,

Где плачет Лира с вдохновеньем.

А, может быть, она смеётся?

Над тем, что рифмы мне всучила,

Жизнь, угасая, оборвётся,

Умрёт душа, а в ней вся сила!

Мелодии ушли с туманом,

Прозрачной дымкой вдаль уплыли,

Вся жизнь моя была обманом

И лишь стихи наградой были.

Вся жизнь моя была туманом

И лишь стихи - наградой были!

* * *

Стихи рождаются - спонтанно!

Строка вдруг, льётся - за строкой,

Ты ловишь рифмы – неустанно

И не стремишься на покой.

Неважно где: в тиши, за лампой

Или на шумном берегу,

В партере, или же за рампой,

Иль лёжа, или на бегу.

Его как будто осенило,

Стихи рекою полились,

А солнце яростно палило

И волны на берег неслись.

Кричали чайки громогласно,

За рыбой, устремляясь вниз

И часто падали напрасно,

Не удавался их каприз.

Мальки, как брызги, разлетались,

Их, юных, чайкам - не поймать!

Мальки над чайками смеялись…

Всех юных, глупых - не понять!!!

* * *

Прощай – ЮНОСТЬ! Прощай – ЛЮБОВЬ!

298

ГЛАВА IV.

З Р Е Л О С Т Ь.

ЧЕРКАССЫ.

Километры. Километры. Километры. Поезд отстуки-

вает по рельсам свою, одному ему известную мелодию.

А я в такт поезду повторяю: Километры. Километры.

Пусть бегут километры. Пусть нас разделит огромное

расстояние. Я постараюсь её забыть, хоть это и выше

моих сил. Положусь на время. Пусть время подточит и

ослабит мою любовь. Пусть годы в порошок сотрут мои

чувства. Пусть расстояние завершит начатое временем.

Километры. Километры. Километры. Они остаются по-

зади, унося меня в неизвестность.

Город Черкассы понравился сразу.

Жгли костры. Сжигая на них прошлогоднюю траву

и опавшие листья. Жгли костры одновременно и сразу.

Видимо был субботник. Отовсюду был виден сизый ды-

мок, поднимавшийся кверху. А аромат стоял терпкий и

299

приятный.

Улицы прямые и чистые. Кругом газоны и клумбы

с различными цветами. Дети в пионерских галстуках,

дежурящие у переходов, чтобы помогать переходить улицы

пожилым.

Сказочный город. А я так не хотел сюда ехать.

Был полдень обычного рабочего дня. С небольшим

чемоданом, всем нажитым своим богатством, приехал

на завод.

Меня принял заместитель директора по общим воп-

росам, посмотрел направление и диплом, побеседовал и

отправил в отдел кадров для оформления на работу.

В отделе кадров дали направление в общежитие.

Поставили дублёром мастера в одну из смен арматур-

ного цеха. Дня четыре всё шло хорошо. Я был под кры-

лышком мастера. Ни за что не отвечал. Никуда не лез.

Ни во что не вникал. Вёл мелочную работу: отмечал та-

бель, заносил в журнал названия и марки готовых изде-

лий.

На пятый день мастера перекинули на открывшийся

полигон крупногабаритных ферм перекрытия для стро-

ящегося рядом химического завода. Я – вместо него.

В смене пятьдесят с лишним человек, арматурщики,

сварщики, крановщицы мостовых кранов. Цех, хотя и

нового завода ЖБИ, допотопный, неуютный, оборудова-

ние устаревших образцов, компоновка цеха – плохая.

Станки разбросаны. Много ручной работы.

Надо успеть всё. Дать задание, постоянно проверять

его в ходе работы. Следить за техникой безопасности.

За первую свою смену самостоятельной работы, я так

устал, что если бы появились одновременно: Люда, Лена

и Лира – я всех прогнал бы к чёртовой матери.

Постепенно втягивался. Многие вопросы помогал ре-

шать пожилой, опытный бригадир. Особенно трудно бы-

ло разбираться с чертежами. А он, без технического об-

разования, с восемью классами вечерней школы, читал

300

чертежи, как первоклассный инженер. Помогала мне и

мастер ОТК, симпатичная евреечка Соня.

Через месяц, когда я уже почти, освоился, приехали

Коля Чижик и Володя Чайка.

Жили мы в одном общежитии, но в разных комнатах.

Иногда собирались вместе за кружкой пива или рюм-

кой водки. Но я старался не пить, так, как ходил на тре-

нировки по боксу.

Долго размышлял; написать Людмиле письмо или

нет. И всё же решился. Написал короткое, ни к чему не

обязывающее письмо: Живой, работаю там то, работой

доволен, живу в общежитии. Как твои дела? Когда уез-

жаете в Херсон?

Ответного письма не получил.

Через месяц решил написать снова. Но её херсонс-

кий адрес не знал, а писать домой – не было смысла.

Как то в субботу вечером, пошли на танцы и по пу-

ти я спросил у Николая.

-Чижик, ты случайно не знаешь херсонский адрес

девчонок?

-Я вообще ни с кем не переписываюсь кроме, как с

домашними.

-У меня есть херсонский адрес Масловой.

-А они не вместе живут с Людой и Аллой?

-Нет. Женька писала, что она живёт в общежитии, а

Людка с Алкой снимают комнату.

-Попроси, пусть Женька возьмёт их адрес.

Ещё через месяц Володя дал мне адрес Людмилы.

Написал такое же простенькое письмо. Ответа нет и

нет.

Прошло больше месяца и никакого письма от неё я

больше уже не ожидал, но оно пришло.

Обычное письмо, только в конце маленькая припис-

ка в шутливом тоне: «Что же ты милый Ванечка так

поступил тогда? Клялся в любви, а не зашёл даже

301

попрощаться. Попросту сбежал. Как зайчик». Слово

«трусливый» - она не написала. Оно подразумевалось

само собой.

Хотел ей написать длинное письмо. Расписать, как я

её любил и люблю, но вспомнил слова Лены, которая

сказала, «что письма – это потенциальный пепел, легко и

быстро развеивающийся на ветру».

Я описал в коротеньком письме, как всё было: «что я

приходил, а Алла не впустила меня в комнату, что был

на следующий день у неё дома, а мать сказала, что они

уехали, и что она ждёт парня».

Ответ пришёл недели через три. Письмо было написа-

но разными чернилами и кое-где слова были размыты

каплями воды, а может быть падающими слезами.

«Я поссорилась с Алкой – писала она, - а матери на-

писала резкое письмо из-за этого. Ты прости меня за это.

Из армии я никого не жду, но с парнем действительно

переписываюсь, с тех пор как он служит. Скоро он вер-

нётся. Но между нами ничего не было».

Я ответил ей длинным письмом. Это было первым моим

посланием, за последние почти полгода, в котором всё

дышало ещё не угасающими воспоминаниями и теплотой

наших последних встреч.

«Людочка – писал я, вот уже полгода я не видел тебя,

а мне кажется, что прошли десятки лет, что пройдёт ещё

целая вечность, прежде, чем я смогу увидеть тебя, но эта

вечность ещё впереди, и я не знаю – пройдёт ли она?

Смогу ли я вообще увидеть тебя. А я так хочу тебя ви-

деть. Утром я встаю с твоим именем, и оно целый день

не покидает меня. Делаю ли я какую-то работу, хожу или

сижу, а мои губы шепчут одно твоё имя. А вечерами мне

просто становиться невыносимо, страшно оставаться на-

едине со своим одиночеством, хотя вокруг полно людей.

Когда я бываю один, мне постоянно кого-то не хватает

и я ловлю себя на мысли, что ищу вокруг тебя. А тебя

всё нет и нет. Только ночами, во сне, ты со мной.

