Последняя перчатка
ПОСЛЕДНЯЯ ПЕРЧАТКА
I
– Ну, я вижу, все собрались, – осматривая по головам собравшихся, с легким европейским акцентом сказала женщина.
Группа из четырнадцати человек стояла перед заведующим музея в тапках, надетых прямо на свои ботинки, туфли, сандалии. Видимо, для того, чтобы не попортить лакированный до безобразия пол, на котором можно было бы свободно играть в керлинг[1].
Женщина еще раз посмотрела на посетителей. Посчитала и сверила их со списком. А затем тем же милым голоском проговорила:
– Подождите секундочку, сейчас чичероне[2] закончит экскурсию с предыдущей группой и покажет вам наши экспонаты.
С последними словами она быстро развернулась и зацокала на длиннющих каблуках в ближайший зал.
Этот музей из Европы открыл свои двери два дня назад. Привезя эксклюзивные экспонаты средневековья, он старался приобщить зачерствевшее человечество к своей истории, к тому, что, может быть, лет через сто совсем канет в лету, оставив только в книжках по истории несколько предложений, да и то между строк.
– Скукотища, – вздохнув, сказал один из мужчин своему коллеге. – Знал бы, ни за что не согласился идти сюда. Лучше бы документы в офисе перебирал. И то польза.
– И не говори, – поддержал его коллега. – Только деньги зря потратили на этот музей.
– Тише вы, – ткнула локтем одного из недовольных женщина. – У вас что, еще геморроя нет от сидячего образа жизни? А ваша работа не черт, в воду не уйдет. Тем более, что отчеты все уже сдали – можно и отдохнуть.
– А Сократ по этому поводу сказал: «Лучше работать без определенной цели, чем ничего не делать», – парировал один из недовольных трудоголиков.
– Умный очень, да? И вообще, заткнитесь, пожалуйста, и не мешайте отдыхать другим.
На этом легкая перебранка среди сотрудников закончилась.
Осталось только надеяться на то, что экскурсовод появится с минуты на минуту и не будет разжевывать предыдущему праздно настроенному коллективу разные мелочи, касающиеся того или иного экспоната.
Так оно и случилось: буквально через пару секунд к ожидающей группе вышел мужчина среднего роста лет сорока. По его лицу было видно, что он устал неимоверно: глубокая морщина на правой щеке, еще несколько около глаз, а сами глаза говорили, что они не спали уже не одну сотню лет. Но эти незначительные тонкости никак не могли испортить его привлекательной внешности.
Собравшиеся дамы сразу начали поправлять прически, платья, цепочки и другие мелочи, которые могли бы привлечь внимание такого симпатичного мужчины.
Мужчины же в свою очередь поправили свои пиджаки, галстуки и часы, мол: «Чем я-то хуже?»
Но на экскурсовода ни те, ни эти действия никакого впечатления не произвели. Он был профессионал в своем деле и поэтому сразу взял быка за рога.
– Добрый день.
Его речь была чиста, без малейшего намека на какую-то расовую принадлежность, кроме русской.
– Я хранитель музея. И сегодня я вам покажу наши экспонаты-артефакты, которые вы нигде больше в мире не увидите. Пройдемте, пожалуйста.
И он пригласил группу в первый зал.
Зал был настолько большой, что невозможно было охватить все предметы выставки одним взором. А в самом центре этого помещения находился небольшой стол, на котором под защитным стеклянным колпаком лежала вылитая из металла стальная перчатка.
Группа сразу окружила этот предмет, словно он был выкован не из металла, а сделан из феррита[3].
– Это манифер[4], – видя любопытство собравшихся, сказал гид. – У нее очень интересная история, которая пугает своим трепетом и в тоже время привлекает своей таинственностью. И если вы хотите, я могу вам рассказать про нее.
– Конечно, хотим! – почти хором ответили четырнадцать языков, совершенно не понимая, для чего это, собственно, им.
– Ну, тогда слушайте…
II
Рассказчик: Совсем давно,
Когда деревья были ниже ростом,
А океан был частью Пиренеи[5],
Когда цари служили для народа,
Когда народ служил для королей,
Когда драконы обжигали землю
И ведьмы танцевали на балах,
В одной стране – забытая Сайгода –
Произошла история, повергнувшая в страх.
Не знаю, было это или просто сказки,
Рассказанные в пьяном кабаке
Болтливым языком у склочной бабки,
Что на базаре с семечкой в руке.
Но и нельзя, конечно, не отметить
Ту вещь, что подтверждает факт:
До нас дошла последняя перчатка –
Немой свидетель – старый артефакт.
И глупо спорить, быль то или небыль,
Пускай решает каждый для себя.
Я расскажу ее как можно ближе к теме,
Я покажу ее, дошедшую в веках.
III
Рассказчик: Года размеренно и важно
Текли корабликом бумажным,
Не обгоняя ветер и судьбу.
По линии наследства быть ему –
Король VII Валив.
Всегда, везде был справедлив,
К нему почет и уваженье,
Заморские купцы с почтеньем –
Слова могли ответить за дела.
Обозами тянулась похвала.
Но время все на месте не стоит –
Сквозь пальцы как песок уходит
Под седину дождя.
Песочные часы великого вождя
Уж не стоят на серединке,
Уносят годы по крупинке
Под музыку вагантов,
Под ритмы менуэтов
Весна сменяет зиму на посту.
И вот в двадцатую весну
Принцесса, дочь Валива, расцвела.
Стройна, как русская березка,
Нежна, как бархат облаков,
Краса разносится по свету,
Глаза удержат без оков,
А голос льется – молкнут птицы:
Послушать, поучиться, как птенцы.
А где пройдет – останется, как суть,
Нектар росы, блажен прозрачный путь.
И вот молва разносится по свету
На каждом языке, по диалекту
Несут гонцы до дальних берегов,
Гласят и созывают женихов.
Гонцы: Пусть мир в ваш дом,
Мечты о безграничном
Прольются океаном с родника.
От знатных кланов ждет звонка
Король Валив, шлет приглашенья –
Для всех он, для кого в почтенье,
К назначенному часу или дню,
Когда луна предстанет в ню[6].
Тогда принцесса бал откроет,
Дорогу к сердцу не закроет
И свою руку даст тому,
Кто будет по душе и ей, и ко двору.
От вас присутствие должно,
Спешите: сердце лишь одно…
IV
Рассказчик: Валив готовился ко сну,
Занял место на посту
Месяц, встав на рубеже,
Мир сохраняя в неглиже[7].
Он наблюдал с верхушек сосен,
Он считал себя уж боссом,
И царем, и королем.
Он властитель, он силен.
Кто посмеет в ночь глухую,
В ночь без ветра и сухую
Бросить камень в огород?!
Рядом звезды, как народ
Покланяются ему…
Только что это? В лесу
Что-то тенью промелькнуло.
Месяц тихо так, понуро
Поскорее в облака
Поспешил убрать бока,
Чтоб ненароком не попасть
Под чернеющую масть,
Что шагала по земле,
Пасть разинув в темноте.
Смолкли жители ночные,
Ветви даже озорные
Замолчали – и в кусты,
По норам убрав хвосты.
Перейти дорогу гостю? –
Поберечь свои бы кости,
Пусть пройдет свои версты
Да подальше от беды.
Тихо, тихо, не глупи,
Рот закрой и замолчи.
А Незваный тьмой могучей,
Даже горы не так круче.
Молча грузно прошагал,
Оставляя грязь и кал,
И гниющий спертый дух.
Лишь бы только его слух
Не принял и не заметил,
Лишь бы для себя отметил,
Что здесь нечего ловить,
Даже гнездышка не свить.
Лес дремучий заселен,
Попарно Ноем наводнен.
Но Незваному до фени
Совы, волки и олени,
Зайцы, белки и ежи,
Канарейки и ужи,
Лисы, тигры, индюки,
Червяки и пауки.
Он не слышал ничего –
Целью был лишь для него
Замок, что лежал у стен,
Жажда тьмы да томный плен.
Власть ворчала и звала,
Лишь она сейчас была
Новой целью для него,
В завершении всего,
Что так долго он искал.
Тут он будет править бал,
Недоученный бунтарь,
Вечной ночи – вечный царь!
Стражник: Стой!!!
Откуда держишь путь?
Незваный: Я лишь странник, моя суть –
Тайны земли отыскать,
А затем их покорять.
Стражник: Ну и как твои успехи?
Рассказчик: Засмеялся, аж доспехи
Зазвенели в перезвон.
Незваный: Сейчас узнаешь.
Выйди вон!!!
Рассказчик: Прокричал он заклинанье,
Улыбнувшись на прощанье.
Стражник вмиг оцепенел,
Побледнел и обомлел,
И к ногам чужого гостя
Обронил он свои кости.
Взмах рукой Незваный сделал,
Описал он па над телом –
Стражник вздрогнул и исчез.
Незваный: Это мой последний тест,
После этого я стану
Тем, кому я не по нраву,
Всемогущим и един –
Я, Великий Господин!
Рассказчик: Злобный смех раскатом грома
От лачуги и до дома
Раскатился по стране,
И от колодца, что во сне,
В страхе царь Валив отпрянул,
Точно в зеркало он взглянул.
Валив: Чую – это не к добру!
Рассказчик: Он проснулся весь в поту,
Встал, прошелся по светлице,
Собирая мысль в кашице,
Приходя в себя от сна.
Вдруг он замер. У окна
Промелькнула чья-то тень.
Он напрягся:
Валив: Что за хрень?
Рассказчик: Он сделал шаг к окну и встал.
Странный гость пред ним стоял
В иссиня-черном балахоне,
Трость изваяна в цирконе[8].
За Валивом наблюдал
Молча, словно что-то ждал:
То ли резкого рывка,
То ль покорного кивка.
Только вот король не робок
Не из тех, кто из подсобок
Может пискнуть и молчать,
И за спинами ворчать.
Валив: Кто тебя сюда пустил?!
Рассказчик: Грозным тоном голосил.
Валив: Взять решил меня осадой?
Ты не лопни от надсады,
Сейчас сюда прибудут слуги
И повяжут твои руки…
Незваный: Ой, не надо старой песни!
Никто не знает то, что здесь я.
Все мирно спят и видят сны,
Мне лишь нужен только ты,
Ну, и еще, конечно, та,
С кой поспорит лишь звезда,
Та, что величаешь Лирой.
Я пришел за ней, и сила,
Что во мне сто лет спала,
Вновь вернется, и тогда
Буду править на века,
Как великая река.
Рассказчик: Тут Незваный замолчал,
Что-то взвесил, рассчитал
И продолжил речь свою:
Незваный: Знаешь, очень уж люблю
Состязания на силу!
Слышал, что за дочь за Лиру
Рыцарский проводишь бой.
Кто верх возьмет – само собой:
Слава, власть и твоя дочь.
Между прочим, я не прочь,
И участие в турнире
Принимаю, и отныне
Тот, кто сможет победить,
Одолеть меня, изжить,
Тот и станет королем…
Ты согласен?
Валив: Я взбешен!
Как ты смеешь ставить мне
И указывать: что, где?!
Я пока еще и сам…
Рассказчик: Он запнулся.
Валив: …А тебя я брошу к львам!
Задавлю и закопаю!!
Незваный: Как я это обожаю.
Рассказчик: Встрепенулся гость от слов.
Незваный: Только знаешь, острослов,
Ты сейчас не в том контексте,
Чтоб указывать мне место.
Как скажу, так и пойдет.
Не устроит – значит, влет
Я пущу все это царство,
Разнесу твое убранство.
Чтобы ты немного понял…
Рассказчик: И Незваный тут же поднял
Руку правую, взметнул,
Пальцем воздух полоснул
И движением одним
В щепки одр размолотил.
Тут король уже опешил,
Понял, что теперь он пешка
В ловких чарах колдуна.
Валив: «Как нелепа, как глупа
Жизнь, горазда на сюрпризы».
Незваный: Как тебе мои репризы?
Рассказчик: Полился сарказм из уст.
Незваный: Не поможет и отпуст[9]!
Может, что погорячее
Показать тебе скорее,
Чтобы ты точнее внял
И на личный счет принял?
Рассказчик: И король уж поспешил,
Руку взвеял:
Валив: Уяснил!
Рассказчик: Только вслух ему добавил:
Валив: Выбора ты не оставил,
Но есть условие одно…
Незваный: Что?!
Ты разума лишен?!
Смеешь запятые ставить?
Ты не можешь и представить,
Что я сделаю с тобой,
И с народом и страной…
Рассказчик: Валив будто не заметил,
Гнев, который в него метил
Гость непрошенный и злой,
Он продолжил:
Валив: Я не твой.
И свою силу,
Как бы та ни голосила,
Приструнить ты попытайся,
В интересах соглашайся
На условия мои,
А не то словам твоим
Грош цена – ведь не поможет!
Рассказчик: Хотя знал, что все он сможет.
Но Незваный обомлел
От нахальства, что узрел
Из горячих уст Валива.
Но он понял: в этом сила
Государя состояла –
Неспроста страна стояла,
Как за каменной стеной.
И если надо, то спиной
Встанет, будет насмерть драться!
Тут приходится считаться,
Как ты только не крути…
Незваный: Слушаю я. Говори.
Рассказчик: Здесь Валив нахмурил брови,
Прикусил губу до крови
И сказал как на духу:
Валив: Я в турнир тебя приму.
Только будешь без доспехов
Биться, чтоб твои успехи
Не казались, словно мед,
Хоть головой стучи об лед!
Не удержишься в седле –
Прикажу, чтобы тебе
Вырвали гнилое жало,
Чтоб желание отпало
Говорить, что ни к селу,
И отправлю по миру.
Рассказчик: Ухмыляется лишь гость,
Вертит он резную трость,
Но в душе зауважал:
Незваный: А ты смел, не ожидал.
Я принимаю твой каприз:
Все-таки достойный приз,
Но ведь есть и у меня –
Ферзя выдам за коня! –
Правило моей игры.
Надеюсь, его примешь ты.
А иначе я не в силах
И, найдя пяту Ахилла[10],
Не сдержу уже себя.
Есть три шанса у тебя.
И скажу, сможешь отныне
Одолеть меня в турнире
С каждой полною луной,
А не сможешь – то со мной
Твоя Лира обручится!
Тебе лишь будет примириться.
Рассказчик: Стал Валив хмурее тучи,
Он прикрыл большие очи
И задумался на миг:
Валив: Как же все-таки я влип!
И теперь, как не крути,
От ответа не уйти
И приходится смириться…
Что же все-таки за птица
Этот тип – незваный гость?
Словно в горле села кость!
Да-а-а, похоже все на сон…
Незваный: Ты не спишь.
Рассказчик: Озвучил он
Мысль мелькнувшую царя
Незваный: Чтоб развеять для тебя
Это блеклое забвенье,
Разметать как дуновеньем,
Я оставлю здесь игрушку.
Взглянешь на нее сквозь мушку –
Сразу вспомнишь обо мне.
То, что было – не во сне.
Рассказчик: И тут гость из-под полы
Фигурку вынул из смолы,
Обожженную в огне.
Ее поставил на окне
И, не прощаясь, растворился,
В спертом воздухе забылся,
Лишь оставив запах ГМО –
Из Тартарара[11] принесло.
В тот же миг пришли от сна
И Валив, и вся страна.
Словно мага сбросив чары,
Заболели центры – чакры[12],
Повело и заломило,
В сердце что-то защемило,
И король неспешно сел
И задумался, что пел
Только что незваный тип.
Подавил в себе царь хрип:
Валив: Как сказать всему народу?
Как не стать клеймом по роду?
Дьявол сделку навязал,
Место нагло указал.
Отказать? Да это смех!
Повергать в опасность всех.
Лишь теперь одна стезя:
Одолеть. Продуть нельзя!
Уничтожить ведуна!
У меня одна Душа,
И ее за колдуна не отдам…
Эй, придворные, вы там!..
Рассказчик: Крикнул вслух король с натуги,
Услыхали чтобы слуги.
Валив: Слушай новый мой приказ,
Чтоб дополнить сей указ!
Рассказчик: И, пока Валив читал,
Писарь, что пока писал
Слово в слово, слог за слог,
Составляя монолог,
На окне зашевелилась,
Поперхнулась, распустилась,
Наблюдала и ждала
Смолянистая душа –
Подхалим, приспешник Гнус.
Из фигурки вынул нос,
Уловил, запоминал,
Передать он обещал
Все, что здесь произойдет.
Никто мимо не пройдет
Без его снующих глаз…
V
Рассказчик: А время под себя сминает,
Мольбам и просьбам не внимает
Немного подождать и не спешить,
Ему бы что-то все крушить…
И вот оно течет своей
Рекой бурлящей вдоль полей –
Размеренной и чистой,
Святой и бескорыстной,
Топя в себе летящий гнев,
Словно вытянутый нерв.
Уходит день, приходит ночь,
Вновь ночь отходит прочь.
И эта точит круговерть
Валива, словно червь.
Из головы все не идет,
Свербит, как будто зуб идет,
Тот разговор с Незваным,
И уж шагает по парадным
Последняя луна…
Настырная зима
И то не так себя ведет,
И если надо – обождет.
А вот принцесса уж считает,
Минуты тихо понукает,
Не зная, Фатум[13] как велел,
Когда раздаривал удел.
Сайгода тоже ждет турнира.
Когда еще халявней пира
Ей подвернется, как сейчас?
Здесь нужен только нюх да глаз –
Не пропустить потешный бой,
И встанут рыцари все в строй,
И будут биться, не щадя
За дочь Валива-короля,
За нового царя…
И вот фанфары медью садят,
Встречают, удальцов их гладят
Из разных стран, из разных мест,
Чтоб покорить одну невесту,
Встает в шеренгу лес.
Народ ликует, много внес
Переполох в рядах,
Их опоясывает страх
Пред новым королем:
А сможет быть ли он царем?
И кто им станет? Вот вопрос –
До государя кто дорос?
Резвится шут, играет роль
И дразнит всех, пуская соль.
Его удел быть дураком,
В него летят и смех, и ком
Из грязи, колкостей и лжи.
