Невозможные метаморфозы

Над Гудзоном медленно, тяжело, словно нехотя, поднималось солнце, и ничего в этом не было ни необычного, ни тревожного. С завидной регулярностью оно встает так уже многие тысячи лет. Хотя, как сказать, солнце могло ведь и не взойти. Известно, что вероятность любого события (или не события) отлична от нуля. Сначала над темной океанской водой показалась бордово-красная, почти кровавая полоска, переходящая в светлые нежно-розовато-оранжевые тона. Устремляясь ввысь, они становились все темнее, постепенно оборачиваясь сгущающими оттенками фиолетового цвета вплоть до чернильного. А тот уже растворялся и терялся в первозданной, незамутненной черноте бескрайнего неба. И вся эта красочная панорама нарождающегося дня плавно, почти неуловимо для глаза расширялась и поднималась все выше и выше, заодно, словно рыболовная сеть, вытаскивая из водной пучины упирающееся солнце. Сюрреалистическая картина восхода завораживала, пленяла, заставляла восторженно трепетать сердце. И только мрачные силуэты угловатых каменных наростов Манхеттена обезображивали эту благостную картину. Они грубо вспарывали беззащитное небо, больно внедряясь в его нежную и прохладную плоть...

 

Вот так тихо и обыденно начинался этот день, первый день конца света. Не того пресловутого библейского Конца Света, бесконечно долго, с каким-то мазохизмическим предвкушением ожидаемого всеми, а настоящего, рукотворного, но такого же неумолимого и беспощадного. Он явился миру внезапно, без прелюдий и предисловий в воскресенье пятого января две тысячи двадцать пятого года, начав свое победное шествие, как и все более-менее знаменательное в последние годы, с Нью-Йорка.

 

Одновременно сразу в нескольких районах города возникли вспышки ужасного заболевания, приводящего в течение двух-трех дней страшных мучений к неминуемой смерти. Уже в первую неделю Нового Апокалипсиса счет жертв пошел на тысячи, все морги и больницы были переполнены. Многих несчастных не успевали довозить до лечебниц, они погибали по дороге и их бросали в машинах прямо на улицах. Все центральные магистрали были забиты этими импровизированными гробами на колесах. Трупы и еще агонизирующие и еще пока жители города лежали на проезжей части, на тротуарах, газонах скверов и парков. Нестерпимые боли и судороги заставляли обезумевших бедняг принимать замысловато-неестественные позы. Вконец обессилевшие они затихали, уткнувшись в свои же кровавые рвотные массы и только рубиновые ручейки крови, словно маленькие юркие змейки, выбегающие из ноздрей несчастных, свидетельствовали, что еще несколько минут назад эти трупы были живыми людьми. Несмотря на прохладную погоду, в воздухе появился все усиливающийся сладковато-приторный трупный запах, парализующий волю и вызывающий тошноту, и головокружение. Из подвалов, подворотен, трущоб повылезали полчища крыс, которые по-хозяйски шныряли среди трупов, разборчиво обнюхивая их потемневшие и осунувшиеся лица. Нарастала всеобщая паника, и живые начали откровенно завидовать мертвым. Уцелевшие горожане устремились на окраины, торопясь покинуть этот зачумленный город, в одночасье решивший стать гигантской братской могилой.

 

Конечно, власти, как могли, пытались успокоить население. В городе было введено чрезвычайное положение. На установление порядка бросили воинские подразделения. Но все было тщетно. Смертоносная зараза уже вышла из каменных джунглей Нью-Йорка и ринулась в другие города и веси. Телевидение, радио, Интернет, мобильная связь еще работали, но с все более и более частыми перебоями. Они были заполнены сообщениями и советами, как вести себя в данной ситуации, призывами не поддаваться панике, обещаниями, что вот-вот причина страшной эпидемии будет установлена, все получат вакцину, все нормализуется и все будет хорошо, как прежде. Но нет, не будет, уже никогда не будет как прежде. Новый, до сих пор никому неведомый чудовищный монстр вырвался на свободу и совсем не собирался успокаиваться на достигнутом.

 

А тем временем медицинские светила под эгидой Всемирной организации здравоохранения судорожно бились над загадкой, что за напасть поразила город и уже реально угрожает всему миру? Анализ собранных данных привел к противоречивым выводам. Возбудителем оказался достаточно известный вирус лихорадки Эгона, а типичная клиническая картина полностью подтверждала этот факт. Отличием было лишь очень быстрое развитие смертельного исхода, в течение двух-трех суток, тогда как при классической лихорадке больные умирали обычно на седьмой-десятый день заболевания. Но главным противоречием стал молниеносной характер распространения инфекции. Да, известно, что лихорадка Эгона - это очень опасное заболевание, в большинстве случаев приводящее к летальному исходу. Но эта инфекция распространяется преимущественно контактным путем, в результате непосредственного соприкосновения человека с пораженными тканями больного, его выделениями или кровью. Но здесь такого и близко не было. Эпидемия распространялась веерно, первые единичные случаи отмечены в центре города у сотрудников одного из офисов на Шестой авеню, затем, через несколько часов очаги заболевания были зафиксированы и в других частях города. То есть, эпидемическая цепочка, как таковая, напрочь отсутствовала. В обычных условиях инкубационный период составляет двое-трое суток, сейчас же интервал между первыми локальными вспышками эпидемии не превышал нескольких часов. Значит, произошло одновременное заражение многих непосредственно не связанных между собой людей от различных источников или другими словами имеет место массированная, тщательно спланированная биологическая атака.

