Встретились, поговорили
Лет двадцать назад мы дружили. Всё было, как полагается: практически ежедневные встречи, как минимум – созвоны по несколько раз, задушевные беседы со сплетнями в виде версий и полный набор «наших» словечек. Мы даже знали взаимно такое, без чего вполне можно было бы обойтись, и это окончательно цементировало отношения.
И вот однажды ничего не произошло. Не было ни грубого слова, ни косого взгляда, ни даже мало-мальски содержательного разговора. Сейчас даже не вспомнить, когда именно это случилось – девятнадцать или восемнадцать лет назад. Точнее будет даже так: что мы расстались, я обнаружил, когда позавчера я увидел его на улице. Боковое зрение не подвело – знакомое лицо, да, и он тоже замедляет шаг, и вы уже оба чувствуете, что разойтись не удастся.
Разговор начинается как будто с того самого места, с той второй части сложноподчинённого предложения, на которой, видимо, всё закончилось тогда, когда... Вы оживляетесь настолько, что немедленно договариваетесь прогуляться до той площадки, которая тут недалеко, я берусь посторожить велосипед его ребёнка, пока они быстренько заскочат в ближайшее кафе или ещё куда-нибудь, чтобы, ну, неважно...
– Ты представляешь, мы только что о тебе говорили с NN, а я смотрю и думаю – не может быть... Так, извини: я тебе сколько раз говорил – не езди по лужам, а вдруг там яма или стекло (или кусок арматуры, или жидкая грязь, или всё, что угодно)! Кстати, а где ты живёшь?
– Да в этом дворе, вон моя парадная...
– Нет, ты должен жить на этой, как её...
И так далее с теми же эмоциями. О детях и старых знакомых, о новом проекте музыкантов группы «Кино» и задачах на движение, о работе, но больше – ни о чём. Мы даём советы, о которых нас не просят. Мы словно спешим показаться ничуть не повзрослевшими. И, судя по тому, что мы не слушаем друг друга – нам это удаётся.
Мы даже договариваемся обязательно встретиться, мы даже заново обмениваемся телефонами, а потом остаток дня шлём в сообщениях то, что не успели сказать.
Чем эта история заканчивается, может ли в ней стоять точка, я не знаю. Лет через двадцать посмотрим.