Толпа швыряет:
Толпа: «На, держи!»
Рассказчик: И лишь кривляется в ответ
Тот, кто извечно дарит свет.
Вот на мгновение покой
Повис над шумною толпой,
И в тот же миг она взорвалась
И в похвале с ним повстречалась –
Валив выходит, гнет подол,
Садится в собственный престол,
Глазами хама ищет он,
Наведшего урон.
Выходит Лира вслед за ним,
Садится, будто грустный мим.
Затем тихонько говорит:
Лира: Объявленный турнир открыт!
Рассказчик: И тут же в темной пелене
Гость появился на коне,
Весь в черном, словно стая-ночь,
Сидел и ухмылялся.
Прочь
Мчал взгляд его, цепляя всех –
Уже он жаждал свой успех.
Почуял страх народ – иссох,
Потупив головы в песок.
Не шелохнется, взор не бросит,
И только шут чего-то косит,
Все дразнит он толпу собой,
Но с дуралея спрос другой.
Вдруг чужака узрел глупец,
И маска спала наконец.
Застыл, как дуб он вековой:
Юродивый дух чует злой.
Глубокий шрам зардел мечом –
Наверно, было горячо,
Когда стегнули наглеца,
Поправив красоту лица?
Глаза шута взяла опаска,
Закончилась дурная пляска,
Теперь внимание привлек
Чужой невиданный цветок,
Истлевший будто в наготе,
Из черной-черной копоти.
Но шут на то тут и поставлен,
Что, даже если он подавлен,
Он должен веселить народ,
Пусть даже после он умрет.
Шут сделал ход забавы для –
Содрогнулась вся земля,
И вот он падал и вставал,
Смеялся, плакал и стонал,
Катался тут и снова там,
Не замечая стыд и срам.
Толпа немного ожила,
Поднялась, будто расцвела,
Пролился звонкий смех,
И вот пародию на всех
Народ воспринимает,
Глумится – все он понимает,
А вот король, словно в бреду:
Все бормотал он про беду,
Молился в мыслях непростых
Он, призывая всех святых,
Но только горе и напасть.
Как тут в панику не впасть
И как все это отделить?
Как колдуна не допустить
К правлению в его стране?
Незваный гордо на коне
Выехал вперед
Незваный: Давай, Валив, – турнир не ждет –
Сражение начнем.
Сегодня первый шанс – рискнем:
Везет - не повезет.
Рассказчик: Как шелест легкий от газет
Промчался по толпе,
Точно каждый на судьбе
Поставил жирный крест.
Видят все: пред ними бес,
Бьется власть в его руках,
Страх, смятение в рядах
Не скрыть у храбрецов.
Заглянуть. Но где лицо?
Что-то здесь не так. Но что?
Там, где лоском капюшон
Весь изгваздан в черный тон,
Расписала тьма дыру,
Развиваясь на ветру,
Беспросветная тесьма
Без лица. Да, жуть весьма!
На плече еще нарост,
А под ним, рыгая злость,
Конь копытом оземь бьет
Незваный: Что же ты, король?
Вперед!
Начинаем, говорю!
Рассказчик: Бросил гость как бы царю.
Царь поднялся, грозный тип.
Валив: Замолчи!
Рассказчик: Осилил сип,
Смело глядя на врага,
Валив гаркнул по слогам:
Валив: Начинаем мы турнирный
Поединок! самый сильный
Тот, кто сможет одолеть,
Заставить хама в битве тлеть,
Тот возьмет – зарок даю –
Власть и Лиру-дочь мою.
Рассказчик: Воскрешение в толпе,
Словно грянул гром извне,
Обещанье короля.
И прельщал не трон. Со дня,
Как объявлен был турнир,
Континенты и весь мир
Были склонны ко всему,
Чтоб красавицу одну –
Лиру взять и под венец.
Власть и брак – мечта сердец!
Главное – придти по сердцу.
А Валив, подсыпав перцу,
Сел, уставший и седой,
Словно выстрадал надой,
Но закончил монолог
Валив: Да поможет всем вам бог!
Рассказчик: И хотел уже забыться,
Сизым облаком расплыться.
Не смотрели бы глаза!
Только дочь, узрев отца,
Тихо шепотом спросила
Лира: Папа, что это за сила?
И к чему весь карнавал?
Рассказчик: И отец все рассказал
Про ночной визит, про гостя,
И про сделку, и про трость,
Про турнир, который стал,
И про одр, что разметал,
Про три шанса, как наказ,
И про новый свой приказ,
Про приспешника, что шает.
Не забыл себя охаять.
Лира лишь глаза закрыла:
Поняла она, остыла
Ко всему, что происходит.
Наконец она подводит
Под черту, что услыхала
Лира: Не печалься пап, нахала,
Я уверена, снесут!
Ведь не вечно его суд
Тут над всеми будет править!
Валив: Ты не можешь и представить!
Я бы все отдал за то…
Лира: Будем верить, ведь не то…
Валив: Не хочу я даже мыслить…
Лира: Ладно, прошлое не выстлать!
А грядущее покажет,
Может, все еще увяжет.
Рассказчик: Школяры пустились в раж,
Шут поймал и свой кураж.
Бьют фанфары, машут флаги,
Рыцарей снуются фланги,
Рвутся кони, сталь звенит.
Мужество из лат летит,
Льется сила через край.
Кто же первый? Выбирай.
Мыслят все: его копье
Разорвет это тряпье.
Лира взглядом всех обводит,
Храбреца она находит,
И на рыцаря в седле
Она кидает перст к толпе.
Стройный, мужественный сэр,
Иль шевалье[14], или риттер[15].
Конь под ним срывает пыль,
Вороша копытом гниль.
Смелый – видно по глазам,
И похоже, он лишь «за».
Только вот смельчак не знает,
Что он больше потеряет,
И зачем ему тогда…
Отмашь флага промелькнул,
В тысячах очей сверкнул.
Ринулись навстречу кони,
Лишь листель[16] градил от брони.
Блеск сверкал в лучах доспехов,
Пыль поднялась выше верхов,
На принцессе стыл сатин.
Так сошлись они в один…
Воздух жарит, выше ртуть,
Рыцарь метит черту в грудь.
Конь летит, не зная боли,
Шпоры садят, давят соки,
Выжимают из себя,
Словно зверя не любя.
Вдруг блеснули ярким светом,
Где глаза?! Удар – и нету.
Рыцарь пал – надет на лэнс[17],
Не ходи и к бабке Менс[18].
Черный всадник вскинул перст
Незваный: Это первый, ставлю крест.
А со следующей луною
Уж изволь еще героя,
Дам я шанс…
Рассказчик: Как резонанс
Прокатился по толпе
Страх, источенный во тьме.
Но никто не закричал –
Видно, очень сильно сжал
Он ручищами своими
Глотки, в воздухе немые,
Словно сдавленной петлей
И закопанной землей.
Нет, никто не шевельнулся,
Не упал, не поперхнулся,
Не вскочил, не побежал,
Точно продолженья ждал.
Что последует за тем?
Что покажет дальше всем?
Гость чужой, гость-победитель,
Он силен, и впрямь воитель.
Вороньем все на костях
Он кружил, как на мастях,
И взирал из-подо тьмы
Незваный: Что притихли, крикуны?
Аль почуяли кого,
С часу черного сего?
Потешусь над вами всласть,
Я – король, моя здесь власть!
Рассказчик: И с последними словами
Он исчез.
Над головами
Дрожь и шорох, даже стон
Сжались в общий мрачный фон.
И у каждого на сердце,
Как в душе, захлопнув дверцу,
Ужасть дома завелась…
VI
Рассказчик: Дни летят, как кони жарят,
Каждый час чего-то дарит,
Преподносит, удивляет,
А потом плоды сжинает,
Ничего не брав взамен.
Хотя брать? Какой тут мен!
Все уже свершилось раньше,
Когда месяц канул в чаще,
А восприимчивый народ
Кулаки кусает, ждет.
Четверть первая проходит,
И луна уже подходит
К своему второму лику.
Мечут копья, точат пику,
Рыцари куют коней.
Знает каждый – он сильней.
Царь не спит какую ночь –
Опасается за дочь
И все вертит мысль шальную:
Излечить страну больную
От непрошенной чумы.
У народа все умы
Тоже загнаны в подполье,
Их сердца забиты болью:
Ставка здесь и их судьба,
Вот какая кутерьма
Заварилась, запеклась!
Только вот Незваный всласть
Наслаждается собой –
Как-никак теперь любой
Житель этой стороны
Будет подносить дары
И валяться подле ног…
Вновь фанфары – только грустью,
В день турнира что-то пусто,
И народа нет нигде,
Только рыцари в седле
Уж готовы совершить
Подвиг – лютого убить.
А под ним уж конь пылает,
Топчет землю, поднимает
Пыль, срывая злость свою,
Точно волк стоял в бою,
А не этот вороной.
Незваный: Царь, народ-то не с тобой!
Рассказчик: Ухмыльнувшись, гость схохмил
Незваный: Плохо ты их подкормил,
Скоро покоряться мне!
Валив: Вот тогда конец стране…
Рассказчик: С грустью выдохнул Валив
На минорный сей мотив,
Посмотрел по сторонам:
Нету рядом, нету там,
Даже дочь ушла в себя,
Встанет кто за короля?
Опустил главу седую:
Валив: Опорочил я святую
Родословную свою
Незваный: Что, король, я туш спою?
Лира: Не спешишь ли лавры жать?
Рассказчик: Дочь явилась поддержать
Лира: Ты, хвастун, не всех коли,
Хоть одного на флаг пусти,
А потом уж торжествуй!
Народ: А пока что не кукуй!
Рассказчик: Обернулся царь на крик,
Повернулся гость - и сник.
Медленно толпа шагала,
Места в портере занимала,
Впереди кривился шут
Народ: Наш король, народ твой тут!
Никогда еще в несчастье
Не бросали свою власть!
Ты – король, ты – наш отец,
Мы разделим твой венец,
Какой бы ни был изначально.
Незваный: Аплодирую, похвально.
Да, Валив, а ты не прост!
И народ твой тоже жестк.
Что ж, но это не меняет,
И лишь дела добавляет!
Своего давай вояку,
И продолжим нашу драку
Рассказчик: Царь – на дочь
Валив: Тебе избрать!
Рассказчик: Лира смотрит, кто из рати
Сможет выбить из седла
Лира: Кабальеро[19]!
Рассказчик: Шанс дала,
Указав ему платком,
И испанец прямиком
Шпорами вонзил в гнедого,
На арену вихрем снова
Выехал второй, отныне
Весь пылает, весь в турнире,
Крепко держит он копье.
Вот Незваный взял свое,
Рявкнул он на вороного,
Кабальеро – на гнедого.
Кони дружно понеслись,
Копья в параллель сошлись,
Рыцарь смотрит сквозь забрало[20],
Зрит в глаза, и жутко стало,
Красным адским кипятком.
Дрогнул щит, а в горле ком:
Отвернуть? но как в силки
Держит взгляд сильней руки.
Задрожало тут копье,
Кулак разжал как не свое,
И оружие упало,
В этот миг копье попало
Прямо кабальеро в грудь –
По толпе промчалась жуть.
Сжался весь народ, поблек,
И внимание привлек
Гость незваный, победитель
Рисовался на обитель.
Даже ветер замолчал,
Сникла образа свеча,
И пострел куда-то шут
Вдруг исчез, трусливый плут.
Незваный: Что, Валив, моя победа!
Приготовь, давай, к обеду
Трон и дочь принаряди
Валив: Ты не сильно тут гони
Рассказчик: Рявкнул царь, не побоясь
Валив: И пока что я тут власть,
И у нас еще лежит
Шанс, который все решит
Незваный: Что тянуть за хвост кота?
Ясно же, как дважды два:
Ты не сможешь даже пнуть,
Для чего же все тянуть?
Валив: Есть условия твои,
Так что если хочешь, жди,
А не то ты проиграл
Незваный: Ладно-ладно, я понял,
Подожду еще луну.
Хотя все это к чему?
Рассказчик: И Незваный, развернувшись,
Вмиг исчез, не поперхнувшись
Поразив героя два…
А вот подхалим остался,
Своим носом все старался
Уловить все, что к чему.
Вдруг кому взбредет в челу[21]
И измыслит, можно как
Одолеть нашедший мрак.
Для того тут Гнус и брошен,
Чтобы помыслы хороши
Записать, предупредить
И начальству доложить
Непременно все до точки…
VII
Рассказчик: Быстрее вихря он летел,
Звон колокольный все звенел
Набатом, что у стен беда,
И всадник мчался без следа:
Успеть бы только до луны,
Оставив сотни спин версты!
Вот у околицы изба,
Вот кузня, рядом с ней арба[22],
Из горна валит сизый дым,
И он вошел, зажав алтын[23].
Мастер: …Мое почтение, кузнец,
Не помешал?
Рассказчик: Спросил гонец.
Кузнец: Отнюдь. Будь добр, проходи,
Давай, рассказывай. Воды?
С дороги надобно напиться.
Рассказчик: Кузнец черпнул, и ковш смочился
Колодезной, чистой водой,
Точно с утренней росой.
Он протянул резную кость.
Мастер: Охотно.
Рассказчик: Отозвался гость.
И сделал два больших глотка,
Затем вернул. В поклон слегка,
Что благодарен за питье.
Кузнец: Теперь выкладывай свое.
Я рад помочь всегда тому,
Кто мне помог, вернул семью.
В тот день…
Рассказчик: На утро солнце вдруг не встало,
И только тень к себе хватала
И подминала под себя,
Как хищница, рукой гребя.
Кузнец ковал, калил мечи,
Жена по дому – у печи,
Детишки были во саду,
Играли дружно в чехарду.
В дверь тихонько постучали,
Жена открыла.
Там в печали
В глубокой маялась она.
Спросила пить,
Жена дала
И угостила пирогом,
В ответ старуха лишь кивком
Мотнула прядью, бросив взгляд
Недобрый, вредный, точно яд,
Пронзил подругу кузнеца.
Закружилась голова,
И в глазах пошли круги,
Крик раздался: «Помоги!».
Не знаю, чем кузнец узрел,
Возможно, сердцем он воззрел,
Но бросив, кинулся к порогу
И молился всю дорогу,
Только чтоб не опоздать…
Положил он на кровать
Тело жаркое в бреду,
Плащ накинул на ходу
И за подмогой сквозь сады
Он летел, ломя кусты,
Выбежал он на стезю…
И застыл, как на гвоздю.
Никого не видно там.
Проклиная себя сам,
И без сил кузнец поник,
Только вдруг какой-то крик
За спиной раздался, смолк он,
Обернулся…
И не веря даже толком,
Всадник быстро приближался,
На ходу с коня спешился,
В руку сунув кузнецу
Кожаную он узду,
А в другую – медальон,
Объяснив, как за кардон
По слепой тропе скакать.
На кургане непреклонном
В самом центре, запыленном,
В хату нужно постучать,
Медальон отдать хозяйке
И горбушку хлеба лайке,
И поведать про несчастье.
Виртуоз там бабка в части
И состряпает комплот[24].
С кузнеца стекает пот,
И от страха не ответил,
Точно он язык повесил
И забыл его в избе
На самоваре на трубе.
Он проворнее жокея
На седло.
Взглянуть не смея
Лишний раз на своего
Спаса, что явил его.
Криком муж тотчас ускорил,
Да еще и в бок пришпорил
Скакуна, что всадник дал…
А наездник рассчитал
И куда-то сквозь кусты
Пулей пролетел версты
В лес дремучий
Грозной тучей,
К дряхлой подошел избе,
Что на курьих шла везде.
И с размаху вышиб дверь,
Там старуха крутить серь,
У котла чего-то шепчет,
Вонь подбрасывает шибче.
Только вот удар могучий
Оборвал словесну тучу
И заставил вжаться в пол,
Завернув иглу в подол.
Испугалась ведьма злая
Видно понимая, зная,
Кто стоял сейчас пред ней:
Он пришел сейчас за ней,
И она пошла в атаку,
Ведь защита лучше с маху!
Ухватилась за батог,
Попыталась тыкнуть в бок,
Промахнулась,
Размахнулась
И опять удар наносит:
Снова мимо, снова косит,
Всадник ловко, словно кошка,
Изворотливая блошка,
Как гремучая змея,
Надоела сей игра
И, достав из кушака
Ветку папоротника,
Острый нож, щепотку соли
И еще одну до боли
Уж знакомую ей вещь,
Смертоносную, как клещ.
Тут взмолилась ведьма сиру,
Пощадить просила с миром,
Отпустить и не губить,
Обещала вдруг остыть
К заклинаниям и впредь
Не ходить, не делать вред.
Только что-то не по нраву
Да и не и по уставу
Было всаднику на слух –
Пахло лживостью старух,
И щипала, словно тля,
И, не мешкая ни дня,
Зачерпнул в серебный куб
Он из фляжки живой суп,
Папоротник замочил,
Горстку соли, поперчил,
Все встряхнул одним рывком,
На кинжал пролил с дымком,
Словно плавился металл,
Он метнул. Кинжал попал
Ведьме в черное нутро…
Кузнец: Я признателен до смерти,
Я Ваш раб! Прошу, поверьте,
Выполню любой заказ
Рассказчик: Вымолвил он как наказ.
Мастер: Знай, кузнец, я не за долгом.
То, что было, – это долго
И ушло давно во мглу.
Ты поверь, я не глумлю.
Мне ж отлей из серебра
Ты наконечник для копья.
Вот алтын, и вот эскиз:
Но только вточь, ни вверх, ни вниз
Ты уж, мил, не отклоняйся,
До полнолунья попытайся.
Кузнец: Да какой возник вопрос?
Я отолью и паровоз
На благородное на дело,
Лишь бы только возымело
И дало свои плоды.
Мастер: Что ж, тогда скажу, лады.
Рассказчик: Молвил мастер, протянув
Руку. И кузнец, стянув
Кожаную рукавицу,
Подал он свою десницу[25],
И на том и разошлись.