 

А пока шел «мозговой штурм», эпидемия «нетипичной» лихорадки Эгона лавинообразно обрушилась уже на другие штаты, города, страны. Аналогичные вспышки почти одновременно появились в Мексике, Канаде, а также в Европе и Азии. Создалась непонятная, угрожающая, катастрофически тупиковая ситуация…

 

А за два дня до начала вышеописанных событий, в пятницу третьего января, мистер Фрэнк Джонсон, владелец консалтинговой компании, приехал в свой офис раньше обычного, так как днем планировалось заседание совета директоров, и надо было подготовиться и поработать с документами. Он включил компьютер, посмотрел почту. Ничего интересного, но что это? Письмо от старого партнера с пометкой «Срочно, строго конфиденциально». Текст состоял всего из нескольких слов: «Посмотри вложение, не пожалеешь». Прикрепленный файл, озаглавленный «Загляни в свое будущее и ужаснись», представлял собой забавный анимационный ролик про кота. Сначала экран был абсолютно черным, потом начал освещаться беспорядочными яркими разноцветными вспышками в виде точек и полос, затем окрасился в темно-синий цвет и появился черный кот. Забавное животное глядело мерцающими зелеными глазами, потом как бы ухмылялось и скрывалось в черном ящике, захлопывая за собой крышку. Через секунду ящик открывался, и тут уже были варианты: или ящик оказывался пустым, или из него выскакивал невредимым кот, или же он там обнаруживался бездыханным. Да это же комикс на тему кота Шрёдингера – знаменитого парадокса квантовой механики, - сообразил Фрэнк. Несмотря на весьма ограниченный набор вариантов, как Джонсон ни старался, ему ни разу не удалось угадать результат вскрытия ящика. Это интриговало, пробуждало азарт. Он не на шутку увлекся, потом решил порадовать этим немудреным аттракционом свою дочь и ближайших сподвижников и отправил им ролик по электронной почте.

 

После обеда Фрэнку что-то стало нездоровиться, он позвонил дочери, с просьбой забрать его вечером из офиса. Она поблагодарила отца за интересный ролик, но сообщила, что утром уже получила аналогичный файл от своей подруги. Это известие Фрэнка несколько озадачило. Но его самочувствие уже настолько ухудшилось, что ему было совсем не до подруг дочери. Он с трудом сделал свой доклад на совете директоров и в заключение, чтобы немного позабавить собравшихся, показал ролик, сопроводив его словами:

- Сейчас нам этот чудесный кот предскажет, что нас ожидает в ближайшем будущем.

По закону подлости при первом же вскрытии ящика кот оказался издохшим. Результат повторился и при втором и третьем заходах. Фрэнк попытался перевести этот им же самим созданный неприятный инцидент в шутку, но у него уже не хватило сил. Внезапно он схватился за голову и рухнул как подкошенный на пол. Все бросились на помощь, секретарша вызвала врача. Джонсона увезли на каталке и отправили в госпиталь. Собравшиеся расходились в гнетущей тишине, молча обмениваясь тревожными взглядами. Во всем этом ощущалось что-то зловещее, и предчувствие их не обмануло.

 

В госпитале у Фрэнка поднялась температура до сорока градусов, появился сильный озноб и нестерпимый зуд по всему телу. Ни на миг не оставляли жесточайшие головные боли, боли в мышцах и суставах. Ко всему этому присоединились диарея и неукротимая рвота кровью. Но, несмотря на интенсивную терапию, состояние пациента только ухудшалось. Сознание стало спутанным, он бредил и постоянно звал дочь. Но ему и в голову не могло прийти, что дочь находится в соседней палате и ей ничуть не лучше, и что она переживет отца на какие-то считанные часы. Ночью почувствовали себя плохо и все остальные участники злополучного собрания. Утром их также всех доставили в госпиталь, где они в течение ближайших суток и скончались в ужасных муках…

 

А за полтора года до этого, в июле две тысячи двадцать третьего года, в Нью-Йорке произошло другое знаменательное событие, но оно в отличие от первого осталось практически никем не замеченным.

Солнце тихо и неумолимо клонилось к закату. Океанские волны, одна за другой, с той же неумолимостью, вкрадчиво шурша, накатывались на берег. Серж, худощавый тридцатилетний брюнет среднего роста, с гладко зачесанными назад волосами и небольшими залысинами, в очках в тонкой металлической оправе, лежал на горячем мелком песке одного из пляжей Брайтон-Бич, лениво думая, чем бы ему еще заняться. Валяться надоело, но и вставать смертельно не хотелось. Порывы ветра вздымали пыль и обрывки газет и гоняли их по пустынному пляжу. Один из газетных лоскутов, назойливо шелестя, застрял в ногах Сержа. Попытки освободится, путем судорожного дерганья ногами, оказались безуспешны. Чертыхаясь, он схватил рукой бумажный ком, и уже хотел было зашвырнуть куда-нибудь подальше, но что-то его вдруг остановило. Непроизвольно развернув обрывок, он увидел текст на кириллице, приглядевшись, понял, что это фрагмент какой-то русской газеты и стал с интересом его рассматривать. Это было интервью некоего русского ученого. Серж впился глазами в текст:

 

…что же тогда, по-вашему, жизнь?

В.Зернов: Несомненно, жизнь – это способ существования информации.

Корр.: Как интересно! А не могли бы вы пояснить эту мысль?

