От нетерпенья сибирских руд
высох на блюдечке старый сыр,
высох цветущий день.
в бронзовой книжке " Война и мир"
высохла синь-сирень.
там, преломляясь в стекляшках призм,
в дыме пороховом
падает князь,
чтоб хоть раз за жизнь
с небом побыть вдвоем.
и, отсекая тщеты объем,
пьет голубой покров
и не поймет,
почему на нем
пахнет сиренью кровь
Евгений Чепурных-Люкшин
От нетерпенья сибирских руд,
К мудрости, что саднит
Лаем. И носится на ветру,
Высеченном в гранит...
Шагом ли. Бегом. Или ползком.
(как проведут отсчет)
Но если часы идут босиком,
Значит - идут еще.
И нерешенным наполнен вдох:
Господи! Снова - год.
Что эти крохи от жалких крох,
Если пора вперед...
Поле. И небо. И тишина.
Нужно себя собрать.
Как это - Общество и Война.
Что там? Позавчера.
Выдох. И новая цепь огней.
Нить путеводных звезд.
Новых. Зовущих еще сильней.
За беспощадный спрос.
Страх. Любопытство.
И снова страх,
Выкрашенный в покой.
Мы застреваем в этих мирах,
Только одной ногой.
Чтобы самим же себе грубя,
Делая новый шаг,
Не до конца понимать себя.
Злиться, что это так.