Не заметив, как зажглись
За окном два уголька,
Спалив крылья мотылька,
Записав весь разговор…
VIII
Рассказчик: Сломя голову летел
Всадник – много было дел,
И, коня он не жалея,
Сквозь леса, поля, аллеи…
И на пятый день-деньской
Ко стекольной мастерской
Он коня припарковал.
Отдышался. Привязал.
И вошел, надев суму
Мастер: Мир мой дому твоему,
Мастаку стекольных дел!
Стеклодув: И тебе тот же мой удел.
Ты – званый гость всегда, везде.
Что привело тебя ко мне?
Давай, выкладывай причину!
Рассказчик: И он зажег еще лучину
Стеклодув: Ведь если бы твоя рука
Не спасла бы дурака,
То, пожалуй, я б не встретил
То, что я тогда наметил
В новый день…
Рассказчик: Ночь все гуще облипает,
Стеклодув не засыпает:
Вилы держит наготове,
Крест повесил на заборе
От невиданного зла,
Что вчера убил козла,
А до этого корову,
Двух свиней и еще, к слову,
Обезглавил стража-пса
Лезвием от тесака.
Страшно – жуть, пот по рукам,
Темень режет по вискам.
Полночь медленно подкралась,
Что-то где-то зачесалось,
Заскреблось, затихарилось,
Словно в яму провалилось.
Снова шорох раздается,
Ближе-ближе он крадется,
И мохнатая ладонь…
По овину носит вонь,
Срам, тухлятина и гниль –
Это выше всяких сил!
Стеклодув не удержался,
Вилами вперед подался,
Метил в грудь – попал впросак,
Оступился, ссадил бак,
И, затылком звезданувшись,
Навзничь пал он, кувыркнувшись.
А таинственный уж тут,
Нависает словно спрут,
Тянет пальцы, скалит зев,
И тягучий жуткий рев
Обволакивает тонко,
Даже рвутся перепонки!
Стеклодув узрел конец –
Без отца теперь малец,
И без мужа будет мать,
Как бы это вам понять?
С этой мыслью он, простившись,
В страхе бешено забившись,
Уж в глазах мутнеет серь…
Где-то заскрипела дверь,
Кто-то крикнул там, в проеме,
Что-то рыкнуло в глаголе –
Видно, мозг влезал во тьму,
Показалось потому –
Молния сверкнула в доме.
Где сопротивленье Ома?
И тут ослабла хватка тролля,
Чьей-то, знать, поддавшись воле.
Повалился чуждый враг,
Ослабел, уплыл, обмяк
И без шума завалился,
Точно оловом расплылся
По мосткам…
Над тишиной
Чей-то голос тихий, свой
Стеклодува подколол:
«Что лежишь, как ледокол,
Замерзающий во льдах?
Здесь тебе не в сладких снах,
И держаться начеку
Надо остро.
На веку
Мне встречался разный вид,
И поверь, из этих гнид
Этот обскакал чуму!
Ну, я вижу, почему
Ты решился подловить
Эту тварь и измельчить.
Но зачем полез в штыки?
Здесь тебе не стеклышки –
Каждый шаг мог стать последним!
Хорошо, что я намедни
Услыхал про существо,
Что в деревне чадил зло».
Пожурив, он тянет длань.
Стеклодув, как дика лань,
Принял, выпрямился в рост,
Точно заступил на пост,
И тут он только заприметил,
Что за гость к нему наметил:
Темный плащ до самых пят,
Опояской дружно в ряд
Ожидали колбы с ядом,
Привлекая важным взглядом,
Из сафьяна сагайдак[26]
Спал, державшись за кушак.
На груди какой-то герб,
А в руке светился серп,
Отлитый из серебра –
Цвет каленого добра.
Стеклодув полно вдохнул,
Что навечно не заснул,
И зажмурил сладко вежды,
Но в благодарности он прежде
Поклонился низко в пол,
Пригласил засесть за стол
Своего спасителя,
Дверь открыв обители.
Гость почтенно отказался,
Поясняя, что ввязался
В эту схватку не за славу –
Он давно стерег облаву,
Да и крест нести положен…
Стеклодув: Я тебе по гроб обязан
И, как брат, с тобой повязан:
Моя честь помочь в беду
Мастер: Приятно слышать, стеклодув,
Спасибо за почет.
Заказ – стекло, как гладкий лед,
Ты сможешь смастерить?
И, изготовив, сделать в круг.
Стеклодув: Не вижу трудности, мой друг.
Но если ты пришел ко мне,
То неспроста…
Мастер: Ты прав вполне,
Чего хочу, я покажу.
Стеклодув: А я охотно поддержу.
Мастер: Ты, может, слышал про стекло,
В ком отражается все то,
Что обратит свой взор к нему?
Стеклодув: Да, я слышал. Помогу.
А ну-ка, жди.
Рассказчик: Поднялся мастер со скамьи
И в дебри рукописей томных
Зарылся с головой в труды.
Искать потребовалось время.
Но вскоре к радости от бремя
Достал завернутый в рулет
Пергамент пожелтевших лет.
Стеклодув: Я знал: когда-нибудь сгодится,
Как в пустыне та водица.
Рассказчик: И гладь дубового стола
Накрыл, как скатертью легла,
Большой истерзанный листок.
Исчерчен вдоль и поперек,
Исписан всюду письменами –
Все иностранными словами.
А в центре рисовался круг.
Мастер: Что это?
Рассказчик: Мысль скользнула вслух.
Стеклодув: А это – то, что ты просил.
За ним полсвета колесил
Когда-то я.
Чтоб отыскать, творцу хвала,
Следы волшебного стекла,
Понадобился ровно год.
Мастер: Не ожидал, что повезет.
Но в глубине я все же верил,
Наверно, вещий сон заверил,
Поэтому и шел на риск.
Но есть еще один каприз…
Рассказчик: Гость сделал паузу.
Стеклодув: Колись.
Я ждал подобного подвоха.
Мастер: Потом в настой чертополоха,
Когда закончишь, окуни,
А в завершении протри
Поверхность женским молоком,
Что сына родила деньком.
Стеклодув: Как скажешь, выполню заказ.
К какому сроку?
Мастер: Да за час,
Когда луна начнет расти.
Но только ты еще учти:
Держи наш разговор в секрете.
Стеклодув: Меня ты знаешь, я в ответе
За все, что сказано, я нем,
Не выйдет за пределы стен.
Мастер: И хорошо! Тогда вперед,
Что-то чутье меня грызет,
Но, будем верить, все сложится…
Стеклодув: Ты можешь смело положиться
Рассказчик: И Мастер свой поклон отвесил,
И стеклодув ему ответил.
На том, короче, и сошлись,
И лишь в молчанье зареклись.
Но только вот у стен есть уши,
И ой, как любят они слушать!
И на язык они быстры,
Поджарив крылышки щуры[27],
Шпион ехидно улыбнулся…
IX
Рассказчик: И вот неделя за горами,
А всадник мчит всеми парами,
Пытаясь до зари успеть –
Еще назад версты вертеть!
И вот к намеченному сроку
К конюшне подрулил он сбоку
И, спешившись, вошел на двор,
Чтоб не подумали, что вор.
Мастер: Здоровья, конюх, долгих лет.
Конюх: И тебе тоже не болеть.
Давай, прохаживай, садись,
Мой дом – твой дом!
Не откажись
Отведать свежего борща
И копченного леща.
Мастер: Благодарю. Сочту за честь.
Конюх: С дороги надобно поесть.
Рассказчик: И гость присел за стол накрытый,
Уставший и стезей избитый.
Горбушку взял, наполнил треть
Хозяином предложенную снедь.
Мастер: Великолепная еда.
Конюх: Твои думы – мои слова.
Ты много сделал.
Мастер: Ерунда.
Конюх: Да как сказать.
В тот день, тогда
Один лишь ты во что-то верил,
Да и жену мою уверил.
Ведь сердце тоже не обманешь
А ты – психолог, это знаешь?
Для остальных уж пелена
Закрыла очи. И для меня,
Признаюсь честно, уж не верил.
Шагами комнату лишь мерил,
Не в силах сделать ничего…
Рассказчик: В тот год весна запропастилась.
Да старожилам и не снилось,
Чтобы снега не отходили.
По всем приметам рассудили,
Что быть беде.
Как в гладь озерную глядели.
И в ту же ночь раздался вой:
Безжалостный, холодный, злой.
Хватал когтями за грудки,
Чтоб запасались на венки.
Луна с ухмылкой выползала,
И лишь она тогда уж знала,
Что завелась чужая тварь:
Ни человек, ни зверь.
Алтарь стал толикой надежды,
На избавленье, без одежды
В поклон кидались, и ряды
Тянулись строем, их мольбы –
Избавить всех от существа.
Но это были лишь слова.
На деле выпал из гнезда
Младой птенец – сын печника.
Поднял набат честной народ.
Встревожил этот поворот
Все население страны.
Зажглись на факелах огни,
Взметнулись вилы, топоры,
Остроги, луки, булавы.
Надели злость. Убрали страх.
И по следам в густых лесах
Искать отправились его,
Не зная сами, на кого.
Три дня, три ночи нету сна,
Одна пугающая мгла.
Лишь на четвертые нашли
Тулупчик, смазанный в крови.
На лицах всплыли страх и боль.
Глаза зализывает соль.
Но не прошло и даже дня,
Как дочь исчезла конюха.
И вновь тревожный слышен звон.
И вновь народ идет в поклон.
И припадает к алтарю,
Как к всемогущему царю.
Но то ли бог не видит стон,
Или же дьявол встал на трон.
Но только тучи все плотней
Сжимают, ставят в ад теней.
Как прежде, рвутся с поводков
Сторожевые. На волков
Охота снова началась.
По имени тогда звалась
Дочь конюха.
И только с криком петуха
Надежды рухнули без сил.
Вопрос всех больше голосил:
Еще пропал и человек,
Мужчина заблудился в снег,
Не вышел в срок. Еще мертвец?
Да, уж мрачный стал конец.
Так посчитали за него.
Ведь день прошел – и никого.
Но он был с этим не согласен.
Он шел. Он был сейчас опасен.
Все глубже в лес.
Все дальше в глушь.
Он чувствовал гнилую сушь,
Что исходила от того,
Кого и видеть не дано,
Кого бояться божьи стаи,
И на кого весь грех метали.
Встал человек. Провел рукою
Обводным жестом пред собою,
Как будто пробуя на вкус:
Морозный воздух. Этот куст.
Его пронзила тишина,
Невинная, как нагота.
Вдруг резко в сторону нырнул.
Прозрачный ветер полоснул
В прыжке свирепый, жуткий зверь,
А человек один теперь.
Его глаза как угольки.
Оскал – железные клыки.
Из пасти рвет горячий дух.
Почуял кровь острейший нюх.
Седая скомканная шерсть,
Огромный – ростом футов шесть.
Прильнул к земле и наблюдал.
А человек неспешно встал,
Не отрывая с твари взгляд.
Он в две стрелы заправил яд,
Достал тихонько арбалет
И в тетиву заправил свет –
Неся привет из преисподней,
И даже снег дрожал под ней,
Забыл на время свой удел.
Внимал. Случайно вдруг задел
За ветку. Не хватило сил,
И подогнулась.
Зверь подсел.
И по взмаху деревца,
Как пружина, сорвался,
Но чуть замедлил он бросок.
Стрела уже пронзила бок,
И человек скользнул под ним.
Зверь в неистовстве завыл.
Вся страна тут закрестилась,
А стрела уж поместилась
В желобок, найдя прицел.
Зверь застыл, оцепенел.
Кровь стекала, плавя снег
Темной массой, темный след.
Тварь смотрела на врага.
Враг спустил. Стрела легла
Точно в цель – попала в глаз.
В тот же миг и свет погас.
Пошатнулся лютый зверь,
Застонал и пал наземь,
Приминая под собою
Черный снег. Тряхнул главою
Он, в попытке скинуть груз,
Тяжело вздохнул.
В картуз
Муж заправил арбалет
И, поправив амулет,
Подошел и наклонился
К зверю, что недавно бился
Не на жизнь, за смерть одну.
Человек принял вину
За детей – не уберег.
Года два уже стерег,
Зверя этого он ждал.
И со злостью он вогнал
Освещенный кол в него
В завершении всего.
Прямо в сердце угодил –
Зверь в мгновение истлел,
Оставляя только пух.
Человек поднялся. Слух
Уловил едва-едва
Детский плач у дерева –
Восемь ярдов за собою.
Он метнулся, как стрелою
Миновал весь этот путь,
Он пригнулся, вынул прутья
И в запрятанной норе
Он увидел, как к коре
Прижимается девчушка.
Слезы катятся речушкой,
В одном платье, босиком
Точно снежный, белый ком.
Он, не мешкая секунды,
Сбросил свой картуз и унты,
И это бедное дитя
Завернул, прижал любя.
Она обвила его шею.
И так шагали они с нею
До деревни. До тепла…
Конюх: Я – твой, и мы тебе должны.
Ты – меч, я – ножны, прикажи,
Проси, что хочешь.
И, если в силах, то получишь
Ты от меня. Я помогу.
Честь свою я берегу,
Я не слеп и я не глух.
Мастер: Я прошу тебя, пастух,
Мне своего отдать коня,
Того, что в стойле у тебя
Зовется Снежным скакуном –
Долетел слушок письмом.
Любая сумма, даже торг.
Конюх: А ты, я вижу, знаешь толк.
Но этот конь не продается.
И в аренду не сдается…
Мастер: Ну, коли нет, так, значит, нет.
Конюх: Ты не дослушал мой ответ.
Конь цены ведь не имеет,
Этот конь и ночь развеет,
Он несет в себе лишь свет.
Деньги, знаешь, – это вред,
И погубят жеребца.
В день, когда пришла пора,
И кобыла принесла
Белоснежного гонца,
Мне приснился странный сон:
В нем мудрец сказал о том,
Что придет в ваш дом чудак,
Тот, что в прошлом был мастак,
Тот, который вдруг однажды
Дар вернет вам. Да не важно.
И вот он как-то вас попросит,
Не от долга, просто спросит
То, что утро вам расскажет,
Очень редкое покажет.
Ты отдай без сожаленья:
Он несет вам избавленье
От Незваного и тьмы…
Я проснулся от думы,
Веришь, я тогда поверил!
Ждал, смотрел я все на двери,
И теперь, я вижу, прав.
Ты есть тот, кого назвав
Чудаком,
Мудрец пророчил.
Я отдам тебе, короче,
Белоснежного коня.
Мастер: Но есть просьба у меня.
Конюх: Да? Внимательно. Я жду.
Если в силах, то смогу
Эту просьбу сделать я.
Мастер: Снежного сего коня
Перед боем не корми,
Лишь на утро напои
Ты его слезой младенца.
На глаза же полотенца
Положи. Смочи в росе,
Что в придорожной полосе.
Это сделает редут,
Сглаз недобрый отведут.
Конюх: Хорошо. Я внял урок.
Постараюсь сделать в срок,
Точно так, как ты просил.
Мастер: Что-то я уж загостил!
Конюх: Ты не гость, я объяснял:
Дверь открыта для тебя.
В день любой и даже в ночь.
Мастер: Все равно мне надо прочь.
Рассказчик: И мастер встал, оставив стол,
Поклонился низко в пол.
Конюх гостя проводил,
Мастер что-то уловил:
То ли гарью опахнуло,
То ли что-то где чихнуло…
Но, помедлив, попрощался.
В то-то время Гнус поднялся
И с соломы жженой прыг,
Не сдержавши пыльный чих,
Полетел строчить доклад…
X
Рассказчик: И вот обратно возвращался,
Он со всеми повстречался.
Ничего не упустив.
Мастер вдруг поймал мотив,
За спиной почуяв жар –
Ветер по пути бежал,
С три версты нагнав его.
Все бы, может, ничего,
Только вспомнил жженый дух,
Что в конюшне вырвал нюх
Из всевозможных ароматов.
Всадник встал, ругнулся матом.
Слез с коня и огляделся:
Вдалеке огонь виднелся,
Быстро-быстро приближался.
Мастер понял: облажался,
Кто-то выследил его,
И теперь только одно…
Рядом чистый тек ручей,
Он достал одну свечу,
Запалил, поставил рядом.
Мастер: Сделаю ловушку с ядом!
Рассказчик: Тихо шепотом сказав,
Из-за пазухи достав
Крест нательный, непорочный,
В воду окунул нарочно
И, молитву он прочтя,
Себя спрятал и коня.
Долго ждать не довелось:
Через час так и сбылось,
Как замыслил смелый мастер…
Гнус спешил о всем поведать,
Мчал, что позабыл обедать
И уже считал награду,
Фантазируя балладу:
Приукрасить, тут приврать,
Может, что-то умолчать.
Только вдруг он увидал:
Огонек родной витал,
Одиноко воздух грея.
Он помедлил и, не смея
Близко подойти к нему –
Вдруг тут западня ему
Приготовлена врагом!
Только словно пирогом
Огонек манил и влек –
Все-таки один исток,
И рожден он из огня.
И рискнул Гнус в полымя,
Возбуждаясь и трясясь,
Превращался, не боясь.
И, забыв про осторожность,
Он приблизился.
Возможность
Выпала, и Мастер встал,
К отступлению не дал
Он, дорогу преградив.
Спохватился Гнус, в пассив
Свою промашку занеся,
От страха ручками тряся.
Мастер: Это что за головешка,
Необтесана матрешка?
Рассказчик: Осерчавши, Мастер молвил:
Мастер: Вот чей запах я запомнил
У конюшни пастуха!
Промахнулся ты слегка,
Своих сил не рассчитал –
Дух паленый там витал!
Ведь кругом была солома,
И с огнем играть, что в кому
Себя заранее вогнать.
И теперь хочу я знать:
В кузне и на стеклоделье
Твои уши грелись в теле?
Рассказчик: Гнус испуганно кивнул –
Врать бессмысленно ему.
Мастер: Да, сейчас я разумел,
Почему не поимел
Я твой тлен!