В.Зернов: Попробую сделать это на примере вирусов. В среде обитания человека, так называемой ноосфере, существует три основных типа вирусов: биологические, компьютерные и социальные. Два последних типа вирусов обязаны своим появлением человеку. Всех их можно отнести к живому по признакам адекватной реакции на окружающую среду, способности к репродукции и автономному существованию по отношению к прародителю. Биологический вирус - результат, ответ биологического макрообъекта на влияние среды (внешней или внутренней). То есть, по отношению к клетке, вирус вторичен. Большая часть вируса - информация, вещественно проявленная в виде ДНК или РНК. Среда обитания - биологические клетки. Среда переживания - внеклеточное пространство, в том числе и окружающая среда. Непременные качества – репродукция - заражение и потребление ресурсов клетки. Компьютерный вирус создал человек, и по отношению к макроорганизму – человеку, этот вирус вторичен. В основе компьютерного вируса информация, вещественно проявленная в виде электрических или магнитных зарядов. Среда обитания - среда компьютера. Среда переживания - различные виды носителей (в т.ч. магнитные носители, лазерные диски, флэш-накопители и т.д.). Непременные качества - потребление ресурсов компьютера, репродукция - заражение. Социальные вирусы - назовем их идеями, их прародитель - человек. В основе данного вируса - информация, вещественно проявленная в среде мозга человека. Среда переживания - различные виды носителей, и в том числе бумага. Непременные качества - потребление энергии человека, репродукция - заражение. Таким образом, в основе всех типов вирусов - информация. Все они - живые. Понимание живой природы информации, информации, которая может автономно существовать, размножаться, используя различные виды носителей, может служить не только пищей для теоретических рассуждений, но и дать в дальнейшем немало полезных практических результатов.

Корр.: Не могли бы Вы уточнить, что это за результаты?

В.Зернов: Здесь просматривается много перспективных направлений, правда, их последствия сейчас очень трудно предсказать. Одним из наиболее заманчивых и фантастических прорывов является принципиальная возможность перехода одно вида вируса в другой. Вот мы, например, нашли способ конверсии компьютерного вируса в инфекционный…

 

Далее текст отсутствовал. На другой стороне газетного обрывка был какой-то кулинарный рецепт.

«Черт возьми!» - вскрикнул Серж. Все, что подспудно владело им в последнее время, сконцентрировалось в этом несчастном клочке бумаги. Вот оно, к чему он шел всю жизнь! Вот ключ к решению всех его проблем. Теперь-то он точно знает, что ему делать. А, интересно, кто такой этот Зернов, фамилия кажется знакомой, неужели это Володька, его однокашник? О, да этого просто не может быть! Феноменально! Двойная удача, никогда ему еще так не везло в жизни…

 

Сергей родился и вырос в Питере, там же окончил математико-механический факультет университета, стал программистом. Он с детства бредил Нью-Йорком. Читал о нем все, что только мог найти в школьной библиотеке, в газетах и журналах. С таким же маниакальным усердием изучал английский язык. Сережа почему-то был уверен, что только в Нью-Йорке и есть настоящая жизнь, только там можно проявить себя, стать успешным, знаменитым и счастливым. Он знал, что обязательно будет жить в этом городе, в этом «Большом яблоке», в этой неофициальной столице мира. Страсти мальчика по Нью-Йорку выглядели очень странно, ведь никто из родственников, друзей, соседей никогда не был там. Он полюбил этот город заочно и всю сознательную жизнь посвятил реализации своей мечты. И как только появилась возможность, устремился туда, без сожаления оставив страну, родителей, друзей, любимую девушку. Нет, Сергей совсем не считал это эмиграцией, он искренне полагал, что не предал ни страны, ни друзей, никого. Он свято верил, что только здесь, в городе своей мечты, сможет полностью реализоваться как личность, и в этом случае окажется более полезным для Родины и для своих родных и близких, нежели, если будет прозябать в России.

 

Воистину «блажен, кто верует, легко ему живется на свете». Да, он верил в свою звезду, в свое высокое предназначение, но легкой его жизнь никак нельзя было назвать. Родители, мать – учительница, отец – рядовой инженер, были постоянно заняты своими проблемами, добыванием хлеба насущного, жили очень скромно и очень скучно. Отец регулярно взбадривал себя возлияниями горькой. А когда мать уезжала навестить бабушку в деревню, приводил каких-то чужих теток, каждый раз другую, и любезничал с ними за ширмой, думая, что сын спит. Регулярные семейные скандалы на этой почве очень нервировали мальчика, а после одного случая, когда пьяный отец с ножом набросился на мать, Сережа начал заикаться. А это еще больше осложнило его контакты со сверстниками, особенно со сверстницами. Учился он хорошо, много читал, особенно увлекался информатикой. Сергею казалось, что учителя относятся к нему слишком предвзято и явно недооценивают его способностей. Это особенно ощущалось на фоне отношения тех же учителей к другим одноклассникам, которых подвозили к школе на престижных иномарках, и чьи родители регулярно одаривали учителей дорогими презентами.

 

Дети очень болезненно переживают неискренность, ложь и лицемерие. Но у него был его Нью-Йорк, где, конечно же, все по-другому, красиво, честно, справедливо. Это была как другая планета, далекая, недосягаемая, но от этого еще более притягательная. И чем больше он ощущал притеснений и несправедливости в жизни, тем все больше росли его амбиции. Если жить в городе, так в самом лучшем в мире, если любить женщину, так самую красивую, если иметь специальность, так самую востребованную, а уж если чем-то управлять, так только всем миром…

 

И вот Сергей в Нью-Йорке. Они встретились как старые добрые знакомые. У него возникло острое ощущение, что он уже много раз бывал здесь, ходил по этим знаменитым улицам, сидел в этих кафе, видел всех этих людей. И город не обманул его надежд, и казалось, вполне радушно принял Сергея в свою утробу, как и сотни тысяч других искателей красивой жизни, чтобы тщательно пережевать, перетереть жерновами своих небоскребов, равнодушно проглотить и переварить в нечто полезное для себя, этакий компост для удобрения мегаполиса. Быстро нашел работу программиста в одной бурно развивающейся консалтинговой фирме. Компания занималась вопросами инновационных рисков. Поэтому получение конфиденциальной информации было одним из главных ее приоритетов, что предполагало проведение откровенного промышленного шпионажа. Здесь-то и были востребованы в полном объеме компьютерные познания и хакерские навыки Сергея.

