СЕКРЕТ УСПЕХА

Есть приметы успеха довольно простые,

их не зная, подводнику – просто ни шага:

если к мысу Мартьян мчатся волны косые,

значит, под Аю-Дагом лютует штормяга.

Но зато полный штиль за горой этой славной

и полно зубарей с горбылями при этом,

я недаром в подводной охоте недавно

корифеем считался и авторитетом.

Я легко мог подкрасться к заветной кефали,

мог над гротом парить невесомо, как птица,

вы такую стратегию знали едва ли,

чтоб без всплесков нырнуть и на дне раствориться.

Невидимкою стать, Стать ландшафтом подводным.

Осязать всеми нервами водные токи.

Этот спорт стал сегодня престижным и модным,

я же помню его зарожденья истоки.

Примитивные ласты. Ружьё-самоделка.

И – вперёд! И – до дрожи! Наивные дети!

Ах, каких лобанов мы встречали, где мелко,

где сейчас и бычков вездесущих не встретить.

Оплывали мысок золотые рыбёхи,

растворялись в глубинах коварнее глюка:

даже сделать задержку дыханья на вдохе,

по секрету скажу я вам, тоже наука.

Опыт рос по крупицам. Но в том-то и дело,

что себя, утверждая в неведомом мире,

становилось уверенным ловкое тело,

становилась душа и богаче и шире.

А откуда бы это стремление к рифмам,

к этим (ох и нелёгким!) над словом победам:

если плавал ты в маске над солнечным рифом,

как о чуде таком всем другим не поведать?

Проза здесь отдыхает! Поэзию прозой

передать, что назвать тюбетейкой корону, –

это так же нелепо, как, скажем, мимозу

предложить вам понюхать по телефону.

Мастерство и отвага! Везенье и удаль!

Фанатизм, наконец! Быть упёртым, как стоик!

А помехи – внезапный штормяга ль, простуда ль, –

это мелочи быта, о них и не стоит…

 

ГЛАЗОМЕР И РЕАКЦИЯ ЗВЕРЯ

 

Сане Антонову и друзьям – подводным охотникам.

 

От Фороса в Батилиман

самый близкий путь – это водный.

Ломонос – из породы лиан –

земляничник оплёл мелкоплодный.

И поплыл я, минуя залив,

как фанатик подводного спорта,

подогретой водички залив

в «калипсо»,* для тепла и комфорта.

Описательный сбавлю запал,

он в поэзии главный едва ли:

бьются волны у ласпинских скал

и несутся навстречу кефали.

Подстрелил сразу парочку влёт

и рулену, то бишь зеленуху,

на охоте мне часто везёт,

как друзья выражаются, – пруха!

Да не пруха, а точный расчёт,

глазомер и реакция зверя,

и, ныряя в таинственный грот,

в то, что вынырну, свято я верю.

О, какой там горбыль в темноте

и подвижки, как будто миражи,

передать ощущения те

не под силу поэзии даже.

Я всплываю, в глазах, как туман,

тает он, словно призрак холодный:

от Фороса в Батилиман

самый близкий путь – это водный.

 

 

* «Калипсо» - французский подводный костюм мокрого типа,

самый популярный у подводников 70-х – 80-х годов ХХ века.

 

НА ЗАКАТЕ ВЕРНЁМСЯ С ДОБЫЧЕЮ МЫ.

 

Тарханкут ветряками махал нам не зря

и не зря мы махнули сюда через дали:

цвет заливов его – цвет небес сентября,

и кочуют по ним стаи жирной кефали.

 

Тайной веет туннель сквозь угрюмый Атлеш.

Коршун – точка в зените! – вдруг начал снижаться.

У кургана античного срезана плешь –

третий год археологи там копошатся.

 

И уже «жигулёнок» стоит у воды,

и уже нас качает бескрайнее лоно,

и стараются волны смыть наши следы,

то есть контуры ласт на песке раскалённом.

 

Мы плывём над песчаной поляною, где

вдруг калкан шевельнётся и станет незримым,

и медузы парят в суперчистой воде

парашютным десантом, теченьем сносимым.

 

На закате вернёмся с добычею мы.

Как убоги, TV, твои шоу-экстримы

Звёзды – просто с кулак! – засияют из тьмы, –

тарханкутские звёзды ни с чем не сравнимы!

 

Знаю: дома, зимою, хлебнувши винца,

постараюсь в стихах описать это, либо

будут снова мерещиться степь без конца

и уютные бухты, пропахшие рыбой…