Среди огня
Очень трудно взять угля –
Ведь кругом так и пылает!
Рассказчик: И Мастер тихо направляет
Смертоносную стрелу.
Бросился Гнус, на ходу
Разрастаясь в пыл и жар,
Распуская свой пожар.
Здесь бы в пору 01…
Только мастер был один.
Ну, а Гнус так и метает
И огонь свой направляет
На противника, стремясь
И обжечь его запястье,
Чтобы выронил он лук.
Только Мастер тот был жук
И проворней, чем мангуст –
Все вертелся.
Вспыхнул куст
За спиной, затем трава,
Подпалил три дерева,
Камень в прах размолотил,
Верстный столбик накалил –
Мастеру все нипочем,
Лишь немного горячо.
От пылающей округи
Гнус все злится от натуги,
Мечет, мечет свое зло,
Только вот не повезло:
Мастер улучил момент,
И стрела – тайный агент
С ходу провела внедренье,
И закончилось сопенье.
Гнус не понял ничего:
Как стрела вошла в него?
Как прошла его редут?
У него начался зуд –
Смочена была стрела,
Из реки святой вода,
Наконечник напоен –
Гнус как водкой опоен,
Пошатнулся, не упал,
Сделал шаг, другой.
Запал
Он старался подпалить,
Чтобы битву ту продлить.
Только, видно, много яда
В той стреле.
Кому награда,
А кому надгробный крест.
Гнус решил последний жест
То ли в знак он доброй воли,
То ли уж не смог от боли,
Только все он рассказал:
Кто его, за чем послал,
И какая цель у гостя
У того, что вышел с тростью,
И две победы за спиной.
Мастер знал, какой ценой
Это все может случиться.
И в изменника две спицы
Он серебряных вонзил,
Затем пожар весь потушил,
А остывшую смолу,
Что принадлежала злу,
Он в речушке замочил,
Дабы больше не чудил
И не доносил до шефа…
XI
Рассказчик: Валив в надежде на толпу
Взгляд бросает, а к нему
Лишь испуганные лица
Смотрят вниз, спешат молиться.
Даже рыцари в седлах
Уж не те – в душе их страх
Рвет доспехи на куски,
Словно ткань на лоскутки.
Кто отважится на бой?
Кто пожертвует собой?
И избавит всех от зла
Сей вопрос – повестка дня:
Рыцари: Кто-то может, но не я!
Рассказчик: Каждый мыслит точно так:
Рыцари: Это ж смерть! Я что, дурак?
Рассказчик: И Валив устало в трон
Опустился, точно он
Потерял остатки сил,
Но вдруг собрался и гласил:
Валив: Раз никто из вас не может,
Выну меч я сам из ножен!
И если надо, то умру
И за дочь и за страну!
Но позволить этой тьме
Управлять…
То не по мне.
Лучше гнить в земле сырой,
Чем склониться перед тьмой!
Рассказчик: И Валив на поле вышел:
Валив: Что-то я тебя не слышу?
Рассказчик: Он к Незваному вознес.
Валив: Или страх тебя понес?
Что-то ты не так уж весел,
Капюшон совсем обвесил.
Я на сечь тебя зову!
Незваный: Слушай, царь, не по уму.
Ты держать не можешь меч…
Рассказчик: Выдал он такую речь.
Незваный: Ты держава, ты глава,
А с плеч сорвется голова?
Кто отдаст мне дочь твою –
Победителю в бою?
Валив: Рано стал хвалиться, рано!
Нанеси хотя бы рану,
А потом уж лавры жни.
Незваный: Ну, старичина, подожди!..
Рассказчик: Не сдержал Незваный гнев,
Хамство в адрес свой узрев.
Незваный: Что ж, теперь уже держись!..
Рассказчик: Вдруг, откуда ни возьмись,
Кто-то вышел на помост,
Сильно горбясь, в средний рост,
Обошел и встал пред ним,
Меж царем и между тем,
Кто затеял эту смуту,
Кто вселил боязнь повсюду,
Кто намедни посчитал,
Что уже царем он стал.
Только, видно, несогласный,
Человеку был неясный
Этот экстренный вопрос.
И поэтому он внятно
Дал понять бесповоротно –
Сняв с руки стальную латку,
Бросив под ноги перчатку.
Обомлела тут толпа,
Засуетилась, ожила:
Кто-то шепчет, кто-то спросит,
Локтем тычет, пальцем косит,
Приседает и встает,
Глаза жмурит, нос клюет.
Только каждый понимает,
Каждый видит, каждый знает,
Человека чей наряд
Каждый день, как на обряд,
Выходил перед толпою
И смешил, дуря собою.
Неказистый, без мозгов,
Вечный клоун, вечный зов.
А народ не утихает,
Что-то шепчет, замирает,
Раздается там и тут:
Народ: Это шут! Смотрите, шут!
Рассказчик: Даже сам Валив не внял
То, что шут так лихо снял
И сухими, по слогам,
Словно кость застряла там,
Он словами произнес:
Валив: Шут, сейчас не то поднес.
Ты свою б умерил дурь
И бежал быстрее бурь
С этой брани, недоросль…
Незваный: Нет, постой уж, это мысль!
Я б сразился с этим дивом…
Рассказчик: Ухватился за наживу
Гость незваный и чужой.
Незваный: Последний выбор-то за мной!
Валив: Ты не смеешь, не по чести:
Это ж шут, и не снести
Ему дурьей головы.
Незваный: Что поделать, но увы –
Бросил вызов он мне сам…
Валив: Это просто стыд и срам…
Рассказчик: Выдавил он брань уместно.
Незваный: Кто сказал, что будет честно?
Валив: Видно, уж судьба такая!
Видит бог, я, не желая,
Сам поставил крест стране.
Выбирать все же тебе!
Рассказчик: И Незваный согласился,
В слепой радости забылся,
Вызов принял шутовской –
Как-никак он стал герой.
Победить?!
Всего лишь шут!
Это дело двух минут!!
И он станет властелином,
Покорителем единым,
Некому тягаться с ним.
Незваный: Что ж, готовься, ты один,
И никто уж не поможет.
Вытащить хоть меч из ножен
Олух, хватит твоих сил?
Я кого сейчас спросил?!
Рассказчик: Только шут не отвечал,
Медленно глаза поднял,
Распрямился – горб пропал,
Гаерский наряд упал,
Опустился вслед колпак.
Народ ахнул сильно так,
Будто чудо сотворилось,
Небывалое открылось.
Снизошла удача им!
Кто стоял сейчас пред ним,
Пред Незваным, перед тьмой?
Пред царем и пред толпой?
Пред раскинувшимся небом?
Пред полями, стойким хлебом?
Перед глобусом земным?
Это шут? Но что-то с ним,
Это вовсе и не он,
Хотя он дурачил трон.
Но такой изрядный этот,
Нет, наверно, мало света,
Сразу так не разберешь –
Шут не шут, а шут поймешь.
Только было совпаденье,
От которого сравненье,
Весь вопрос сводил в ответ:
У шута была щека
С шрамом…
А у чудака?
Верно, слизанный с него,
Рубцом таким же рассекло
Щеку правую вовсю.
Тут Незваный глотку всю
Разодрал, зовя кого-то…
Мастер: Что кричишь?
Моя работа!
Рассказчик: Молвил Мастер, разжимая
Свой кулак, а в нем немая
Сцена: мертв приспешник Гнус.
Мастер: Да, много намотать на ус
Он успел,
Вот жаль: тебе
Передать он не поспел…
Рассказчик: Злость Незваного спирает,
Его ум не позволяет
Взять все это в здравый толк.
Незваный: Кто же ты, бродячий волк?
Мастер: Тебе, я думаю, не важно,
С кем сражаться, даже складно.
Остается сделать шаг –
И тот трон в твоих руках,
И принцесса и страна!
Ну, давай же, в стремена…
Рассказчик: Мастер крикнул, вызывая,
В пальцы свистнул, призывая
Белоснежного коня.
Тот стремительней огня
Вылетел на поле брани,
Мастер взмыл ловчее лани
На седло, схватил копье.
Мастер: Ну, я жду, теперь твое
Слово будет, как ты скажешь:
Примешь бой или откажешь?
Но назад дороги нет!
Незваный: Ты, глупец, оставишь след
Лишь в истории, которой
Я облачу своей обновой,
Твоею кровью написав!
Рассказчик: Угроз противнику послав,
Незваный сел на вороного
И разошлись они, чтоб снова
Сойтись, но в схватке на копьях
Замер мир, как и на днях,
Когда рыцари упали
И с земли уже не встали.
Только эта тишина
В этот раз была не та –
Не было той мертвой суши,
Точно выбравшись из глуши…
И сделал флаг один кивок,
Саданули шпоры в бок,
Понеслись навстречу ветру
Два и оба, друг и недруг.
Вся толпа дыханье сбила,
Точно в раз дышать забыла,
А дистанция все тает,
Напряжение возрастает…
Ищет взглядом недруг взор,
Чтоб связать его в убор,
Закрутить, заколдовать,
Обездвижить и сорвать,
Как с петель, его душонку
И набросить черну пленку
На его потухши очи,
Подчинить себе, короче.
Но и Мастер понимает
И глаза не поднимает,
Косит мельком на него,
Чтоб из виду ничего
Не упустить, не впасть впросак –
Мастер все же не дурак,
Знает хитрость этой тьмы:
Не зарекайся до сумы,
Душу тут же потеряешь,
Если в очи ему глянешь…
Кони взглядами ведут
Друг на друга – не поймут,
Но пришпоренные мчатся,
Только б слабости не сдаться.
Пар валит, в глазах огонь,
Вороной – он статный конь,
Но ему в ответ сияет
Белоснежный конь, играет,
Ладный, быстрый и святой –
Пред таким не ляг, не стой.
День моргнул, а ночь зардела,
Натянулось до предела,
И сближаются стихии –
Две могучие, лихие,
Как огонь и как вода
Тот – добро, а тот – беда.
Вот врага уж слышен вой
Шепелявый и глухой,
Злость гнетущая спирает
И копье уж направляет:
Поразить, убить, свести,
Постарается смести
Услужитель темных вер
Того, кто бросил манифер.
Только Мастер не из робких,
Он копье наводит тонко
И простыню с щита сдирает,
Круг зеркальный представляет
Блеском, мытом молоком.
Подкатился тяжкий ком,
В глотке ворога застрял:
Понял он, что потерял
Свою силу, свою страсть,
Свою вечность, свою власть.
Не успел он отвести
Взгляд – что дегтем нанесли,
Отражение держит хватко,
Не сорваться без ухвата –
Взор Незваного – трясина,
Сам себя втянул, чертина.
Ну, и этого хватило,
Чтоб стремглав копье вонзило
Свой наконечник между глаз,
В челе остался только фас –
Из серебра отлитый крест.
Народ животворящий перст
С молитвой трижды преподнес,
Удар противника потряс,
Упал с коня, не шелохнулся,
Лишь пополам, как гусь, согнулся,
А где аргентум – стал некроз[28] –
Гноилось, плавилось, цирроз[29].
И лишь тряпье осталось в тлене,
Туда ушел, откель рожденье
Его явило из огня…
Царь вышел, как из полынья,
В немом несказанном восторге:
Он лицезрел себя уж в морге,
А тут, как снег на котелок,
Возник могучий мужичок!
Да еще как сумел предстать –
Повергнул дьявольскую стать,
Низверг назад в пучину ада…
И царь сказал:
Валив: Теперь награда,
Как победителю, по праву:
Тебе отдам и Лиру, славу,
Но повинись народу, плут,
Признайся, шут: ведь ты не шут?
Мастер: Да. Я охотник, мастер слуг
Святого ордена «Крыла»,
Наше призвание – война.
Где силы черные резвятся,
Должны мы там и появляться,
Чтобы не дать им разойтись –
Мы святой вере поклялись.
Так что, Валив, меня прости:
Твою награду не снести.
Я не хочу тебя обидеть,
Но ты же сам прекрасно видел,
Что не смогу я жить иначе –
Есть у меня свои задачи!
А вам я только пожелаю
Любви и счастья, точно знаю,
Что ты – король большой страны.
Прощу прощенья, но увы –
Мне надо в путь…
XII
Рассказчик: Вот на этом мой закончен сказ.
Кто-то, может, скажет: бред,
Я не заставляю верить вас,
Ваше дело – поверять иль нет.
Только артефакт даст подтверждение
Всем словам, что я вам преподнес,
Это не какое-то видение,
Что их сладких снов Морфей[30] принес.
Мастер тот ушел, служа законно
Ордену, что клятву присягал,
Царь Валив издал свои каноны –
Лиру-дочь за принца все ж отдал.
И на много лет Сайгода помнит
Чужака, что веру возродил,
И детей своих с рожденья кормит:
Калик с той легендой обходил.
XIII
– Ах, вот вы где! – обрадовалась взволнованная женщина, найдя свою пропавшую группу. – Я вас уже пять минут ищу.
Четырнадцать удивленных голов медленно, вырываясь из интересного рассказа, повернулись в ее сторону.
– А что, собственно, случилось? – придя первой в себя, спросила пухлая женщина предпенсионного возраста, которая, по-видимому, была старшей в этой группе.
– Как что? – изумилась женщина. – Вы же пришли смотреть нашу экспозицию. Так вот, я – ваш экскурсовод.
– Но нам уже дали экскурсовода, – ответила старшая.
– Как дали? – еще больше удивилась женщина-гид. – Кто дал? Вообще-то у нас всего один чичероне, и это я.
– А тогда это?.. – вопрос завис на языке старшей группы, как типун, намазанный клеем.
Повернувшись в сторону хранителя музея, она не обнаружила его на месте. Мало того: исчез и артефакт, про который этот, кто бы он уже ни был, распинался битый час. Да еще как распинался: его слова были настолько мелодичны и завораживающи, что казалось, что вся история происходила прямо у них на глазах.
Еще тринадцать пар глаз, тоже ничего не понимая, шарили по залу, словно пытались найти среди множества экспонатов, стен и углов ответ на происходящее.
– Где он?.. Где он?.. – неслось с их языков.
– Да кто он?! – не выдержала экскурсовод.
– Ну, мужчина, такой… Он представился нам хранителем музея и целый час рассказывал про манифер.
– Какой манифер? Какой час? Я вас искала всего пять минут…
– Это был разговор двух идиотов, а точнее идиоток.
– Ну, манифер… Латная перчатка, что носили рыцари в средние века.
– Но у нас нет такого экспоната, – покачала головой экскурсовод.
– Как нет? Мы же все прекрасно видели его.
И вновь, как обученные овцы, тринадцать голов дружно закивали:
– Видели… видели…
– Нет, я неправильно выразилась, – постаралась оправдаться женщина-гид. Она у нас, конечно, есть, но только мы ее сюда не привезли. Так как вывозить ее из музея категорически запрещено.
– Почему?
– Дело в том, что она обладает некой таинственностью. По преданию, именно в эту перчатку был спрятан тлен Незваного, которого одолел в турнире некий Мастер одного очень сильного ордена, воюющего со злом.
– Да-да, Мастер… У него еще был шрам на правой щеке, – сказал один из мужчин.
– А вы откуда знаете? – удивилась женщина, хотя удивляться уже было глупо.
– Он сам нам сказал, – кто-то ляпнул из группы.
Сначала никто словно не заметил этой оговорки. Но по мере того, как все четырнадцать лиц стали вытягиваться в некое подобие овалов, до них дошло, что этот хранитель музея был никто иной, как сам Мастер. И на правой щеке у него была не глубокая морщина, а самый что ни на есть шрам…
[1] Керлинг – спортивная игра, разновидность кеглей, в которой противоборствующие команды стремятся попасть пущенной битой в вычерченную на льду мишень [2] Чичероне – экскурсовод, гид [3] Феррит – неметаллический твердый магнитный материал, представляющий собой химические соединения оксидов, главным образом переходных металлов с оксидом железа [4] Манифер – (франц. – железная рука) – латная перчатка конного рыцаря XV века [5] Пиренеи – горная система в Испании, Франции и Андорре, между Балтийским заливом и Средиземным морем [6] Ню – (франц. nu – нагой, раздетый), изображение нагого тела; жанр изобразительного искусства, раскрывающий в изображении обнаженного тела представления о красоте, ценности земного чувственного бытия [7] Неглиже – легкая домашняя одежда. В XVIII в. так называли и удобный костюм (как мужской, так и женский) для путешествий и прогулок. [8] Циркон – минерал подкласса островных силикатов [9] Отпуст – краткое благословение, которым священник завершает богослужение. [10] Ахилл – древнегреческий герой, уязвимым местом которого была пятка. [11] Тартар – в греческой мифологии бездна в недрах земли, царство мертвых. [12] Чакры – энергетические центры в теле человека. В теле человека имеется семь основных чакр, каждая из которых отвечает за определенные зоны в организме. [13] Фатум – олицетворение судьбы. Также еще назывались и божества определявшие судьбу человека при его рождении. [14] Шевалье – так назывались рыцари во Франции [15] Риттер – так назывались рыцари в Германии [16] Листель – барьер разделяющий конных рыцарей в поединке [17] Лэнс – тяжелое копье конного рыцаря [18] Менс – (Мента) в римской мифологии богиня разума [19] Кабальеро – так назывались рыцари в Испании [20] Забрало – часть шлема прикрывающее лицо в рыцарских шлемах [21] Чело – (устар.) лоб [22] Арба – (тюрк.) двухколесная высокая повозка [23] Алтын – (от тат. алтын – золото) старинная русская монета. Также чеканились медные и серебряные алтыны [24] Комплот – (устар.) заговор [25] Десница – (устар.) правая рука [26] Сагайдак (саадак), снаряжение конного воина — колчан в комплекте с налучьем; мог иметь отдельные наружные карманы для размещения плети, ножа, кистеня. [27] Щур – птица семейства вьюрковых [28] Некроз – омертвление ткани под влиянием химического или термического воздействия [29] Цирроз – сморщивание и деформация органа вследствие разрастания в нем соединительной ткани [30] Морфей – в греческой мифологии бог сновидений, сын бога сна Гипноса
I
– Ну, я вижу, все собрались, – осматривая по головам собравшихся, с легким европейским акцентом сказала женщина.