 

С Фрэнком Джонсоном, боссом и одновременно владельцем компании, Сергей виделся всего один раз, при собеседовании при приеме на работу. Это был мужчина примерно пятидесяти лет, низкого роста, полноватый, с небольшим брюшком, короткими кучерявыми волосами, наверное, уже седыми, но выкрашенными в черный цвет. Он представлялся этаким добрячком, шумным балагуром с постоянными двусмысленными шуточками и сразу же не понравился Сергею. Но ничего не поделаешь, начальников, как известно, не выбирают. Потом уже из разговоров с сотрудниками Сергей узнал, что хозяин вышел из низов, всякими правдами и неправдами сколотил себе первоначальный капитал. Не глуп, очень предприимчив и изворотлив, заносчив и мстителен, ярый расист, хотя тщательно это скрывает. Разведен, имеет постоянную любовницу и многочисленные интрижки на стороне. Обожает свою единственную дочь и хочет максимально благополучно устроить ее жизнь, как личную, так и материальную. Но, по большому счету, человеческие качества босса мало волновали Сергея, в конце концов, не детей же с ним крестить. Самое главное у него есть неплохо оплачиваемая работа, а уж он себя еще покажет. В общем, Нью-Йоркская жизнь Сергея складывалось вполне успешно во всех ее основных проявлениях. Он даже познакомился с одной привлекательной особой прямо в здании, в котором располагался его офис. Это произошло совершенно случайно в лифте. Встретились взглядом, и Сергей неожиданно для себя спросил, как ее зовут, но еще большей неожиданностью для него явилось то, что она с готовностью ответила:

- Эстер.

А тебя?

- С-с-сергей, то есть, С-с-серж, - ответил он, заикаясь и дрожащим голосом.

- Ты русский?

- Да, но откуда ты это з-з-знаешь?

- Да ваш акцент, ни с каким другим не спутаешь.

- Неужели?

- Конечно. Может быть, выпьем кофе?

- Я с-с-с уд-д-довольствием.

- Я даже не буду сопротивляться, если ты заплатишь за меня. Знаю у вас, у русских, есть такой пунктик, вы обязательно хотите заплатить за девушку.

 

Они зашли в ближайшее кафе. Только сейчас он по-настоящему разглядел ее. Это была очень молодая, на редкость обаятельная шатенка с серо-голубыми глазами, с ямочками на щеках и с короткой стрижкой, подчеркивающей ее точеную длинную шею с нежным как у младенца золотистым пушком. Ее немного вздернутый носик и пухлые губы напоминали славянский тип лица, что вызывало к ней еще большую симпатию и доверие. Сергей как-то сразу почувствовал легкость в общении с ней, хотя обычно он с трудом сходился с женщинами. Она болтала без умолку, но это ничуть его не раздражало. Она рассказала, что учится в университете на юриста, ее мать погибла в автокатастрофе пять лет назад, и сейчас живет пока с отцом, который все хочет отдать ее замуж, но она не торопится. Потом Эстер стала расспрашивать о его семье и жизни в России, как он устроился в Нью-Йорке, о планах и еще о многом другом. Это тоже было удивительно. Он уже знал, что американцы не очень-то любят выслушивать доверительные рассказы собеседников, особенно об их проблемах.

 

Как мгновение пролетели два часа, и Эстер сама попросила Сергея показать его житье-бытье. Хотя ему этого и не очень хотелось, все-таки он жил в весьма спартанских условиях, снимая однокомнатную квартиру в Бруклине. Но как можно отказать даме, да еще такой? И как-то так естественно получилось, что в конце вечера они оказались в одной кровати. О, тут она была царицей. Несмотря на имеющийся у него некоторый опыт интимного общения с женщинами, ничего подобного он не испытывал. Казалось, она знала его тело лучше самого Сергея, даже и не предполагавшего наличия у себя такого количества эрогенных зон. Она привела его в полное неистовство, управляя им до самого блистательного финала. И это повторялось не единожды, но каждый раз она вносила в процесс что-то новенькое, какую-то изюминку. Уснули они счастливые и совершенно обессиленные уже к утру. Назавтра был выходной, суббота и можно было поспасть. Разбудило Сергея чье-то громкое ритмичное дыхание. Он открыл глаза и увидел Эстер. Совсем голая, она стояла в комнате перед раскрытым настежь окном и энергично выполняла гимнастические упражнения. Сергей чуть прикрыл глаза и стал наблюдать за ней. У Эстер было восхитительно божественное тело. Он вчера уже это заметил, но сейчас при дневном свете оно казалось еще красивее. Слегка загорелое с бронзовым оттенком, упругое, молодое, чувственное… У Сергея мгновенно проснулось страстное желание, он стремительно выпрыгнул из кровати и крепко обнял девушку сзади, но она мягко отстранилась и строго сказала:

- Серж, ты мне мешаешь, не сейчас.

Он даже опешил от неожиданности, но ничего не оставалось делать, как ретироваться в ванную. Однако уже через полчаса ему был с лихвой возмещен весь его моральный урон. После утреннего душа она вновь творила, к его удовольствию и восторгу, с ним все, что хотела. Потом засобиралась уходить. Сергей предложил ей где-нибудь пообедать, но Эстер, сославшись на неотложные дела, пообещав ему встречу в понедельник, поцеловав, упорхнула.

