Святой

Вот святой. Он уродливей древних старух

и голей освежеванных туш.

От ветров защищают лишь деготь и пух.

Он калекой бредет, неуклюж,

 

слеп и глух, и безрук, и почти что безног,

и уж точно безмозглый, как пень.

Зарываясь лицом в придорожный песок,

не глядит на огни деревень,

 

не ночует в домах, хоть и редко когда

не откроется дверь на мольбу.

Его тело - кремень, в его жилах - вода,

след от плети - змеей на горбу.

 

За спиной столько казней, колодок, темниц,

что не снилось и сотне воров.

Он почти что прозрачен, как труп белолиц,

на губах леденелая кровь.

 

То к кресту, то к столбу он привязан, как пес,

хоть к восторгу толпы, хоть к слезам

И того, что святой за всю жизнь перенёс,

не поведает даже он сам.

 

Над больной головой распускается нимб,

как над грядкой цветок сорняка.

И фанатиков скоп волочится за ним:

их восторженность страстно крепка,

 

их глаза вожделенно и дико блестят.

Песнопением бурно давясь,

подползают они, собирают в горстях,

как жемчужины, гной его язв.

 

Он бредет по дорогам. Испанский сапог,

как копыто, о камни стучит.

Он нелеп, словно шут, он плешив и убог,

а над плешью блистают лучи.

 

Он вообще-то рогат, если долго смотреть,

игнорируя нимб и судьбу.

Его пища - страданье, мечта его - смерть,

что гвоздями забита во лбу.