Группа из четырнадцати человек стояла перед заведующим музея в тапках, надетых прямо на свои ботинки, туфли, сандалии. Видимо, для того, чтобы не попортить лакированный до безобразия пол, на котором можно было бы свободно играть в керлинг[1].
Женщина еще раз посмотрела на посетителей. Посчитала и сверила их со списком. А затем тем же милым голоском проговорила:
– Подождите секундочку, сейчас чичероне[2] закончит экскурсию с предыдущей группой и покажет вам наши экспонаты.
С последними словами она быстро развернулась и зацокала на длиннющих каблуках в ближайший зал.
Этот музей из Европы открыл свои двери два дня назад. Привезя эксклюзивные экспонаты средневековья, он старался приобщить зачерствевшее человечество к своей истории, к тому, что, может быть, лет через сто совсем канет в лету, оставив только в книжках по истории несколько предложений, да и то между строк.
– Скукотища, – вздохнув, сказал один из мужчин своему коллеге. – Знал бы, ни за что не согласился идти сюда. Лучше бы документы в офисе перебирал. И то польза.
– И не говори, – поддержал его коллега. – Только деньги зря потратили на этот музей.
– Тише вы, – ткнула локтем одного из недовольных женщина. – У вас что, еще геморроя нет от сидячего образа жизни? А ваша работа не черт, в воду не уйдет. Тем более, что отчеты все уже сдали – можно и отдохнуть.
– А Сократ по этому поводу сказал: «Лучше работать без определенной цели, чем ничего не делать», – парировал один из недовольных трудоголиков.
– Умный очень, да? И вообще, заткнитесь, пожалуйста, и не мешайте отдыхать другим.
На этом легкая перебранка среди сотрудников закончилась.
Осталось только надеяться на то, что экскурсовод появится с минуты на минуту и не будет разжевывать предыдущему праздно настроенному коллективу разные мелочи, касающиеся того или иного экспоната.
Так оно и случилось: буквально через пару секунд к ожидающей группе вышел мужчина среднего роста лет сорока. По его лицу было видно, что он устал неимоверно: глубокая морщина на правой щеке, еще несколько около глаз, а сами глаза говорили, что они не спали уже не одну сотню лет. Но эти незначительные тонкости никак не могли испортить его привлекательной внешности.
Собравшиеся дамы сразу начали поправлять прически, платья, цепочки и другие мелочи, которые могли бы привлечь внимание такого симпатичного мужчины.
Мужчины же в свою очередь поправили свои пиджаки, галстуки и часы, мол: «Чем я-то хуже?»
Но на экскурсовода ни те, ни эти действия никакого впечатления не произвели. Он был профессионал в своем деле и поэтому сразу взял быка за рога.
– Добрый день.
Его речь была чиста, без малейшего намека на какую-то расовую принадлежность, кроме русской.
– Я хранитель музея. И сегодня я вам покажу наши экспонаты-артефакты, которые вы нигде больше в мире не увидите. Пройдемте, пожалуйста.
И он пригласил группу в первый зал.
Зал был настолько большой, что невозможно было охватить все предметы выставки одним взором. А в самом центре этого помещения находился небольшой стол, на котором под защитным стеклянным колпаком лежала вылитая из металла стальная перчатка.
Группа сразу окружила этот предмет, словно он был выкован не из металла, а сделан из феррита[3].
– Это манифер[4], – видя любопытство собравшихся, сказал гид. – У нее очень интересная история, которая пугает своим трепетом и в тоже время привлекает своей таинственностью. И если вы хотите, я могу вам рассказать про нее.
– Конечно, хотим! – почти хором ответили четырнадцать языков, совершенно не понимая, для чего это, собственно, им.
– Ну, тогда слушайте…
II
Рассказчик: Совсем давно,
Когда деревья были ниже ростом,
А океан был частью Пиренеи[5],
Когда цари служили для народа,
Когда народ служил для королей,
Когда драконы обжигали землю
И ведьмы танцевали на балах,
В одной стране – забытая Сайгода –
Произошла история, повергнувшая в страх.
Не знаю, было это или просто сказки,
Рассказанные в пьяном кабаке
Болтливым языком у склочной бабки,
Что на базаре с семечкой в руке.
Но и нельзя, конечно, не отметить
Ту вещь, что подтверждает факт:
До нас дошла последняя перчатка –
Немой свидетель – старый артефакт.
И глупо спорить, быль то или небыль,
Пускай решает каждый для себя.
Я расскажу ее как можно ближе к теме,
Я покажу ее, дошедшую в веках.
III
Рассказчик: Года размеренно и важно
Текли корабликом бумажным,
Не обгоняя ветер и судьбу.
По линии наследства быть ему –
Король VII Валив.
Всегда, везде был справедлив,
К нему почет и уваженье,
Заморские купцы с почтеньем –
Слова могли ответить за дела.
Обозами тянулась похвала.
Но время все на месте не стоит –
Сквозь пальцы как песок уходит
Под седину дождя.
Песочные часы великого вождя
Уж не стоят на серединке,
Уносят годы по крупинке
Под музыку вагантов,
Под ритмы менуэтов
Весна сменяет зиму на посту.
И вот в двадцатую весну
Принцесса, дочь Валива, расцвела.
Стройна, как русская березка,
Нежна, как бархат облаков,
Краса разносится по свету,
Глаза удержат без оков,
А голос льется – молкнут птицы:
Послушать, поучиться, как птенцы.
А где пройдет – останется, как суть,
Нектар росы, блажен прозрачный путь.
И вот молва разносится по свету
На каждом языке, по диалекту
Несут гонцы до дальних берегов,
Гласят и созывают женихов.
Гонцы: Пусть мир в ваш дом,
Мечты о безграничном
Прольются океаном с родника.
От знатных кланов ждет звонка
Король Валив, шлет приглашенья –
Для всех он, для кого в почтенье,
К назначенному часу или дню,
Когда луна предстанет в ню[6].
Тогда принцесса бал откроет,
Дорогу к сердцу не закроет
И свою руку даст тому,
Кто будет по душе и ей, и ко двору.
От вас присутствие должно,
Спешите: сердце лишь одно…
IV
Рассказчик: Валив готовился ко сну,
Занял место на посту
Месяц, встав на рубеже,
Мир сохраняя в неглиже[7].
Он наблюдал с верхушек сосен,
Он считал себя уж боссом,
И царем, и королем.
Он властитель, он силен.
Кто посмеет в ночь глухую,
В ночь без ветра и сухую
Бросить камень в огород?!
Рядом звезды, как народ
Покланяются ему…
Только что это? В лесу
Что-то тенью промелькнуло.
Месяц тихо так, понуро
Поскорее в облака
Поспешил убрать бока,
Чтоб ненароком не попасть
Под чернеющую масть,
Что шагала по земле,
Пасть разинув в темноте.
Смолкли жители ночные,
Ветви даже озорные
Замолчали – и в кусты,
По норам убрав хвосты.
Перейти дорогу гостю? –
Поберечь свои бы кости,
Пусть пройдет свои версты
Да подальше от беды.
Тихо, тихо, не глупи,
Рот закрой и замолчи.
А Незваный тьмой могучей,
Даже горы не так круче.
Молча грузно прошагал,
Оставляя грязь и кал,
И гниющий спертый дух.
Лишь бы только его слух
Не принял и не заметил,
Лишь бы для себя отметил,
Что здесь нечего ловить,
Даже гнездышка не свить.
Лес дремучий заселен,
Попарно Ноем наводнен.
Но Незваному до фени
Совы, волки и олени,
Зайцы, белки и ежи,
Канарейки и ужи,
Лисы, тигры, индюки,
Червяки и пауки.
Он не слышал ничего –
Целью был лишь для него
Замок, что лежал у стен,
Жажда тьмы да томный плен.
Власть ворчала и звала,
Лишь она сейчас была
Новой целью для него,
В завершении всего,
Что так долго он искал.
Тут он будет править бал,
Недоученный бунтарь,
Вечной ночи – вечный царь!
Стражник: Стой!!!
Откуда держишь путь?
Незваный: Я лишь странник, моя суть –
Тайны земли отыскать,
А затем их покорять.
Стражник: Ну и как твои успехи?
Рассказчик: Засмеялся, аж доспехи
Зазвенели в перезвон.
Незваный: Сейчас узнаешь.
Выйди вон!!!
Рассказчик: Прокричал он заклинанье,
Улыбнувшись на прощанье.
Стражник вмиг оцепенел,
Побледнел и обомлел,
И к ногам чужого гостя
Обронил он свои кости.
Взмах рукой Незваный сделал,
Описал он па над телом –
Стражник вздрогнул и исчез.
Незваный: Это мой последний тест,
После этого я стану
Тем, кому я не по нраву,
Всемогущим и един –
Я, Великий Господин!
Рассказчик: Злобный смех раскатом грома
От лачуги и до дома
Раскатился по стране,
И от колодца, что во сне,
В страхе царь Валив отпрянул,
Точно в зеркало он взглянул.
Валив: Чую – это не к добру!
Рассказчик: Он проснулся весь в поту,
Встал, прошелся по светлице,
Собирая мысль в кашице,
Приходя в себя от сна.
Вдруг он замер. У окна
Промелькнула чья-то тень.
Он напрягся:
Валив: Что за хрень?
Рассказчик: Он сделал шаг к окну и встал.
Странный гость пред ним стоял
В иссиня-черном балахоне,
Трость изваяна в цирконе[8].
За Валивом наблюдал
Молча, словно что-то ждал:
То ли резкого рывка,
То ль покорного кивка.
Только вот король не робок
Не из тех, кто из подсобок
Может пискнуть и молчать,
И за спинами ворчать.
Валив: Кто тебя сюда пустил?!
Рассказчик: Грозным тоном голосил.
Валив: Взять решил меня осадой?
Ты не лопни от надсады,
Сейчас сюда прибудут слуги
И повяжут твои руки…
Незваный: Ой, не надо старой песни!
Никто не знает то, что здесь я.
Все мирно спят и видят сны,
Мне лишь нужен только ты,
Ну, и еще, конечно, та,
С кой поспорит лишь звезда,
Та, что величаешь Лирой.
Я пришел за ней, и сила,
Что во мне сто лет спала,
Вновь вернется, и тогда
Буду править на века,
Как великая река.
Рассказчик: Тут Незваный замолчал,
Что-то взвесил, рассчитал
И продолжил речь свою:
Незваный: Знаешь, очень уж люблю
Состязания на силу!
Слышал, что за дочь за Лиру
Рыцарский проводишь бой.
Кто верх возьмет – само собой:
Слава, власть и твоя дочь.
Между прочим, я не прочь,
И участие в турнире
Принимаю, и отныне
Тот, кто сможет победить,
Одолеть меня, изжить,
Тот и станет королем…
Ты согласен?
Валив: Я взбешен!
Как ты смеешь ставить мне
И указывать: что, где?!
Я пока еще и сам…
Рассказчик: Он запнулся.
Валив: …А тебя я брошу к львам!
Задавлю и закопаю!!
Незваный: Как я это обожаю.
Рассказчик: Встрепенулся гость от слов.
Незваный: Только знаешь, острослов,
Ты сейчас не в том контексте,
Чтоб указывать мне место.
Как скажу, так и пойдет.
Не устроит – значит, влет
Я пущу все это царство,
Разнесу твое убранство.
Чтобы ты немного понял…
Рассказчик: И Незваный тут же поднял
Руку правую, взметнул,
Пальцем воздух полоснул
И движением одним
В щепки одр размолотил.
Тут король уже опешил,
Понял, что теперь он пешка
В ловких чарах колдуна.
Валив: «Как нелепа, как глупа
Жизнь, горазда на сюрпризы».
Незваный: Как тебе мои репризы?
Рассказчик: Полился сарказм из уст.
Незваный: Не поможет и отпуст[9]!
Может, что погорячее
Показать тебе скорее,
Чтобы ты точнее внял
И на личный счет принял?
Рассказчик: И король уж поспешил,
Руку взвеял:
Валив: Уяснил!
Рассказчик: Только вслух ему добавил:
Валив: Выбора ты не оставил,
Но есть условие одно…
Незваный: Что?!
Ты разума лишен?!
Смеешь запятые ставить?
Ты не можешь и представить,
Что я сделаю с тобой,
И с народом и страной…
Рассказчик: Валив будто не заметил,
Гнев, который в него метил
Гость непрошенный и злой,
Он продолжил:
Валив: Я не твой.
И свою силу,
Как бы та ни голосила,
Приструнить ты попытайся,
В интересах соглашайся
На условия мои,
А не то словам твоим
Грош цена – ведь не поможет!
Рассказчик: Хотя знал, что все он сможет.
Но Незваный обомлел
От нахальства, что узрел
Из горячих уст Валива.
Но он понял: в этом сила
Государя состояла –
Неспроста страна стояла,
Как за каменной стеной.
И если надо, то спиной
Встанет, будет насмерть драться!
Тут приходится считаться,
Как ты только не крути…
Незваный: Слушаю я. Говори.
Рассказчик: Здесь Валив нахмурил брови,
Прикусил губу до крови
И сказал как на духу:
Валив: Я в турнир тебя приму.
Только будешь без доспехов
Биться, чтоб твои успехи
Не казались, словно мед,
Хоть головой стучи об лед!
Не удержишься в седле –
Прикажу, чтобы тебе
Вырвали гнилое жало,
Чтоб желание отпало
Говорить, что ни к селу,
И отправлю по миру.
Рассказчик: Ухмыляется лишь гость,
Вертит он резную трость,
Но в душе зауважал:
Незваный: А ты смел, не ожидал.
Я принимаю твой каприз:
Все-таки достойный приз,
Но ведь есть и у меня –
Ферзя выдам за коня! –
Правило моей игры.
Надеюсь, его примешь ты.
А иначе я не в силах
И, найдя пяту Ахилла[10],
Не сдержу уже себя.
Есть три шанса у тебя.
И скажу, сможешь отныне
Одолеть меня в турнире
С каждой полною луной,
А не сможешь – то со мной
Твоя Лира обручится!
Тебе лишь будет примириться.
Рассказчик: Стал Валив хмурее тучи,
Он прикрыл большие очи
И задумался на миг:
Валив: Как же все-таки я влип!
И теперь, как не крути,
От ответа не уйти
И приходится смириться…
Что же все-таки за птица
Этот тип – незваный гость?
Словно в горле села кость!
Да-а-а, похоже все на сон…
Незваный: Ты не спишь.
Рассказчик: Озвучил он
Мысль мелькнувшую царя
Незваный: Чтоб развеять для тебя
Это блеклое забвенье,
Разметать как дуновеньем,
Я оставлю здесь игрушку.
Взглянешь на нее сквозь мушку –
Сразу вспомнишь обо мне.
То, что было – не во сне.
Рассказчик: И тут гость из-под полы
Фигурку вынул из смолы,
Обожженную в огне.
Ее поставил на окне
И, не прощаясь, растворился,
В спертом воздухе забылся,
Лишь оставив запах ГМО –
Из Тартарара[11] принесло.
В тот же миг пришли от сна
И Валив, и вся страна.
Словно мага сбросив чары,
Заболели центры – чакры[12],
Повело и заломило,
В сердце что-то защемило,
И король неспешно сел
И задумался, что пел
Только что незваный тип.
Подавил в себе царь хрип:
Валив: Как сказать всему народу?
Как не стать клеймом по роду?
Дьявол сделку навязал,
Место нагло указал.
Отказать? Да это смех!
Повергать в опасность всех.
Лишь теперь одна стезя:
Одолеть. Продуть нельзя!
Уничтожить ведуна!
У меня одна Душа,
И ее за колдуна не отдам…
Эй, придворные, вы там!..
Рассказчик: Крикнул вслух король с натуги,
Услыхали чтобы слуги.
Валив: Слушай новый мой приказ,
Чтоб дополнить сей указ!
Рассказчик: И, пока Валив читал,
Писарь, что пока писал
Слово в слово, слог за слог,
Составляя монолог,
На окне зашевелилась,
Поперхнулась, распустилась,
Наблюдала и ждала
Смолянистая душа –
Подхалим, приспешник Гнус.
Из фигурки вынул нос,
Уловил, запоминал,
Передать он обещал
Все, что здесь произойдет.
Никто мимо не пройдет
Без его снующих глаз…
V
Рассказчик: А время под себя сминает,
Мольбам и просьбам не внимает
Немного подождать и не спешить,
Ему бы что-то все крушить…
И вот оно течет своей
Рекой бурлящей вдоль полей –
Размеренной и чистой,
Святой и бескорыстной,
Топя в себе летящий гнев,
Словно вытянутый нерв.
Уходит день, приходит ночь,
Вновь ночь отходит прочь.
И эта точит круговерть
Валива, словно червь.
Из головы все не идет,
Свербит, как будто зуб идет,
Тот разговор с Незваным,
И уж шагает по парадным
Последняя луна…
Настырная зима
И то не так себя ведет,
И если надо – обождет.
А вот принцесса уж считает,
Минуты тихо понукает,
Не зная, Фатум[13] как велел,
Когда раздаривал удел.
Сайгода тоже ждет турнира.
Когда еще халявней пира
Ей подвернется, как сейчас?
Здесь нужен только нюх да глаз –
Не пропустить потешный бой,
И встанут рыцари все в строй,
И будут биться, не щадя
За дочь Валива-короля,
За нового царя…
И вот фанфары медью садят,
Встречают, удальцов их гладят
Из разных стран, из разных мест,
Чтоб покорить одну невесту,
Встает в шеренгу лес.
Народ ликует, много внес
Переполох в рядах,
Их опоясывает страх
Пред новым королем:
А сможет быть ли он царем?
И кто им станет? Вот вопрос –
До государя кто дорос?
Резвится шут, играет роль
И дразнит всех, пуская соль.
Его удел быть дураком,
В него летят и смех, и ком
Из грязи, колкостей и лжи.