 

С этого дня у Сержа началась просто сказочная жизнь. Он не замечал ни дня, ни ночи, постоянно грезя об Эстер. Сергей полюбил ее сразу, безоговорочно, и, как ему представлялось, навсегда. Все, что раньше он называл любовью, было абсолютное ничто по сравнению с его чувствами к Эстер. Он ни на минуту не забывал о ней, а уж встречи с ней были настоящим волшебством. Он упивался и наслаждался ею как дорогим терпким вином, которое приятно пьянило, туманило голову и полностью лишало чувства реальности. Ну а, впрочем, он ничего и не хотел знать о реальности. Он поистине летал во сне и наяву, порхал над пропастью в любви… Но все когда-нибудь кончается, а хорошее, почему-то кончается быстрее и чаще.

 

Неожиданно, а так обычно и бывает, крылья любви надломились, и он рухнул в ту самую пропасть. Эстер внезапно исчезла, не звонила и не отвечала на звонки, смс-ки, электронные письма. Не дождавшись свидания со своей девушкой, Серж как бы в порядке компенсации вдруг получил аудиенцию у босса. Позвонила секретарша и сообщила, что мистер Джонсон ждет его в своем кабинете. Сергей не мог даже ума приложить, чем это он удостоился такого внимания. Фрэнк начал без предисловий.

- Ты, ублюдок, тварь неблагодарная, ты чего добиваешься? Я, можно сказать, тебя на улице подобрал, дал работу, а ты что творишь?

- Мистер Д-д-джонсон, вы о чем?

- И он еще спрашивает, о чем? Ты почему, урод, мою дочь преследуешь? Ты что не понимаешь, с кем ты связался? Да я тебе задницу надеру, в порошок сотру. Вылетишь у меня и с работы, и из страны, в свою немытую Россию.

Сергей был в полном недоумении, но и его терпение подходило к концу.

- Какую д-д-дочь? Не знаю я никакой вашей дочери. Какого черта?

Не ожидавший отпора, Фрэнк несколько умерил пыл.

- Что? Ты не знаешь Эстер? Тебе что, фотографии показать?

- Эстер ваша д-д-дочь? Я этого не знал. Ну и что из этого? А если мы любим друг друга? А если мы хотим п-п-пожениться?

Фрэнк чуть не захлебнулся от ярости.

- Пожениться? Ну, ты и наглец. Да ты посмотри на себя. Кто ты и кто она. Все, ты мне надоел. Пошел вон. Делаю тебе первое и последнее предупреждение. Если я тебя еще, хоть раз увижу поблизости от Эстер, я тебя не только уволю, я тебя просто уничтожу…

 

Сергей выскочил из кабинета как ошпаренный. Что же делать? Надо срочно найти Эстер и объясниться. Может быть, Фрэнк где-нибудь изолировал ее или отправил в другой город, подальше от него? Сергей терялся в догадках. Все поиски оказались тщетны. Лишь через неделю Сергей случайно встретился с Эстер в том же лифте, в котором они и познакомились. Увидев ее, он словно дар речи потерял, она же, как будто не замечала его. Придя в себя, Сергей заговорил.

- Зд-д-д-равствуй, Эстер. Т-т-ты куда исчезла, я т-т-тебя так искал.

- Привет. Я никуда не исчезала, просто у меня сейчас много дел.

- Но что с-с-случилось? Я тебя чем-нибудь обидел? Или тебе отец не разрешает видеться со мной?

- Отец здесь ни при чем, и ничего не случилось, просто между нами все кончено. Разве это не понятно?

- Не п-п-понятно. Но д-д-давай хоть спокойно поговорим. Может быть, зайдем в кафе?

- Ну, хорошо, только ненадолго и в последний раз.

 

Они зашли в то же самое кафе, в котором сидели в первый день их знакомства, месяц назад. Но сколько же за это время воды утекло. Вот только Эстер оставалась такой же красивой и притягательной, как и в прошлый раз, даже нет, она была еще красивее и притягательнее.

- Так что же с-с-случилось, милая? Нам ведь так было хорошо вместе.

- Ничего не случилось. Просто ты мне наскучил. У меня сейчас новый парень. Кстати тоже славянин, серб. Что-то меня в последнее время на славян потянуло.

Она улыбнулась, показав свои обворожительные ямочки на атласных щечках. Но Серж не уловил юмора в ее словах.

- Но п-п-почему? Ты же меня любила?

- А я разве это говорила?

- Не п-п-помню, но я же чувствовал.

- Какой же ты наивный Серж, секс и любовь, это не всегда одно и то же. Ну ладно, раз ты и в правду такой непонятливый, поясню свою идеологию, чтобы ты не думал обо мне уж слишком гадко. Я знаю, у вас у русских всегда так, или все белое или все черное, или пить как лошадь или не пить ни капли, или любить или ненавидеть, и то и другое до смерти. А в жизни существует масса тонов и полутонов, тысячи оттенков. Так вот, ничего личного. Некоторые получают кайф от виски, другие от наркотиков, третьи от спорта, а я кайфую от секса, он для меня и виски и наркотик и спорт. Но секс не любительский, доморощенный, а секс профессиональный, только не путай с проституцией. Ты, наверное, убедился, что это совсем разные вещи. Секс для меня: и наука, и религия. Да, ты не смейся, религия, и я не шучу. Ну, а как по-другому относиться, например, к оргазму, как не к божественному откровению. Ну и само собой, секс очень полезен для здоровья…

- Ну, а любовь как же?