Ночами я не отпускаю тебя до самого своего пробуждения.

302

Я вижу нас рядом в парке. Вижу на вечерах в актовом

зале техникума, танцующими танго любви. Вижу те зимние

ночи, когда встречал тебя с работы, а снег, ослепитель-

но белый, накрывал всё вокруг: дома, улицы, деревья,

но ему казалось мало, и он всё сыпал и сыпал. Ты тоже

была вся в снегу. Ты была похожа на снегурочку. Твои

ресницы, когда на них садились снежинки, превращали-

сь из ярко-чёрных, в чёрно-белые, седые. Ты смахивала

снежинки, а они всё садились и садились. Было изуми-

тельное зрелище – борьба со снежинками. А когда сне-

жинки садились на твои губы, я целовал их. Горячие гу-

бы и холодные снежинки – своеобразное и бесценное

мороженное. А потом мы играли в снежки, падали, сы-

пали снег друг на друга и без конца смеялись. Затем

снег перестал идти, небо очистилось, и показались звёз-

ды. Тысячи звёзд радовались жизни и смеялись вместе

с нами. А перед уходом, ты крепко поцеловала меня,

прижавшись всем телом. Перед глазами не исчезает

последняя наша встреча, когда мы страстно жаждали

впиться друг в друга телами. Когда для нас двоих мир

исчез. Остались только ты и я. Но ты сейчас далеко и

мой мир потерял все свои краски и превратился из

цветного и яркого в серый и унылый. Если нам сужде-

но расстаться, я сохраню в своей душе твой образ –

чистым и кристальным.

P. S. Когда я получил от тебя письмо, мне стало легко

и просторно. Словно выросли крылья, и я написал стих.

Посвящаю его тебе:

Мне сегодня легко и просторно,

Словно новый напялил костюм,

Словно мчусь по дороге я, ровной,

Мозг свободен от мыслей и дум.

Только в сердце стучит молоточек:

Точка, точка, тире и тире...

Из тире, твоё имя, и точек

303

Всё морзянкой стучится ко мне.

Моё сердце, как мощный локатор,

От тебя принимает лучи

И пылает огнём, словно кратер,

И израненной чайкой кричит.

Я тебя не зову, не тревожу...

Ты спокойно, как прежде, живи!

Я твой образ лишь сердцем размножу,

Лейкоцитом оставлю в крови!

Мне сегодня легко и роскошно,

Как кузнечику летом в траве,

Ты меня позови, если тошно

Станет вдруг. Ты утонишь во мне...

* * *

Тысяча моих поцелув тебе, любимая.

……………………………………………………………

Её письмо я получил быстро. Дней через десять. Оно

было тёплым, радостным, но не как моё, пронизанное

«поцелуями». У нас началась регулярная переписка.

Лето кончалось. По выходным я шатался по городу, по-

долгу купался в Днепре. Иногда на «Ракете» за два часа

добирался до Киева и гулял по нему, а вечером возвра-

щался обратно.

Иногда покалывало в боку, но я старался не обращать

внимания.

В сентябре начался осенний призыв в армию и мне

принесли повестку из военкомата.

Стал проходить врачебную комиссию.

Прослушав мою грудь и спину, врач дал мне направ-

ление на рентген.

В рентгеновском кабинете, одеваясь, я слушал стари-

чка рентгенолога, который писал, разговаривая сам с со-

бой:

-На правом лёгком инфильтрат в фазе распада.

-Что у меня доктор?

304

-Вам надо лечиться, молодой человек, и очень серь-

ёзно. У Вас очаговый туберкулёз лёгких.

-Туберкулёз? – от неожиданности я сел.

-Но это свежий процесс. Не запущенный и его мож-

но вылечить. Вам придётся встать на учёт в тубдиспан-

сер.

-А как же армия?

-С таким заболеванием в армию – не берут.

От него я уходил в подавленном состоянии.

Неужели это после того купания, когда я выталки-

вал машину и упал в речку? – думал я. Мне выписали

лекарство. Принимая его, я продолжал работать.

Недели через три меня вызвали в военкомат и вручи-

ли путёвку в санаторий, в Крым. В Ялту.

Перед самым отъездом я получил отличное письмо

от Людмилы.

Написал ответное. Колебался: писать ей о своей бо-

лезни или нет. Решился написать правду, всё как есть.

В конце приписал стих, сочинённый накануне.

Любимая! Ты где-то там, вдали?!

Не видно мне тебя за горизонтом!

Проходят только мимо корабли...

И небо открывается мне зонтом.

Когда тебя замучила разлука?

С любимою, с любимыми - скучай!

Тоска коварная, безрадостная штука,

Она залезет в душу невзначай.

Она грызёт, грызёт, как мышь зубами,

Хотя её на ощупь не найдёшь!

Она затопчет душу всю ногами!

И ты от наважденья пропадёшь!

Когда тебя замучила разлука?

Любимую ты просишь: - Выручай!

Приди ко мне! Приди! Войди без стука!

Хотя б во сне. Хотя бы невзначай!

305

Я л т а.

Крым произвёл на меня огромное впечатление. Доро-

га из Симферополя до Ялты петляла из стороны в сторо-

ну, окружённая великолепными небольшими горами.

При каждом новом повороте открывался чудесный вид.

Когда подъезжали к Алуште показалось море, сливав-

шееся с горизонтом. Море было спокойным и тихим. Да-

же маленькие волны, не пробегали по его поверхности.

И ещё оно было разноцветным: местами – синим, места-

ми чёрным и кое-где – стального цвета.

-Здравствуй, море! - сказал я. – Вот мы и встретились.

Я о тебе помнил всегда. Ты моя вторая любовь. На пер-

вом месте – Она! Ты знаешь кто. Я о тебе написал много

стихов. Хочешь, прочту?

Прочти! Я с удовольствием послушаю – ответило мне

море прилетевшим бризом. Я люблю стихию и стихи.

Но мало кто их читает. Только влюблённые чудаки.

Морской песочек привлекает,

Понежится на нём - манит,

306

Он боли как рукой снимает,

Посыплешь если, где болит.

Он греет душу, греет тело,

На солнце золотом горит,

Часы песочные умело

Вам мастер тут же сотворит.

Песок с момента мирозданья -

Всегда в строительстве служил

И получил везде признанье,

И был у всех народов мил.

Одежды яркие он носит,

Стекло возникло из песка

И свет в дома оно приносит,

Ещё послужит нам века.

Подводный мир! Ты так прекрасен!

В себе сокровища таишь,

Порой бываешь ты опасен

И тайны вечные хранишь.

Морская гладь всегда чарует,

Призывно манит и влечёт,

Капризный бриз дневной подует,

В морские дали позовёт.

Волна с волной, шутя, играет,

Волна волну догнать спешит,

Одна строптиво убегает,

Другая - вслед за ней бежит.

И их барашковые спины

Мелькают враз: то - тут, то там,

Над ними носятся дельфины

И делят радость пополам.

А волны брызги вверх швыряют,

Свой пыл не могут укротить,

Они, влюблённые, не знают,

Что скалы могут разлучить.

В игре им ветер помогает:

307

То что-то шепчет, то ворчит,

Он волны трепетно седлает,

На волнах к берегу, он мчит.

А чайки вьются над волнами,

Сказать им, вроде бы, хотят –

Опасна встреча с берегами,

Не лучше ль повернуть назад?

И волны так годами мчатся,

Веками, мучаясь, бегут,

Не удается им обняться –

Их скалы с берегами ждут.