Толпа швыряет:
Толпа: «На, держи!»
Рассказчик: И лишь кривляется в ответ
Тот, кто извечно дарит свет.
Вот на мгновение покой
Повис над шумною толпой,
И в тот же миг она взорвалась
И в похвале с ним повстречалась –
Валив выходит, гнет подол,
Садится в собственный престол,
Глазами хама ищет он,
Наведшего урон.
Выходит Лира вслед за ним,
Садится, будто грустный мим.
Затем тихонько говорит:
Лира: Объявленный турнир открыт!
Рассказчик: И тут же в темной пелене
Гость появился на коне,
Весь в черном, словно стая-ночь,
Сидел и ухмылялся.
Прочь
Мчал взгляд его, цепляя всех –
Уже он жаждал свой успех.
Почуял страх народ – иссох,
Потупив головы в песок.
Не шелохнется, взор не бросит,
И только шут чего-то косит,
Все дразнит он толпу собой,
Но с дуралея спрос другой.
Вдруг чужака узрел глупец,
И маска спала наконец.
Застыл, как дуб он вековой:
Юродивый дух чует злой.
Глубокий шрам зардел мечом –
Наверно, было горячо,
Когда стегнули наглеца,
Поправив красоту лица?
Глаза шута взяла опаска,
Закончилась дурная пляска,
Теперь внимание привлек
Чужой невиданный цветок,
Истлевший будто в наготе,
Из черной-черной копоти.
Но шут на то тут и поставлен,
Что, даже если он подавлен,
Он должен веселить народ,
Пусть даже после он умрет.
Шут сделал ход забавы для –
Содрогнулась вся земля,
И вот он падал и вставал,
Смеялся, плакал и стонал,
Катался тут и снова там,
Не замечая стыд и срам.
Толпа немного ожила,
Поднялась, будто расцвела,
Пролился звонкий смех,
И вот пародию на всех
Народ воспринимает,
Глумится – все он понимает,
А вот король, словно в бреду:
Все бормотал он про беду,
Молился в мыслях непростых
Он, призывая всех святых,
Но только горе и напасть.
Как тут в панику не впасть
И как все это отделить?
Как колдуна не допустить
К правлению в его стране?
Незваный гордо на коне
Выехал вперед
Незваный: Давай, Валив, – турнир не ждет –
Сражение начнем.
Сегодня первый шанс – рискнем:
Везет - не повезет.
Рассказчик: Как шелест легкий от газет
Промчался по толпе,
Точно каждый на судьбе
Поставил жирный крест.
Видят все: пред ними бес,
Бьется власть в его руках,
Страх, смятение в рядах
Не скрыть у храбрецов.
Заглянуть. Но где лицо?
Что-то здесь не так. Но что?
Там, где лоском капюшон
Весь изгваздан в черный тон,
Расписала тьма дыру,
Развиваясь на ветру,
Беспросветная тесьма
Без лица. Да, жуть весьма!
На плече еще нарост,
А под ним, рыгая злость,
Конь копытом оземь бьет
Незваный: Что же ты, король?
Вперед!
Начинаем, говорю!
Рассказчик: Бросил гость как бы царю.
Царь поднялся, грозный тип.
Валив: Замолчи!
Рассказчик: Осилил сип,
Смело глядя на врага,
Валив гаркнул по слогам:
Валив: Начинаем мы турнирный
Поединок! самый сильный
Тот, кто сможет одолеть,
Заставить хама в битве тлеть,
Тот возьмет – зарок даю –
Власть и Лиру-дочь мою.
Рассказчик: Воскрешение в толпе,
Словно грянул гром извне,
Обещанье короля.
И прельщал не трон. Со дня,
Как объявлен был турнир,
Континенты и весь мир
Были склонны ко всему,
Чтоб красавицу одну –
Лиру взять и под венец.
Власть и брак – мечта сердец!
Главное – придти по сердцу.
А Валив, подсыпав перцу,
Сел, уставший и седой,
Словно выстрадал надой,
Но закончил монолог
Валив: Да поможет всем вам бог!
Рассказчик: И хотел уже забыться,
Сизым облаком расплыться.
Не смотрели бы глаза!
Только дочь, узрев отца,
Тихо шепотом спросила
Лира: Папа, что это за сила?
И к чему весь карнавал?
Рассказчик: И отец все рассказал
Про ночной визит, про гостя,
И про сделку, и про трость,
Про турнир, который стал,
И про одр, что разметал,
Про три шанса, как наказ,
И про новый свой приказ,
Про приспешника, что шает.
Не забыл себя охаять.
Лира лишь глаза закрыла:
Поняла она, остыла
Ко всему, что происходит.
Наконец она подводит
Под черту, что услыхала
Лира: Не печалься пап, нахала,
Я уверена, снесут!
Ведь не вечно его суд
Тут над всеми будет править!
Валив: Ты не можешь и представить!
Я бы все отдал за то…
Лира: Будем верить, ведь не то…
Валив: Не хочу я даже мыслить…
Лира: Ладно, прошлое не выстлать!
А грядущее покажет,
Может, все еще увяжет.
Рассказчик: Школяры пустились в раж,
Шут поймал и свой кураж.
Бьют фанфары, машут флаги,
Рыцарей снуются фланги,
Рвутся кони, сталь звенит.
Мужество из лат летит,
Льется сила через край.
Кто же первый? Выбирай.
Мыслят все: его копье
Разорвет это тряпье.
Лира взглядом всех обводит,
Храбреца она находит,
И на рыцаря в седле
Она кидает перст к толпе.
Стройный, мужественный сэр,
Иль шевалье[14], или риттер[15].
Конь под ним срывает пыль,
Вороша копытом гниль.
Смелый – видно по глазам,
И похоже, он лишь «за».
Только вот смельчак не знает,
Что он больше потеряет,
И зачем ему тогда…
Отмашь флага промелькнул,
В тысячах очей сверкнул.
Ринулись навстречу кони,
Лишь листель[16] градил от брони.
Блеск сверкал в лучах доспехов,
Пыль поднялась выше верхов,
На принцессе стыл сатин.
Так сошлись они в один…
Воздух жарит, выше ртуть,
Рыцарь метит черту в грудь.
Конь летит, не зная боли,
Шпоры садят, давят соки,
Выжимают из себя,
Словно зверя не любя.
Вдруг блеснули ярким светом,
Где глаза?! Удар – и нету.
Рыцарь пал – надет на лэнс[17],
Не ходи и к бабке Менс[18].
Черный всадник вскинул перст
Незваный: Это первый, ставлю крест.
А со следующей луною
Уж изволь еще героя,
Дам я шанс…
Рассказчик: Как резонанс
Прокатился по толпе
Страх, источенный во тьме.
Но никто не закричал –
Видно, очень сильно сжал
Он ручищами своими
Глотки, в воздухе немые,
Словно сдавленной петлей
И закопанной землей.
Нет, никто не шевельнулся,
Не упал, не поперхнулся,
Не вскочил, не побежал,
Точно продолженья ждал.
Что последует за тем?
Что покажет дальше всем?
Гость чужой, гость-победитель,
Он силен, и впрямь воитель.
Вороньем все на костях
Он кружил, как на мастях,
И взирал из-подо тьмы
Незваный: Что притихли, крикуны?
Аль почуяли кого,
С часу черного сего?
Потешусь над вами всласть,
Я – король, моя здесь власть!
Рассказчик: И с последними словами
Он исчез.
Над головами
Дрожь и шорох, даже стон
Сжались в общий мрачный фон.
И у каждого на сердце,
Как в душе, захлопнув дверцу,
Ужасть дома завелась…
VI
Рассказчик: Дни летят, как кони жарят,
Каждый час чего-то дарит,
Преподносит, удивляет,
А потом плоды сжинает,
Ничего не брав взамен.
Хотя брать? Какой тут мен!
Все уже свершилось раньше,
Когда месяц канул в чаще,
А восприимчивый народ
Кулаки кусает, ждет.
Четверть первая проходит,
И луна уже подходит
К своему второму лику.
Мечут копья, точат пику,
Рыцари куют коней.
Знает каждый – он сильней.
Царь не спит какую ночь –
Опасается за дочь
И все вертит мысль шальную:
Излечить страну больную
От непрошенной чумы.
У народа все умы
Тоже загнаны в подполье,
Их сердца забиты болью:
Ставка здесь и их судьба,
Вот какая кутерьма
Заварилась, запеклась!
Только вот Незваный всласть
Наслаждается собой –
Как-никак теперь любой
Житель этой стороны
Будет подносить дары
И валяться подле ног…
Вновь фанфары – только грустью,
В день турнира что-то пусто,
И народа нет нигде,
Только рыцари в седле
Уж готовы совершить
Подвиг – лютого убить.
А под ним уж конь пылает,
Топчет землю, поднимает
Пыль, срывая злость свою,
Точно волк стоял в бою,
А не этот вороной.
Незваный: Царь, народ-то не с тобой!
Рассказчик: Ухмыльнувшись, гость схохмил
Незваный: Плохо ты их подкормил,
Скоро покоряться мне!
Валив: Вот тогда конец стране…
Рассказчик: С грустью выдохнул Валив
На минорный сей мотив,
Посмотрел по сторонам:
Нету рядом, нету там,
Даже дочь ушла в себя,
Встанет кто за короля?
Опустил главу седую:
Валив: Опорочил я святую
Родословную свою
Незваный: Что, король, я туш спою?
Лира: Не спешишь ли лавры жать?
Рассказчик: Дочь явилась поддержать
Лира: Ты, хвастун, не всех коли,
Хоть одного на флаг пусти,
А потом уж торжествуй!
Народ: А пока что не кукуй!
Рассказчик: Обернулся царь на крик,
Повернулся гость - и сник.
Медленно толпа шагала,
Места в портере занимала,
Впереди кривился шут
Народ: Наш король, народ твой тут!
Никогда еще в несчастье
Не бросали свою власть!
Ты – король, ты – наш отец,
Мы разделим твой венец,
Какой бы ни был изначально.
Незваный: Аплодирую, похвально.
Да, Валив, а ты не прост!
И народ твой тоже жестк.
Что ж, но это не меняет,
И лишь дела добавляет!
Своего давай вояку,
И продолжим нашу драку
Рассказчик: Царь – на дочь
Валив: Тебе избрать!
Рассказчик: Лира смотрит, кто из рати
Сможет выбить из седла
Лира: Кабальеро[19]!
Рассказчик: Шанс дала,
Указав ему платком,
И испанец прямиком
Шпорами вонзил в гнедого,
На арену вихрем снова
Выехал второй, отныне
Весь пылает, весь в турнире,
Крепко держит он копье.
Вот Незваный взял свое,
Рявкнул он на вороного,
Кабальеро – на гнедого.
Кони дружно понеслись,
Копья в параллель сошлись,
Рыцарь смотрит сквозь забрало[20],
Зрит в глаза, и жутко стало,
Красным адским кипятком.
Дрогнул щит, а в горле ком:
Отвернуть? но как в силки
Держит взгляд сильней руки.
Задрожало тут копье,
Кулак разжал как не свое,
И оружие упало,
В этот миг копье попало
Прямо кабальеро в грудь –
По толпе промчалась жуть.
Сжался весь народ, поблек,
И внимание привлек
Гость незваный, победитель
Рисовался на обитель.
Даже ветер замолчал,
Сникла образа свеча,
И пострел куда-то шут
Вдруг исчез, трусливый плут.
Незваный: Что, Валив, моя победа!
Приготовь, давай, к обеду
Трон и дочь принаряди
Валив: Ты не сильно тут гони
Рассказчик: Рявкнул царь, не побоясь
Валив: И пока что я тут власть,
И у нас еще лежит
Шанс, который все решит
Незваный: Что тянуть за хвост кота?
Ясно же, как дважды два:
Ты не сможешь даже пнуть,
Для чего же все тянуть?
Валив: Есть условия твои,
Так что если хочешь, жди,
А не то ты проиграл
Незваный: Ладно-ладно, я понял,
Подожду еще луну.
Хотя все это к чему?
Рассказчик: И Незваный, развернувшись,
Вмиг исчез, не поперхнувшись
Поразив героя два…
А вот подхалим остался,
Своим носом все старался
Уловить все, что к чему.
Вдруг кому взбредет в челу[21]
И измыслит, можно как
Одолеть нашедший мрак.
Для того тут Гнус и брошен,
Чтобы помыслы хороши
Записать, предупредить
И начальству доложить
Непременно все до точки…
VII
Рассказчик: Быстрее вихря он летел,
Звон колокольный все звенел
Набатом, что у стен беда,
И всадник мчался без следа:
Успеть бы только до луны,
Оставив сотни спин версты!
Вот у околицы изба,
Вот кузня, рядом с ней арба[22],
Из горна валит сизый дым,
И он вошел, зажав алтын[23].
Мастер: …Мое почтение, кузнец,
Не помешал?
Рассказчик: Спросил гонец.
Кузнец: Отнюдь. Будь добр, проходи,
Давай, рассказывай. Воды?
С дороги надобно напиться.
Рассказчик: Кузнец черпнул, и ковш смочился
Колодезной, чистой водой,
Точно с утренней росой.
Он протянул резную кость.
Мастер: Охотно.
Рассказчик: Отозвался гость.
И сделал два больших глотка,
Затем вернул. В поклон слегка,
Что благодарен за питье.
Кузнец: Теперь выкладывай свое.
Я рад помочь всегда тому,
Кто мне помог, вернул семью.
В тот день…
Рассказчик: На утро солнце вдруг не встало,
И только тень к себе хватала
И подминала под себя,
Как хищница, рукой гребя.
Кузнец ковал, калил мечи,
Жена по дому – у печи,
Детишки были во саду,
Играли дружно в чехарду.
В дверь тихонько постучали,
Жена открыла.
Там в печали
В глубокой маялась она.
Спросила пить,
Жена дала
И угостила пирогом,
В ответ старуха лишь кивком
Мотнула прядью, бросив взгляд
Недобрый, вредный, точно яд,
Пронзил подругу кузнеца.
Закружилась голова,
И в глазах пошли круги,
Крик раздался: «Помоги!».
Не знаю, чем кузнец узрел,
Возможно, сердцем он воззрел,
Но бросив, кинулся к порогу
И молился всю дорогу,
Только чтоб не опоздать…
Положил он на кровать
Тело жаркое в бреду,
Плащ накинул на ходу
И за подмогой сквозь сады
Он летел, ломя кусты,
Выбежал он на стезю…
И застыл, как на гвоздю.
Никого не видно там.
Проклиная себя сам,
И без сил кузнец поник,
Только вдруг какой-то крик
За спиной раздался, смолк он,
Обернулся…
И не веря даже толком,
Всадник быстро приближался,
На ходу с коня спешился,
В руку сунув кузнецу
Кожаную он узду,
А в другую – медальон,
Объяснив, как за кардон
По слепой тропе скакать.
На кургане непреклонном
В самом центре, запыленном,
В хату нужно постучать,
Медальон отдать хозяйке
И горбушку хлеба лайке,
И поведать про несчастье.
Виртуоз там бабка в части
И состряпает комплот[24].
С кузнеца стекает пот,
И от страха не ответил,
Точно он язык повесил
И забыл его в избе
На самоваре на трубе.
Он проворнее жокея
На седло.
Взглянуть не смея
Лишний раз на своего
Спаса, что явил его.
Криком муж тотчас ускорил,
Да еще и в бок пришпорил
Скакуна, что всадник дал…
А наездник рассчитал
И куда-то сквозь кусты
Пулей пролетел версты
В лес дремучий
Грозной тучей,
К дряхлой подошел избе,
Что на курьих шла везде.
И с размаху вышиб дверь,
Там старуха крутить серь,
У котла чего-то шепчет,
Вонь подбрасывает шибче.
Только вот удар могучий
Оборвал словесну тучу
И заставил вжаться в пол,
Завернув иглу в подол.
Испугалась ведьма злая
Видно понимая, зная,
Кто стоял сейчас пред ней:
Он пришел сейчас за ней,
И она пошла в атаку,
Ведь защита лучше с маху!
Ухватилась за батог,
Попыталась тыкнуть в бок,
Промахнулась,
Размахнулась
И опять удар наносит:
Снова мимо, снова косит,
Всадник ловко, словно кошка,
Изворотливая блошка,
Как гремучая змея,
Надоела сей игра
И, достав из кушака
Ветку папоротника,
Острый нож, щепотку соли
И еще одну до боли
Уж знакомую ей вещь,
Смертоносную, как клещ.
Тут взмолилась ведьма сиру,
Пощадить просила с миром,
Отпустить и не губить,
Обещала вдруг остыть
К заклинаниям и впредь
Не ходить, не делать вред.
Только что-то не по нраву
Да и не и по уставу
Было всаднику на слух –
Пахло лживостью старух,
И щипала, словно тля,
И, не мешкая ни дня,
Зачерпнул в серебный куб
Он из фляжки живой суп,
Папоротник замочил,
Горстку соли, поперчил,
Все встряхнул одним рывком,
На кинжал пролил с дымком,
Словно плавился металл,
Он метнул. Кинжал попал
Ведьме в черное нутро…
Кузнец: Я признателен до смерти,
Я Ваш раб! Прошу, поверьте,
Выполню любой заказ
Рассказчик: Вымолвил он как наказ.
Мастер: Знай, кузнец, я не за долгом.
То, что было, – это долго
И ушло давно во мглу.
Ты поверь, я не глумлю.
Мне ж отлей из серебра
Ты наконечник для копья.
Вот алтын, и вот эскиз:
Но только вточь, ни вверх, ни вниз
Ты уж, мил, не отклоняйся,
До полнолунья попытайся.
Кузнец: Да какой возник вопрос?
Я отолью и паровоз
На благородное на дело,
Лишь бы только возымело
И дало свои плоды.
Мастер: Что ж, тогда скажу, лады.
Рассказчик: Молвил мастер, протянув
Руку. И кузнец, стянув
Кожаную рукавицу,
Подал он свою десницу[25],
И на том и разошлись.
