Еще одна ночь Шахерезады
И тогда Шахрияр овладел Шахразадой, а потом они стали беседовать; и младшая сестра сказала Шахразаде: "Заклинаю тебя Аллахом, сестрица, расскажи нам что-нибудь, чтобы сократить бессонные часы ночи".
"С любовью и охотой, если разрешит мне безупречный царь", - ответила Шахразада.
1001 ночь
- О, как прекрасна ночь Багдада!
Она прохладна и нежна,
и красит серебром луна
деревья и дорожки сада.
Но тишина её скучна
и неприятна мне она.
Приди же, гурия, ко мне.
Развей ночную скуку сказкой.
Я утомлён любовной лаской,
но не забыться мне во сне
в полночной этой тишине.
О да, прекрасна ночь Багдада.
Блистает сад, как бирюза
Халиф застыл, прикрыв глаза
и говорит Шахеризада
и сказка вьётся, как лоза.
***
Знай, халиф, очей отрада,
светоч, соль и пуп земли:
жил на улицах Багдада
ибн Хасан абу Али.
Без забот, стыда и страха
на обман и кражу спор
Попущением Аллаха
он и был Багдадский вор.
Словно обезьяна ловок,
скор на шутку и на месть,
мог без крючьев и верёвок
на любую стену влезть.
Острый глазом, чуткий ухом,
стойкий к боли, словно йог,
увести коня, по слухам,
из-под всадника он мог.
Раз эмир, начальник стражи,
дал при всех зарок о том,
что он лично вора свяжет
и потом забъёт кнутом.
Но известно стало миру:
в ту же ночь, без всяких свар
выкрал ибн Хасан эмира
из постели без шальвар.
И, одев того в обноски,
краской зачернив лицо,
бросил связанным на доски
прямо страже на крыльцо.
А потом вином погаже
щедро был облит эмир.
Ох, и долго били стражи!
Думали - лежит кяфир
(Кяфир - пьяница или наркоман, презренный человек на мусульманском Востоке)
Знай, халиф, что очень скоро
стражи в путах привели
ко дворцу сыночка вора.
Звали юношу Али.
И глашатаи кричали,
что, коль вор не сдастся сам,
будут бить Али вначале -
десять палок, по часам.
Завтра будет двадцать палок,
дальше - больше, до конца.
Сын- помощник изначала
в кражах своего отца.
Связанный, в рубахе драной
у столба стоял Али.
Десять стражей постоянно
сына вора стерегли.
Вились мухи кровожадно
слезы капали из глаз.
Сам эмир хлестал нещадно:
десять палок каждый час.
Как спустился вечер синий
на окрестности дворца,
прибыл кади* в паланкине
(ка'ди -судья, а в Халифате одновременно и высший гражданский чиновник)
с ним палач и два писца.
Кади знали все в Багдаде:
бородища до пупка,
и чалма, Аллаха ради,
полных тридцать три витка*
(У простых людей - три витка. Чем выше чин - тем пышнее чалма)
Стражей растолкав толпищу,
он к эмиру шустро- шасть.
Хвать его за бородищу,
по щеке ладошкой - хрясь!
-Ты, эмир, навоз дракона!
У тебя дыра в мозгу!
Ты совсем не чтишь закона
и меня, его слугу!
Ты наглец! Ты просто жалок!
Ты дубина, камень, пень.
Есть указ про десять палок.
Только десять палок день.
Как ты смел, шайтана ради,
Преступить закон, шакал?
Больше может только кади!
И давно ты кади стал?
Всем законникам ты в душу
наплевал в моём лице!
Я твой заговор разрушу
на докладе во дворце.
Ты хотел разжечь волненья!
это повод к мятежу!
Я халифу без сомненья
все до крохи доложу!
Бил эмира он по почкам,
все кричал "Закон! Закон!"
А эмир дрожал листочком,
хоть и трусом не был он.
Ничего что кровь из носа.
Кади ведь к халифу вхож.
А казнили по доносам
и куда знатней вельмож.
И эмир воскликул басом:
Мавлави' , прости меня!
(Владыка. Очень уважительное обращение к духовному лицу, в данном случае очевидная лесть)
За обиду этим часом
подарю тебе коня.
и халат богатый очень,
на чалму отрез парчи.
Но про грех мой, между прочим,
ты, почтенный, промолчи.
Кади стал как месяц ясный:
-Ну, давай твои дары.
Ты раскаялся -прекрасно!
Все забыто до поры.
Да чтоб помнил каждый житель
"Десять палок" наперёд!
И мальчишку отвяжите.
Он коня мне поведёт.
Кади чинно удалился,
С ним Али повел коня.
Смехом весь Багдад давился
тупость стражников кляня.
Много лет потом в Багдаде
вдруг вплетали в разговор
как эмира в лике кади
обманул Багдадский вор.
И пускай мудрейший знает:
было так во все года,-
Чернь и вору все прощает,
но вельможе - никогда.
Но, зарю надев на плечи
утро будит краски дня.
Я свои кончаю речи.
Сказок много у меня
И, коль то халифу надо,
ублажить смогу я слух
старой сказкой про Синдбада
и про чудо птицу Рух.
***
И ушла Шахерезада
покрывалами шурша
Тихо тают тени сада,
Бриз повеял не спеша.
Ночь прошла, вбегают слуги
Солнце начинает греть
Всё в свои вернется круги.
Все, что было - будет впредь