Наш старец – бог, когда спокоен,

Когда радушен, не взбешён,

Трезубцем не трясёт, как воин,

И не бушует Посейдон,

Когда Борея он не просит

Неистово щеками дуть,

Когда узду волнам набросит,

Чтоб не отправились те в путь,

Тогда прекрасна гладь морская,

Спокойно дышит, шелестит,

На солнце радугой сверкая,

Она, как дева, мило спит.

Тогда вода чиста, небесна,

И видно, как на глубине

Красиво, сказочно, чудесно,

И жизнь кипит, бурлит на дне.

Когда же бог рассержен, злится,

Трезубцем машет Посейдон,

Безумный смерч тогда родится

И на пути - всё рушит он.

Песчинкой остров он смывает,

Столбом проносится вдали,

Деревья с корнем вырывает,

Как щепки, крушит корабли.

Тогда уж волны не играют,

308

Они, взбешённые, ревут,

Они суда, сердясь, швыряют

И избивают их и мнут.

Прекрасно море днём и ночью,

А воздух чист, незаменим!

Ты убедишься друг, воочию,

Коль встретишься, однажды, с ним.

Море прошелестело лёгкой рябью и прилетевший

ветерок принёс мне его слова:

-Спасибо, родной! Приходи, когда моё сердце потеп-

леет, а вместе с ним и вода, я буду ласкать твоё тело, и

катать на спинах волн. Я подарю тебе весь жемчуг и

все коралловые цветы, которые есть в моих глубинах.

Я подарю тебе все звёзды, упавшие в меня и все сереб-

ряные нити, бросающие луной. Приходи! Я жду!

От Алушты шоссе стало красивее. По обеим её сто-

ронам стали появляться красавцы-кипарисы. Затем, мы

проезжали через Гурзуф, где отдыхали Пушкин и Ша-

ляпин.

Ялта сразу покорила меня. Маленький городок, рас-

положенный на небольших горах, окружённый ими с

трёх сторон, а с одной, омывающийся - морем.

Чистый, уютный с многочисленными лечащимися и

отдыхающими.

Короткая, но очень красивая, прелестная набережная.

С одной стороны – море, с другой - ряды небольших ма-

газинчиков и многочисленных ресторанов и кафе навер-

ху и в полуподвальных помещениях.

309

Была середина октября, но здесь стояла жара, словно

август только наступил.

Санаторий «Южнобережный» находился в двенадца-

ти километрах от Ялты, в красивом месте, на горе, неда-

леко от моря.

Меня поместили на веранду,где стояло двенадцать коек.

Публика была разношёрстная: пожилые, средних лет,

молодые парни и один школьник, старшеклассник.

Через пару дней обследовали. Назначили лекарство,

процедуры, определили номер стола, в огромной столо-

вой, рассчитанной на шестьсот посадочных мест, и,

в общем то, больше сильно не беспокоили.

Кормили, как на убой.

-Главное лечение туберкулёза – сказал мой лечащий

врач, при поступлении – это свежий морской, сухой воз-

дух, хорошее питание, режим и терренкур.

-А что за лекарство терренкур? – спросил я.

-Это прогулка по многочисленным аллеям санатория,

лучше с девушкой – сказал он и заулыбался. Интимные

отношения не противопоказаны, но слишком увлекаться

не советую. Большая нагрузка на организм. Один поло-

вой акт с женщиной равен разгрузке одного вагона угля,

вручную. Ты не женат?

-Пока нет. А у туберкулёзных больных дети рождают-

ся нормальными?

-В основном, да! Всё зависит от условия проживания

и санитарии. Наше государство почти покончило с этой

310

болезнью. На это выделяются огромные деньги. Но ты

жениться не спеши. Погуляй холостым ещё лет пять.

На второй день своего пребывания, написал письмо

Людмиле, описав ей красоты Ялты и сообщив свой но-

вый адрес.

Жизнь в санатории была прекрасной и весёлой. Ут-

ром зарядка на свежем воздухе, пробежка к морю. Кто

хотел – купался, кто просто обтирался морской водой и

с усилием растирался полотенцем. Приём лекарств. Зав-

трак. До обеда - свободное время, у кого не было про-

цедур. Далее обед. Затем два часа прогулка на свежем

воздухе. Обязательный тихий час, за этим следили стро-

го. Полдник. Снова приём лекарств и процедур. Ужин.

А далее свободное время. Кто был при деньгах, по-

тихому убегали в Ялту, в рестораны и кафе. Для осталь-

ных вечера с танцами, играми, концертами художест-

венной самодеятельности или с приезжающими артис-

тами.

Распивать спиртные напитки - было запрещено. Ко-

го ловили в «стельку пьяным» - выписывали из санато-

рия, кто был слегка пьян и не дурил – не «замечали».

Рядом был Никитский ботанический сад. Не такой

большой, как Батумский, но очень компактный и краси-

вый.

Вход был платный. Но с санаторными книжками

пропускали бесплатно. Там можно было гулять часа-

ми, забывая обо всём.

311

Прошло около месяца. Здоровье моё намного улучши-

лось. В боку совсем перестало колоть. Появилось много

знакомых. Особенно я сдружился с парнем из Новоси-

бирска – Алексеем.

Написал пять писем Людмиле. Но ответа от неё не

было.

Лира часто посещала меня, награждая поцелуями

вдохновения. Я послал несколько стихов Людмиле по

одному или два в каждом письме. Вот несколько из них:

Я вам спою свою любимую,

Которую ещё не пел,

Которую я пел с любимою,

Но эту песню не допел.

Она ушла с рассветом розовым -

Куда-то в дальние края,

А я остался только с грёзами,

Со мною грусть ещё моя.

312

В пурпурно-розовом восходе

Напрасно вслед я ей кричал!

Она остановилась, вроде…

Её я больше - не встречал...

А облака тихонько плыли

И гасли звёзды высоко,

С тобой друг друга мы любили,

Но ты, теперь уж - далеко!!!

* * *

Есть цветы, от которых такой аромат,

Чуть вдохнёшь, сразу сердце струною звенит,

Словно сбросил внезапно лет десять назад

И оно, молодое, любовью горит.

Есть цветы, есть цветы, только глянешь на них,

Сразу тысяча солнц ослепляет глаза,

Есть цветы голубые, купаться бы в них,

Так чиста и прозрачна цветов бирюза.

Есть цветы. От которых - ты сходишь с ума,

И лелеешь, и любишь всю жизнь их тайком,

Есть цветы, есть цветы, много всяких цветов,

Только ты, только ты – мой любимый цветок.

Ты фиалка: прекрасна, мила и нежна.

Я люблю тебя страстно, лишь ты мне нужна!

* * *

В пятом, последнем моём письме ей, написал следу-

ющее стихотворение, стоя у немного штормившего мо-

ря, переполненный весь тоской и грустью о ней:

Налетела внезапно,

Как чёрная туча,

Опустилась на плечи

И давит шальная тоска,

Если б я не услышал

Твой голос жемчужно-певучий,

Если б не было встречи,

Лазурного моря

И золотого песка!

313

И сердце, как птица,

Забилось,

Когда озарил его

Ласковый взгляд...

Ты, словно, приснилась,

Из сказки явилась,

Меня поманила, сразила,

Себя отдала и ушла.

Не знаю, дальше

Как мне жить?

Тоска пришла,

Пришла печаль,

Я не могу тебя забыть

И взгляд свой

Устремляю вдаль.

И день, и ночь

Один грущу,

И всюду я тебя ищу,

А ты ушла, а ты ушла,

А ты ушла.

Я вижу в дымке

Берег твой.

И мне всё

Кажется – другой

Тебя ласкает

В этот миг

И ты не слышишь

Громкий крик

Моей израненной души,

Она, как звонкая струна,

Звенит тоской,

А ты ушла.

И волны мутной чередой

Бегут, бегут

На берег мой,

А я один у этих волн,

314

Я грусти нежной,

Чёрной полн.,

А ты ушла,

И опустел

Притихший чёлн.

