Жили-были Стол и Табуретка.

Дружно жили. Душа в душу.

Стол считался большим и серьёзным. Его жизненные убеждения были весьма и весьма тяжеловесны. Он твёрдо и уверенно стоял на четырёх ногах и никогда не был замечен праздношатающимся. Шататься? Да, попросту, некуда. Комната была настолько тесна, что стол занимал в ней почти всё место, с которого, кстати, никто и не пытался его сдвинуть. По обе стороны от него дремали две тётки Лавки. Время от времени они просыпались, переглядывались и скрипели друг другу разные сплетни. Стол старался быть выше этого и никогда не принимал участия в их болтовне.

Табуретка, маленькая и неказистая, скромно помалкивала. Хотя ей, бедняжке, много чего довелось повидать в своей долгой жизни.

Её постоянно и беззастенчиво использовали все домашние.

То взгромоздят на неё корыто для стирки, то заберутся ей на голову, чтобы повесить на окно полинявшие за много лет занавески, то наглая кошка, вытянувшись на задних лапах, точит об неё свои острые когти, то зачем-то ставят на неё упирающегося изо всех силёнок младшего из сыновей и просят рассказать какие-то стишки... Не говоря уже о том, что на неё усаживались по сто раз на дню.

Частенько, после шумного праздничного хмельного веселья разбуянившийся хозяин хватал её за ножку, и угрожающе замахивался на задиристого соседа. Табуретка в эти моменты зажмуривалась изо всех сил, чтобы не видеть ничего вокруг... Но это нисколечко не спасало от ударов и потери то одной, а то и двух ног. На следующий день, хозяин делал из помятого лица удивлённое, потом – виноватое, и недовольно бормоча себе под нос, преображался в местного хирурга и принимался за нехитрую восстановительную операцию. Табуретка ойкала от пинков молотка, но, что поделать... приходилось стоически терпеть каждый вгоняемый в неё гвоздь. После нескольких ударов, вперемешку со знакомыми до боли словечками, её отпускали восвояси.

Нет, не любила она праздники.

Но, когда никого не было дома, Табуретка всем своим жалким существом старалась прижаться к Столу и тихонечко помечтать.

И важный, но в глубине души, сердобольный Стол снисходительно позволял ей эти робкие вольности. Он видел все мучения Табуретки и старался в редкие моменты временного затишья ласково погладить её бахромой свисающего уголка скатерти.

Табуретка глубоко вздыхала и начинала фантазировать. Она представляла себя в круглой шляпке и на одной... да-да! непременно – на одной ножке! Она кружилась, становясь всё выше и выше. И вот наступал тот самый волшебный миг, когда на самый её краешек присаживалось невесомое воздушное создание... и ...

О, чудо! Стол превращался в белый великолепный рояль и начинала звучать чарующая мелодия! От этой мелодии менялось всё вокруг: маленькая комната преображалась в просторную залу, полную грациозно танцующих пар, повсюду стояли бронзовые подсвечники, от них исходил мягкий трепетный свет, отражающийся мерцанием в огромных зеркалах, бабочками порхали мимолётные лукавые взгляды и счастливые улыбки им в ответ. Музыка заполняла всё пространство и звучала, звучала, звучала...

И, насквозь пропитанная счастьем, Табуретка вальсировала в такт своим чудесным мыслям.

В эти мгновения она забывала обо всём на свете!..

Но вот отворялась дверь и кто-то входил в дом, грохоча сапогами. Очарование испарялось, а маленькая неказистая Табуретка всё ещё тихонечко покачивалась в такт беззвучно тающей музыке...