Не заметив, как зажглись
За окном два уголька,
Спалив крылья мотылька,
Записав весь разговор…
VIII
Рассказчик: Сломя голову летел
Всадник – много было дел,
И, коня он не жалея,
Сквозь леса, поля, аллеи…
И на пятый день-деньской
Ко стекольной мастерской
Он коня припарковал.
Отдышался. Привязал.
И вошел, надев суму
Мастер: Мир мой дому твоему,
Мастаку стекольных дел!
Стеклодув: И тебе тот же мой удел.
Ты – званый гость всегда, везде.
Что привело тебя ко мне?
Давай, выкладывай причину!
Рассказчик: И он зажег еще лучину
Стеклодув: Ведь если бы твоя рука
Не спасла бы дурака,
То, пожалуй, я б не встретил
То, что я тогда наметил
В новый день…
Рассказчик: Ночь все гуще облипает,
Стеклодув не засыпает:
Вилы держит наготове,
Крест повесил на заборе
От невиданного зла,
Что вчера убил козла,
А до этого корову,
Двух свиней и еще, к слову,
Обезглавил стража-пса
Лезвием от тесака.
Страшно – жуть, пот по рукам,
Темень режет по вискам.
Полночь медленно подкралась,
Что-то где-то зачесалось,
Заскреблось, затихарилось,
Словно в яму провалилось.
Снова шорох раздается,
Ближе-ближе он крадется,
И мохнатая ладонь…
По овину носит вонь,
Срам, тухлятина и гниль –
Это выше всяких сил!
Стеклодув не удержался,
Вилами вперед подался,
Метил в грудь – попал впросак,
Оступился, ссадил бак,
И, затылком звезданувшись,
Навзничь пал он, кувыркнувшись.
А таинственный уж тут,
Нависает словно спрут,
Тянет пальцы, скалит зев,
И тягучий жуткий рев
Обволакивает тонко,
Даже рвутся перепонки!
Стеклодув узрел конец –
Без отца теперь малец,
И без мужа будет мать,
Как бы это вам понять?
С этой мыслью он, простившись,
В страхе бешено забившись,
Уж в глазах мутнеет серь…
Где-то заскрипела дверь,
Кто-то крикнул там, в проеме,
Что-то рыкнуло в глаголе –
Видно, мозг влезал во тьму,
Показалось потому –
Молния сверкнула в доме.
Где сопротивленье Ома?
И тут ослабла хватка тролля,
Чьей-то, знать, поддавшись воле.
Повалился чуждый враг,
Ослабел, уплыл, обмяк
И без шума завалился,
Точно оловом расплылся
По мосткам…
Над тишиной
Чей-то голос тихий, свой
Стеклодува подколол:
«Что лежишь, как ледокол,
Замерзающий во льдах?
Здесь тебе не в сладких снах,
И держаться начеку
Надо остро.
На веку
Мне встречался разный вид,
И поверь, из этих гнид
Этот обскакал чуму!
Ну, я вижу, почему
Ты решился подловить
Эту тварь и измельчить.
Но зачем полез в штыки?
Здесь тебе не стеклышки –
Каждый шаг мог стать последним!
Хорошо, что я намедни
Услыхал про существо,
Что в деревне чадил зло».
Пожурив, он тянет длань.
Стеклодув, как дика лань,
Принял, выпрямился в рост,
Точно заступил на пост,
И тут он только заприметил,
Что за гость к нему наметил:
Темный плащ до самых пят,
Опояской дружно в ряд
Ожидали колбы с ядом,
Привлекая важным взглядом,
Из сафьяна сагайдак[26]
Спал, державшись за кушак.
На груди какой-то герб,
А в руке светился серп,
Отлитый из серебра –
Цвет каленого добра.
Стеклодув полно вдохнул,
Что навечно не заснул,
И зажмурил сладко вежды,
Но в благодарности он прежде
Поклонился низко в пол,
Пригласил засесть за стол
Своего спасителя,
Дверь открыв обители.
Гость почтенно отказался,
Поясняя, что ввязался
В эту схватку не за славу –
Он давно стерег облаву,
Да и крест нести положен…
Стеклодув: Я тебе по гроб обязан
И, как брат, с тобой повязан:
Моя честь помочь в беду
Мастер: Приятно слышать, стеклодув,
Спасибо за почет.
Заказ – стекло, как гладкий лед,
Ты сможешь смастерить?
И, изготовив, сделать в круг.
Стеклодув: Не вижу трудности, мой друг.
Но если ты пришел ко мне,
То неспроста…
Мастер: Ты прав вполне,
Чего хочу, я покажу.
Стеклодув: А я охотно поддержу.
Мастер: Ты, может, слышал про стекло,
В ком отражается все то,
Что обратит свой взор к нему?
Стеклодув: Да, я слышал. Помогу.
А ну-ка, жди.
Рассказчик: Поднялся мастер со скамьи
И в дебри рукописей томных
Зарылся с головой в труды.
Искать потребовалось время.
Но вскоре к радости от бремя
Достал завернутый в рулет
Пергамент пожелтевших лет.
Стеклодув: Я знал: когда-нибудь сгодится,
Как в пустыне та водица.
Рассказчик: И гладь дубового стола
Накрыл, как скатертью легла,
Большой истерзанный листок.
Исчерчен вдоль и поперек,
Исписан всюду письменами –
Все иностранными словами.
А в центре рисовался круг.
Мастер: Что это?
Рассказчик: Мысль скользнула вслух.
Стеклодув: А это – то, что ты просил.
За ним полсвета колесил
Когда-то я.
Чтоб отыскать, творцу хвала,
Следы волшебного стекла,
Понадобился ровно год.
Мастер: Не ожидал, что повезет.
Но в глубине я все же верил,
Наверно, вещий сон заверил,
Поэтому и шел на риск.
Но есть еще один каприз…
Рассказчик: Гость сделал паузу.
Стеклодув: Колись.
Я ждал подобного подвоха.
Мастер: Потом в настой чертополоха,
Когда закончишь, окуни,
А в завершении протри
Поверхность женским молоком,
Что сына родила деньком.
Стеклодув: Как скажешь, выполню заказ.
К какому сроку?
Мастер: Да за час,
Когда луна начнет расти.
Но только ты еще учти:
Держи наш разговор в секрете.
Стеклодув: Меня ты знаешь, я в ответе
За все, что сказано, я нем,
Не выйдет за пределы стен.
Мастер: И хорошо! Тогда вперед,
Что-то чутье меня грызет,
Но, будем верить, все сложится…
Стеклодув: Ты можешь смело положиться
Рассказчик: И Мастер свой поклон отвесил,
И стеклодув ему ответил.
На том, короче, и сошлись,
И лишь в молчанье зареклись.
Но только вот у стен есть уши,
И ой, как любят они слушать!
И на язык они быстры,
Поджарив крылышки щуры[27],
Шпион ехидно улыбнулся…
IX
Рассказчик: И вот неделя за горами,
А всадник мчит всеми парами,
Пытаясь до зари успеть –
Еще назад версты вертеть!
И вот к намеченному сроку
К конюшне подрулил он сбоку
И, спешившись, вошел на двор,
Чтоб не подумали, что вор.
Мастер: Здоровья, конюх, долгих лет.
Конюх: И тебе тоже не болеть.
Давай, прохаживай, садись,
Мой дом – твой дом!
Не откажись
Отведать свежего борща
И копченного леща.
Мастер: Благодарю. Сочту за честь.
Конюх: С дороги надобно поесть.
Рассказчик: И гость присел за стол накрытый,
Уставший и стезей избитый.
Горбушку взял, наполнил треть
Хозяином предложенную снедь.
Мастер: Великолепная еда.
Конюх: Твои думы – мои слова.
Ты много сделал.
Мастер: Ерунда.
Конюх: Да как сказать.
В тот день, тогда
Один лишь ты во что-то верил,
Да и жену мою уверил.
Ведь сердце тоже не обманешь
А ты – психолог, это знаешь?
Для остальных уж пелена
Закрыла очи. И для меня,
Признаюсь честно, уж не верил.
Шагами комнату лишь мерил,
Не в силах сделать ничего…
Рассказчик: В тот год весна запропастилась.
Да старожилам и не снилось,
Чтобы снега не отходили.
По всем приметам рассудили,
Что быть беде.
Как в гладь озерную глядели.
И в ту же ночь раздался вой:
Безжалостный, холодный, злой.
Хватал когтями за грудки,
Чтоб запасались на венки.
Луна с ухмылкой выползала,
И лишь она тогда уж знала,
Что завелась чужая тварь:
Ни человек, ни зверь.
Алтарь стал толикой надежды,
На избавленье, без одежды
В поклон кидались, и ряды
Тянулись строем, их мольбы –
Избавить всех от существа.
Но это были лишь слова.
На деле выпал из гнезда
Младой птенец – сын печника.
Поднял набат честной народ.
Встревожил этот поворот
Все население страны.
Зажглись на факелах огни,
Взметнулись вилы, топоры,
Остроги, луки, булавы.
Надели злость. Убрали страх.
И по следам в густых лесах
Искать отправились его,
Не зная сами, на кого.
Три дня, три ночи нету сна,
Одна пугающая мгла.
Лишь на четвертые нашли
Тулупчик, смазанный в крови.
На лицах всплыли страх и боль.
Глаза зализывает соль.
Но не прошло и даже дня,
Как дочь исчезла конюха.
И вновь тревожный слышен звон.
И вновь народ идет в поклон.
И припадает к алтарю,
Как к всемогущему царю.
Но то ли бог не видит стон,
Или же дьявол встал на трон.
Но только тучи все плотней
Сжимают, ставят в ад теней.
Как прежде, рвутся с поводков
Сторожевые. На волков
Охота снова началась.
По имени тогда звалась
Дочь конюха.
И только с криком петуха
Надежды рухнули без сил.
Вопрос всех больше голосил:
Еще пропал и человек,
Мужчина заблудился в снег,
Не вышел в срок. Еще мертвец?
Да, уж мрачный стал конец.
Так посчитали за него.
Ведь день прошел – и никого.
Но он был с этим не согласен.
Он шел. Он был сейчас опасен.
Все глубже в лес.
Все дальше в глушь.
Он чувствовал гнилую сушь,
Что исходила от того,
Кого и видеть не дано,
Кого бояться божьи стаи,
И на кого весь грех метали.
Встал человек. Провел рукою
Обводным жестом пред собою,
Как будто пробуя на вкус:
Морозный воздух. Этот куст.
Его пронзила тишина,
Невинная, как нагота.
Вдруг резко в сторону нырнул.
Прозрачный ветер полоснул
В прыжке свирепый, жуткий зверь,
А человек один теперь.
Его глаза как угольки.
Оскал – железные клыки.
Из пасти рвет горячий дух.
Почуял кровь острейший нюх.
Седая скомканная шерсть,
Огромный – ростом футов шесть.
Прильнул к земле и наблюдал.
А человек неспешно встал,
Не отрывая с твари взгляд.
Он в две стрелы заправил яд,
Достал тихонько арбалет
И в тетиву заправил свет –
Неся привет из преисподней,
И даже снег дрожал под ней,
Забыл на время свой удел.
Внимал. Случайно вдруг задел
За ветку. Не хватило сил,
И подогнулась.
Зверь подсел.
И по взмаху деревца,
Как пружина, сорвался,
Но чуть замедлил он бросок.
Стрела уже пронзила бок,
И человек скользнул под ним.
Зверь в неистовстве завыл.
Вся страна тут закрестилась,
А стрела уж поместилась
В желобок, найдя прицел.
Зверь застыл, оцепенел.
Кровь стекала, плавя снег
Темной массой, темный след.
Тварь смотрела на врага.
Враг спустил. Стрела легла
Точно в цель – попала в глаз.
В тот же миг и свет погас.
Пошатнулся лютый зверь,
Застонал и пал наземь,
Приминая под собою
Черный снег. Тряхнул главою
Он, в попытке скинуть груз,
Тяжело вздохнул.
В картуз
Муж заправил арбалет
И, поправив амулет,
Подошел и наклонился
К зверю, что недавно бился
Не на жизнь, за смерть одну.
Человек принял вину
За детей – не уберег.
Года два уже стерег,
Зверя этого он ждал.
И со злостью он вогнал
Освещенный кол в него
В завершении всего.
Прямо в сердце угодил –
Зверь в мгновение истлел,
Оставляя только пух.
Человек поднялся. Слух
Уловил едва-едва
Детский плач у дерева –
Восемь ярдов за собою.
Он метнулся, как стрелою
Миновал весь этот путь,
Он пригнулся, вынул прутья
И в запрятанной норе
Он увидел, как к коре
Прижимается девчушка.
Слезы катятся речушкой,
В одном платье, босиком
Точно снежный, белый ком.
Он, не мешкая секунды,
Сбросил свой картуз и унты,
И это бедное дитя
Завернул, прижал любя.
Она обвила его шею.
И так шагали они с нею
До деревни. До тепла…
Конюх: Я – твой, и мы тебе должны.
Ты – меч, я – ножны, прикажи,
Проси, что хочешь.
И, если в силах, то получишь
Ты от меня. Я помогу.
Честь свою я берегу,
Я не слеп и я не глух.
Мастер: Я прошу тебя, пастух,
Мне своего отдать коня,
Того, что в стойле у тебя
Зовется Снежным скакуном –
Долетел слушок письмом.
Любая сумма, даже торг.
Конюх: А ты, я вижу, знаешь толк.
Но этот конь не продается.
И в аренду не сдается…
Мастер: Ну, коли нет, так, значит, нет.
Конюх: Ты не дослушал мой ответ.
Конь цены ведь не имеет,
Этот конь и ночь развеет,
Он несет в себе лишь свет.
Деньги, знаешь, – это вред,
И погубят жеребца.
В день, когда пришла пора,
И кобыла принесла
Белоснежного гонца,
Мне приснился странный сон:
В нем мудрец сказал о том,
Что придет в ваш дом чудак,
Тот, что в прошлом был мастак,
Тот, который вдруг однажды
Дар вернет вам. Да не важно.
И вот он как-то вас попросит,
Не от долга, просто спросит
То, что утро вам расскажет,
Очень редкое покажет.
Ты отдай без сожаленья:
Он несет вам избавленье
От Незваного и тьмы…
Я проснулся от думы,
Веришь, я тогда поверил!
Ждал, смотрел я все на двери,
И теперь, я вижу, прав.
Ты есть тот, кого назвав
Чудаком,
Мудрец пророчил.
Я отдам тебе, короче,
Белоснежного коня.
Мастер: Но есть просьба у меня.
Конюх: Да? Внимательно. Я жду.
Если в силах, то смогу
Эту просьбу сделать я.
Мастер: Снежного сего коня
Перед боем не корми,
Лишь на утро напои
Ты его слезой младенца.
На глаза же полотенца
Положи. Смочи в росе,
Что в придорожной полосе.
Это сделает редут,
Сглаз недобрый отведут.
Конюх: Хорошо. Я внял урок.
Постараюсь сделать в срок,
Точно так, как ты просил.
Мастер: Что-то я уж загостил!
Конюх: Ты не гость, я объяснял:
Дверь открыта для тебя.
В день любой и даже в ночь.
Мастер: Все равно мне надо прочь.
Рассказчик: И мастер встал, оставив стол,
Поклонился низко в пол.
Конюх гостя проводил,
Мастер что-то уловил:
То ли гарью опахнуло,
То ли что-то где чихнуло…
Но, помедлив, попрощался.
В то-то время Гнус поднялся
И с соломы жженой прыг,
Не сдержавши пыльный чих,
Полетел строчить доклад…
X
Рассказчик: И вот обратно возвращался,
Он со всеми повстречался.
Ничего не упустив.
Мастер вдруг поймал мотив,
За спиной почуяв жар –
Ветер по пути бежал,
С три версты нагнав его.
Все бы, может, ничего,
Только вспомнил жженый дух,
Что в конюшне вырвал нюх
Из всевозможных ароматов.
Всадник встал, ругнулся матом.
Слез с коня и огляделся:
Вдалеке огонь виднелся,
Быстро-быстро приближался.
Мастер понял: облажался,
Кто-то выследил его,
И теперь только одно…
Рядом чистый тек ручей,
Он достал одну свечу,
Запалил, поставил рядом.
Мастер: Сделаю ловушку с ядом!
Рассказчик: Тихо шепотом сказав,
Из-за пазухи достав
Крест нательный, непорочный,
В воду окунул нарочно
И, молитву он прочтя,
Себя спрятал и коня.
Долго ждать не довелось:
Через час так и сбылось,
Как замыслил смелый мастер…
Гнус спешил о всем поведать,
Мчал, что позабыл обедать
И уже считал награду,
Фантазируя балладу:
Приукрасить, тут приврать,
Может, что-то умолчать.
Только вдруг он увидал:
Огонек родной витал,
Одиноко воздух грея.
Он помедлил и, не смея
Близко подойти к нему –
Вдруг тут западня ему
Приготовлена врагом!
Только словно пирогом
Огонек манил и влек –
Все-таки один исток,
И рожден он из огня.
И рискнул Гнус в полымя,
Возбуждаясь и трясясь,
Превращался, не боясь.
И, забыв про осторожность,
Он приблизился.
Возможность
Выпала, и Мастер встал,
К отступлению не дал
Он, дорогу преградив.
Спохватился Гнус, в пассив
Свою промашку занеся,
От страха ручками тряся.
Мастер: Это что за головешка,
Необтесана матрешка?
Рассказчик: Осерчавши, Мастер молвил:
Мастер: Вот чей запах я запомнил
У конюшни пастуха!
Промахнулся ты слегка,
Своих сил не рассчитал –
Дух паленый там витал!
Ведь кругом была солома,
И с огнем играть, что в кому
Себя заранее вогнать.
И теперь хочу я знать:
В кузне и на стеклоделье
Твои уши грелись в теле?
Рассказчик: Гнус испуганно кивнул –
Врать бессмысленно ему.
Мастер: Да, сейчас я разумел,
Почему не поимел
Я твой тлен!
Среди огня
Очень трудно взять угля –
Ведь кругом так и пылает!