* * *

Ещё через пару недель написал Володе в Черкассы,

и попросил, чтобы он через Женю Маслову из Херсона,

передал Людмиле мой ялтинский адрес.

Прошло более двух месяцев моего пребывания в са-

натории. Лечащий врач сказал, что меня продержат

здесь не мене полугода. Некоторые, кому делали резек-

ции, то есть вырезали часть лёгкого, пребывали здесь

по году и более.

Наконец пришло письмо от Володи. Женя сообщила

ему, что Людмила работает там же и даже знает, что я

болен и нахожусь на излечении в Ялте.

Странно – думал я – значит, она получала мои пись-

ма, так почему же она не даёт на них ответ, может, её

письма не доходят? Как узнать? Идиот! О чём я думаю,

а для чего же существует междугородний телефон?

Убегаю с тихого часа и заказываю на завтра, на семь

вечера переговоры с ней.

…Половина восьмого. Херсона на проводе всё ещё

нет. Продолжаю читать книгу.

-Кто заказывал Херсон?

Я вскакиваю.

-Молодой человек, ваш абонент на переговоры не

явился.

Смотрю на часы: двадцать ноль пять.

Перезаказываю разговор на следующий день.

…Большая стрелка на часах так быстро передвига-

лась, что мне хотелось остановить её. Нет ещё двадцать

минут. Она придёт! Не может быть, чтобы она не приш-

ла. Ещё десять, пять – успокаивал я себя. Вот она бежит

315

на почтамт, потому что задержали на работе. Вот уже

подбегает…

-Херсон! Время истекло! Кто заказывал? Получите

обратно деньги.

Беру деньги и ухожу.

Не пришла! Не написала и не пришла! Она не написа-

ла мне и не пришла на переговоры потому, что я очутил-

ся здесь, потому, что я заболел этой болезнью, которая

не страшна, но у которой страшное название – туберку-

лёз. Что ж, не пришла и не надо. «Настоящие друзья по-

знаются в беде». Если верить этой пословице, то у меня

был не настоящий друг. Другая пословица говорит, что» у

любви нет преград»! Если перед ней появилась прег-

рада – моя болезнь – значит ни о какой любви не может

быть и речи. Значит, она врала в последнюю нашу встре-

чу. Я был глупцом! Нет – слепым! Любовь ослепила ме-

ня. Я долго смотрел невидящими глазами на своего идо-

ла. На своё божество. На прекрасное ослепительное

солнце. Я видел яркий свет и не замечал пятен. Но

я прозрел.

Длинное любовное послание на восьми страничках,

лежало запечатанным в конверте. Я собирался опустить

его в почтовый ящик после переговоров. Достал из кар-

мана и разорвал пополам.

«Письма это потенциальный пепел» - вспомнил я сло-

ва Лены. Воможно она сжигала все мои письма? Нет, не

буду его рвать! Приеду в санаторий и сожгу!

Письмо горело ярким пламенем, а вместе с ним сгора-

ла моя любовь. Красивые строчки о любви, которые бы-

ли написаны там. Красивые стихи, которые я посвятил

ей. Небольшой клочок бумаги не сгорел. Я поджёг и его.

Затем затоптал ногами, чтобы не остались последние ис-

корки любви. Пнул ногой и развеял пепел. Прощай лю-

бовь!!! Улетай к морю и развейся над ним прахом...

В этот вечер, за всё время лечения, выпил с ребятами

316

массандровское вино и с облегчением пошёл на танцы.

За всё время пребывания в санатории я даже не поце-

ловал ни одну девушку, а их было так много: худеньких

и толстеньких, красивых и не очень, умных и глупых,

весёлых и грустных.

А тут меня словно прорвало. Я почти каждый день

стал «разгружать по несколько вагонов с углем» и с

разными девочками.

Был конец декабря. Приближался Новый год. Мы

спали по-прежнему на холодной неотапливаемой веран-

де, но в спальных мешках и под одеялом. Кто захотел,

перешёл в тёплые палаты основного здания. Врач мне

порекомендовал спать на свежем воздухе. Здоровье ук-

реплялось с каждым днём.

Лира прилетала теперь каждый день.

-Ну, что мой мальчик! – гундела она мне в ухо –

Отгремели страсти твоей любви, а вся любовь рас-

плескалась дождями. На любви пожелтели листья

и оголились шипы на её розах, а я, твоя Лира, толь-

ко одна в трудную минуту с тобой. Я по-прежнему

целую тебя. Ты по-прежнему получаешь вдохнове-

ние с моими поцелуями. Я - твоя настоящая любовь!

-Остальное – дорожная пыль!

Пожелтели листья на берёзах,

Лето бесшабашное промчалось,

Отгремели страсти в летних грозах

317

И любовь дождями расплескалась!

Звёзды, что когда-то нас роднили

И луна, что путь нам освещала,

Серыми туманами уплыли

Вдаль - где нет конца и нет начала.

Всё ушло! Прошло, как время года!

Всё исчезло! Чувство не вернётся...

Под ногами слякоть, непогода -

Только болью в сердце отдаётся.

Оголились все шипы на розах...

Юность белой бабочкой умчалась!

Отгремели страсти в летних грозах

И любовь дождями расплескалась!

Отгремели страсти в летних грозах

И любовь дождями расплескалась!

* * *

- Скоро ты совсем прогонишь тоску и печаль,

станешь радостным и весёлым и наши с тобой дети,

наши стихи тоже будут радостными и весёлыми. А

сейчас сам попробуй прогнать печаль. А я – улетаю.

Твоя Лира.

Прогоню, прогоню я Печаль!

Пусть уйдёт по пустынной дороге,

Почему же Печаль мне так жаль?!

И о ней - сердце вечно в тревоге.

Ах, Печаль, ты - лукавая дама!

Почему ты приходишь ко мне?

У меня от тебя - вечно драма!

И завядший цветок на окне.

Печаль, Печаль - ты душу мне терзаешь,

И от тебя - мне места не найти!

Ты мою душу ведь совсем не знаешь,

Но вечно ты - на жизненном пути.

Ах, Печаль, ты - лукавая дама!

Почему ты приходишь ко мне?

У меня от тебя - вечно драма!

318

И завядший цветок на окне.

Ты приходи Печаль, но с девой юной

И всю её для страсти мне отдай!

Сольёмся с нею мы той ночью лунной,

А ты - прости! И мне скажи - прощай!

Печаль пришла - одна. Опять - одна!

- С тобою, дура - так мне одиноко...

Цветок засохший - выбросил с окна

И без Печали - укатил в Марокко.

Я был с красоткой. Целовал в засос...

Любил под солнцем и под небом лунным,

Сердечный ритм, мой жизненный насос,

Пошёл в разлад с душой, порывом струнным.

Её мне не хватало. Где Печаль?

К кому ушла? В кого она вселилась?

Я - тосковал! Печаль мне было - жаль!

Не может быть!? В другого чтоб влюбилась!

Приди - Печаль! Приди опять ко мне!

Тебя - люблю! Я без тебя - скучаю!

Цветок, поверь мне - будет вновь в окне,

С тобой до встречи - дни уже считаю.

* * *

Перед самым Новым годом пришло письмо от ребят.

Они писали, что у них на работе все нормально. Колю

поставили старшим мастером. Ждут меня. Поздравили

с наступающим праздником.

В конце была небольшая приписка:

«Женька написала из Херсона: Люда Грищенко вы-

шла замуж за парня, который служил и с которым она

переписывалась.

