Голос среднего сословия

Ко мне приходили другие заключённые - чехи, поляки, немцы: "Алекс, у тебя там есть местечко в архиве?"... Я закрывал глаза и говорил: "Диктуй".
Александр Кулисевич
 
Зимой я в полной мере ощутил
могущество "немецкой карусели".
Со мной общался Саша Кулисевич -
поляк с непревзойдённым интеллектом.
Десятки умирали, он шутил,
смотрев на мертвых с новым интересом,
который не подделаешь: "Ох, рыло! -
полковник тянет новенький штатив.
Мы все - основа будущих открыток!"
 
А после тараторил про себя:
"Я был в глубоком детстве непоседой:
заканчивался август - напоследок,
я взлез на крышу прачечной, где сразу
схлестнулся с током. Ярко просияв,
я видел в отдалении - как слажу
(вернее - мой двойник, но коренастей).
Сейчас смешно, но - бедная семья!
Меня зарыли в землю, как и надо.
 
Пошли проблемы с речью. Благо - цирк
привёз гипнотизёра в наши дебри,
который за немаленькие деньги
открыл - тяжелый дар запоминанья.
Мы все в каком-то смысле -беглецы
от долгой-долгой памяти. Меж нами,
я знаю наизусть немало песен.
Об этом никому! Ты понял? Цыц!
На днях я заучил две сотни писем
 
товарищей, которым предстоят
и пытки, и расстрелы в эту среду.
Чем ближе человек к большому свету,
тем чище речь последнего, но горше.
Полковник страстно чистит пистолет,
но, согласись, он разве что пригоден
для выпивки и бранных выражений.
Не им, подонкам, нужно пить сто лет,
чтобы забыться, нам - их верным жертвам.
 
Неправду говорят, что твой сынок
подался в услужение фашистам!" -
я молвил тихо - данные фальшивы,
но Саша и не требовал ответа,
и сам продолжил: "Знаешь, как сильно′
желанье жить! Мы прячемся от ветра,
хотя и жаждем воздуха свободы.
Во мне растёт "словесный осьминог"
обид, больших надежд и общих болей".