Я не верю в любовь,но благодаря тебе рождаюсь.
Созерцал я в святом Ватикане,там,где не бывали еретики,
Видел Сикстинскую капеллу, одну из главных жемчужин:
Расписанные серебром и золотом потолки,
Я вроде не верю в Бога,но он мне все-таки нужен.
И искал я глазами эти ворота Рая,
Запрокидывал голову,пытаясь запечатлеть шедевры,
И на работах кисти еле замирая,
Меня впечатляли церковный хор и значительные размеры.
Знакомился с Венерой Милосской в Лувре,
И со всем,что было в стенах на века сохранено,
Прикладывал ладони к очередной скульптуре,
Даже,если это строго запрещено.
И ходил я по музеям,как будто неспроста,
Привести в себя не могли: ни вера,ни мои друзья,
В глазах Джоконды царила не игривость,а пустота,
И улыбка её совсем не радостная,совсем не твоя.
И толкаясь,задевая локтями многочисленных туристов,
Растерянный и с утра совершенно сонный,
Среди таких же просветлённых гуманистов,
Я бродил, словно чужой и посторонний.
Даже с картой в руках умудрялся теряться,
Особенно в холодных неживых глазах мраморных фигур,
Я не хотел ни капли притворяться,
И был довольно раздосадован и хмур.
Я пробовал проникнуться до глубины души,
Найти ответы на все вопросы и отгадать загадки,
И хотел все исследовать и никуда не спешить,
Но меня все равно кто-то подгонял и всю жизнь «наступал на пятки».
Я искал благословение у великой Мадонны,
Пытаясь понять,что мне не достаёт,и чем до краев переполнен,
Не получал исцеление даже у иконы,
Был сух и непреклонен.
Я блуждал по переполненной Третьяковской галерее,
Пропуская через сердце: мозаики,картины,фрески,
Я не знал,что меня на свете согреет,
И успокоит нрав вспыльчивый и резкий.
И глядя на Рубенса полотна,
Даже если его героини носят нимбы,
Как бы жизнь,созданная кистью,не была ярка и беззаботна,
Это не та нежная кожа и не те любимые изгибы.
Теперь я именно в тебе нуждаюсь,
И нет ничего в этой жизни лучше принятия,
Я вроде не верю в любовь,но благодаря тебе каждый день рождаюсь,
Истинное искусство: твои поцелуи, а моя вера: наши объятия.
