СЕКРЕТ УСПЕХА
Есть приметы успеха довольно простые,
их не зная, подводнику – просто ни шага:
если к мысу Мартьян мчатся волны косые,
значит, под Аю-Дагом лютует штормяга.
Но зато полный штиль за горой этой славной
и полно зубарей с горбылями при этом,
я недаром в подводной охоте недавно
корифеем считался и авторитетом.
Я легко мог подкрасться к заветной кефали,
мог над гротом парить невесомо, как птица,
вы такую стратегию знали едва ли,
чтоб без всплесков нырнуть и на дне раствориться.
Невидимкою стать, Стать ландшафтом подводным.
Осязать всеми нервами водные токи.
Этот спорт стал сегодня престижным и модным,
я же помню его зарожденья истоки.
Примитивные ласты. Ружьё-самоделка.
И – вперёд! И – до дрожи! Наивные дети!
Ах, каких лобанов мы встречали, где мелко,
где сейчас и бычков вездесущих не встретить.
Оплывали мысок золотые рыбёхи,
растворялись в глубинах коварнее глюка:
даже сделать задержку дыханья на вдохе,
по секрету скажу я вам, тоже наука.
Опыт рос по крупицам. Но в том-то и дело,
что себя, утверждая в неведомом мире,
становилось уверенным ловкое тело,
становилась душа и богаче и шире.
А откуда бы это стремление к рифмам,
к этим (ох и нелёгким!) над словом победам:
если плавал ты в маске над солнечным рифом,
как о чуде таком всем другим не поведать?
Проза здесь отдыхает! Поэзию прозой
передать, что назвать тюбетейкой корону, –
это так же нелепо, как, скажем, мимозу
предложить вам понюхать по телефону.
Мастерство и отвага! Везенье и удаль!
Фанатизм, наконец! Быть упёртым, как стоик!
А помехи – внезапный штормяга ль, простуда ль, –
это мелочи быта, о них и не стоит…
ГЛАЗОМЕР И РЕАКЦИЯ ЗВЕРЯ
Сане Антонову и друзьям – подводным охотникам.
От Фороса в Батилиман
самый близкий путь – это водный.
Ломонос – из породы лиан –
земляничник оплёл мелкоплодный.
И поплыл я, минуя залив,
как фанатик подводного спорта,
подогретой водички залив
в «калипсо»,* для тепла и комфорта.
Описательный сбавлю запал,
он в поэзии главный едва ли:
бьются волны у ласпинских скал
и несутся навстречу кефали.
Подстрелил сразу парочку влёт
и рулену, то бишь зеленуху,
на охоте мне часто везёт,
как друзья выражаются, – пруха!
Да не пруха, а точный расчёт,
глазомер и реакция зверя,
и, ныряя в таинственный грот,
в то, что вынырну, свято я верю.
О, какой там горбыль в темноте
и подвижки, как будто миражи,
передать ощущения те
не под силу поэзии даже.
Я всплываю, в глазах, как туман,
тает он, словно призрак холодный:
от Фороса в Батилиман
самый близкий путь – это водный.
* «Калипсо» - французский подводный костюм мокрого типа,
самый популярный у подводников 70-х – 80-х годов ХХ века.
НА ЗАКАТЕ ВЕРНЁМСЯ С ДОБЫЧЕЮ МЫ.
Тарханкут ветряками махал нам не зря
и не зря мы махнули сюда через дали:
цвет заливов его – цвет небес сентября,
и кочуют по ним стаи жирной кефали.
Тайной веет туннель сквозь угрюмый Атлеш.
Коршун – точка в зените! – вдруг начал снижаться.
У кургана античного срезана плешь –
третий год археологи там копошатся.
И уже «жигулёнок» стоит у воды,
и уже нас качает бескрайнее лоно,
и стараются волны смыть наши следы,
то есть контуры ласт на песке раскалённом.
Мы плывём над песчаной поляною, где
вдруг калкан шевельнётся и станет незримым,
и медузы парят в суперчистой воде
парашютным десантом, теченьем сносимым.
На закате вернёмся с добычею мы.
Как убоги, TV, твои шоу-экстримы
Звёзды – просто с кулак! – засияют из тьмы, –
тарханкутские звёзды ни с чем не сравнимы!
Знаю: дома, зимою, хлебнувши винца,
постараюсь в стихах описать это, либо
будут снова мерещиться степь без конца
и уютные бухты, пропахшие рыбой…
