Хамсин

+42°C в тени

Определить пытаясь направленье ветра,

я палец послюнявил, вздевши вверх

(барометр такой, но в стиле ретро).

Но ветра не было,— и я, вздохнувши "Эх!"

свой палец опустил — и вдаль побрёл понуро,

всем телом ощутив нехватку сил...

Вокруг пылал — как бухта Порт-Артура —

пасхальный наш израильский хамсин.

Пот лил ручьём — и закипали фибры

духовной жаждою томимою души,

многоголовые качались пальмы-гидры,

вокруг меня ж — ну просто ни души.

На мутном небе раскалённой лавой

мне рожи корчил жёлтый солнца диск.

Гонимый климатической облавой,

как гипертоник, сознающий риск

стать жертвой атмосферного явленья —

ни сердцу нет отрады, ни мозгам, —

просил я Божьего соизволенья,

чтоб дождь Он ниспослал ...или мазган

Но небеса безмолвствовали рьяно —

как жалок, наг пред Богом человек!

И не было ни ветра, ни мазгана,

стучало сердце молоточком фортепьяно,

потомок Сима, а не Йефета иль Хама,

я шёл вперёд уныло, но упрямо —

как будто впереди ждала нирвана,

но лопалась в ушах моих мембрана,

я сам себе напоминал барана

на вертеле, что в день Курбан-Байрама

приносят в жертву данники имама,

o, mamma mia, mamma mia, mamma...

Звучала в голове моей Осанна,

хоть изливалась на меня с небес не манна,

но дурь и вонь гашишного дурмана,

а из гигантского песчаного бархана

вдруг возникали цепи каравана —

я слышал рёв верблюдов, сур Корана

гортанный выкрик муэдзина. Прямо

навстречу мне шли воины Ислама,

а я всё брёл и думал: "Как бесславно,

подобьем став заложника Беслана,

я завершаю круг... О, как мне странно

средь чуждой мне Земли Обетованной,

столь многими любимой и желанной,

себя бездомным апатридом ощутить..."

(здесь оборву повествованья нить)