- Какая еще любовь? Это все выдумки импотентов, поэтов-неудачников, да вот таких как ты романтиков, извини, тех же неудачников. По крайней мере, я с ней еще не встречалась и пока, как видишь, особо не страдаю.

- Ну, а те твои п-п-подопытные кролики, которых ты завлекаешь в свои сети и на которых изучаешь секс, как науку? Тебе их не жалко?

- Ну, это уже их проблемы. И потом, они должны быть благодарны, получают такие уроки мастер-класса и такое блаженство, которое они не получат больше никогда и ни с кем, и заметь, совершенно бесплатно.

- Эстер, я все п-п-понял. Так сколько я тебе д-д-должен?

- Ничего-то ты не понял. А обидеть меня тебе не удастся. Прощай и счастливо оставаться. Вот деньги за кофе.

Она встала, и гордо неся свою прелестную головку, вышла из зала.

Конечно, об этой встрече сразу же стало известно Фрэнку, и тот сдержал слово, выгнал Сержа с работы и пообещал прислать к нему своих молодцов, которые обязательно проломят ему голову, если он еще, хоть раз покажется у него на горизонте…

 

Вот так и закончилась эта красивая сказка о Нью-Йорке, о городе, в котором сбываются все мечты…

Сергей стал перебиваться случайными заработками, пришлось выехать с Бруклина и снять дешевую квартирку на Брайтон-Бич. Он уже стал подумывать о возвращении на родину. Но уехать сейчас, таким раздавленным, брошенным, опустошенным и неотомщенным, наконец, он не мог, уж лучше утопиться в Гудзоне. Нет, он не будет тихо плакать в тряпочку, не утрется молча, а громко, очень громко хлопнет дверью, да так, что весь Нью-Йорк содрогнется. Но, легко сказать «содрогнется», а как это сделать? Сергей чувствовал, что решение близко, где-то уже совсем рядом и, уповая на свою интуицию, стал ждать «у моря погоды», вернее, у океана, пропадая все свободное время на пляжах Брайтон-Бич, а что еще прикажете делать в такую июльскую жару?

 

Сергей нашел своего старого приятеля Владимира Зернова в одном из подмосковных научных городков. Он не очень-то изменился со студенческих лет, это был высокий спортивного телосложения немного сутулый шатен с ежиком коротких волос. Они учились в университете на параллельных курсах, только Володя на биофаке. Они не были близкими друзьями и познакомились случайно, во время потасовки на университетской дискотеке, причем были в противоборствующих лагерях. Конечно, сейчас они и не вспомнят, из-за чего возник тот конфликт, но с тех пор они стали приятелями, здоровались, играли в одной волейбольной команде, иногда пили вместе пиво, отмечали в одной компании праздники. После университета их дороги круто разошлись и вот они встретились вновь. Владимир заведовал одним из отделов института экспериментальной вирусологии. Учреждение это было режимным, поэтому первый раз им пришлось пообщаться на скамеечке в близлежащем скверике. Сергей рассказал о своих злоключениях в Штатах и что теперь хочет поработать на Родине. Володе эта идея очень понравилась, он как раз сейчас искал хорошего программиста, и сразу решил брать быка за рога:

- Ну что, может быть, поработаем вместе?

- Я не п-п-против, а моя работа за бугром не повредит?

- Не переживай, сейчас не тридцатые годы. Все оргвопросы беру на себя. Но ты хоть знаешь, чем мы сейчас занимаемся?

- Ну, так, в общих чертах, из доступной прессы.

- И что ты обо всем этом думаешь?

- Идеи просто грандиозные. Превращать один тип вируса в другой и обратно, это - суперфантастика!

- Пока это все планы. Но, конечно, кое-какие наработки уже есть. Вот мы сейчас занимаемся вирусом лихорадки Эгона. У него уникальные биологические характеристики, прежде всего выраженная проникающая способность. Но главный недостаток – его высокая вирулентность. Но если из его генома вырезать соответствующий ген, то этот вирус станет практически безобидным, как котенок, но при сохранении всех других свойств. Его можно использовать для транспортировки лечебных субстанций в любой пораженный участок человеческого организма.

- Но это же опасно, работать с живым вирусом Эгона. А проблемы с его доставкой, хранением и прочее, и прочее?

- Да, ты прав. Здесь есть проблемы. Но вот недавно сделано ошеломляющее открытие. Оказывается, в генах человека хранится информация обо всех вирусах, с которыми встречалось человечество за всю свою историю. И мы уже нашли участок в хромосоме, в котором хранится генетический код многих вирусов, это так называемые архивированные вирусы, в том числе и вирус Эгона. Поэтому, вероятно, уже скоро отпадет необходимость в получении вирусов извне, а можно будет просто активировать его гены в человеческих клетках, и вирус начнет молниеносно реплицироваться.

- Но это же приведет к смерти испытуемого.

- Само собой. Но я имею в виду изолированные клетки, взятые от человека, например, клетки щечного эпителия.

- А как можно активировать эти гены?

- Мы как раз сейчас этим и занимаемся. Теоретически это можно сделать, например, световыми или звуковыми импульсами определенной частоты и интенсивности. Ну, а о деталях позже. В общем, приходи завтра утром с документами, будем тебя оформлять. О, уже конец рабочего времени. Ты не торопишься?

- Нет, конечно. А куда мне торопиться?

- Тогда подожди меня, я сейчас в отделе быстренько закончу все дела, и мы с тобой сходим в одно уютное местечко, посидим, поболтаем. Ведь нам есть, что вспомнить?

- ОК.