Это был последний удар. Но, как в боксе, он уже не

послал меня в нокаут, а только в нокдаун. Я упал, но ре-

фери не успел досчитать до десяти. При счёте восемь я

поднялся и снова приготовился к схватке. И пусть я

проиграл по очкам, но последний бой меня закалил.

В ушах долго звенел хохот Лиры. Наконец-то свер-

319

шилось! – хохоча, говорила она. Теперь ты весь мой.

Я хочу с тобой переспать! Я знаю, ты, у меня сонной,

ночью можешь спереть мешок с рифмами. Не делай

этого! Мешок – твой! Потому что отныне ты – мой!

А я – твоя! Потому что ты сегодня далеко уплывёшь

от бывшей своей возлюбленной.

Уплываю, уплываю, уплываю,

Уплываю морем от тебя.

Где моя лагуна, я не знаю?!

Где свой якорь в море брошу я?!

Мы с тобой расстались, дорогая,

Ты ушла к другому. Что ж, прощай!

Для тебя открылись двери рая,

Только этот рай не потеряй!

Я мечтать о рае - не способен!

Грешен я. Хоть каюсь, но грешу,

Но шакалу я не уподоблен,

Облик человеческий ношу,

Им меня природа наградила,

Облик свой я, как пиджак надел,

Ты меня ни сколько не любила...

Я ведь - виноград, ты - винодел.

Из меня ты выжимала соки,

Что ж! Прощаю! Я тебя любил.

Жизнь даёт прекрасные уроки

Будь ты академик иль дебил.

Я тебя любил и любовался,

О тебе одной всегда мечтал,

Я уже с другими не встречался,

И душой израненной кричал.

Но чужую душу, кто услышит?

На свою, порой им наплевать!

А душа почти уже не дышит,

Телу не даёт спокойно спать.

Маюсь я и телом и душою,

320

Каюсь я, что ты уж не со мной,

Майскою весеннею порою

Больше уж не встречусь я с тобой.

Соловьи нам песни петь не будут

И тюльпан для нас не зацветёт,

И аллеи прежние - забудут,

И в кафе том, нас никто не ждёт.

А корабль плывёт, моторы стонут

Или песнь железную поют,

Если вдруг, от шторма не утонут?

В порт приписки, думаю, дойдут.

И в порту тебя я не замечу,

Ты ж встречать, конечно, не придёшь!

Каблучки не пролетят картечью,

Взглядом ты меня уж не убьёшь!

Да! В порту тебя я уж не встречу,

От тоски я заверну в кабак,

Накачаюсь водкой, день отмечу

И куплю путану за пятак.

* * *

…………………………………………………………

На Новый год, на каждый стол, на четверых, офици-

ально поставили по бутылке шампанского. Но, почти

каждый принёс выпивку с собой.

Персонал, кто не дежурил в это время, отмечал празд-

ник вместе с нами.Часа через полтора они ушли в другое

место, чтобы чувствовать себя непринуждённо. Кое-кто

из молодых сотрудников санатория остался на танцы.

У работников санатория не было предвзятого

убеждения в том, что все туберкулёзники – заразные

люди. Многие местные создавали свои семьи, находя

свою вторую половинку в среде больных.

Праздник удался на славу. Многие пришли в масках.

До двенадцати ночи танцевали под эстрадный оркестр,

приглашённый из города. Затем, между всевозможными

играми танцевали под радиолу. На помосте стояли боль-

321

шущие мощные колонки.

«Раскрепостить и ты полетишь, как птица» - когда-

то говорила мне Лена на катке. И я раскрепостился. Ни-

чего меня уже не связывало с прежней любовью, кроме

как воспоминания.

Её я увидел ещё в первый день своего появления в

бухгалтерии санатория, оформляя документы, на полу-

чение санаторной книжки.

-Какая милая девочка – подумал я тогда. У неё были

округлённые щёчки, пышная грудь и кругленькая ап-

петитная попочка.

Девушка, пригласившая меня на танец, была в маске

маленькой хитрой лисички. Она стала сразу прижимать-

ся ко мне. Я прижал её сильнее.

-Ой, не так сильно! Раздавишь.

Голос её показался знакомым. Но я её не узнал.

На второй танец уже я пригласил её.

-Кто ты незнакомка? Покажи личико из-под маски!

Ты, наверно, красива, как принцесса, лисичка. Но я тво-

им лисом не хочу стать!

-Почему?

-Я не хочу быть лисом, потому, что о лисах в сказках

идёт дурная слава. Хочешь я стану твоим принцем?

-У меня ещё не было принца.

-О, ты начинала сразу с королей.

-Короли – старые и от них толку мало. Мне нравятся –

рыцари. Но принца тоже можно полюбить.

-Лисичка, откуда мне знаком твой голос?

-Угадаешь, получишь поцелуй!

-А если не угадаю?

-Тогда тебе придётся надеть маску льва. У меня есть

в запасе.

-На маску льва – я согласен. Потому, что Лев по го-

роскопу.

-А я – Дева. Лев, ты не съешь Деву?

322

-Съем, если она аппетитная.

-Я - аппетитная. Очень аппетитная.

-Ты со второго этажа, корпуса Б. Недавно поступила.

-Не угадал. Поцелуя не будет.

-Сдаюсь. Придумывай мне наказание. Только не

смертную казнь – она захохотала. Смех её был прият-

ным и заразительным.

-Ты меня проводишь до дома. Живу я совсем рядом.

В пристроенном здании за верандой. Мы возьмём маску

льва и вернёмся. Пошли.

До маленькой комнатки, где она жила одна, лисичка

не снимала маску.

Возле двери я остановился.

-Проходи! Не будешь же ты ждать меня на улице!

В комнате она сняла маску и оказалась той милой

девушкой из бухгалтерии.

Мы жили с ней совсем рядом. Через двойную стену.

Но ни разу не встретились. Она ходила на работу и по

своим делам тропкой, минуя веранду.

-У меня есть марочное, массандровское, выдер-

жанное вино. Хочешь попробовать? Меня зовут Юля.

-Меня Иваном. Не откажусь, Юлечка.

-О, ты сразу стал называть меня так ласково.

Она достала две бутылки разного вина. Одну целую,

с белым вином, запечатанную сургучом, другую – на-

полненную наполовину, закрытую пробкой, с – розо-

вым.

-Какое предпочитаешь?

-Я в крымских винах не разбираюсь. Только в кав-

казских.

-Ты же ведь с Черкасс, а не с Кавказа.

-Направлен туда на работу, после техникума. А ро-

дился и вырос на Кавказе.

-Значит, горячий горец? Закрытая – белый мускат,

десертное. Слабое. Открытая – розовая мадера, креп-

лённое.

323

-Та, которую любил Распутин?

-Не знаю, наверно. Мне нравится больше мадера. У

неё нежный вкус, превосходный аромат и она приятно

туманит голову.

-Тогда не будем открывать мускат. Выпьем мадеру.

Вино играло приятными красками в бокалах.

-За Новый год!

-За Новый год! Пусть он принесёт нам счастье!

Глаза у Юли заблестели сильнее прежнего.

-Хорошее вино! Мне понравилось.

-Мы ещё не выпили за знакомство!

Я разлил остатки вина по бокалам.

-Ты не узнал меня по голосу. Значит проиграл. Но я

не буду тебя наказывать. Прощаю. Даже больше. Я пода-

рю тебе свой поцелуй.

Она крепко прижалась к моим губам. А я стал расстё-

гивать её кофточку.

324

-Ты мне понравился сразу, как вошёл в бухгалтерию.

-Ты мне тоже. Я подумал, какая милая девчушка.

-Вот бы переспать с нею?

-Этого у меня в мыслях не было.

-Все вы, мальчики – такие. Сразу думаете о постели.

-А у тебя были мальчики, мужчины?

