Глаза панического разногласия
алмаз нетвёрдого графита в руках поэта,
слова - копыта мысли
вытаптывают крошки смысла,
с души жетон свисает боли,
на нём коряво выбит сердца номер,
привал в пути, по венам жижа
гремит цепями эха…
в поэта тычут пальцы зеркала
и отражают это…
глаза панического разногласия
с чертой пугать жестокость,
и суета больной улиткой
дробит костяшки взгляда…
глаз левый в течь готов уйти,
забраться внутрь, где харкнет, захлебнётся,
а правый – на осколках жил увидеть тянется,
как умирают строки.
когда узнали губы – не только целовать им крест,
а выдох воздухом в свирель пробрался,
закрыл глаза поэт,
с мелодией над строчками взлетел,
оставил строгий низ мять правила абсурда,
он прикасался к раненому утру,
засеянный словами прорастал,
где искрами коса о камень...
где ночь валяется в его ногах.
наверно, кто придумал космос, был музыкант,
наверно во вселенной, звёзды ищут струны арфы,
прямоугольной формы свет Малевич разгадал,
Дали добрался до сознания умалишённых,
подрагивали рёбра жёсткости в словах,
скрипело буквами перо в руках поэта,
нет, нет, он не придумал, почему Малевич свет раздел,
а сон Дали напоминает кому,
и стрелки на часах спешат себя обнять,
в любви признаться полночи,
друг - друга крючьями сцепить,
закутать холод в плащ, ему согреться больно,
он за пером поэта пристально следит,
не слишком зорко,
горят на небе струны, звёзды отыскали арфу,
марш Мендельсона исполняют проклятым в аду,
всё это чувствует поэт, а может, знает,
скрипит перо словами по листу.
глаза панического разногласия во взгляде,
один течёт слезой, другой в хрустальном тупике,
безжизненные формы ночи дар арканят
и чёрным светом трут его,
где есть любовь, где ненависть,
где есть осколки, без осколков,
там Ангелы сидят и смотрят вниз,
свирель, касаясь губ, тихонько стонет,
ночной поэт, перебирая чётки дней, один не спит.
