Эпилог (переработанная книжная версия)

Не знаю, откуда взялся этот рукописный странный текст, и каким образом я его мог написать, и для кого и, главное, зачем, ибо меня уже давно нет в живых. Хотя, как давно? Наверное, по земным меркам моё тело, всего лишь, медленно разлагающийся изуродованный вонючий труп. А я присутствую. Именно сейчас отчётливо соображаю, что живу по-настоящему при отсутствии тела. «Где же оно?» – сконфузившись спросите вы. Конечно же, там, где и положено ему находиться. Я прекрасно помню, что оно было или, возможно, я в нём находился. Но, к сожалению, абсолютно ничего не помню о бесчисленных многолетних похождениях бренного тела или, как вы подобное называете, жизнью. Ну, пусть так и будет. Хотя, почему-то последние дни очень хорошо запомнились.

Я плашмя смирненько лежал в собственной квартире и не мог пошевелиться. Не знаю, что случилось, но я не мог самостоятельно произвести ни одного действия, хотя и делать уже что-то абсолютно ничего не хотелось. Нужен был блаженный величественный покой. Исчезла дурацкая наследственная привычка – ритмичное дыхание. Я ничего не видел и не слышал и, казалось, что уже ничего не ощущал, но как впоследствии выяснилось, сильно ошибался.

Меня пытались, словно бытовой крупногабаритный мусор, вынести из квартиры. Очистительный и сенсационный процесс вызывал жадное любопытство у досужих зевак. Ведь я достаточно грузный добропорядочный мужчина, которого носят на корявых руках. Смешно. И чем же отличился этот мужчина? Да, наверное, отличился, если подобный анекдот произошёл. Но, хоть убей, не помню. Случился катастрофически унизительный провал феноменальной памяти. Возможно, я занимал чрезмерно много замкнутого пространства в уютной комнате, и рассудительным интеллигентным людям необходимо было срочно от меня избавиться, поскольку сам я уже категорически не мог пошевелить даже костлявым крючковатым пальцем.

Тело неимоверно долго выносили, сослепу спотыкаясь несколько раз о щербатые цементные ступеньки узенькой лестницы полутёмного подъезда. Захотелось издевательски «поржать», но брезгливо презрительная гримаса застыла на месте. А потом случилось самое страшное. Да. Это было самое страшное заключительное испытание в моей, так называемой жизни.

Меня неуклюже поместили в холодный коридор. Вокруг штабелями лежали обнажённые незнакомцы, которые также не могли пошевелиться. Каждый ждал неминуемой участи. Дошла очередь и до меня. Кровать, где я находился, оказалась с маленькими несуразными колёсиками, и её покатили. Катили не долго. Вот и промежуточная остановка. Внезапно столпилось подобие людей в белых маскировочных халатах. Я их не видел, но гипнотизирующе чувствовал, что они в белом. Опосля они начали изуверски резать тело, будто свиное сало. Вот так - жестоко резать хирургическим скальпелем или мясницким тесаком. Несколько человек проломили бедный череп. Конченные садисты! Они, полагали, что я ничего не чувствую. Конечно. Я же не мог ни кричать, ни, хоть чуточку сопротивляться и был полностью во власти презренных негодяев. И что оставалось делать? Смириться и терпеть. Мучительно и долго терпеть. Вот, пожалуй, самая тяжёлая мука и чудовищно публичное оскорбление во всей проклятой земной жизни. И знаете, что? Я его с достоинством вынес.

А что потом? Потом я начал видеть самого себя. Представьте. Классическая фантастика! Правда, уже ничего не чувствовал, зато всё видел и слышал.

Тело поместили в продолговатый деревянный тесный ящик. Я смотрелся пикантно и забавно. Да. Неужели такой красивый? Никогда бы не подумал. А, ведь, ни одному уроду раньше не нравился. Жалкими обрывками начались ностальгические воспоминания, которые мгновенно пропадали.

Кто эти люди, собравшиеся вокруг ящика? Их было не так, чтобы много, но они были. На минуту стало жутко противно, видя подобные образы или маски. Кто-то истерически рыдал, разливаясь горным ручьём, кто-то застенчиво смотрел на меня. Что понравился? Но не мог, не мог я сказать. А жаль. Так хотелось всех отправить…по домам. Не дают желанного внутреннего умиротворения. Не дают, сволочи! Люди между собой переговаривались. Я с трудом старался прислушиваться, но уже не понимал их язык, хотя было ясно, что говорят они - именно обо мне. Но зачем мне знать что-либо о себе, если всё навсегда забыто? Наверное, потому и не зачем, поскольку не понимал членораздельную обвинительную речь.

Неожиданно на мой твёрдый сухой лоб положили выстиранный белый платок, и каждый из стоящих людей медленно вразвалочку подходил и целовал. Но с каким же отвращением они это делали. Ужас! Так зачем же целуете меня через тряпку, если я вам стал омерзителен? Ну, отстаньте же. Хватит мучить!

И тут случился последний страшный эпизод. Четыре коренастых человека подхватили красную крышку. Почему красную? Ненавижу этот цвет! Я снова перестал себя видеть со стороны и вернулся на место, туда, где и положено быть, однако ощущал приглушённые однообразные звуки, доносившиеся сверху моего нового жилища. Это были резкие удары. Стук. Стук. Стук. И последний, самый последний, самый коварный удар. И гробовая тишина. Меня опустили вниз. И всё.