 

Серж с Володей сидели в кафешке, и пили водку. Сергей был уже хорошо навеселе и жаловался другу на жизнь.

- Ты представляешь, эта стерва, Эстер, настоящая змея п-п-подколодная, вползла мне в душу. Я, п-п-понимаешь, мир к ее ногам хотел бросить, а она меня б-б-бросила, ушла к другому, как последняя шлюха. Все-таки женщины – это наша п-п-погибель. Ни на минуту с ними нельзя расслабиться, чуть-чуть замешкался, все – сдала, продала с потрохами. А ведь как я ее любил, теперь также ненавижу, и даже еще больше. Но ничего, я ей покажу, она еще услышит обо мне, бог, он ведь все видит!

- Ну, не знаю, а я считаю, что, по большому счету, что бы мы не делали в этой жизни, мы делаем это для них или ради них, этих самых ненавистных тебе женщин.

- Пусть так, но я ее н-н-ненавижу!

- Ну и что ты сделаешь? Убьешь ее, что ли? Ну и сядешь. Забудь ее, мало ли баб вокруг?

- Ты ничего не п-п-понимаешь. Эта т-т-тварь вместе со своим папашей унизили меня, растоптали все мои чувства, все надежды. Я буду землю грызть, сам сдохну, но жестоко отомщу ей, да так, что весь мир содрогнется.

- Ты что это еще задумал? Опомнись. И на кой черт, тогда сюда приехал и жил бы там, к ней поближе, вынашивал бы там свои черные планы. Твои настроения мне совсем не нравятся. Как ты с ними собираешься здесь работать?

Но Сергей словно не слышал собеседника.

- П-п-прикинь, я тут недавно п-п-прочитал легенду о ветхозаветной вдове Юдифь. Так вот, эта вдова пробралась в расположение армии, осаждавшей ее город, соблазнила их главнокомандующего, а ночью его же мечом хладнокровно отрубила ему голову и принесла ее в свой город. А на утро, не найдя своего предводителя, горе-вояки в панике разбежались. Каково вероломство? Так тонко спланировать, филигранно исполнить, да еще и удовольствие получить, нет, мужчины на это не способны. Все-таки я не устаю восхищаться коварством и вероломством женщин. Иногда они идут на подлость вообще безо всякой конкретной цели, вероятно лишь из-за своего сволочного характера, просто зуд у них внутренний такой, или же для поддержания формы. В общем, их сам черт не разберет. Ну да ладно, вернемся к нашим баранам.

 

Последнюю фразу и все последующие Сергей говорил уже твердым, совершенно трезвым голосом.

- Слушай, Володя. Ты в своей статье пишешь, что и в природе есть примеры перехода одного типа вирусов в другой. Я этот момент не очень понял, что ты имел в виду?

- Пожалуйста, вот тебе пример из животного мира. Существуют вид слизней, таких невзрачных мелких существ. Они в обычных условиях ведут скрытный образ жизни: ползают тихо в тенечке под листиками. Но вот такого слизня поражает некий вирус, он проникает в кровь, потом в мозг. Ты не смейся, мозг не только у тебя имеется. В мозге он начинает усиленно размножаться, поражает его определенные структуры. И, о чудо, моллюск преображается. На его блеклой серенькой головке вдруг появляется ярко красный нарост, как фонарь маяка. И тут слизень, понуждаемой неведомой силой, устремляется навстречу приключениям, старается забраться на какой-нибудь открытый пенек, бугорок, ветку, чтобы его там было видно издалека. Ну и конечно, он не остается без внимания, его обязательно замечает какая-нибудь птичка и склевывает. А вирусу только того и надо, он получает возможность с помощью птиц и их выделений расселиться на огромных территориях. Что это, если не переход инфекционного вируса в социальный (применительно к животным, я бы назвал его, поведенческим)? А взять вирус бешенства. Ходил себе человек мирно и спокойно. Вдруг в один прекрасный момент его кусает бешеная собака, он заболевает, резко меняется его поведение, он становится агрессивным, опасным для общества, пытается укусить кого-нибудь, то есть заразить других людей.

- Да, убедительно. Тогда, значит, можно в принципе сконструировать вирусы, которые могли бы, не вызывая собственно заболевания, менять поведение человека в нужную сторону?

- Да, без проблем. Можно даже программировать активацию вирусов на ту или иную дату, на тот или иной информационный сигнал, даже слово.

- Фантастика! А ты не боишься, что такие разработки могут попасть не тем людям, не тем силам? И не совсем с гуманитарными целями...

- Ну, я не думаю, что эти идеи являются для них большим секретом. Другое дело, технологии. Вот этого у них пока нет. Хотя я могу и ошибаться. Ты знаешь, что существует клуб миллиардеров, в котором заправляют твои «друзья» американцы. Кстати, очень известные люди, в том числе и своей благотворительностью. Так вот, они считают, что земной шар уже изрядно перенаселен и это мешает спокойной жизни им и их детям, внукам. И они задались целью оптимизировать численность населения Земли путем вакцинации. Да, да, ты не ослышался, вакцинации. Они вкладывают в это дело колоссальные средства. Суть в том, что эти так называемые вакцины, наряду с действительно защитным компонентом, содержат добавки, делающие людей бесплодными. Не зря они через различные международные организации, включая ВОЗ, направляют партии таких вакцин в африканские страны. Именно они затевают различные информационные кампании по поводу очередного птичьего, свиного, тараканьего и прочих гриппов, с одной только целью посеять панику и заставить людей массово вакцинироваться. А что, очень хитрый и беспроигрышный ход. Получить дополнительное финансирование на разработку своих вакцин, сбывать их по завышенным ценам, отрабатывать технологии инфицирования социальными вирусами. Насколько это все бесчеловечно видно и слепому. Но здесь есть еще один чрезвычайно важный нюанс. Люди, запуганные этими регулярными паническими атаками в связи с очередным «смертоносным» вирусом, уже не смогут адекватно среагировать на истинную опасность, которая однажды обязательно случится. То есть, мы здесь видим, что постоянные однотипные прививки социального вируса постепенно вырабатывают у населения иммунитет к нему. Вот тебе, пожалуйста, еще пример конверсии инфекционного вируса в социальный…