-Разве ты не понял, когда с лёгкостью вошёл в меня,

разгорячённую? Тебе было хорошо со мной?

-Мне и сейчас хорошо с тобой!

-Нет, во время полового акта?

-Очень хорошо!

-Открой бутылку муската!

Я открыл и разлил в бокалы.

-Выпьем за нас и за вино.

Мы выпили. Она взяла мою руку, положила на свою

«подружку» и прошептала:

-Поласкай её. Она ещё хочет.

Мы лежали уставшие.

-Тебе когда было лучше? Первый или второй раз?

-Одинаково. Что первый, что второй. Твоё тело та-

кое ароматное, а ты горячая и страстная.

-А вино тебе в какой бутылке больше понравилось:

в той, которая была открыта, или в той, которую ты от-

крывал сам.

-Мадера. В бутылке, которая была открыта.

-Видишь. А ты спрашивал у меня, были ли у меня

мужчины. К сожалению или к счастью, немного, но

были. «Вино не теряет вкуса, даже если не ты пер-

вым открыл бочку». Правда, же? Не знаю кто это сказал.

-Правда, правда. Раздвинь свои ножки. Я ещё хочу

насладиться твоим вином.

Наступил новый 1963 год.

Первое января мы целый день провалялись в посте-

ли. Я только сходил в палату предупредить, чтобы ме-

ня, не теряли.

Зашёл к лечащему врачу. Поздравил с Новым годом.

325

Целый день мы питались колбасой, сыром, рыбны-

ми консервами и фруктами. Юля призналась, что не

умеет и не любит готовить.

Зато в постели она была – королевой.

-Я бы хотел, чтобы у меня была такая жена, как ты.

-Ой, не смеши! Ты же меня не знаешь. Хочешь анек-

дот? – спросила она.

-Расскажи.

-Встречаются два друга. Первый говорит: хочу же-

нится. А какой бы ты хотел видеть свою жену? Что-

бы она была на балах – королевой, в постели прос-

титуткой, а на кухне хозяйкой. Парень женится. Про –

ходит ещё некоторое время. Друзья вновь встреча-

ются. Ну, как твоя жена? Знаешь, всё, как я хотел.

Только она - в постели хозяйка, на кухне - королева,

а на балах – проститутка.

Я расхохотался.

Так что кухня и домашнее хозяйство меня не привле-

кают, а балы и секс – я люблю.

-Но у тебя, же всё так чисто, уютно. Ты прелесть.

Жизнь налаживалась. Боли в боку, меня уже совсем

не беспокоили. Одиночество закончилось. Тоска и печа-

ль ушли прочь. Я был счастлив. Или почти счастлив.

С Юлей мы встречались, ежедневно. Я бы переселил-

ся к ней, но порядки были строгие. Кто не приходил но-

чевать, давал объяснение врачу.

Но вечерами, постоянно были вместе. Первым делом,

как я заходил к ней в комнату, она сбрасывала с себя всё

и тащила меня в постель. А затем мы уже планировали

куда пойти. Мужики пожирали её глазами. Не знаю, как

они узнавали, что перед ними сучка, в любой момент

готовая к спариванию. Это я понимаю сейчас, в свои

семьдесят лет.

Мы часто бывали в беседке, которая стояла в глухом

месте. Оттуда был прекрасный вид на море. Мы прозва-

ли её – «беседкой страсти».

326

Когда на небе была луна и её иногда закрывали тучи,

ночь была похожа, на полотно Куинджи, а море часто

напоминало картины Айвазовского. В этой беседке,

если она была пуста, Юля, бросалась мне на шею и шеп-

тала: - Возьми меня здесь, сейчас. Я страстно хочу…

Мне невтерпёж…

Такой романтической любви на природе, не каждому

довелось испытать. Весна. Поют тысячи птичек на раз-

ный лад. Многочисленные звёзды усыпали небо. Луна

бросает серебристый взгляд сверху и пьяно улыбается,

море отдаётся волнами берегу и ласково шепчет ему

прибоем. Перед тобой красивое, совершенное, обнажён-

ное тело, которое змеёй извивается от страсти. Не вид-

но людей. Весь мир принадлежит вам. И эта крымская

великолепная красота.

Рядом с беседкой стоит дерево без коры. Нет, оно –

не сухое. Нормальное живое дерево. Так оно растёт.

Из-за её внешнего вида, её называют - Бесстыдницей.

Я говорю Юле:

-Юлечка, ты как это дерево – бесстыдница, всё вре-

мя стремишься раздеваться.

-Возьми меня ещё раз на ней! – просит она, - бес-

стыдницу – на Бесстыднице.

327

Я беру её на руки и несу бесстыдницу к Бесстыднице.

Однажды нас вместе увидел, сосед по палате, сорока-

шестилетний мичман дальнего плавания – Евгений. Суд-

но на котором он плавал, наскочило на подводный риф.

Появилась небольшая пробоина и они в студёной воде

задраивали пробоину, пока не подошла помощь. Там его

и прихватило, в связи, с чем он и попал в этот санаторий.

- Хорошая девочка, прелесть, милашка – сказал он

мне, как я вернулся в палату. – Но только несчастным

будет тот человек, кто на ней женится.

-Почему, Михалыч? – спросил я.

-Рыбака и сучку видно издали. Рыбак несёт удочку, а

сучка так вертит задом, что старики возбуждаются.

-Моя Юля – не сучка! Она не такая! Она приличная

девушка! Если она согласится, я женюсь и увезу её с со-

бой, в Черкассы.

-Парень, не делай этого! Пожалеешь.

-Ты её не знаешь, поэтому и говоришь.

-Я старый моряк. Бывал во многих портах Союза и

видел таких, как она – тысячи, а спал с десятками. Она

ни чем не отличается от портовой проститутки.

Не был бы он в два раза старше, я полез бы драться.

Мы побывали с Юлей в знаменитом ласточкином

гнезде, где страшно было не только жить, но и находить-

328

ся непродолжительное время. Как могли люди пос-

троить на таком пятачке, такое великолепное здание,

которое, несмотря на разрушительные действия моря,

всех ветров и солнечных лучей, стоит до сих пор, ра-

дуя людей?!

Съездили на гору Ай-Петри, с которой просматрива-

ется прекрасная панорама окрестностей Ялты.

Осмотрели Ливадийский дворец. С 1953 года там

был открыт санаторий. Туда не пускали, Но там рабо-

тала Юлина знакомая и нам удалось осмотреть неболь-

шую территорию дворца. Красота - неописуема.

Ливадия в 1904 году стала летней царской резиденцией.

«С 4 по 11 февраля 1945 года в Ливадийском дворце

329

проходила Ялтинская конференция руководителей трех

союзных держав — СССР, США и Великобритании

(И. В. Сталин, Ф. Д. Рузвельт, У. Черчилль), а также прожи-

вала американская делегация во главе с президентом

Ф. Д. Рузвельтом». В 1993 году Ливадийский дворец по-

лучил статус музея.

Однажды, гуляя по Ялте в выходной день, Юля ска-

зала, что ей необходимо увидеться с одним парнем, чуть

ли не дальним родственником, проживавшем в мужс-

ком общежитии. Мы подошли к общежитию.

-Подожди минут пять-десять! – сказала она – я толь-

ко скажу ему пару слов.

Прошло пятьдесят минут, когда она вышла оттуда,

поправляя прическу.

-За это время, сказал я ей – можно «разгрузить пару

вагонов с углем» - и засмеялся.

-Ты о чём?

-Да, так. Ты слишком долго была.

-Да болтали о том, о сём, всё-таки родственник.

«Вино не теряет вкуса, даже если не ты открыл боч-

ку» - вспомнил я её слова. А если их переиначить, то:

«Вино не теряет вкуса, даже если пьёшь его с друзьями».