Неужели всё? Определённое время я там пролежал и понимал, что отсюда назад дороги нет. Я ощущал. Ощущал тьму и пустоту нового дома и соображал, что рядом через стенку жили мои лежачие соседи, но общаться с ними не мог, точно так же, как и они со мной.

А что дальше? А вот дальше и началась настоящая жизнь, которая и продолжается сейчас. Я в бесконечном пространстве и ни в чём не нуждаюсь. Всё пространство моё! Оказалось, что раньше я здесь был. И чтобы попасть обратно, предстояло вынести невероятно тяжкие испытания. Теперь ясно, каким образом я попал вниз, на так называемую, Землю. В определённый момент показалось, что этого пространства мало, и я задумался о большем, потому и была показана планета бренного Мира, на которой я пробыл…, а, впрочем, уже и не помню сколько времени там пробыл. Не важно. Время, время. Непонятное субъективное время, которое есть только на Земле. Здесь мы обходимся без него. Мы? Да, мы. Нас много. Очень много. Кто они? Не знаю. Такие же живые существа, которые тоже, наверное, узнали, о времени, а может и предстоит ещё узнать, а кому-то повезёт (или не повезёт), так и не узнает о жалком и гнусном времени, если, конечно же, им будет достаточно пространства, в котором все мы живём.

Лишь изредка я спускаюсь вниз, чтобы посмотреть на то место, где лежит моё тело, постепенно превращающееся в скелет. Всё-таки малую часть жизни я просуществовал в теле. Любопытно обследовать то место, где оно осталось. Жаль, но оно заросло густым высоким бурьяном. Рядом свалка разнообразного мусора. Чуть подальше гранитные и мраморные памятники соседям. Почему на моём месте нет ни памятника, ни решётчатой фигурной оградки? Почему? Теперь я догадался, что все места, где лежат тела, убирают люди от мусора и сажают цветы. Это дети, внуки, правнуки тех людей, тела которых также, как и я, вернее, моё тело, лежат внизу. Поэтому, им и были поставлены памятники. Память. Вечная память. И пока человеческий род продолжается, за местами, за землёй, где лежат их тела, будет заботливый тщательный уход, будет память.

А что я? Да, ничего. Я всегда был один, подобно молчаливому бирюку, подобно угрюмому безумному отшельнику: не родил, не воспитал. Мне этого вовсе не было нужно, я не задумывался о потомстве, а если и пытался задумываться, то откладывал на дальний план. Меня волновало другое, что-то совершенно ненужное другое, о котором сейчас уже не понимал. Вот и лежит разлагающееся тело внизу, а на нём вырос одинокий бурьян. И никакой памяти.

И зачем же я теперь пишу эти буквы? У меня нет тела, но я вижу эти строки. У меня нет ни чернил, ни бумаги, но я вижу эти строки. Они сами по себе пишутся. Я больше никогда сюда не спущусь. Никогда! И прилетел сюда только для того, чтобы оставить лаконичное послание:

Живите и радуйтесь, люди! Не насилуйте друг друга! Не разрушайте созданное! И главное, рожайте, рожайте, рожайте и достойно воспитывайте будущее поколение, чтобы была о вас вечная память.

 

исчез мой

свет

я вижу

космос

он близок близок

я живой

но что за плач

откуда слёзы

не надо слёз

хочу покой

 

ааааааааааа...

тебе кто позволил издеваться

над моим твёрдым телом

как ты посмел это сделать

разве я мог разрешить такое

при жизни

да и с чего ты взял что я умер

ааааааааааа...

как же мне больно

ну как же мне больно

я же не умер я бессмертен

мы все бессмертны

только я не могу тебе об этом

сказать

только я не могу сейчас

ни шевелиться

ни дышать

зачем ты издеваешься

надо мной

я же всё вижу

я же всё слышу

я чувствую это

не надо

я прошу тебя в последний раз

заклинаю

во имя Луны

 

а ты а ты а ты

ты почему целуешь

меня

с таким отвращением

что-то изменилось

я тебе стал противен

да

я тебе перестал нравиться

да

эх ты вот и вся твоя любовь

так не целуй же

оставь меня в покое

оставь меня

оставь моё тело

оставь

и не трогай больше

но как же ты ты ты

можешь позволять им

издеваться надо мной

над моим

телом

тираны садисты

ааааааааааааа...

как же больно

ааааааааааааа...

 

но почему вы все стали

такими мерзкими отвратительными

существами

ха-ха-ха

посмотрите на себя

вы же твари

вы же все такие

скользкие

гадкие

лживые

вонючие

гады

я это вижу

и теперь знаю

ха-ха-ха

нет вы ошибаетесь

вы все глубоко ОШИБАЕТЕСЬ

это я над вами

издеваюсь молча

ха-ха-ха

какие вы все убогие

поверьте мне виднее

мне теперь всё видно

и зачем вы все пришли

сюда

зачем

разве я звал вас

уходите уходите

уходите

 

нет-нет-нет

НЕ НАДО НЕ НАДО

я не хочу там быть

зачем

ты

меня

здесь

замуровал

ЗАЧЕМ ЗАЧЕМ ЗАЧЕМ

 

последний гвоздь

как встряска телу

последний гвоздь

он самый смелый

последний гвоздь

и я вернулся

живите твари

ОН

проснулся