Влез Незнайка в ракету – и двигатели заревели

Влез Незнайка в ракету – и двигатели заревели,

задрожали конструкции, затрепетал солончак.

Каждой краской последней в своём нарисованном теле

все мытарства подъёма прочувствовал бедный смельчак.

Так ужасно саднило лицо коротышки простое,

что читатели-дети смотреть на него не могли.

А потом, в невесомости, кверху тормашками стоя,

он циклоны считал на сжимавшемся диске Земли.

В девяносто восьмом я впервые попробовал водку,

мне двенадцать исполнилось. Даже не водку – первач.

Благородный букет, ощутимая хлебная нотка…

Я блевал как бетономешалка, хоть смейся – хоть плачь.

Я не плакал давно. Неприлично давно для поэта,

потерявшего мать. Это значит, завяз во злобе.

В невесомости, в первой любви, и, наверное, в этом

человек поневоле становится равным себе.

Ну и что же Незнайка? Летит на Луну на ракете.

Не один, как я помню, – с невидимым другом вдвоём.

Как немного любовей дано… К сожалению, эти

все любови любовно подсчитаны в сердце моём.