Рассказчик: И Мастер тихо направляет
Смертоносную стрелу.
Бросился Гнус, на ходу
Разрастаясь в пыл и жар,
Распуская свой пожар.
Здесь бы в пору 01…
Только мастер был один.
Ну, а Гнус так и метает
И огонь свой направляет
На противника, стремясь
И обжечь его запястье,
Чтобы выронил он лук.
Только Мастер тот был жук
И проворней, чем мангуст –
Все вертелся.
Вспыхнул куст
За спиной, затем трава,
Подпалил три дерева,
Камень в прах размолотил,
Верстный столбик накалил –
Мастеру все нипочем,
Лишь немного горячо.
От пылающей округи
Гнус все злится от натуги,
Мечет, мечет свое зло,
Только вот не повезло:
Мастер улучил момент,
И стрела – тайный агент
С ходу провела внедренье,
И закончилось сопенье.
Гнус не понял ничего:
Как стрела вошла в него?
Как прошла его редут?
У него начался зуд –
Смочена была стрела,
Из реки святой вода,
Наконечник напоен –
Гнус как водкой опоен,
Пошатнулся, не упал,
Сделал шаг, другой.
Запал
Он старался подпалить,
Чтобы битву ту продлить.
Только, видно, много яда
В той стреле.
Кому награда,
А кому надгробный крест.
Гнус решил последний жест
То ли в знак он доброй воли,
То ли уж не смог от боли,
Только все он рассказал:
Кто его, за чем послал,
И какая цель у гостя
У того, что вышел с тростью,
И две победы за спиной.
Мастер знал, какой ценой
Это все может случиться.
И в изменника две спицы
Он серебряных вонзил,
Затем пожар весь потушил,
А остывшую смолу,
Что принадлежала злу,
Он в речушке замочил,
Дабы больше не чудил
И не доносил до шефа…
XI
Рассказчик: Валив в надежде на толпу
Взгляд бросает, а к нему
Лишь испуганные лица
Смотрят вниз, спешат молиться.
Даже рыцари в седлах
Уж не те – в душе их страх
Рвет доспехи на куски,
Словно ткань на лоскутки.
Кто отважится на бой?
Кто пожертвует собой?
И избавит всех от зла
Сей вопрос – повестка дня:
Рыцари: Кто-то может, но не я!
Рассказчик: Каждый мыслит точно так:
Рыцари: Это ж смерть! Я что, дурак?
Рассказчик: И Валив устало в трон
Опустился, точно он
Потерял остатки сил,
Но вдруг собрался и гласил:
Валив: Раз никто из вас не может,
Выну меч я сам из ножен!
И если надо, то умру
И за дочь и за страну!
Но позволить этой тьме
Управлять…
То не по мне.
Лучше гнить в земле сырой,
Чем склониться перед тьмой!
Рассказчик: И Валив на поле вышел:
Валив: Что-то я тебя не слышу?
Рассказчик: Он к Незваному вознес.
Валив: Или страх тебя понес?
Что-то ты не так уж весел,
Капюшон совсем обвесил.
Я на сечь тебя зову!
Незваный: Слушай, царь, не по уму.
Ты держать не можешь меч…
Рассказчик: Выдал он такую речь.
Незваный: Ты держава, ты глава,
А с плеч сорвется голова?
Кто отдаст мне дочь твою –
Победителю в бою?
Валив: Рано стал хвалиться, рано!
Нанеси хотя бы рану,
А потом уж лавры жни.
Незваный: Ну, старичина, подожди!..
Рассказчик: Не сдержал Незваный гнев,
Хамство в адрес свой узрев.
Незваный: Что ж, теперь уже держись!..
Рассказчик: Вдруг, откуда ни возьмись,
Кто-то вышел на помост,
Сильно горбясь, в средний рост,
Обошел и встал пред ним,
Меж царем и между тем,
Кто затеял эту смуту,
Кто вселил боязнь повсюду,
Кто намедни посчитал,
Что уже царем он стал.
Только, видно, несогласный,
Человеку был неясный
Этот экстренный вопрос.
И поэтому он внятно
Дал понять бесповоротно –
Сняв с руки стальную латку,
Бросив под ноги перчатку.
Обомлела тут толпа,
Засуетилась, ожила:
Кто-то шепчет, кто-то спросит,
Локтем тычет, пальцем косит,
Приседает и встает,
Глаза жмурит, нос клюет.
Только каждый понимает,
Каждый видит, каждый знает,
Человека чей наряд
Каждый день, как на обряд,
Выходил перед толпою
И смешил, дуря собою.
Неказистый, без мозгов,
Вечный клоун, вечный зов.
А народ не утихает,
Что-то шепчет, замирает,
Раздается там и тут:
Народ: Это шут! Смотрите, шут!
Рассказчик: Даже сам Валив не внял
То, что шут так лихо снял
И сухими, по слогам,
Словно кость застряла там,
Он словами произнес:
Валив: Шут, сейчас не то поднес.
Ты свою б умерил дурь
И бежал быстрее бурь
С этой брани, недоросль…
Незваный: Нет, постой уж, это мысль!
Я б сразился с этим дивом…
Рассказчик: Ухватился за наживу
Гость незваный и чужой.
Незваный: Последний выбор-то за мной!
Валив: Ты не смеешь, не по чести:
Это ж шут, и не снести
Ему дурьей головы.
Незваный: Что поделать, но увы –
Бросил вызов он мне сам…
Валив: Это просто стыд и срам…
Рассказчик: Выдавил он брань уместно.
Незваный: Кто сказал, что будет честно?
Валив: Видно, уж судьба такая!
Видит бог, я, не желая,
Сам поставил крест стране.
Выбирать все же тебе!
Рассказчик: И Незваный согласился,
В слепой радости забылся,
Вызов принял шутовской –
Как-никак он стал герой.
Победить?!
Всего лишь шут!
Это дело двух минут!!
И он станет властелином,
Покорителем единым,
Некому тягаться с ним.
Незваный: Что ж, готовься, ты один,
И никто уж не поможет.
Вытащить хоть меч из ножен
Олух, хватит твоих сил?
Я кого сейчас спросил?!
Рассказчик: Только шут не отвечал,
Медленно глаза поднял,
Распрямился – горб пропал,
Гаерский наряд упал,
Опустился вслед колпак.
Народ ахнул сильно так,
Будто чудо сотворилось,
Небывалое открылось.
Снизошла удача им!
Кто стоял сейчас пред ним,
Пред Незваным, перед тьмой?
Пред царем и пред толпой?
Пред раскинувшимся небом?
Пред полями, стойким хлебом?
Перед глобусом земным?
Это шут? Но что-то с ним,
Это вовсе и не он,
Хотя он дурачил трон.
Но такой изрядный этот,
Нет, наверно, мало света,
Сразу так не разберешь –
Шут не шут, а шут поймешь.
Только было совпаденье,
От которого сравненье,
Весь вопрос сводил в ответ:
У шута была щека
С шрамом…
А у чудака?
Верно, слизанный с него,
Рубцом таким же рассекло
Щеку правую вовсю.
Тут Незваный глотку всю
Разодрал, зовя кого-то…
Мастер: Что кричишь?
Моя работа!
Рассказчик: Молвил Мастер, разжимая
Свой кулак, а в нем немая
Сцена: мертв приспешник Гнус.
Мастер: Да, много намотать на ус
Он успел,
Вот жаль: тебе
Передать он не поспел…
Рассказчик: Злость Незваного спирает,
Его ум не позволяет
Взять все это в здравый толк.
Незваный: Кто же ты, бродячий волк?
Мастер: Тебе, я думаю, не важно,
С кем сражаться, даже складно.
Остается сделать шаг –
И тот трон в твоих руках,
И принцесса и страна!
Ну, давай же, в стремена…
Рассказчик: Мастер крикнул, вызывая,
В пальцы свистнул, призывая
Белоснежного коня.
Тот стремительней огня
Вылетел на поле брани,
Мастер взмыл ловчее лани
На седло, схватил копье.
Мастер: Ну, я жду, теперь твое
Слово будет, как ты скажешь:
Примешь бой или откажешь?
Но назад дороги нет!
Незваный: Ты, глупец, оставишь след
Лишь в истории, которой
Я облачу своей обновой,
Твоею кровью написав!
Рассказчик: Угроз противнику послав,
Незваный сел на вороного
И разошлись они, чтоб снова
Сойтись, но в схватке на копьях
Замер мир, как и на днях,
Когда рыцари упали
И с земли уже не встали.
Только эта тишина
В этот раз была не та –
Не было той мертвой суши,
Точно выбравшись из глуши…
И сделал флаг один кивок,
Саданули шпоры в бок,
Понеслись навстречу ветру
Два и оба, друг и недруг.
Вся толпа дыханье сбила,
Точно в раз дышать забыла,
А дистанция все тает,
Напряжение возрастает…
Ищет взглядом недруг взор,
Чтоб связать его в убор,
Закрутить, заколдовать,
Обездвижить и сорвать,
Как с петель, его душонку
И набросить черну пленку
На его потухши очи,
Подчинить себе, короче.
Но и Мастер понимает
И глаза не поднимает,
Косит мельком на него,
Чтоб из виду ничего
Не упустить, не впасть впросак –
Мастер все же не дурак,
Знает хитрость этой тьмы:
Не зарекайся до сумы,
Душу тут же потеряешь,
Если в очи ему глянешь…
Кони взглядами ведут
Друг на друга – не поймут,
Но пришпоренные мчатся,
Только б слабости не сдаться.
Пар валит, в глазах огонь,
Вороной – он статный конь,
Но ему в ответ сияет
Белоснежный конь, играет,
Ладный, быстрый и святой –
Пред таким не ляг, не стой.
День моргнул, а ночь зардела,
Натянулось до предела,
И сближаются стихии –
Две могучие, лихие,
Как огонь и как вода
Тот – добро, а тот – беда.
Вот врага уж слышен вой
Шепелявый и глухой,
Злость гнетущая спирает
И копье уж направляет:
Поразить, убить, свести,
Постарается смести
Услужитель темных вер
Того, кто бросил манифер.
Только Мастер не из робких,
Он копье наводит тонко
И простыню с щита сдирает,
Круг зеркальный представляет
Блеском, мытом молоком.
Подкатился тяжкий ком,
В глотке ворога застрял:
Понял он, что потерял
Свою силу, свою страсть,
Свою вечность, свою власть.
Не успел он отвести
Взгляд – что дегтем нанесли,
Отражение держит хватко,
Не сорваться без ухвата –
Взор Незваного – трясина,
Сам себя втянул, чертина.
Ну, и этого хватило,
Чтоб стремглав копье вонзило
Свой наконечник между глаз,
В челе остался только фас –
Из серебра отлитый крест.
Народ животворящий перст
С молитвой трижды преподнес,
Удар противника потряс,
Упал с коня, не шелохнулся,
Лишь пополам, как гусь, согнулся,
А где аргентум – стал некроз[28] –
Гноилось, плавилось, цирроз[29].
И лишь тряпье осталось в тлене,
Туда ушел, откель рожденье
Его явило из огня…
Царь вышел, как из полынья,
В немом несказанном восторге:
Он лицезрел себя уж в морге,
А тут, как снег на котелок,
Возник могучий мужичок!
Да еще как сумел предстать –
Повергнул дьявольскую стать,
Низверг назад в пучину ада…
И царь сказал:
Валив: Теперь награда,
Как победителю, по праву:
Тебе отдам и Лиру, славу,
Но повинись народу, плут,
Признайся, шут: ведь ты не шут?
Мастер: Да. Я охотник, мастер слуг
Святого ордена «Крыла»,
Наше призвание – война.
Где силы черные резвятся,
Должны мы там и появляться,
Чтобы не дать им разойтись –
Мы святой вере поклялись.
Так что, Валив, меня прости:
Твою награду не снести.
Я не хочу тебя обидеть,
Но ты же сам прекрасно видел,
Что не смогу я жить иначе –
Есть у меня свои задачи!
А вам я только пожелаю
Любви и счастья, точно знаю,
Что ты – король большой страны.
Прощу прощенья, но увы –
Мне надо в путь…
XII
Рассказчик: Вот на этом мой закончен сказ.
Кто-то, может, скажет: бред,
Я не заставляю верить вас,
Ваше дело – поверять иль нет.
Только артефакт даст подтверждение
Всем словам, что я вам преподнес,
Это не какое-то видение,
Что их сладких снов Морфей[30] принес.
Мастер тот ушел, служа законно
Ордену, что клятву присягал,
Царь Валив издал свои каноны –
Лиру-дочь за принца все ж отдал.
И на много лет Сайгода помнит
Чужака, что веру возродил,
И детей своих с рожденья кормит:
Калик с той легендой обходил.
XIII
– Ах, вот вы где! – обрадовалась взволнованная женщина, найдя свою пропавшую группу. – Я вас уже пять минут ищу.
Четырнадцать удивленных голов медленно, вырываясь из интересного рассказа, повернулись в ее сторону.
– А что, собственно, случилось? – придя первой в себя, спросила пухлая женщина предпенсионного возраста, которая, по-видимому, была старшей в этой группе.
– Как что? – изумилась женщина. – Вы же пришли смотреть нашу экспозицию. Так вот, я – ваш экскурсовод.
– Но нам уже дали экскурсовода, – ответила старшая.
– Как дали? – еще больше удивилась женщина-гид. – Кто дал? Вообще-то у нас всего один чичероне, и это я.
– А тогда это?.. – вопрос завис на языке старшей группы, как типун, намазанный клеем.
Повернувшись в сторону хранителя музея, она не обнаружила его на месте. Мало того: исчез и артефакт, про который этот, кто бы он уже ни был, распинался битый час. Да еще как распинался: его слова были настолько мелодичны и завораживающи, что казалось, что вся история происходила прямо у них на глазах.
Еще тринадцать пар глаз, тоже ничего не понимая, шарили по залу, словно пытались найти среди множества экспонатов, стен и углов ответ на происходящее.
– Где он?.. Где он?.. – неслось с их языков.
– Да кто он?! – не выдержала экскурсовод.
– Ну, мужчина, такой… Он представился нам хранителем музея и целый час рассказывал про манифер.
– Какой манифер? Какой час? Я вас искала всего пять минут…
– Это был разговор двух идиотов, а точнее идиоток.
– Ну, манифер… Латная перчатка, что носили рыцари в средние века.
– Но у нас нет такого экспоната, – покачала головой экскурсовод.
– Как нет? Мы же все прекрасно видели его.
И вновь, как обученные овцы, тринадцать голов дружно закивали:
– Видели… видели…
– Нет, я неправильно выразилась, – постаралась оправдаться женщина-гид. Она у нас, конечно, есть, но только мы ее сюда не привезли. Так как вывозить ее из музея категорически запрещено.
– Почему?
– Дело в том, что она обладает некой таинственностью. По преданию, именно в эту перчатку был спрятан тлен Незваного, которого одолел в турнире некий Мастер одного очень сильного ордена, воюющего со злом.
– Да-да, Мастер… У него еще был шрам на правой щеке, – сказал один из мужчин.
– А вы откуда знаете? – удивилась женщина, хотя удивляться уже было глупо.
– Он сам нам сказал, – кто-то ляпнул из группы.
Сначала никто словно не заметил этой оговорки. Но по мере того, как все четырнадцать лиц стали вытягиваться в некое подобие овалов, до них дошло, что этот хранитель музея был никто иной, как сам Мастер. И на правой щеке у него была не глубокая морщина, а самый что ни на есть шрам…
[1] Керлинг – спортивная игра, разновидность кеглей, в которой противоборствующие команды стремятся попасть пущенной битой в вычерченную на льду мишень [2] Чичероне – экскурсовод, гид [3] Феррит – неметаллический твердый магнитный материал, представляющий собой химические соединения оксидов, главным образом переходных металлов с оксидом железа [4] Манифер – (франц. – железная рука) – латная перчатка конного рыцаря XV века [5] Пиренеи – горная система в Испании, Франции и Андорре, между Балтийским заливом и Средиземным морем [6] Ню – (франц. nu – нагой, раздетый), изображение нагого тела; жанр изобразительного искусства, раскрывающий в изображении обнаженного тела представления о красоте, ценности земного чувственного бытия [7] Неглиже – легкая домашняя одежда. В XVIII в. так называли и удобный костюм (как мужской, так и женский) для путешествий и прогулок. [8] Циркон – минерал подкласса островных силикатов [9] Отпуст – краткое благословение, которым священник завершает богослужение. [10] Ахилл – древнегреческий герой, уязвимым местом которого была пятка. [11] Тартар – в греческой мифологии бездна в недрах земли, царство мертвых. [12] Чакры – энергетические центры в теле человека. В теле человека имеется семь основных чакр, каждая из которых отвечает за определенные зоны в организме. [13] Фатум – олицетворение судьбы. Также еще назывались и божества определявшие судьбу человека при его рождении. [14] Шевалье – так назывались рыцари во Франции [15] Риттер – так назывались рыцари в Германии [16] Листель – барьер разделяющий конных рыцарей в поединке [17] Лэнс – тяжелое копье конного рыцаря [18] Менс – (Мента) в римской мифологии богиня разума [19] Кабальеро – так назывались рыцари в Испании [20] Забрало – часть шлема прикрывающее лицо в рыцарских шлемах [21] Чело – (устар.) лоб [22] Арба – (тюрк.) двухколесная высокая повозка [23] Алтын – (от тат. алтын – золото) старинная русская монета. Также чеканились медные и серебряные алтыны [24] Комплот – (устар.) заговор [25] Десница – (устар.) правая рука [26] Сагайдак (саадак), снаряжение конного воина — колчан в комплекте с налучьем; мог иметь отдельные наружные карманы для размещения плети, ножа, кистеня. [27] Щур – птица семейства вьюрковых [28] Некроз – омертвление ткани под влиянием химического или термического воздействия [29] Цирроз – сморщивание и деформация органа вследствие разрастания в нем соединительной ткани [30] Морфей – в греческой мифологии бог сновидений, сын бога сна Гипноса