Или ещё говорят: «Лучше есть пирог с друзьями,

чем дерьмо в одиночку. Я шел и улыбался.

-Что ты молчишь?

-Думаю о своём.

-Расскажи что нибудь. Мне скучно.

-Пойдём в кино!

-А может, пойдём домой, поваляемся?

-После кино!

Однажды, после «напряжённой» работы по разгрузке

угля, она некоторое время лежала уставшей, вытянув-

шись. Затем протянула руку к тумбочке и взяла помаду.

-Накрась мне губки!

-Но я накрашу грубо, неумело. Возьми зеркало и сама

330

накрась.

-Пробовала. Тоже плохо получается. У тебя получит-

ся лучше.

-Хорошо. Давай! – хотел красить ей губы.

-Не эти. Эти я прекрасно крашу сама. Вот эти и она

раздвинула ножки.

Я начал хохотать.

-Что ты смеёшься? Видишь, ей стыдно не накрашен-

ной приглашать гостя.

Я никогда так не возбуждался, как начав красить по-

мадой её нижние губки, до того терзал её, что она за всё

время нашего знакомства впервые попросила дать ей пе-

редохнуть. С тех пор сам, перед началом процесса, кра-

сил её прелестные губки.

В некоторые вечера, Юля говорила, что завтра оста-

нется ночевать у подруги. И я уходил на мероприятия,

проводимые в санатории, или звал к себе Лиру и мы

проводили вместе весь вечер, а иногда и ночь.

-Привет, мой мальчик – иногда с лёту кричала Ли-

ра, прилетавшая на крыльях любви ко мне, скучающему,

-ну, как тебе новая подружка? Правда, прелесть?! К

Люде ты, порой боялся прикоснуться. К руке. К

пальчику. Дрожал, как осиновый лист. Нет! Скорее,

как ягнёнок перед волком. Зина отняла твою невин-

ность. Лена немного расковала, а Юля тебя развра-

тила, вконец. Ты бросаешь её ноги на свои плечи,

331

как горец бурдюки с вином. Ты раскрашиваешь её

«губки», как художник-абстракционист. Ты пьешь

мадеру с её пупочка, как дегустатор в Массандре.

Это не они научили тебя всему! Это я прихожу к те-

бе в их образах. Подожди и мы будем вытворять с

тобой такое, какое не снилось даже индийскому рад-

же с его камасутрой. А сейчас хватай из моей новой

модной сумки, подаренной мне Аполлоном, рифмы

и переписывай в свой блокнот.

И я переписывал. А что мне оставалось делать?

Ветка сирени

Тихонько от ветра

Колышется.

Музыка нежная

Льётся, несётся

И слышится.

Поёт свои песни

Поэт-соловей

Заливается.

И нет этой песни

Чудесней,

Так птичка

Старается.

И пахнет сирень,

Очарована

Бабочка ею.

Длиннее стал день,

О зиме я уже

Не жалею.

Зима отступила,

Устала, ушла

И отстала.

Весна наступила

Светлее нам,

Радостней стало.

332

Колышется

Ветка сирени,

Целуется с ветром.

Деревья зеленые

Платья одели,

Тепло уж,

Как летом.

Я ветку сирени

Сорву для любимой

В подарок,

Букет её нежен,

Кокетливо ярок.

Колышется

Ветка сирени,

Целуется с ветром.

Зима уж прошла,

Ну и пусть!

Кто жалеет

Об этом?

* * *

Однажды днём мы с Юлечкой шли по посёлку Мас-

сандра, расположенного в пяти километрах от Ялты.

Там стояла группа подростков 15-17 лет. В руках у

одного была гитара. У них потекли слюнки при виде

Юли. Вытаращив глаза, они восхищённо смотрели на

неё. Мне было приятно. Вечером родился стих:

Мальчишки вслед тебе кричали,

Смеясь влюблёно – дурачки!

Лишь кастаньетами стучали

Твои стальные каблучки.

В коротком платье до колена –

Игривый май тебя раздел –

Ты, словно вырвавшись из плена,

Бежала от ненужных дел.

За зиму ты похорошела

И как мимоза расцвела,

333

В твоей душе весна запела,

В круиз любовный погнала.

Твои божественные ножки,

Не уставая, вдаль идут,

Бегут по сладостной дорожке

И в лоно страсти приведут.

Это весна в тебе играет

И горячит шальную кровь,

В твоих глазах огонь пылает:

Пришла, нашла тебя любовь.

Мальчишки вслед тебе кричали,

Но ты бежала, сняв очки,

Лишь кастаньетами стучали

И били дробью каблучки.

* * *

Мне нравилась Юля. Любви большой к ней у меня

не было, да и не могло быть.

О Людмиле я стал вспоминать реже. Но когда вспо-

минал, комок подкатывал к горлу, так что хотелось

выть. Это случалось, когда я один вечерами бродил у

моря.

Со здоровьем было всё прекрасно. Чувствовал я себя

отменно. Прошло полгода, как я был в санатории. За не-

делю до выписки, предложил Юле уехать со мной в

Черкассы. Она уволилась с работы и поехала со мной.

Перед отъездом я гулял в Ботаническом саду и нат-

кнулся на большое поле ромашек. Там сидела Лира.

-Пока, дружок! У тебя начинается новая жизнь!

334

СНОВА ЧЕРКАССЫ.

Нам повезло. Через пару дней Коля, с молодой же-

ной уезжал в отпуск домой, в Енакиево. Он предложил

пока пожить у него в комнате, которую они снимали.

Комната была большой, но неуютной, почти без ме-

бели. Юля сказала, главное есть кровать. Остальное

всё – ерунда.

Я сразу вышел на работу. Меня поставили мастером

на полигоне. Юля иногда приходила ко мне на работу.

Ей было скучно. Нет, ей было очень скучно. Черкассы

после Ялты, был как чёрный чёрствый кусок хлеба, пос-

ле мягкой сдобной сладкой булочки. Она начала хандр-

ить. Единственно где она отводила душу – в постели.

Там она становилась, той же милой, доброй весёлой

сумасбродной девочкой, похожей на капризного ребён-

ка, придумывающего разные игры. С её помощью я по-

любил оперетты. Черкасский театр ставил оперетты:

«Сильва» и «Баядера» - Кальмана и «Трембита» Милю-

тина.

-Сходим на оперетту – сказала, как-то Юля.

-Там воют и ничего не понятно.

-Ты путаешь оперу с опереттой. Оперетта весёлое,

лёгкое музыкальное произведение. Тебе понравится.

Мне действительно очень понравилось, и мы сходи-

ли на все три.

Однажды на работе, днём меня вызвали к начальнику

отдела кадров. В кабинете сидел молодой мужчина. Он

335

показал мне удостоверение сотрудника уголовного ро-

зыска.

-Вы знакомы с Ткаченко Юлией Михайловной, спро-

сил он.

-Да, она моя жена, хотя расписаться мы ещё не успе-

ли.

-Ей нужно вернуться в санаторий «Южнобережный»,

где она работала бухгалтером. Против главного бухгал-

тера возбудили уголовное дело, ей придётся, вернуться

на короткое время в Ялту, в качестве свидетеля, на суде.

Вы передадите повестку ей сами, или вручить мне само-

му, тогда дайте адрес где она находится.

-Знаете мне это неприятно сделать. Кроме того, она

может подумать, что мне надоела, и я хочу от неё изба-

виться.

-Пишите адрес.

-Николай Григорьевич, может я съезжу с товарищем?

До конца рабочего дня осталось три часа.

-Иди, передай бригадиру, чтобы он заполнил журна-

лы и поезжай.

