Голос среднего сословия

Ко мне приходили другие заключённые - чехи, поляки, немцы: "Алекс, у тебя там есть местечко в архиве?"... Я закрывал глаза и говорил: "Диктуй".

Александр Кулисевич

 

Зимой я в полной мере ощутил

могущество "немецкой карусели".

Со мной общался Саша Кулисевич -

поляк с непревзойдённым интеллектом.

Десятки умирали, он шутил,

смотрев на мертвых с новым интересом,

который не подделаешь: "Ох, рыло! -

полковник тянет новенький штатив.

Мы все - основа будущих открыток!"

 

А после тараторил про себя:

"Я был в глубоком детстве непоседой:

заканчивался август - напоследок,

я взлез на крышу прачечной, где сразу

схлестнулся с током. Ярко просияв,

я видел в отдалении - как слажу

(вернее - мой двойник, но коренастей).

Сейчас смешно, но - бедная семья!

Меня зарыли в землю, как и надо.

 

Пошли проблемы с речью. Благо - цирк

привёз гипнотизёра в наши дебри,

который за немаленькие деньги

открыл - тяжелый дар запоминанья.

Мы все в каком-то смысле -беглецы

от долгой-долгой памяти. Меж нами,

я знаю наизусть немало песен.

Об этом никому! Ты понял? Цыц!

На днях я заучил две сотни писем

 

товарищей, которым предстоят

и пытки, и расстрелы в эту среду.

Чем ближе человек к большому свету,

тем чище речь последнего, но горше.

Полковник страстно чистит пистолет,

но, согласись, он разве что пригоден

для выпивки и бранных выражений.

Не им, подонкам, нужно пить сто лет,

чтобы забыться, нам - их верным жертвам.

 

Неправду говорят, что твой сынок

подался в услужение фашистам!" -

я молвил тихо - данные фальшивы,

но Саша и не требовал ответа,

и сам продолжил: "Знаешь, как сильно′

желанье жить! Мы прячемся от ветра,

хотя и жаждем воздуха свободы.

Во мне растёт "словесный осьминог"

обид, больших надежд и общих болей".