Венера в кандалах 2. Пир
Должна освоить в Риме чужестранка
Чтоб быть усладой для души и глаз
Поэзию и музыку кифары,
Должна быть безупречная осанка,
То повышает цену много раз.
Надеется и молодой и старый,
Что господин еще ее продаст.
Дается хорошо рабыне лира,
И ждут все приглашения и пира.
Поскольку жаждет римская вся знать
Приобрести, раз будут продавать.
Прекрасна ты, но дерзость и гордыня
Запрещена и сдержана уздой.
Должна ты помнить то, что ты - рабыня,
Приветствовать склоненной головой.
Стоять, без разрешенья и приказа
Не поднимая головы и глаз,
Не начинать ни просьбы, ни рассказа,
Пока хозяин слово лишь не даст.
А чуть забудешь, из повиновенья
Чуть выйдешь, нарушая сей запрет,
Плотней тебя цепей охватят звенья,
И отведут в подвал, где света нет.
И в той темнице, приковав надежно,
Подвергнут наказанию плетьми
И по-другому будет невозможно
Проступки искупить тебе свои.
Замок тяжелый на дверях темницы
Решетка наверху так высоко.
И долго так красавица томится,
Не видя господина своего.
Лишь в час урочный посланные слуги
Тебе приносят пищу и питье,
И такова суровость сей науки,
Чтоб воспитать смирение твое.
И снова омовений, благовоний
Тебе необходима череда,
Снаряжена, омыта, и тогда
Целуешь ты господские ладони.
Не отворяя уст, склонись пред ним,
В покорной позе, у его сандалий,
И станет этот миг неповторим,
Когда с тебя покровы все упали.
Но никогда не снимешь кандалы,
И вот ты усладишь его балы
Под звон запаянного крепко злата,
Невольничьею пляской в час заката.
Прозрачна ткань особых покрывал,
Фигуру облачив замысловато,
Гостей здесь именитых полон зал,
К большому пиру убранный богато.
Слегка струится золото волос
Из-под убора складок прихотливых,
И ты несешь им с яствами поднос,
Почти не пряча глаз своих стыдливых.
Обнажены лишь руки и ступни,
И грациозна в кандалах походка,
Вино изящно в кубки им плесни,
И жди приказов господина кротко.
Здесь много и свободных дам, гетер,
Но мнение гостей единодушно -
Что без тебя был пир бы этот сер,
Однако лишь хозяину послушно
Внимаешь ты, в смущеньи покраснев.
Согласен он, ты лучшая из дев.
Наряд ее - восточная манера,
На новый лад хозяин дал ей имя.
"А может ли цитировать Гомера
И на кифаре струнный перебор?"
И этому обучена рабыня.
Вино рекою и гостей завистлив
Огнем налитый восхищенный взор.
Но цепи натянулись и повисли
В руке господской хваткой ледяной,
Лицо покрыто тонкой пеленой,
Устами овладеть, сорвав убор
Желает каждый на пиру патриций
Но дразнит их хозяин всех девицей,
И обнажив в величии немом
Бедро рабыни, хвалится клеймом.
А между тем прекрасной нежной тканью,
Которая струится по плечам,
Неясно обрамляет очертанья
Лица, давая волю лишь очам.
И контуры танцующего тела
Рисуют складки тонких покрывал,
Хозяин приказал - рабыня спела,
Настала ночь, и он окончил бал.
И щиколотки, скованные златом,
Мелькали из-под тканей дорогих,
У ног его, на мраморе богатом,
Коленей полукружия нагих
Простерлись в завершающем поклоне,
Приняв покорно властные ладони.
Дрожит девица, полная боязни
Быть проданной, как выгодный товар.
И видится такое хуже казни,
Ужасен расставания кошмар.
И тело от любви оцепенело,
Когда, ведя ладонью по клейму
Сказал он - только мне она всецело
Принадлежит, и больше никому!
И поцелуем каждый плети взмах.
Печать запечатлелась на устах,
Страсть, затаившись в сердце, ядовита.
Венера не в мехах, а в кандалах,
Плененная земная Афродита.