 

Сергей быстро вошел в курс дела и активно включился в научные исследования. Работал без перерывов на обед, перекусывая на ходу, до поздней ночи проводя эксперименты и разрабатывая новые компьютерные программы. Руководство не могло не нарадоваться новому сотруднику. Он постоянно генерировал оригинальные идеи и тут же пытался реализовать их на практике. Благодаря Сергею отдел Зернова значительно продвинулся в изысканиях. Но, конечно же, никто и не догадывался об истинных мотивах такой активности. А Сергей торопился реализовать свою главную сверхзадачу – отомстить ненавистной Эстер, а заодно и ее папаше, и всему лицемерному Нью-Йорку, этому гнилому «Большому яблоку». Он с удивлением обнаружил, что ненависть гораздо более сильный концентратор внимания и мотиватор практической деятельности, нежели любовь. От нее человек только раскисает и растекается по древу в мечтаниях и фантазиях. Ненависть же ни на миг не отпускала Сергея из своих цепких объятий, не притупляла остроты ощущений, действовала как мощный постоянный допинг. Он не чувствовал ни физической, ни умственной усталости, все его существо было подчинено только одному – изощренной мести…

 

Институт экспериментальной вирусологии, получив задание экстренно разработать вакцину против вируса «нетипичной» лихорадки Эгона, находился на чрезвычайном положении. Владимир уже несколько дней не выходил из лаборатории. Просматривая в очередной раз свой электронный ящик, он среди всякого мусора и малозначительных посланий сразу выделил письмо с флажком особой важности, в теме которого значилось: «Срочно. Строго лично. Конфиденциально». У Зернова учащенно забилось сердце, неужели письмо от этого подонка. Так и есть. Серж писал:

 

Hi, Владимир,

Не сочти за издевку, но доброго тебе времени суток.

Извини меня, если сможешь. Я, наверное, здорово тебя подставил. Но у меня не было другого выхода. И без тебя я не смог бы провернуть это дельце, по крайней мере, так быстро. Так что в какой-то степени ты мой соучастник. Но шутки в сторону, поговорим о серьезных вещах.

В общем, я сделал все, что хотел, все свои амбиции полностью удовлетворил, я счастлив. Практически поставил весь мир на колени, но самое главное я отмстил Эстер, Фрэнку и ненавистному Нью-Йорку за их чванливость, высокомерие и равнодушие. Теперь они меня надолго запомнят, ну конечно, те, кто в состоянии будет помнить. Жалко ли мне их сейчас? Совсем нет. Как известно, смерть одного человека – это убийство, а смерть тысяч – это статистика. Правда, я не рассчитывал на такой сокрушительный эффект, изначально я планировал ограничиться лишь Нью-Йорком. Но, по-видимому, эта заражающая программа в виде кота Шрёдингера оказалась очень популярной (я здесь явно перестарался) и моментально разошлась с рассылками по всему миру. Но ты не думай, что я такой уж бессердечный монстр. Я был бы плохим хакером, если бы создавая новый вирус, параллельно не сделал бы противовирусную программу. В нашем случае правильнее ее назвать вакциной. Так вот, к письму прикреплен файл с этой программой-вакциной. Достаточно ее запустить и показать видеоролик больному или контактному лицу, чтобы световые импульсы попали в сетчатку глаза, в результате в клетках пациента произойдет активация РНК-блокатора репликации вируса Эгона. Пользуйся этой программой по своему усмотрению. И последнее, как бы там ни было и как бы пафосно это не звучало, я остаюсь патриотом. Ты, наверное, обратил внимание, что эпидемия почти не коснулась России, и это совсем неспроста. Я заранее запустил вакцину в Рунет, так что основная масса ее населения привита и ей лихорадка Эгона не грозит. Вот так-то. Луи Пастер однажды сказал: «Последнее слово останется за микробами», но я бы немного подправил этот высказывание: «Последнее слово останется за тем, кто сможет управлять микробами».

Меня не ищи, я так глубоко запрятался, что уже и сам не смогу себя найти.

Прощай и счастливо оставаться,

уже ничей, Сергей.

 

Серж внезапно почувствовал жаркое дыхание и влажные страстные поцелуи на своем лице. Он попытался поймать руками темпераментную незнакомку, но обняв только воздух, от досады проснулся. Оглядевшись, молодой человек понял, что находится один на пляже. Видимо, как вчера вечером уснул здесь, так и проспал до утра, а целовавшей его прелестницей оказался шоколадный кокер-спаниель, отпущенный хозяином порезвиться на воле. Вокруг в беспорядке валялась одежда, тоже, наверное, проделки «ласкового» зверя. Наконец Серж обратил внимание на зажатый в руке скомканный клочок газеты и все вспомнил. Внимательно посмотрел на часы, усмехнулся, да все правильно: сегодня среда, пятое июля две тысячи двадцать третьего года. Он быстро оделся, немного постоял в раздумье и решительным шагом человека, знающего, куда и зачем ему идти, направился к автобусной остановке. Серж действительно знал, что ему теперь делать. Он торопился, до начала конца света оставалось всего каких-то полтора года…