С одной стороны Юлечка очень расстроилась. С дру-

гой обрадовалась, что вновь, на некоторое время вер-

нётся в Ялту.

Всю ночь мы с ней не спали. Занимались любовью,

словно знали, что это будет наша последняя ночь люб-

ви и последняя встреча в жизни.

На следующий день, после работы я посадил её на

поезд.

Мы долго с ней переписывались. Она не нашла ра-

боту в Ялте и уехала в Севастополь, к родственникам,

которые ей помогли.

Через пару месяцев, я с большим трудом, под пред-

логом болезни, уговорил администрацию, уволить ме-

ня раньше трёх лет, положенных на отработку после

направления. Уволившись, я тут же купил билет и че-

рез двое суток был дома. Блудный сын вернулся.

336

ВНОВЬ КОБУЛЕТИ.

Родители не могли нарадоваться. Пятеро детей и все

разбросаны, по разным уголкам. И вот один вернулся.

Отец уже не работал на плантации. Он возил хлеб,

на телеге, запряжённой лошадью, из маленькой постро-

еной недавно пекарни.

Пекарем был кривоглазый грек – Ставро, получив-

ший эту отметину на войне. Когда, помогая отцу, я

приезжал в пекарню, а хлеб ещё не был выпечен,

Ставро много рассказывал о войне. Но мне больше

нравились его рассказы о Греции, откуда его увезли

родители в пятнадцатилетнем возрасте. Он любил и

почитал греческих богов: Зевса, Афину, Афродиту, с

придыханием рассказывал о юной богине Артемиде,

родной сестре Апполона, бродившей с луком и стре-

лами по горам в поисках диких животных. Рассказы-

вал и о других богах и богинях.

-Я написал книгу о них, если бы был писателем,

-говорил он. - Напиши книгу о греческих богах! Они

тебя за это поднимут на Олимп.

Ставро дал мне толчок к тому, что я, впоследствии

написал в стихотворной форме два романа. Книги:

«Олимп» и «Поэт и Лира».

За моё отсутствие в совхозе открыли второй магазин,

недалеко от конторы и теперь отец возил хлеб в оба

этих магазинчика. Он также заготавливал дрова для

конторы совхоза, кабинеты которой, в короткое зимнее

время, обогревались печкой «буржуйкой».

Мать работала в детском садике, техничкой. Садик

открыли в том помещении, где, когда то была, моя пер-

вая школа-двухлетка.

Первое время я наслаждался свободой от всего, тёп-

лой водой моря, горячим песком, голубым небом, люби-

мыми растениями, от которых стал отвыкать.

337

Недели через три мне всё стало надоедать. Мысли

вновь стали возвращаться ко времени, проведённом в

техникуме, на работе в Черкассах, на лечении в Ялте.

Женщинами и девочками не интересовался. Люда и

Юля сделали большой задел в любви: первая в платони-

ческой, вторая – в физиологической.

С Резо виделись только вечерами. Он женился и ожи-

дал появления потомства. Остальные друзья – разъеха-

лись.

Потихоньку начал искать работу. Заводов по выпус-

ку железобетона – не было. На малочисленные стройки

брали только разнорабочих.

В это время к нам в совхоз, под видом, сборщиков

чая, приехала группа десятиклассников из Москвы.

Главным агрономом совхоза работала Зоя Васильевна,

тоже родом из Москвы. Видимо она и устроила этот

своеобразный отдых московским ребятам, перед выпуском

из школы.

Стало веселее. Вспомнились не далёкие школьные и

студенческие годы.

С ребятами из Москвы провёл ещё целый месяц. Но

было стыдно перед родителями, что уселся на их шею.

Многие из московских ребят были отпрысками высо-

копоставленных чиновников. Одна девочка была, яко-

бы внучкой Шапошникова, бывшего некоторое время

во время войны с гитлеровцами, начальником Генераль-

ного штаба. Не знаю, так ли это. Они часто в разгово-

рах упоминали «красные дома» примыкавшие к Ленин-

скому проспекту, а это, как я потом узнал, элитные до-

ма сталинской постройки.

Звали меня в Москву, обещали помочь прописаться

и устроиться на работу. Я, по своей наивности в это ве-

рил, не зная, что такое Москва и как трудно туда устро-

иться провинциалу.

Многие, уезжая, оставили мне свои домашние адреса и

телефоны.

В самом начале учебного года сходил в свою школу.

338

Приняли холодно, так как больше половины учителей –

сменилось. А с новыми - не о чём было говорить.

Там же, в Очхамури пришёл к парню, с которым ког-

да-то дружили. Два года сидели за одной партой. Были

влюблены в одну девочку, одноклассницу – Любу.

Было два часа дня. Я позвонил. Дверь открыла мама

друга.

-Ой, Ванечка, здравствуй! Это ты? А Миша спит.

-Здравствуйте тёть Надь! А вы его не разбудите?

-Конечно, разбужу! Сейчас! Проходи. Попьём чайку.

-Вышел Миша, продирая глаза.

-А это ты? Ма, и стоило из-за этого меня будить!

Матери стало стыдно за эти слова сына. Она покрас-

нела и молча пошла на кухню. Только из уважения к

ней я остался пить чай. Мы поговорили минуть десять,

и я ушёл. Больше я с ним никогда не встречался, хотя

позже, много раз бывал в Очхамури. Жизнь меня нау-

чила тому, что я понял: Друзей, как и денег - много не

бывает. Есть - приятели. А настоящими друзьями могут

быть – один-два человека.

Настоящим другом у меня был и остался им - Резо.

«Дома и стены помогают» - говорит пословица.

Теперь уже я, на правах хозяина – приглашал Лиру в

гости. Иногда она артачилась, задирала нос, строила из

себя недотрогу, чтобы её умоляли, но чаще всего по пер-

вому моему зову, прилетала или приходила ко мне. Осо-

бенно, когда я залезал на небольшое, росшее рядом с до-

мом дерево из семейства хвойных. Оно было настолько

густым, что крона на высоте трёх метров, образовывала

небольшую площадку, на которой можно лежать. В две-

надцать лет, когда его обнаружил, я умещался во весь

рост. Позже, когда подрос и мой рост прекратился, ле-

жал, чуть сгибая колени.

Там мы тайно встречались с Лирой и нашу интим-

ную связь никто и никогда не смог обнаружить.

339

В понедельник мне нечего было делать. Родители

были на работе. На море ехать не хотелось. Вчера на-

купался до тошноты. До вечера далеко. Резо днём –

на работе. Я налил из восьмидесяти литрового бочонка,

стоявшего в закутке, который мы громко именовали ку-

хней, натурального домашнего вина в двухлитровую

грелку. Забрался на своё любимое дерево и стал потяги-

вать ароматное вино, приготовленное из сладкого, мел-

кого винограда, марки «Изабелла».

-Ты уже постелил нам постель, мой мальчик? –

спросила Лира, прилетев яркой красивой бабочкой

и устраиваясь рядом. Места для неё хватало.

-Постель давно готова! – отвечал я. - Ты опять с но-

вой сумкой из крокодиловой кожи? Раздевайся, ложись.

Открой сумку с рифмами сейчас, чтобы мне не приш-

лось тебя будить, залезая за пазуху, за ключом.

-Вначале поласкай моё тело, чтобы оно наслади-

лось, а затем я открою свою душу, вместе с сумкой,

в которой рифмы. Дай глотнуть вина!

Она присосалась к соску грелки и долго не отпуска-

ла его.

-Оставь мне!

-Не жадничай! Сходишь ещё! Недалеко. Вина в

бочонке много.

Затем она стала садиться на открытые участки моего

тела и целовать их, а я гладил ей крылишки и то, что

340

Продолжение 12 следует.